Александр Раткевич


Возникновение литературного направления катарсизм относится к апрелю 1989 года, когда первыми сторонниками был написан Манифест катарсизма и заложены его первоначальные теоретические основы. Дальнейшее развитие катарсизм получил в поэтических сборниках «Сумерки» (1991г.), "Поворот” (1993г.), «Разлив» (2000г.), «Острова» (2006г.), во вступительных статьях которых излагаются некоторые элементы нового литературного направления и формулируется его сущность: "Катарсизм являет собой ни что иное, как преодоление мёртвоутверждающих пафоса и этоса и движение к жизнеутверждающим путём трагедизации характера, эмпатизации души и обновления поэтического языка произведения”. В феврале 1998 года в книге Елены Свечниковой «Поэтика пародии и не только…» катарсизм объявляется итогом поэзии двадцатого века, так как он «вобрал в себя многие принципы, на которых в своё время основывались произведения акмеистов, футуристов, символистов». Обобщением десятилетнего развития направления стал выход из печати в 2000 году первого тома литературно-теоретического альманаха «Катарсизм», представивший как творчество катарсистов, так и их теоретические работы. На данный момент катарсизм получил распространение и имеет своих сторонников не только в Белоруссии, но и за её пределами. Сегодня в рядах катарсистов более 30-ти писателей.
Как отмечает в «Литературной газете» Кира Твердеева: «Катарсисты помимо духовного очищения ратуют за освобождение искусства от всего наносного, не подлинного, приблизительного. А именно – приветствуется точная рифма, отчётливый ритм; при формальной ясности желательна виртуозная метафорическая образность, для создания которой требуется высокое версификационное мастерство. Пунктов, для того чтобы поэта признали настоящим катарсистом, довольно много, не меньше, наверное, чем в XIX веке для принятия в масонскую ложу. Трудно сказать, возможно ли полностью им соответствовать, наверняка можно утверждать то, что раз подобные поэтические направления возникают, значит, есть определённый запрос времени».
Соответствуют ли представленные в данной подборке стихотворения катарсизму судить, естественно, внимательному читателю. Следует только отметить, что прочитав эти стихи, можно сказать: а чем же особенным отличается катарсизм от других литературных направлений? Вопрос важный. Но в том-то и дело, что катарсисты не ставят цели, как это делают, например, концептуалисты, куртуазные маньеристы, дикороссы, минималисты и др., найти для своего направления нечто особое, чтобы этим выделиться в потоке литературного процесса. У катарсизма иные цели. В этом смысле хорошо отмечено во вступлении альманаха: «Катарсизм имеет кардинальное отличие от ранее и ныне существующих литературных направлений. Он идёт от обратного: не центростремительным, а центробежным путём, что и является фундаментальным принципом его существования». Таким образом, можно сказать, что катарсизм – это направление не единства, а многообразия литературных мировоззрений, это не однорусловая река, а многорусловая, но берущая начало из одного общего для всех потоков поэтического истока. В любом смысле новые благотворные идеи возникают при столкновении разных, а лучше, противоположных точек зрения. То есть, в катарсизме важна индивидуальность автора, и чем резче эта индивидуальность, тем катарсичнее писатель. Если дело именно так пойдёт и дальше, т.е. каждый теоретик катарсизма будет вносить в его разработку нечто своё, может быть, даже противоречащее прежним постулатам, то можно не сомневаться – катарсизм, видоизменяясь, будет процветать, не смотря на многочисленные попытки некоторых критиков дискредитировать и принизить его значение и роль для литературы, представляющих дело так, будто всякое направление является столпотворением или диссонирующим хором. Но ведь известно: соловьи поют не хором, но и не в одиночку. Ну а как всё обернётся на самом деле, витала ли идея катарсизма в воздухе и стала ли мировоззренческой идеей целого литературного поколения или она явилась кабинетной выдумкой, увлёкшей группу заинтересовавшихся ею литераторов, покажет время.
 А.Р.


