Написано для газеты "Жизнь Луганска", также опубликовано в театроведческом журнале "Просцениум" (Львов). Сейчас режиссер Алексей Кравчук готовит с актерами украинского театра постановку "Гамлета" в переводе Ю. Андруховича.



Спектакль «Шесть персонажей в поисках автора» по пьесе Луиджи Пиранделло, появившийся этой осенью в репертуаре Луганского академического украинского музыкально-драматического театра, можно воспринимать и оценивать по-разному. Ясно одно – подобная театральная эстетика на этой сцене впервые. Да и в Луганске тоже.
Постановщик спектакля - Алексей Кравчук, режиссёр Львовского академического театра имени Леся Курбаса, на счету которого много новаторских работ: спектакли по текстам Платона «Пир», по пьесам Григория Сковороды, Ингеборг Бахман, «В ожидании Годо» Беккета. Он, вслед за выдающимся московским режиссёром Анатолием Васильевым, которого считает своим учителем, стремится в своих постановках отойти от традиций психологического театра.
Психологический театр – это практически весь тот театр, к которому мы, зрители, привыкли за свою жизнь. Между тем, он существует в истории совсем недолго – это детище 20-го века. Для психологического театра, как объясняет режиссёр, характерно чёткое разделение героев на положительных и отрицательных, в нём присутствует сильная мораль. Понятно, что такой театр был выгоден советской власти, изгонявшей другие направления, как и для любой тоталитарной системы. Кстати, по мнению режиссёра, в сегодняшней Украине также тоталитарная система, потому что люди не живут свободно.

Алексей Кравчук работает с так называемыми игровыми структурами, которые дают актёрам больше раскованности, внутренней свободы, и в то же время ставит большие вопросы, но не с точки зрения морали, потому что мораль у каждого своя. «Мне кажется, что самое главное сейчас в нашем государстве – умение принимать различные точки зрения, умение найти взаимопонимание, принять другого человека», - считает Алексей Кравчук.
Такой подход к актёрской игре подразумевает большую долю импровизации. Но режиссёр отмечает: «Мы же не импровизируем непонятно что - есть отправной текст, и моей задачей было создать обстоятельства для игры, соответствующие драматургии и режиссёрскому замыслу».

И ещё несколько слов о психологическом театре. Начиная с эпохи Просвещения, человек стал осознавать себя через самого себя, то есть через конечное, а не бесконечное. Раньше он осознавал себя через силы, его превышающие, - через предков, через какую-то иную надчеловеческую силу, через Бога. Этот процесс завершился к началу ХХ века. Появляются тексты, выражающие конечное отношение к бытию, и тогда же возникает театр, который ищет возможности воплощения этих текстов. Так рождается традиция МХТ, её подхватывает кино. Итак, конечный, или психологический, человек возникает в ХХ веке. Но уже со второй половины ХХ века человек стал искать дополнительных сил, стоящих над ним. Примером может быть корпорация - человек ставит её над собой вместо Бога. Современная новая драматургия — это рассказ о тупике, в котором оказался человек. Анатолий Васильев прекрасно видя перспективы развития современной драмы, взял на себя опыт возвращения к истинному.

Луиджи Пиранделло – итальянский писатель и драматург начала 20 века, лауреат Нобелевской премии. Он оказал влияние на таких драматургов – родоначальников театра абсурда, как Жан Поль Сартр, Сэмюэл Беккет, Эжен Ионеско, Жан Жене, Юджин О’Нил, Эдвард Олби, Гарольд Пинтер… Его драматургия чрезвычайно сложна и в то же время чрезвычайно интересна, на украинской сцене его пьесы – редкие гости.
Алексея Кравчука, знающего театральную жизнь в разных ипостасях – как директор, режиссёр и актёр – пьеса Пиранделло привлекла ещё и потому, что она – о них, о театре и актёрах. Это история о том, как шесть персонажей - Мать, Отец, Падчерица, Сын, Мальчик и Девочка, покинутые автором, пришли в провинциальный театр и попросили режиссёра поставить как спектакль их семейную драму. И далее в сложном и увлекательном диалоге между коллективом театра и персонажами в символической форме раскрывается взаимодействие театральной иллюзии и реальности.
В спектакле занята молодёжь украинского театра: Анатолий Яворский (Отец), Олеся Забелина (Падчерица), Инна Шостак (Мать), Максим Рыжевол (Сын), Александр Редя (Директор театра), Наталья Кутовая (Прима), Виталий Лясников (Премьер) и другие. Молодые актёры поверили львовскому режиссеру и показали непринуждённую игру, богатую эмоциями и нюансами пластики. Их работа получила его высокую оценку, он отметил их талант, работоспособность и огромное желание учиться. Кстати, и сам режиссёр постоянно учится, в том числе у молодёжи.
Спектакль рождался не в муках, а в состоянии творческой приподнятости, восторга от совместной работы с человеком, способным внести в жизнь что-то новое. Наверное, навсегда запомнились молодым актёрам напряжённые и захватывающие ежедневные тренинги и репетиции (по 10-12 часов), поездка во время отпуска во Львов, где они встречались с актёрами известного театра, мастер-классы, посещали выставки, музеи, знакомились с городом...
Несмотря на декларируемое отсутствие психологизма, этот спектакль постоянно ставит перед зрителями вопросы из сферы психологии и философии. Вот, например, некоторые цитаты из реплик Отца – в его уста автор вложил самые важные слова:
«Мне и самому известно, что у каждого есть своя особая внутренняя жизнь, которую он хотел бы выразить как можно полнее. Но в том-то вся загвоздка: выражать нужно ровно столько, сколько необходимо для партнера, а все остальное остается «внутри», должно угадываться! Конечно, было бы куда проще и удобнее, если бы каждый персонаж мог в пространном монологе... или даже в специальном обращении к зрителю... выложить все, что у него накипело!»
«Каждый из нас напрасно воображает себя «одним», неизменно единым, цельным, в то время как в нас «сто», «тысяча» и больше видимостей... словом, столько, сколько их в нас заложено. В каждом из нас сидит способность с одним быть одним, с другим — другим!.. Мы сами подчас ловим себя на том, как вдруг, в каком-то нашем акте, мы словно оказываемся подвешенными на крючок; и только тогда понимаем, что в этом акте выразилась отнюдь не вся наша суть и что было бы вопиющей несправедливостью судить о нас лишь по нему... в этот момент нам кажется, будто нас выставили у позорного столба пожизненно…»
«В каждом из нас — целый мир, и в каждом — этот мир свой, особенный. Как же мы можем понять друг друга, господа, если в свои слова я вкладываю только то, что заключено во мне, а собеседник мой улавливает в них лишь то, что согласно с его собственным миром?»