Кривонос Сергей

Кривонос Сергей Иванович, родился в поселке Сосновом Сватовского района на Луганщине. После окончания средней школы и технического училища работал электрослесарем в объединении «Азот» г. Северодонецка. Дальше была служба в армии, учеба в Луганском педагогическом институте им. Т.Г. Шевченко, работа в сельской школе, в редакции районной газеты, последние годы - главным редактором.

Сергей Кривонос — член Межрегионального союза писателей и Конгресса литераторов Украины, автор 11 поэтических сборников.

Стихи Сергея Кривоноса печатались кроме того во многих журналах и коллективных сборниках, выходивших в Луганске, Донецке, Киеве, Москве. Победитель Рубцовского поэтического конкурса "Звезда полей-2003” (г. Москва), второго Всеукраинского фестиваля русской поэзии и бардовской песни (2006 г.), призер и победитель ряда международных и всеукраинских поэтических фестивалей.


* * *

Васильковое поле. Тропинка. И ветер шершавый.

Паутинка сединки тревожно дрожит на виске.

И ползет муравей по своей муравьиной державе,

А потом по моей утомленной работой руке.



Отчего ж ты, храбрец-муравей, так беспечно рискуешь,

Вот укусишь меня, и прихлопну тебя сгоряча.

И никто не заметит такую потерю простую,

Нам ли, людям большим, небольших муравьев замечать?



Вот укусишь, и кончится сразу же век твой недолгий.

Страшный зверь — человек, но тебе, видно, страх не знаком,

И толкает вперед вечный зов муравьиного долга,

Без которого не был бы ты никогда муравьем.



Люди тоже чуть-чуть муравьи на огромной планете —

Мы вгрызаемся в мир, в суете бесконечной живем.

Посреди васильков, посреди скоротечного лета,

Понимаешь, что жизнь — изначальное счастье твое.



А когда мое тело засыплют землей землекопы,

Муравей, может быть, и к могиле моей приползет…

Да, любого из нас тоже запросто могут прихлопнуть,

Чтоб сидели в тиши и не лезли настырно вперед.



Вот пополз и второй муравей, презирая опасность,

По уставшей руке. И подумалось грустно сейчас,

Что среди муравьев есть какое-то крепкое братство,

А вот нету такого же братства, увы, среди нас.



Каждый сам по себе посредине занудного быта,

Каждый сам по себе, оттого и на сердце тоска.

Есть среди муравьев единящие накрепко нити,

Ну, а нам единящие нити — веками искать.



Поле. Небо. Заря. Запах скошенных трав освежает.

Золотится простор. Снова щелкнул вдали соловей.

И ползет муравей по своей муравьиной державе,

И не знает, что он — лишь частичка державы моей.



ПАЛАЧ

Приснится вой, приснится плач,

Приснится, как толпа клокочет.

И я, "бесчувственный палач”,

Проснусь в поту холодном ночью.



И мысленно вернусь назад:

Колода... снятая рубаха...

Беспомощно глядят глаза,

Объятые предсмертным страхом.



И вновь — толпы тяжелый вздох.

Вокруг — взъерошенные лица.

Пусть честно исполняю долг,

Но понимаю, я — убийца.



И кажется, достойна цель —

Казнить отъявленного вора.

Но маска на моем лице

Напоминает грим актера.



Вот выпью водки и — плевать,

Что этот вор — еще безусый.

Моя работа — убивать,

И я не должен промахнуться.



Топор... Удара звук глухой...

И состраданье... и злорадство...

И голова, как шар земной,

Летит сквозь время и пространство.




ГЛАДИАТОР

В Древнем Риме было принято, наблюдая

бой гладиаторов, лакомиться морковью



Вот стою, пред всеми виноватый,

Роком принужденный убивать,

Непреклонный римский гладиатор,

Богу душу я готов отдать.



Шрамы крепко стягивают шею,

И потеет от волненья лоб.

Вижу, что в таком же напряженье

Рослый мой соперник — эфиоп.



Нам, рабам, сейчас не до обиды,

Мы игры кровавой игроки.

Это после сменит нас коррида,

А сейчас — деремся, как быки.



Зрителям смотреть на бой не больно,

Каждый здесь — потенциальный Брут.

Вот они — сидят самодовольно

И морковь размеренно жуют.



Но я верю: ад им уготован,

Не напрасно показалось вновь —

Горько проступила на моркови

Наша гладиаторская кровь.



И пускай паду я на колени,

Знаю, веру в доброе храня,

Что Земля, извечный раб Вселенной,

Вновь поднимет на ноги меня.





* * *

Вот окончится лето. Проступит опять позолота

На бледнеющих листьях, что грустно на кленах висят.

