В одесской Кирхе прошла презентация новой, восьмой по счёту книги стихотворений одесского поэта Ильи Рейдермана «Молчание Иова».

21 ноября, за несколько дней до очередного дня рождения одесский поэт, член Одесской областной организации Конгресса литераторов Украины (Южнорусский Союз Писателей) Илья Рейдерман провёл необычную презентацию своей очередной, уже восьмой по счёту книги стихов «Молчание Иова». Она состоялась в известной всем одесситам Кирхе: играл орган (за органом была Вероника Струк), поэт читал стихи. Это первый опыт такого рода, вероятно – за ним последуют и другие. Зал был полон. Бах, Пахельбель, Альбинони – как с такого рода музыкой сочетается поэзия, написанная современным автором? Способен ли он взять такую «высокую ноту»? Сегодня многие поэты норовят ёрничать, всё снижать, всячески избегая малейших проявлений пафоса. Илья Рейдерман – счастливое исключение. «Я не совпадаю с господствующей стилистикой времени, – говорит он, – но мне кажется, я угадываю, о чём тоскует время». Время тоскует о высоком. В своём вступительном слове поэт говорил, что человек живёт в двух пространствах, в двух мирах: ему нужен и «низкий» мир повседневности, и высокое пространство идеального – Храма, Поэзии, философской мысли. Но в «тьме низких истин» у сегодняшнего человека нет недостатка, а с высоким дело обстоит скверно.

Книга, представленная поэтом, была написана лет шесть тому назад, и долго ждала своего издания. В ней три раздела – «Память», «Библейские мотивы» и «Подражания псалмам». Она издана на средства автора символическим тиражом в 99 экземпляров. То ли у автора на большее количество экземпляров средств не хватило, то ли он считает, что больше и не нужно – и этот тираж не раскупят? И в самом деле – эти стихи, написанные «высоким слогом» – требовали от современного слушателя слишком многого: высокого градуса чувств и духовного напряжения, отвечающего нравственному максимализму автора. На вопрос, почему книга названа так, что его подвигло обратиться к этой тематике, автор ответил, что Иов многострадальный – самый любимый его библейский персонаж, что это и символ народа, к которому автор принадлежит, а в годы, когда писалась книга, в жизни самого автора наступила пора необратимых потерь. И совершенно неожиданно для себя автор заговорил библейским языком, и почувствовал, что все стихи рождались естественно, сами собой. Как будто и нет расстояния в три-четыре тысячи лет, и ветхозаветные персонажи хотят сказать сегодня о том, что им больно, что они страдают, что они живые.

Автор читал стихи, и в зале была такая напряжённая, сосредоточенная тишина, какая бывает только перед грозой в наэлектризованном воздухе. Это был воздух трагедии. Трагедию играл единственный актёр, он же и режиссёр, а за всеми библейскими персонажами угадывалась сама жизнь автора.

Стихотворение, завершающее книгу, таково:

«...то, что горит, то - настоящее»
Райнер Мария Рильке

... А Господь говорит: «Настоящее – то, что горит,
что способно сгорать, не оставив и горсточки пепла.
В мире много вещей, что как будто неплохи на вид.
Где в них искра моя? Разгорелась она ли? Окрепла?»

Сколько божьих созданий, что небо напрасно коптят.
Ну а самые лучшие – вспыхивают, как бумага.
И слова, что горят – прямо в синее небо летят,
прямо в небо летят, возвращаясь к источнику блага.
Ах, поэт, ты гори и свети, никого не виня,
ибо дар тебе дан, и вся жизнь – в оправдании дара.
Что же делать, коль дева, ненароком коснувшись огня,
вдруг отпрянет, не выдержав жара?
Ничего не поделать, терпи: это доля – не роль.
Чтобы не было существование пресно –
в море – соль, ну а в мире, увы, неизбежная боль
от ожога. Устроено так, и роптать – неуместно.
Настоящее – то, что горит? И сгораешь, горя?
Умираешь! Скажи, разве жизни не жалко столь краткой?
Но – не думать о смерти, бессмертие людям даря.
Быть бумагой, Господь, быть рабочей твоею тетрадкой…
Напиши – и сожги, и сожжённое – ввысь вознеси,
к небесам, и опять продиктуй, чтоб душа запылала.
Все слова – из огня. И чтоб нам их услышать вблизи –
даже жизни единственной, быстро сгорающей – мало.

***

Напоследок мы публикуем несколько стихотворений автора, написанных в этом году.


ИЛЬЯ РЕЙДЕРМАН


***

В усталой Вселенной, затёртой до дыр,
где люди блуждают в пустыне –
в объятиях наших рождается мир,
и всё совершается ныне.
Жизнь – вечная новость. Дыши – кто живой,
живи, обнимая живое,
дряхлеющий мир обновляя собой,
рискуя своей головою.
Разумны машины. Безумна звезда –
ведь светит, себя же сжигая!
Сгорит. Но останется свет – навсегда,
как весть, бесконечно благая.
Смерть – это свобода (её Абсолют!)
Жизнь – дар –возвращаем обратно!)
Всё врут логарифмы! А рифмы – не врут,
хоть что говорят – не понятно.
Но всё же попробуем толком прочесть –
покуда золою не станем.
Ведь если на свете хоть что-нибудь есть, –
есть лишь в напряжении крайнем.
В предельном усилии (выдох и вдох,
и неутолимость объятий…)
А если покажется: мир этот плох,
не мы ли в том – всех виноватей?
В усталой Вселенной, затёртой до дыр,
где люди блуждают в пустыне –
в объятиях наших рождается мир,
и всё совершается – ныне.
Всё – ныне, сейчас, в этот час, в этот миг
рождаешь, а, может быть, губишь.
Гляди: мирозданья ликующий лик!
Ты видишь его – если любишь.