Олег ЗАЙЦЕВ (г.Минск)

***

Дожди гнетут земную твердь давно.
Я за окно гляжу с тоской, уныло:
Да, есть в дождях невидимая сила,
Но нам её понять не суждено.

Как жизни всех людей, так пузыри:
То исчезают, то родятся снова;
Бессмысленно всё в мире, бестолково
И, вместе с тем, красиво как, смотри.

Мы в это время кротки и тихи,
Но не искоренить повадки сучьи;
Всё плач да плач, чернеют грозно тучи –
Замаливают небеса грехи.

Нам как предупреждение – гроза:
Людских грехов, поверь, побольше будет –
И небо смотрит, сострадает, судит…
А по моей щеке скользит слеза.

***

Поэты – точно демагоги
И разглагольствованья их
Столь лживы, выспренни, убоги,
Что это называют стих.

Строфой кичиться не пристало,
Поставил точку и – каюк:
Не разберёшь, где сыр, где сало,
Где север, не поймёшь, где юг.

Сосать рифмовку, как конфету,
Себе позволит разве жлоб,
На ум такое даже Фету
Ни в жизнь, пожалуй, не пришло б.

И легкость строчек, их интригу
Списать возможно лишь на блеф –
Поэзия вдруг кажет фигу,
Но мним, – что лавры, разомлев.

И в поэтическом угаре,
В погоне за лихим словцом,
Жаль, забываем об Икаре
С его трагическим концом.

А правды нет в коварной лести,
Кривит стишком изящным рот,
Поэт погибнет не от чести
И не от скромности умрёт.

Марина ШУХАНКОВА (г.Новополоцк)

***

Нацеплю нелепые бусы –
Нужно стать сегодня нежнее…
Лебединая песня Музы…
Я не ангел твой, я – нужнее.

Отвоюю глаза у ночи,
Снизойду до твоих коленей.
Всеми силами, Aвва, Отче,
Я не страсть твоя, я – нетленней.

Заклеймлю тебя красной мастью
Дерзких губ, приручая зверя
Потаённой моею властью.
Я не боль твоя, я – острее.

Изведу твоё сердце в плаче,
Прикасаясь ознобом кожи,
Ты не выдержишь… Не иначе,
Я не жизнь твоя, я – дороже.

Хокку вечернего ветра…

1.
Влюбилась в хокку
За игры смыслов и лаконизм .
Жду взаимности .

2.
Столько глаз повидав,
Поумневшими возвращаются к твоим
Мои глаза…

3.
Толкаю время в спину,
А затем умоляю вернуться…
Бесконечно ли терпение времени ?..

4.
В запыленных сандалиях счастье
Тщетно стучится в двери…
Несчастные глухи.

5.
Мудрость-ребёнок,
Вскормленный молоком боли.
Благословляю голод.

6.
Души не замолчали,
Пока говорили тела.
Любовь в квадрате.

7.
Закрыв глаза,
Пытаюсь выпросить тебя у памяти.
Файл удалён.

8.
В бокале вина
Отражение нашей искренности.
Минута истины.

9.
Упрямые слёзы по нашей любви
Жгут твоё плечо.
Ты спишь…

10.
Прежде, чем ты уйдёшь,
Сделай меня непохожей
На всё прошлое…

Александр РАТКЕВИЧ (г.Полоцк)

ПОБЕГ

Заполонённый скорбью, на ночлег
спеша во тьме, хозяину неведом,
я таю на ветвях берёз, как снег,
и падаю в ладони листьев светом.

Дано ли мне укрыться от молвы,
попутчицы завистливого сглаза,
когда вокруг, как плеть из бечевы,
словесная колеблется проказа?

Когда луна, ведомая не мной,
почти сойдя с орбиты полноглазой,
мерцает оборотной стороной
над прожитого тенью долговязой.

