Сергей Казначеев. Наброски судеб. Разбор

Сергей Михайлович Казначеев закончил Литературный институт им. А.М.Горького в 1983 году (семинар прозы под руководством А. Проханова). Доцент кафедры теории литературы и литературной критики. Кандидат филологических наук. Тема кандидатской диссертации: "Австрийская идея в романе Роберта Музиля "Человек без свойств"". Защищена в 1997 году в Институте мировой литературы им. А.М. Горького. Занимается проблемами современной русской и зарубежной литературы. Был инициатором и организатором проведения трех научно-практических конференций под общим девизом "Новый реализм". Автор книг "Незавершенные уроки" (1989), "Утопия" (1997), "Апология литературоцентризма" (2000). Заместитель председателя творческого объединения московских прозаиков. Член редакционных коллегий журнала "Московский вестник" и газеты "Московский литератор". Член Правления Московской городской организации союза писателей России и Московского Литературного фонда. Читает курсы лекций по теории критики, истории русской литературной критики XVIII-XIX веков и теории стихосложения на дневном и заочном отделениях, а также на Высших литературных курсах.
Основные публикации:
Книги:
"Незавершенные уроки", М., Молодая гвардия, 1989
"Утопия", М., 1997, МГО СП России, 1997
"Апология литературоцентризма", М., МГО СП России, 2000
"Записки советского миллионера", М., Academia, 2000
"Планида", Кишинев, Инесса, 2002
Статьи:
"Шесть записок о быстротечной жизни" Шэнь Фу и "Будденброки" Томаса Мнна", М., Литературная учеба, №3, 1986
"Знаки препинания", М., Литературная учеба, №4, 1986
"Ульрих на том свете", М., Московский вестник, №5, 1990
"Проблема стиля в творчестве Р. Музиля", М., Филологические науки, №6, 1997


Так получилось, что вначале я познакомился с интересными стихами Ирины Сурниной, как в рукописи, так и по публикациям, а уж потом прочёл подборку её рассказов. Прочёл не без опасения, так как слишком хорошо знаю, что поэты по преимуществу довольно легкомысленно относятся к сочинению прозы. Им почему-то кажется: если уж я овладел строгой стихотворной формой, то в смежной области и подавно буду чувствовать себя на коне. В результате появляются пустоватые, рыхловатые, анемичные опусы, а их авторы не могут взять в толк, в чём причина прохладного нашего к ним отношения.
В этом случае могу засвидетельствовать, что моё беспокойство было преждевременным и необоснованным: начинающая повествовательница продемонстрировала здесь тонкое понимание человеческой психологии, умение правдиво передавать внутренние состояния своих героев, вкус в отборе деталей, пластику языка. В рассказе «Летящая», например, И. Сурнина экономными, выразительными штрихами набрасывает образ никчёмной жизни, который ведут её героини и который приводит к крушению мечтаний: «И мы жуём тоненькую абрикосовую пастилу, сделанную мамой, в твоей пустой двушке. С мебелью снимать дорого. Курим длинные дамские сигареты. Мы уже были в ресторане и сауне всей компанией, на чёрном ленивом БМВ. Машина долго разнюхивала дорогу, лаково совалась в проулки и, наконец, брезгливо остановилась у серого здания заводика с вывеской „Сауна"». Здесь, как и во многих других рассказах подборки, авторская интонация незаметно вибрирует, дрожит, как срывающийся голос, и исподволь подводит читателя к пониманию драматических изломов нынешней действительности. Чувствуется, что за всем этим стоит искренняя боль и желание сочувствовать своим современникам и соотечественникам - яркая черта реалистического мировидения.
Расквитавшаяся с нескладной жизнью Ленка, тоскующая по семейному теплу и болезненно ранимая Аня, потерявший себя интеллигент Слава, мама мальчика Димы, переживающая душевное отчуждение ребёнка, мыкающиеся по общежитиям девчонки - будущие музыканты, - вполне узнаваемы и реальны. Всё это - точные и выразительные слепки с окружающей нас безжалостной жизни.
И всё-таки авторская манера Ирины Сурниной пока ещё не вполне свободна от налёта ученичества. Проявляется это больше всего в несомненной этюдности многих работ, составивших публикацию. Сказывается это и в «дежурных», малозначимых названиях миниатюр («Гость», «Колечко»). А ведь название - одно из мощных средств художественной выразительности! Не пользоваться им - всё равно что в музыке игнорировать какую-либо из нот. Этюдное начало проявляется и в том, что в ряде случаев перед нами - не полноценно изображённые человеческие судьбы, а пока что только их наброски, пусть и талантливые.
Кстати сказать, лаконизм этюдов - вовсе не препятствие для создания прописанных, законченных портретов: отец из рассказа «Алей» с его катамараном, астрономией и ульями изображён двумя-тремя штрихами, но предстаёт перед нами как полнокровный человеческий тип. Полагаю, именно на этом пути Ирине Сурниной следует искать реализацию своих прозаических озарений.