***

Трудней всего увидеть мир в лицо.
У камня есть лицо. У человека.
А мир без лиц – всего лишь колесо,
что вертит спицы дней от века и до века,
слепых причин и следствий череду,
бессмыслицы круженье до упада,
добро – в себе таящее беду,
и зло в одеждах ангельских. И стадо
людей, безумье толп, безликость масс.
Бог, лица их лепя – не долепил их?
И не увидеть мысли – в щёлках глаз.
И губы – правду высказать не в силах.
Увидеть мир в лицо. И стать – Лицом
всего, что жаждет быть, через тебя сказаться.
Быть человеком, а не подлецом,
всё честно видеть, слышать, отозваться,
ответить. И – за всё держать ответ.
… Экрана белоснежное пространство.
И свет. Сквозь нашу тьму – слепящий свет.
Горенье духа. Истин постоянство.


***

Хоть знаю, что сегодня на обед,
и где я буду в шесть часов, к примеру, –
но в череде событий даже бред
вдруг обретает логику и меру.
Неужто всё предопределено?
Конечно, ты умрёшь, но неизвестно,
когда. Возможно, умер ты давно –
а всё же занимаешь чьё-то место.
Порой за мысль мы принимаем вздор
и любим тех, с кем в безнадежной ссоре.
О, эта жизнь, попавшая в зазор, –
Как трудно ей понять себя в зазоре!
Должно быть, Бог – не физик, а поэт.
Детали мира не пригнал он плотно,
и потому сквозь щели виден свет,
бог весть откуда льющийся свободно.
И хоть мы не глядим в просвет небес,
и верим новостям, и счёт ведём минутам, –
жизнь может – вопреки всему – быть чудом.
Есть в шатком мире – место для чудес.


***

Конечно, смерть придёт, накроет нас цунами.
Да мало ль что случиться может с нами?
Как муху нас прихлопнет чья-то длань.
Поднять ли руки вверх, сказав, что дело – дрянь?
И принимать всё то, что неизбежно, –
с покорностью, за всё благодаря?
Но вот луч света в этой тьме кромешной:
меня прихлопнут – но живу не зря!
Живу не как травинка или птица,
не как летящий тополиный пух, –
не зря мне что-что снится, что-то мнится,
мысль озаряет, вспыхивает дух.
Когда в твоем сознанье полусонном
исчезнет объективности гипноз
поймёшь: мы, люди, по другим законам
живём, всё дерзко ставя под вопрос.
Есть мудрость жалкая, что накопили годы.
И есть звезда, что пляшет среди тьмы.
Закон природы и закон свободы
ведут войну. А поле битвы – мы.


***

У живущих во времени – нет бытия.
Бытие у того, кто сквозь гору
времени роет подкоп, не тая,
что подобен он зеку и вору.
Он из времени хочет бежать, из тюрьмы,
соблазняющей сладкой свободой.
И не хочет ни персиков он, ни хурмы,
ни прижизненной славы, ни мёда.
В толще времени – вечности ищет родник,
(с жаждой вечной и вечной отвагой).
Он устами к ладоням любимой приник,
что смогли зачерпнуть эту влагу.
И когда утолят свою жажду уста
и прозреют омытые очи –
где же жизни былой нищета и тщета?
Тайна лиц. Тайна дня. Тайна ночи.
Где все вещи, что в скудной своей наготе
наши взоры смущали напрасно?
Бытие, что во всей полноте, красоте.
Жизнь, что только в любви и прекрасна.


***

Эти крупные, яркие звёзды в Крыму!
Эта влага, что светом оденет плоть!
Вот и счастье, которого я не пойму.
Вот и ночь, что её даровал нам Господь.
И волна не шумит – замирает волна,
всё застыло торжественно, словно в мольбе.
Открывает свою глубину тишина,
та, что в жизни, и в смерти, и в нашей судьбе.
… То, что скажешь ты мне – знаю я наперёд.
Утаим это слово – хоть смысл его прост.
И лежит оно тайной на губах этих вод,
и трепещет в извечном молчании звёзд.
Это слово – не им ли Вселенную Бог
сотворил (красоту - до Добра и до Зла)?
И его я всей жизнью сказать тебе смог.
И его ты – всей жизнью – произнесла.
К изначальному Слову мы причастны с тобой
в эту ночь. К изначальному духу Творца.
Даже море притихло - не плещет прибой.
Есть начало всему – да не будет конца…


***

Солнце после дождя. Солнце после дождя.
Счастье – оно не сразу. Но всё же – чуть погодя.
Может, за тёмными тучами скрылась твоя душа –
всё же к чему-то лучшему прислушивается, не дыша,
всё же на что-то надеется, верит (во что – бог весть).
Знает, должно быть, истину: солнце на свете – есть!
Солнце после дождя – это природы закон,
или каприз погоды, случай, прекрасный сон?
Если б не эти сны, если б не луч случайный,
пасмурной жизнь была бы, скучною и печальной.
Хмурая хмарь разойдётся, схлынут унынье и страх,
свет из глубин пробьётся и засияет в глазах.
Это – закон природы? Мир – изначально хорош?
Чудо – дитя свободы, приходит, когда не ждёшь.
Чудо – бога причуда, дар тому, кто готов
жизнью своей ответить на любой из его даров.
Солнце после дождя. Солнце после дождя.
Счастье – оно не сразу. Но всё же – чуть погодя.