Сергей Кривонос

По берегу идем. Река…
 

По берегу идем. Река
Мои сомнения уносит.
Переплывают облака
Из лета в осень.

Мы увлеченно говорим.
Давно накоплены вопросы
Про десять промелькнувших зим
И десять весен.

И этот разговор с тобой,
И снова сблизившая встреча
Есть подтверждение того,
Что время лечит.

Как здорово, что мы одни
Под синью неба кудреватой,
И что у ног звенит родник
И пахнет мята.

Что правда на двоих одна
И мысли единит, и взгляды,
Что ты, хотя и не жена,
Но все же — рядом.

И тянется моя рука
К твоей. А сквозь туман белесый
Переплывают облака
 Из лета в осень.

  Была листва. Осыпалась от ветра…

 Была листва. Осыпалась от ветра.
И воробей, пропажу обнаружив,
На ветке у последнего листка
Сидит, печально вспоминая лето.
А дворник из большой осенней лужи
Устало выгребает облака.

Пусть — листопад. Метлою двор просторный
В который раз он подметет неспешно
И с личной пользой. Под кустом найдет
Пятак иль гривну. Ведь на то и дворник,
Чтоб во дворе все подбирать прилежно
(И деньги — тоже, если повезет).

Но надо тут заметить, что везенье
Давненько дворника не покидает,
Чему он (это ясно) очень рад.
И по утрам приводит двор осенний
В порядок, незатейливо ступая
На старенький, замызганный асфальт.

Конечно, дворник — важная фигура,
Хотя фигурой он как раз не вышел
(Не вышел, так не вышел — не беда)
И, подметая листья не халтуря,
Свободой во дворе привычно дышит,
Где сам себе хозяин он всегда.

Но, облака из лужи выгребая,
Заметил дворник вдруг кусочек солнца
И бережнее, чем пивной бокал,
Несуетливо поднял... Улыбаясь,
Жене своей в раскрытое оконце
Кусочек этот радостно подал.

Жена как раз на службу собиралась
И губы жирно мазала помадой.
Увидев, что к ней руки тянет муж,
"Опять напился, — только и сказала, —
Ну, что тебе еще, пьянчуга, надо?”
И тусклый взгляд скользнул по глади луж.

"Мне, может, это просто показалось,
И не было кусочка солнца в луже?”—
Подумал дворник, и пошел туда,
Где на воде задумчиво качалась
Звезда, унылый вид двора нарушив,
И серебрилась тихая вода.

И было дворнику поймать охота
Звезду, купавшуюся в луже сонной,
Ее он стал ладонями ловить,
И думал: нужно для того работать,
Чтоб звезды, облака, кусочки солнца,
 Хоть изредка, но все же находить.

Зимы начало. Торжество снегов…

Зимы начало. Торжество снегов.
Не в лад скрипят качели бесполезные.
Я привыкаю музыку шагов
Переводить на музыку поэзии.

Мне слышен в монотонности ходьбы,
В еще негромком, осторожном хрусте
Спокойный ритм сложившейся судьбы,
Живые ноты радости и грусти.

А голоса рассветного двора
Своей несуетливостью похожи.
Мне интересно музыку добра
Искать и находить среди прохожих.

Смотреть в окно, внимать обрывкам слов
И, трудно пробиваясь к пониманью,
Восторженную музыку следов
 Переводить на музыку свиданий.

Вот лунное небо, вот улица снежная…

Вот лунное небо, вот улица снежная,
И ночь осторожною нитью
Неслышно сшивает два чувства, две нежности,
Найдя их во мгле по наитью.

Тебя ни о чем я не стану расспрашивать, 
Забудусь, замру, онемею,
В ладони возьму твои пальцы озябшие,
Дыханием их обогрею.

Безмолвствует город, ветрами исхлестанный,
А небо сквозь сумрак тоскливый 
Глядит с высоты изумленными звездами
На двух чудаков молчаливых.

На тех, что застыли на краешке Вечности —
Заснеженном, льдистом, морозном,
На тех, что во имя всего человечества
 Любви не позволят замерзнуть.

Все шло, как мне казалось, хорошо...

Все шло, как мне казалось, хорошо,
Но отвернулась все-таки удача -
Отправили меня к чертям собачьим,
Но не к чертям, к собакам и пришел.

Их знает весь наш небольшой квартал, 
Да и они всех знают, уж поверьте.
Но как узнать мне, где собачьи черти,
Когда никто чертей тех не видал?

Но, ни к чему роптать, ведь грош цена
Маханью кулаками после драки.
Коту под хвост моя любовь к собакам,
Кому она, да и зачем нужна?

И все же здесь уютней и теплей,
Где смотрит мир собачьими глазами.
Давным-давно собаки доказали -
Они способны быть добрей людей.

Я постою, пожалуй, здесь часок,
Здесь, где никто меня не обругает,
И где звезда, как будто бы живая,
 Мигает из созвездья Гончих Псов.

А мой отец лишь для добра и жил…

                 
А мой отец лишь для добра и жил,
Ни славы не имея, ни достатка,
Ни той напористо-когтистой хватки,
Что есть у современных воротил.

А вот сейчас — не выйти за порог:
Как будто все невзгоды возвратились,
И боли долгих фронтовых дорог
В натруженных ногах соединились.

"Жить для добра, наверное, старо, —
Согревшись у печи, отец вздыхает, —
Необходимо ли сейчас добро,
Когда его, как будто мяч, пинают?

Дожить бы до еще одной весны,
Но почему-то по ночам нередко
Смоленский лес, расталкивая сны,
Стучит в окно простреленною веткой".