Моя ли тень? Хозяина? Погонь?
Иль сквозь побег, что белой нитью вышит,
неприручённо-преданный огонь
мои ладони с наслажденьем лижет?

Неужто камень, брошенный вослед
мне, беглецу, мои настигнет мысли?
Неужто звёзды – панцирь или плед –
над памятью моей опять нависли?

Молва черна, лишь бел срединный путь,
но он сокрыт от кипенного взора;
и шепчет тьма: уж ты не обессудь,
когда тебя собак настигнет свора.

Трагичен был мой пламенный побег,
напоминающий азарт погони...
И снова падает на плечи снег,
и зелень листьев капает в ладони.

РАЗДВОЕНИЕ

Есть раздвоение в прекрасном,
но есть и скрытая зола,
как в небе шёлково-атласном
есть и свечение, и мгла.

Моё рождение во мраке –
о смерти думать не пора.
Что между ними: жизнь во фраке
иль этой жизни мишура?

Что ночь, разъятая на части,
и день, скользящий в полутьму,
когда сквозь страсти и не-страсти
я смысла жизни не пойму?

Близка концовка этой жизни,
звезда безмерно далека,
и мысли – искристые слизни –
меж ними мечутся пока.

Не очистительно страданье,
не возвышающа любовь,
и раздвоенья изваянье
сознаньем управляет вновь.

Быть может, жизни вовсе нету,
а есть мгновенье, вспышка, вздрог,
по рядовому трафарету
вдруг подводящие итог?

И было ли оно, рожденье,
когда в полуночной тиши
скрываю, как сердцебиенье,
трагичность собственной души?

Она – в молчании бесстрастном,
и жизнь молчит, сгорев дотла.
Есть раздвоение в прекрасном,
но есть и скрытая зола.

Вера ШАРОГЛАЗОВА (г.Минск)

Я НЕ ХОЧУ…

Я не хочу писать хороших стихов, а потому
Страдать нервными расстройствами
И клеймом странности.
Только желание доказать ему,
Что наш союз одинок, а не тройствен.
Хотя, вероятно, все слишком рано, стих
Лишь тогда ненавязчиво мудр, когда многое
Прожито, перезабыто, оставшись в эмоциях.

Спелые-белые листья каштана,
Рвущие небо в клочья - всего лишь штаны,
Бывшие впору, светившиеся цветами манго,
А теперь до колен, потому что шорты. В комоде
Много всего, только каштаны бросают орехи
Кому-то в карман и мешки, а мне - на макушку,
Так что держу поднос над головой -
Много на ней уже шишек и вмятин. Кукушка
Не сказала ни "ку", ни меньше. Левой
Рукой научусь писать, заполняя прорехи...
В общем, ему скорлупа, тебе вкрутую, мне - всмятку.

Я ТОЖЕ ЛЮБЛЮ…

Ему только две недели.
Это было в тот вечер, когда
Ты сказал в постели,
Что будешь всегда
Со мной.
А дальше в сумасшедшем ритме,
От которого ничего не спасет:
Ни ванная горячая с пивом, ни йод
С молоком, ни молитва,
Ни иной
Способ быть неуязвимой и тонкой.
Мне постоянно детский смех снится.
Не плачь: я тоже очень люблю ребенка,
Который не родится
Весной.

Владимир МАНТУШ (г.Новополоцк)

ДОЛЯ

Нашарьте нищему монету –
тому невмочь.
Нашарьте нищему, а нету –
подите прочь!

Рабы утех и шоколада.
и сытых рож, –
Бедняге лишнего не надо,
нашарьте грош!

Бедняге надобно немного:
лишь тот да те...
Не экономьте, ради бога,
на доброте!

О снисходительности трубим,
беду губя...
И улыбаемся. И любим
себя, себя...

МЕЧТА

Иней или снег?
Тает иль блестит?..
Чей моё ночлег
сердце приютит?..

Как же ты темна,
светлая, везде.
Где мой дом, жена,
остальное — где?

Горе той стране
и еще тому,
кто поэт, и не
нужен никому.

Словно в горле кость
тысячью костей.
— В нашу хату гость?
Мы не ждём гостей!

Шляйся и кури,
радости — с того...
Только — фонари.
Только — никого.

Смута и тоска,
я не Вам чета.
Как же ты близка,
долгая мечта.

Анна СОСНОВСКАЯ (г.Орша)

ИГРАЮ В ЖИЗНЬ

Смеюсь над сплетнями знакомых,
Чистосердечно хохочу,
И в том, что у меня все дома,
Им объясняться не хочу.

Мне не претит чужая зависть –
Её вкушаю, как нектар.
Живу, собою наслаждаясь:
Я для Меня – бесценный дар.

Друзей немного, встречи редки,
А тем, что вижу каждый день,
Моя работа – быть жилеткой
Их обслюнявленных проблем.

Играю в жизнь, в гостях – как дома,
И снисхожденья не ищу.
Смеюсь над сплетнями знакомых,
Чистосердечно хохочу.

ВРЕМЯ ДОЖДЯ

Дождь, хочешь, чтобы я была твоей?
Да будет так! Но свой всему черёд.
Никто другой из тысячи дождей
Пусть надо мной ни капли не прольёт.

Пусть ни один туман, ни град, ни снег
Не осквернят меня рукой воды.
То право сохранишь из них из всех
Один лишь ты, мой дождь, один лишь ты.

Дождь, хочешь, чтобы я ушла с тобой?
Я растворюсь в ручьях и уплыву.
На утренней траве явлюсь росой,
А после превращусь в саму траву.

Андрей ТАВРОВ (г.Москва)

РОЖДЕСТВЕНСКИЕ СТИХИ

1.
В такую ночь сильнее пахнет лавр,
и сырость гулко шаркает в канавах,
и флейтою серебряный кентавр
запутался в серебряных агавах,
на остриях которых – тридцать три
(покуда снег не выпал) белоснежных
квадриллиона ангелов – замри! –
удержатся, изобразив подсвечник,
чей тонкий огонёк вздымает ночь,
все семь поющих сфер, гнездо с голубкой,
как тяжкой барки дно – мизинец хрупкий.
И хоть его, сломавшись, никнет ось,
мигнув, он прожигает мрак насквозь.

2.
Ему навстречу тянется звезда.
К сырой стене бредут волхвы, верблюды,
покачиваясь, словно край холста
во время шторма на стене каюты.
Звезда горит. И ничего, что тут
её не видно, всё же отраженье
ты ощущаешь среди слабых пут
ресниц, в которых сильный гул и жженье.
Рвёт глотку в «Риголетто» старый шут,
и зонт спасается под колоннадой.
Осколок света несколько минут
удерживает свойство быть лампадой.
Вселенная – теплей, чем край руки.
И к Деве входят в полночь пастухи.

Людмила ГОЛЫГИНА (г.Полоцк)

TWILIGHT

Вновь вечер летний торжествует,
Ложась, как бархат, на поля,
И трепетный закат ликует,
Лучами гладя тополя.
Вздыхает томной грудью жрица
В ночной прохладной тишине,
По шлейфу мчится колесница
При бледной гаснущей луне.
Целует влажными устами
Безмолвно спящую траву,
Склонясь над робкими кустами,
С надеждой теребит листву
Бессмертное земное небо –
Обитель самых ярких звёзд.
Спешит таинственная Геба
Взойти на юный Млечный мост.
Обвитая жемчужным шёлком,
Парящим гордо, как орёл,
Она летит к небесным пчёлкам
Собрать янтарный ореол.
Ждут сладкого напитка боги
При блесках сумрачной луны,
И дремлют радостно чертоги
Под звуки греческой струны.

Александр СУПЕЙ (г.Бобруйск)

ДЖИН

Я – запертый джин в бутылке,
Твоих повелений суть,
Паук, по твоей улыбке
Ползущий тебе на грудь,
Лунатик, всерьёз готовый
До звёзд дотянуться с крыш,
Пока в гамаке садовом
Ты так безмятежно спишь…
Я – Цербер ночного сада,
Продрогший почти на нет.
Тебе лишь мою прохладу
Доверю, призрев рассвет,
Когда в золотом томленье
Я встречу с тобой восход,
Лизнув мимолётным зреньем
Твой сладкий запретный плод.

ЛУНАБРЬ,
ИЛИ 4-ЫЙ МЕСЯЦ ОСЕНИ

В несчастьях осенних как рыцарь безвестный
К тебе подоспел я верхом на коне,
Чтоб ты мне ответил, читатель любезный:
Потерянный рай мой в какой стороне?
В иллюзиях осени я заблудился…
Она не трёхгранна: за сферой дождей
Есть месяц четвёртый и в нём я родился,
Лунабрь вдыхая всей грустью моей.
Скитаюсь по жизни, как узник осенний
В пленении чьих-то трагедий и слёз…
Но верю: однажды, в ином измеренье,
Зареет мой Флаг в дуновении грёз.
И пусть невдомёк самому Дон-Кихоту
Свой меч обнажить против слёз и дождя…
Я знаю, что вскоре вернусь на свободу
Под реющий Флаг моего Лунабря!

Виктория СОКОЛОВСКАЯ (г.Полоцк/ Sharm-El-Sheikh, Egypt)

***

Кем ты станешь, когда я буду
петь с другими и о других?
Если я, предаваясь блуду,
брошу камень в твой лучший стих?

Ах, глазам бы твоим туману…
И не смей на меня молчать!
…С кем ты будешь, когда я стану
под окном твоим причитать?

***

Ночь!
Беспощадная!
Смешав воедино
плоть мою и моё сознание,
ты размеренно делишь меня
на тысячу частей,
ни на что не годных.
Но и этого тебе мало.
Ты – с детским любопытством,
но аккуратно и неторопливо –
лепишь из меня
маленькие фигурки.
Одни из них
корчат рожи
в сегменте фонарного света,
другие,
судорожно хватаясь за головы,
пытаются говорить
с третьими,
которые так устали от бесконечной бессонницы,
что притворились глухими и незрячими –
замерли и ждут –
что
будет
дальше
?

Олег БОРОДАЧ (г.Минск)

***

Ты забыл, чья вода нас
по разным мостам развела.
Я твержу всех любимых
такое осеннее имя.
Будут женщины наши
глядеть на себя в зеркала,
не заметив, что мы
за спиною любуемся ими.
Твой ребёнок, когда
запотела игра хрусталя,
не заплакал, а только
испуганно вздёргивал челкой.
Я хожу за собою,
хотя мне туда не велят,
но хочу у тебя расспросить,
чья же жизнь будет долгой.
И осколок навылет прошёл,
будто жизнь напролёт.
Все смирились, а рана утрат
остаётся сквозною.
Будут женщины ластиться,
хоть ты забыться прилёг,
не узнав, кто из них постарался,
чтоб пахло весною...

***

...И темнотой грозили совам –
но совы радовались тьме.
Тепло останется пунцовым
на прикоснувшихся ко мне.
Себя на перекрёстке слова
поймал – и выронил глаза.
Но выдавил лишь каплю злого,
а смерть металась в многоточьях
по износившимся вискам;
очнёшься ночью в строчках точных,
которыми тебя ласкал.
Ведь ты, готовая к разлуке
и не мечтавшая о сне,
к стене протягивала руки,
уже не доверяя мне.
Но не останется нисколько
смертей у постаревших строк,
и капле злого будет скользко
на всём, что я согреть не смог.
Впадая в детство, как в немилость,
я сделал вид, что не уйду,
и капля злого покатилась
по нарисованному льду.

Ольга РАВЧЕНКО (г.Гомель)

СОЗДАНИЕ СТОЛПНИЧЕСТВА

Бежав толпы,
иду в столпотворенье, –
закрыв в столпе,
как заключив в объятье.

Затвор-аскеза:
в лары – «автоматом»?
От чрева святость –
материнской платой.

В каноне или
агиографии
столп – вертикалью,
дальним дивным светом
усопших в башнях-кельях –
нераспятых,
поправших смертью смерть.

ЗОЛОТОЕ РУНО

Канвой
в овечью шерсть –
сплошных кошмаров сонм:
ясонмедеясонмедеясонмедеясон
он сон сонм медея
онмедеясонмедеясонмедеясон
медея.

Александр НИКИФОРОВ (г.Полоцк)

Из цикла «ПРОШЛОГОДНИЙ КАЛЕНДАРЬ»

31.09.04

What is the date today?
"A day without date” I’d call it.
Feelings become less solid,
when they are asked to stay.

What’s happened? – cannot recall.
You tried to avoid as usual
a talk about us. Confusion
was left to me after all.

This happened. You answered: "Yes”
and added some moments after –
as if you’d expected laughter –
the definiteness of "I guess”.

Your habit to understate,
a calendar with blank pages,
reminds me of lack of changes
in any unpleasant date.

22.11.04

«Любить иных – тяжелый крест».
Тебя – в три раза тяжелее.
И вот несу его, шалея,
к тебе – не худшей из невест.

На деле, я несу цветы,
которым ты не рада. Фразу
«поставь их в синенькую вазу»,
на деле, произносишь ты.

Так, отшагавши три версты,
я удаляюсь восвояси,
и лишь цветы в увядшей вазе
неспешно открывают рты.

Что могут нам сказать они,
не ради чувств, но ради денег
рожденные; а после в веник
твоей рукой превращены?

08.12.04

Я подниму с ковра
листья календаря,
«отчаянное вчера»,
попросту говоря.

И, посмотрев на них,
как на чужой провал,
буду, как ветер тих,
что некогда бушевал.

Шелест напомнит наш
шепот, возню в углу,
бывший теперь мираж,
скомканный на полу.

Что же, дружок, пока,
добавь от себя «прости».
Устанет к утру рука
пепел сжимать в горсти.

Татьяна КОНОВАЛОВА (г.Минск)

КАПКАН
Что за напасть?! Течёт на кухне кран!..
Как дома будь. Входи, входи же смело.
Вот кресло, что недавно опустело,
Вот видео мерцающий экран,

Сухой цветок, поставленный в стакан,
Стакан с лучистой трещиной по телу,
(Давным-давно его швырнули в стену),
Вот скатерти застиранный циан,

Вот строй вещиц, изгнать которых жалко,
Вот телефон, похожий на ушанку,
А вот трюмо усталый океан –

Вот мир страстей, рождений и агоний...
Ты в этот дом пришёл, как посторонний,
Но пойман им, как дикий зверь в капкан.

КРАН

Ты пойман им, как дикий зверь в капкан.
Ты, как трясиной, втянут этим домом.
Теперь живёшь ты по его законам
И знаешь всех жильцов по именам.

Ты словно сам в сердцах швырнул стакан
И с корнем вырвал провод телефона...
Как незаметно сутью, а не фоном
Стал этот мир! И ты мычишь от ран.

Ты чертишь клетки на стекле оконном
И чувствуешь в прозренье изумлённом,
Что дом свободу у тебя украл.

Ты пойман, пойман, пойман – стук рефреном...
Но вдруг с любовью, как о сокровенном,
Ты говоришь: "Течёт на кухне кран".

Алексей СЛЕСАРЕВ (г.Москва)

БОСИКОМ

Сердита больно земля,
больно колет ноги.
А чтоб вас!..
Она права:
топчутся очень многие.
И вроде смотришь – песочек,
травка
сухими куртинками,
мурашики промеж кочек
и так нестерпимо захочется,
и так захочется пробежаться
по-детски босеньким.
Но болью земля нахохлится…
А чтоб тебя!…
Она колется,
и правильно –
многие топчутся,
не удержаться.
Бестолочи многие,
бестолочи двуногие:
уколет их и спешат
обуваться.
А земля просто намучена
она просто научена,
просто ей не хватает участия.
Милая замусорена,
покоростнена,
отчаянно онесчастнена.
Милая, так ей скажу,
Давай вытерпим.
Очень тебя я люблю,
любя же не вытопчу.
Вот постою, подожду,
раздумай-ка.
Неладно во мне
и в тебе
в обоих нас что-то там.
Но всё же мы есть
пока
о нас кто-то молится.
Поладим.
Потерпим.
Пойду босиком.
Подумаешь, колется…

Вера БУЯНОВА (г.Осиповичи)

НАДЕЖДА

Кому все это нужно? Я не знаю.
Слова как угли в печке ворошу,
Огонь в душе тихонько угасает.
Я больше ничего не расскажу.
Как пахнет май, черемухой объятый.
Ненастным днем я в сумерках брожу,
Купаясь в одиночестве проклятом.
Я больше ничего вам не спою.
Мой голос не зальётся песней нежной.
Дарить глухому искренность свою
Не стоит. Бесполезно, Безнадежно.
Я больше ничего вам не прочту
И ваш покой ничем не потревожу.
Наивно верить до сих пор в мечту.
Пегаса моего пора стреножить.
Я даже думать больше не хочу.
Эстетика? Мораль? Добро? Искусство?
Продажен мир! И я сполна плачу,
Пытаясь жить без совести и чувства.
Живите как живётся! Пейте всласть
И ковыряйтесь вилкой в макаронах.
Копите деньги и ругайте власть,
Бестселлеры читая про шпионов.
Лишь на одно надеюсь, может быть
Минуют времена духовно нищих.
Потомки вновь научатся любить,
И правнучка мою тетрадь отыщет.

Анатолий ИВЧИК (г.Новополоцк)

***

Моя вина – в твоей отчасти,
Твоя – в отсутствии вины.
Коль все в подлунном в чьей-то власти,
Руби, палач, из-за спины.

Лишь заскулит надрывно ветер.
И всё. Ни ночи и ни дня.
Нет невозможного на свете.
Нет невозможного меня.

Лишь стон взметнувшейся гордыни
В укор остывшему уму.
Бери мою башку как дыню,
Клади, покорную, в суму.

Неси туда, где зреет лето,
Где на развес – душевный жар.
Хоть на торгах башка поэта
Совсем не ходовой товар.

Лиха беда! Сойдёт другое.
Что ж ты молчишь, припав к плечу.
Как будто я отдам без боя
Твоё прощенье палачу…

***

Шут умер. Нищий у дверей
Поёт гнусаво: «Аве, шут…»
Гони, гони его скорей,
Здесь подаянья не дают.

Здесь возвращают лишь, а там –
Кусок верёвки бельевой.
В делах оплаты по счетам
Куда сговорчивей – немой.

Тому спорней набраться сил,
И выйти к кредиторам: «Рад…»
Ты думаешь, тебе хохмил?
Пойми, дурак: скорее – над.

Пока гудит честной народ,
Мол, жил не эдак да не так,
Скорее прыгай на комод,
Хватай да примеряй колпак.

Пока по всем углам елей…
Что подошёл?.. Ну, где же ты?
Вокруг сто тысяч королей,
Так и не выросших в шуты.

Промедлишь с делом – тут как тут
Другой. А истина проста:
Сто тысяч королей несут,
Прогнувшись, одного шута…