Кривонос Сергей Иванович, родился в поселке Сосновом Сватовского района на Луганщине. После окончания средней школы и технического училища работал электрослесарем в объединении «Азот» г. Северодонецка. Дальше была служба в армии, учеба в Луганском педагогическом институте, работа в сельской школе, в редакции районной газеты, долгие годы - главным редактором.
Сергей Кривонос — член Межрегионального союза писателей, автор 15 поэтических сборников.
Стихи Сергея Кривоноса печатались кроме того во многих журналах и коллективных сборниках, выходивших в Луганске, Донецке, Киеве, Москве. Победитель Рубцовского поэтического конкурса "Звезда полей-2003” (г. Москва), второго Международного фестиваля русской поэзии и бардовской песни (2006 г.), призер и победитель ряда международных поэтических конкурсов и фестивалей.
* * *
Васильковое поле. Тропинка. И ветер шершавый.
Паутинка сединки тревожно дрожит на виске.
И ползет муравей по своей муравьиной державе,
А потом по моей утомленной работой руке.
Отчего ж ты, храбрец-муравей, так беспечно рискуешь,
Вот укусишь меня, и прихлопну тебя сгоряча.
И никто не заметит такую потерю простую,
Нам ли, людям большим, небольших муравьев замечать?
Вот укусишь, и кончится сразу же век твой недолгий.
Страшный зверь — человек, но тебе, видно, страх не знаком,
И толкает вперед вечный зов муравьиного долга,
Без которого не был бы ты никогда муравьем.
Люди тоже чуть-чуть муравьи на огромной планете —
Мы вгрызаемся в мир, в суете бесконечной живем.
Посреди васильков, посреди скоротечного лета,
Понимаешь, что жизнь — изначальное счастье твое.
А когда мое тело засыплют землей землекопы,
Муравей, может быть, и к могиле моей приползет…
Да, любого из нас тоже запросто могут прихлопнуть,
Чтоб сидели в тиши и не лезли настырно вперед.
Вот пополз и второй муравей, презирая опасность,
По уставшей руке. И подумалось грустно сейчас,
Что среди муравьев есть какое-то крепкое братство,
А вот нету такого же братства, увы, среди нас.
Каждый сам по себе посредине занудного быта,
Каждый сам по себе, оттого и на сердце тоска.
Есть среди муравьев единящие накрепко нити,
Ну, а нам единящие нити — веками искать.
Поле. Небо. Заря. Запах скошенных трав освежает.
Золотится простор. Снова щелкнул вдали соловей.
И ползет муравей по своей муравьиной державе,
И не знает, что он — лишь частичка державы моей.
ПАЛАЧ
Приснится вой, приснится плач,
Приснится, как толпа клокочет.
И я, "бесчувственный палач”,
Проснусь в поту холодном ночью.
И мысленно вернусь назад:
Колода... снятая рубаха...
Беспомощно глядят глаза,
Объятые предсмертным страхом.
И вновь — толпы тяжелый вздох.
Вокруг — взъерошенные лица.
Пусть честно исполняю долг,
Но понимаю, я — убийца.
И кажется, достойна цель —
Казнить отъявленного вора.
Но маска на моем лице
Напоминает грим актера.
Вот выпью водки и — плевать,
Что этот вор — еще безусый.
Моя работа — убивать,
И я не должен промахнуться.
Топор... Удара звук глухой...
И состраданье... и злорадство...
И голова, как шар земной,
Летит сквозь время и пространство.
ГЛАДИАТОР
В Древнем Риме было принято, наблюдая
бой гладиаторов, лакомиться морковью
Вот стою, пред всеми виноватый,
Роком принужденный убивать,
Непреклонный римский гладиатор,
Богу душу я готов отдать.
Шрамы крепко стягивают шею,
И потеет от волненья лоб.
Вижу, что в таком же напряженье
Рослый мой соперник — эфиоп.
Нам, рабам, сейчас не до обиды,
Мы игры кровавой игроки.
Это после сменит нас коррида,
А сейчас — деремся, как быки.
Зрителям смотреть на бой не больно,
Каждый здесь — потенциальный Брут.
Вот они — сидят самодовольно
И морковь размеренно жуют.
Но я верю: ад им уготован,
Не напрасно показалось вновь —
Горько проступила на моркови
Наша гладиаторская кровь.
И пускай паду я на колени,
Знаю, веру в доброе храня,
Что Земля, извечный раб Вселенной,
Вновь поднимет на ноги меня.
* * *
Вот окончится лето. Проступит опять позолота
На бледнеющих листьях, что грустно на кленах висят.
И готовятся птицы, встречая сентябрь, к перелету,
Все упорней надежды свои к облакам вознося.