И готовятся птицы, встречая сентябрь, к перелету,

Все упорней надежды свои к облакам вознося.



Невозможно угнаться за нашим стремительным веком.

И, казалось бы, тишь и покой — вот она, благодать!

Но не зря что-то птичье издревле живет в человеке,

Заставляя под небом крутые высоты искать.



Собирается в рощах осенняя хмурая мглистость,

Жизнь скучать не дает, и она убеждала не раз:

Очень трудно постичь бесконечного мира единство,

Но дано быть единственным в мире любому из нас.



Все привычно — поникшие травы, укрытые пылью,

Свет в затихших домах и тумана лохматая мгла,

Но бывало не раз — ощущали мы крепкие крылья

И рвались к облакам, повседневные бросив дела.



Но бывало не раз, дерзновенную мощь обретая,

И стараясь достичь тех вершин, что достичь не могли,

Разбивали покой и над хмуростью будней взлетали,

Чтоб ясней разглядеть красоту благодатной земли.



А пока — теплый август в дворах умножает заботы,

Над землей скоро снова зависнут дожди, морося.

И готовятся птицы, встречая сентябрь, к перелету,

Все упорней надежды свои к облакам вознося.



* * *

Веточка яблони хрустнет,

Что-то кукушка взболтнет.

Белое облако грусти

Над головой проплывет.



Из своего захолустья

Сонно потянется лес

К белому облаку грусти —

Выдоху синих небес.



Будет в душе моей пусто,

Сделаю, как захочу, —

Снова на облаке грусти

Молча к тебе полечу.



Облако грусти с участьем

Будет лететь меж тревог.

Белое облако счастья

Трепетно сменит его.



Мрачные встречу ненастья,

Их превратит в горький дым

Белое облако счастья

Светом небесным своим.



И в едь совсем не напрасно,

Дом твой уютный найдя,

Белое облако счастья

Нежно коснется тебя.





* * *

Как осторожно сделали Вы шаг,

Чтоб вновь войти в сентябрь и осень слушать.

Я тишины, конечно, не нарушу

И побреду за Вами не спеша.



Шумел сентябрь цветасто-озорной,

Но замер вдруг послушно перед Вами

И, восхищенный Вашими очами,

Осыпал тропки яркою листвой.



Бреду за Вами, медленно бреду.

Вы, может, спросите: «К чему старанья?»

Отвечу: «У меня есть оправданье —

Я все печали Ваши уведу».



Как величаво падает листва,

Светлеет мир от этого паденья.

Нет, никогда я не предам забвенью

Для Вас одной хранимые слова.



И Вы, пройдя молчанье сентября,

Слегка цепляясь за обрывки звуков,

Вдруг бережно протяните мне руки,

И светом нас благословит заря.



Не возражайте, пусть все будет так,

Не разрушайте доброе молчанье,

Ведь у молчанья — тоже оправданье,

Оно — согласья, как известно, знак.



Побудьте рядом, окажите честь.

Здесь тишина, а где-то громко плачут,

Ведь сложно этот мир переиначить,

Он всем дарован нам таким, как есть.



Ловлю Ваш взгляд и боль свою терплю,

И вновь дышу в такт Вашему дыханью.

Конечно, у меня есть оправданье, —

Я Вас люблю.



* * *

Снег на губы ляжет, обжигая,

Затоскует по теплу земля.

Вы со мной проститесь, дорогая,

Потому, что снегом буду — я.



А у снега доля непростая,

Он порою гибнет на лету,

Ну, а я от Ваших губ растаю,

И к ногам печально упаду.



Знаю, Вы, конечно, не напрасно

Среди вьюг искали свой успех,

Потому от Ваших губ прекрасных

Не один успел растаять снег.



Ну, а я среди беспечных весен

Время порастратил впопыхах,

Но хочу еще не раз замерзнуть,

Чтоб потом растаять на губах.



А сейчас скажите: «До свиданья»,

Пусть вас ветер дней не холодит.

Посмотрите — вновь из мирозданья

К Вам снежинка хрупкая летит.



* * *

В твоем лице есть что-то от весны,

От всех апрелей будущих и прошлых.

Проталины морщинок осторожных

Улыбкой добрых глаз освещены.



В твоем лице от лета что-то есть.

Когда приходишь ты, теплеют будни,

И на душе становится уютней,

Как будто добрую прислали весть.



В твоем лице и белизна зимы,

И осени задумчивость лесная.

Что будет с нами завтра, я не знаю,

Но знаю, будет мир с названьем «Мы».



И, небо исписав наискосок

Безоблачными буквами созвездий,

Хмельная ночь нам окна занавесит

И бережно прижмет к виску висок.



* * *

Хорошо, что мы снова вдвоем,

Что осенней печалью не найдены.

Посмотри: как летящие ангелы, —

Журавли над притихшим селом.



Завтра может быть где-то вдали

Вновь окажемся под снегопадами,

Но сегодня мы теплыми взглядами

От ненастий друг друга спасли.



Замечаю в безбрежности дней,

Сколько грешного в них и безгрешного.

Ну, а главное — сколько есть нежного

На обычной ладони твоей.



И, даруя тепло нам опять,

Журавли над полями ковыльными

Тень ночную раздвинули крыльями,

Чтобы солнце на небо поднять.



* * *

Над бесконечностью полей

Висит прохлада дождевая

И вьется нитка журавлей,

Разрывы облаков сшивая.



Еще не скоро холода

Коснутся озими курчавой,

Но сердце осени всегда

Слегка проникнуто печалью.



И хочется сейчас пойти

Туда, где затаилось лето,

И ветер, спутав все пути,

Прилег вздремнуть у бересклета.



Где, яркой желтизной горя

Над ветками усталых кленов,

Бежит счастливая заря

На цыпочках по небосклону.



* * *

Вдохновенно, в устремленье смелом,

Весело друзей к себе позвав,

Маленький художник хрупким мелом

На асфальте лошадь рисовал.



Прокатилось солнце торопливо,

Одобряя мальчика игру:

Лошадь розовой была, и грива

Тоже розовела на ветру.



А когда, осев густым туманом,

Над землею распласталась мгла,

Живописца из окошка мама

Голосом негромким позвала.



Сохли полотенца на балконе,

Звякал ветер дужкою ведра.

А мальчишке снилось, будто кони

Цокали у окон до утра.



* * *

Была листва. Осыпалась от ветра.

И воробей, пропажу обнаружив,

На ветке у последнего листка

Сидит, печально вспоминая лето.

А дворник из большой осенней лужи

Устало выгребает облака.



Пусть — листопад. Метлою двор просторный

В который раз он подметет неспешно

И с личной пользой. Под кустом найдет

Пятак иль гривну. Ведь на то и дворник,

Чтоб во дворе все подбирать прилежно

(И деньги — тоже, если повезет).



Но надо тут заметить, что везенье

Давненько дворника не покидает,

Чему он (это ясно) очень рад.

И по утрам приводит двор осенний

В порядок, незатейливо ступая

На старенький, замызганный асфальт.



Конечно, дворник — важная фигура,

Хотя фигурой он как раз не вышел

(Не вышел, так не вышел — не беда)

И, подметая листья не халтуря,

Свободой во дворе привычно дышит,

Где сам себе хозяин он всегда.



Но, облака из лужи выгребая,

Заметил дворник вдруг кусочек солнца

И бережнее, чем пивной бокал,

Несуетливо поднял… Улыбаясь,

Жене своей в раскрытое оконце

Кусочек этот радостно подал.



Жена как раз на службу собиралась

И губы жирно мазала помадой.

Увидев, что к ней руки тянет муж,

"Опять напился”, — только и сказала, —

Ну, что тебе еще, пьянчуга, надо?”

И тусклый взгляд скользнул по глади луж.



"Мне, может, это просто показалось,

И не было кусочка солнца в луже?”—

Подумал дворник, и пошел туда,

Где на воде задумчиво качалась

Звезда, унылый вид двора нарушив,

И серебрилась тихая вода.



И было дворнику поймать охота

Звезду, купавшуюся в луже сонной,

Ее он стал ладонями ловить,

И думал: нужно для того работать,

Чтоб звезды, облака, кусочки солнца,

Хоть изредка, но все же находить.



ДВЕРЬ

Не скитаешься и не болтаешься,

От дворовых забот — вдалеке.

Для одних так легко открываешься,

Для других же — всегда на замке.



Ты — обычная дверь деревянная,

И стоишь, никому не грубя,

Под тобою валяются пьяные

И ногами пинают тебя.



В дни счастливые и несчастливые,

В дни печальных и праздничных дат

Больно бьют в твою грудь терпеливую

И в глазок, словно в душу, глядят.



НОЖ

Вся жизнь на острие.

Что может быть глупее?

Чем больше делаю,

тем становлюсь тупее.



СПИЧКА

Я всем порою друг, порою — враг.

И тьмы кошмар я.

Мое сожженье часто — первый шаг

К пожару.



Мое сожженье — и тепло, и свет…

На всех просторах

Дарю я радость людям сотни лет

И горе.



Я в небольшой, но все-таки цене,

Я дам согреться.

И огонек, что теплится во мне —

Как сердце.



Гореть иль не гореть — решать не мне,

Но не горюю.

Судьбу не изменить: в своем огне

Сгорю я.