Невозможно угнаться за нашим стремительным веком.
И, казалось бы, тишь и покой — вот она, благодать!
Но не зря что-то птичье издревле живет в человеке,
Заставляя под небом крутые высоты искать.
Собирается в рощах осенняя хмурая мглистость,
Жизнь скучать не дает, и она убеждала не раз:
Очень трудно постичь бесконечного мира единство,
Но дано быть единственным в мире любому из нас.
Все привычно — поникшие травы, укрытые пылью,
Свет в затихших домах и тумана лохматая мгла,
Но бывало не раз — ощущали мы крепкие крылья
И рвались к облакам, повседневные бросив дела.
Но бывало не раз, дерзновенную мощь обретая,
И стараясь достичь тех вершин, что достичь не могли,
Разбивали покой и над хмуростью будней взлетали,
Чтоб ясней разглядеть красоту благодатной земли.
А пока — теплый август в дворах умножает заботы,
Над землей скоро снова зависнут дожди, морося.
И готовятся птицы, встречая сентябрь, к перелету,
Все упорней надежды свои к облакам вознося.
* * *
Веточка яблони хрустнет,
Что-то кукушка взболтнет.
Белое облако грусти
Над головой проплывет.
Из своего захолустья
Сонно потянется лес
К белому облаку грусти —
Выдоху синих небес.
Будет в душе моей пусто,
Сделаю, как захочу, —
Снова на облаке грусти
Молча к тебе полечу.
Облако грусти с участьем
Будет лететь меж тревог.
Белое облако счастья
Трепетно сменит его.
Мрачные встречу ненастья,
Их превратит в горький дым
Белое облако счастья
Светом небесным своим.
И в едь совсем не напрасно,
Дом твой уютный найдя,
Белое облако счастья
Нежно коснется тебя.
* * *
Как осторожно сделали Вы шаг,
Чтоб вновь войти в сентябрь и осень слушать.
Я тишины, конечно, не нарушу
И побреду за Вами не спеша.
Шумел сентябрь цветасто-озорной,
Но замер вдруг послушно перед Вами
И, восхищенный Вашими очами,
Осыпал тропки яркою листвой.
Бреду за Вами, медленно бреду.
Вы, может, спросите: «К чему старанья?»
Отвечу: «У меня есть оправданье —
Я все печали Ваши уведу».
Как величаво падает листва,
Светлеет мир от этого паденья.
Нет, никогда я не предам забвенью
Для Вас одной хранимые слова.
И Вы, пройдя молчанье сентября,
Слегка цепляясь за обрывки звуков,
Вдруг бережно протяните мне руки,
И светом нас благословит заря.
Не возражайте, пусть все будет так,
Не разрушайте доброе молчанье,
Ведь у молчанья — тоже оправданье,
Оно — согласья, как известно, знак.
Побудьте рядом, окажите честь.
Здесь тишина, а где-то громко плачут,
Ведь сложно этот мир переиначить,
Он всем дарован нам таким, как есть.
Ловлю Ваш взгляд и боль свою терплю,
И вновь дышу в такт Вашему дыханью.
Конечно, у меня есть оправданье, —
Я Вас люблю.
* * *
Снег на губы ляжет, обжигая,
Затоскует по теплу земля.
Вы со мной проститесь, дорогая,
Потому, что снегом буду — я.
А у снега доля непростая,
Он порою гибнет на лету,
Ну, а я от Ваших губ растаю,
И к ногам печально упаду.
Знаю, Вы, конечно, не напрасно
Среди вьюг искали свой успех,
Потому от Ваших губ прекрасных
Не один успел растаять снег.
Ну, а я среди беспечных весен
Время порастратил впопыхах,
Но хочу еще не раз замерзнуть,
Чтоб потом растаять на губах.
А сейчас скажите: «До свиданья»,
Пусть вас ветер дней не холодит.
Посмотрите — вновь из мирозданья
К Вам снежинка хрупкая летит.
* * *
В твоем лице есть что-то от весны,
От всех апрелей будущих и прошлых.
Проталины морщинок осторожных
Улыбкой добрых глаз освещены.
В твоем лице от лета что-то есть.
Когда приходишь ты, теплеют будни,
И на душе становится уютней,
Как будто добрую прислали весть.
В твоем лице и белизна зимы,
И осени задумчивость лесная.
Что будет с нами завтра, я не знаю,
Но знаю, будет мир с названьем «Мы».
И, небо исписав наискосок
Безоблачными буквами созвездий,
Хмельная ночь нам окна занавесит
И бережно прижмет к виску висок.
* * *
Хорошо, что мы снова вдвоем,
Что осенней печалью не найдены.
Посмотри: как летящие ангелы, —
Журавли над притихшим селом.
Завтра может быть где-то вдали
Вновь окажемся под снегопадами,
Но сегодня мы теплыми взглядами
От ненастий друг друга спасли.
Замечаю в безбрежности дней,
Сколько грешного в них и безгрешного.
Ну, а главное — сколько есть нежного
На обычной ладони твоей.
И, даруя тепло нам опять,
Журавли над полями ковыльными
Тень ночную раздвинули крыльями,
Чтобы солнце на небо поднять.
* * *
Над бесконечностью полей
Висит прохлада дождевая
И вьется нитка журавлей,
Разрывы облаков сшивая.
Еще не скоро холода
Коснутся озими курчавой,
Но сердце осени всегда
Слегка проникнуто печалью.
И хочется сейчас пойти
Туда, где затаилось лето,
И ветер, спутав все пути,
Прилег вздремнуть у бересклета.
Где, яркой желтизной горя
Над ветками усталых кленов,
Бежит счастливая заря
На цыпочках по небосклону.
* * *
Вдохновенно, в устремленье смелом,
Весело друзей к себе позвав,
Маленький художник хрупким мелом
На асфальте лошадь рисовал.
Прокатилось солнце торопливо,
Одобряя мальчика игру:
Лошадь розовой была, и грива
Тоже розовела на ветру.
А когда, осев густым туманом,
Над землею распласталась мгла,
Живописца из окошка мама
Голосом негромким позвала.
Сохли полотенца на балконе,
Звякал ветер дужкою ведра.
А мальчишке снилось, будто кони
Цокали у окон до утра.
* * *
Была листва. Осыпалась от ветра.
И воробей, пропажу обнаружив,
На ветке у последнего листка
Сидит, печально вспоминая лето.
А дворник из большой осенней лужи
Устало выгребает облака.
Пусть — листопад. Метлою двор просторный
В который раз он подметет неспешно
И с личной пользой. Под кустом найдет
Пятак иль гривну. Ведь на то и дворник,
Чтоб во дворе все подбирать прилежно
(И деньги — тоже, если повезет).
Но надо тут заметить, что везенье
Давненько дворника не покидает,
Чему он (это ясно) очень рад.
И по утрам приводит двор осенний
В порядок, незатейливо ступая
На старенький, замызганный асфальт.
Конечно, дворник — важная фигура,
Хотя фигурой он как раз не вышел
(Не вышел, так не вышел — не беда)
И, подметая листья не халтуря,
Свободой во дворе привычно дышит,
Где сам себе хозяин он всегда.
Но, облака из лужи выгребая,
Заметил дворник вдруг кусочек солнца
И бережнее, чем пивной бокал,
Несуетливо поднял… Улыбаясь,
Жене своей в раскрытое оконце
Кусочек этот радостно подал.
Жена как раз на службу собиралась
И губы жирно мазала помадой.
Увидев, что к ней руки тянет муж,
"Опять напился”, — только и сказала, —
Ну, что тебе еще, пьянчуга, надо?”
И тусклый взгляд скользнул по глади луж.
"Мне, может, это просто показалось,
И не было кусочка солнца в луже?”—
Подумал дворник, и пошел туда,
Где на воде задумчиво качалась
Звезда, унылый вид двора нарушив,
И серебрилась тихая вода.
И было дворнику поймать охота
Звезду, купавшуюся в луже сонной,
Ее он стал ладонями ловить,
И думал: нужно для того работать,
Чтоб звезды, облака, кусочки солнца,
Хоть изредка, но все же находить.
ДВЕРЬ
Не скитаешься и не болтаешься,
От дворовых забот — вдалеке.
Для одних так легко открываешься,
Для других же — всегда на замке.
Ты — обычная дверь деревянная,
И стоишь, никому не грубя,
Под тобою валяются пьяные
И ногами пинают тебя.
В дни счастливые и несчастливые,
В дни печальных и праздничных дат
Больно бьют в твою грудь терпеливую
И в глазок, словно в душу, глядят.
НОЖ
Вся жизнь на острие.
Что может быть глупее?
Чем больше делаю,
тем становлюсь тупее.
СПИЧКА
Я всем порою друг, порою — враг.
И тьмы кошмар я.
Мое сожженье часто — первый шаг
К пожару.
Мое сожженье — и тепло, и свет…
На всех просторах
Дарю я радость людям сотни лет
И горе.
Я в небольшой, но все-таки цене,
Я дам согреться.
И огонек, что теплится во мне —
Как сердце.
Гореть иль не гореть — решать не мне,
Но не горюю.
Судьбу не изменить: в своем огне
Сгорю я.
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации.