Сергей ДУНЕВ

Родился в 1961 году в Белорусском городе Бобруйске. Работал резчиком по дереву, художником-оформителем, журналистом. Редактировал областные газеты «Пульс» и «Вечерний Житомир». Печатался в журналах «Дніпро”, «Радуга», «Косень», в альманахах «Истоки», «Каштановый дом», «Провинция», в коллективных сборниках «Облако в стихах», «Облако», «Лицом к лицу», «Формула одиночества», «Под знаком бесконечности», всеукраинской литературной газете «Отражение». Автор восьми книг стихотворений – «Ещё в душе моей светло…», «Первопуток», «Роса на ладони», «Чёрная полоса», «Узелки на память», «Пора поразительной грусти», «Несподіванка», «Нариси з натури».
 Член Конгресса литераторов Украины и Межрегионального союза писателей, инициатор житомирской Ассоциации русских поэтов «Азъ есмь», редактор литературно-художественных журналов «Ковчег» и "Новый Ковчег".



* * *

Я напишу тебя в лесу,
Среди пожара красных клёнов,
Чьи ветви зябкие влюблёно
И чуть, быть может, удивлённо
Листочки держат на весу.

Я напишу тебя в лесу,
Пропахшем прелью и грибами,
Где лоси жаркими губами
Пьют, наклонившись над ручьями,
Небес остывшую красу.

Я напишу тебя в лесу,
Распахнутом ветрам навстречу,
В косынке, сброшенной на плечи.

С корзинкой крохотной в ручонке
Красивой рыжею девчонкой
Я напишу тебя в лесу.

В НЕЗНАКОМОМ
НОЧНОМ ГОРОДЕ

Темнеет.
Тишиной наполняются улицы.
Фонари,
словно филины,
жмурятся.
Одиноко.
Навстречу прохожие –
Незнакомые,
все похожие,
Стороной
обходящие лужицы…
В свежем воздухе
листья кружатся.
Листья кружатся,
кружатся…
Магазины
глазами-витринами,
Как циклопы,
на площадь пялятся,
А за ними –
жильцы витринные –
Манекены
в нарядных платьицах.
Все протягивают
руки бесплотные,
И в меня
они тычут пальцами:
В этом городе
кто ты,
Прохожий,
уходящий
спящим
бульварцем?
Листья кружатся,
кружатся.
Как и все,
обхожу я лужицы.
Фонари,
словно филины,
жмурятся.
Я бреду
незнакомой улицей.
Листья кружатся,
кружатся,
кружатся…

* * *

На цветке,
Как на батуте,
Невесомая пчела
Раскачалась –
И под купол
Неба синего
Ушла.

Муравей,
Тащивший прутик,
Позабыв свои дела,
Вслед глядел
И спину щупал –
Нет ли у него
Крыла.

* * *

Листопад на земле, листопад.
Словно лето, жизнь канула в Лету.
Стаей воронов мысли кружат –
Панацеи от памяти нету.

Листопад на земле, листопад.
Время замки воздушные рушит.
К светлой цели бреду наугад,
Обдирая о тернии душу.

Листопад на земле, листопад.
Всё разорвано, скомкано, стёрто.
Разъясните мне, кто виноват,
Что не верю ни в Бога, ни в чёрта.

Листопад на земле, листопад.
Неуютно и холодно в мире.
От бессилия губы дрожат
И рвут руки струны на лире.

* * *

Вступаю под сень листопада,
По никнущим травам иду,–
В плену у осеннего лада,
С собою самим не в ладу.

Прозрачная роща отрадна
Для глаз, а на сердце – тоска.
Ноябрьского утра прохлада
Снимает усталость с виска.

Листвы опадающей шорох,
Стекая наклонно с вершин,
Надёжно в незримые шоры
Берёт треволненья души.

Врачую себя листопадом,
По травам поникшим бреду,–
В плену у осеннего лада,
С собою самим не в ладу.

* * *

Кого и как благодарить
За солнца свет животворящий,
За гомон галок в голой чаще,
Туман над стынущей рекой,
Хоть режь ножом,– густой такой?

Кого и как благодарить
За предсказания кукушки,
За всклень налитые волнушки
Студёной утренней росой,
За этот лёт листвы косой?

Кого и как благодарить
За продувные эти дали,
Которые дожди застлали
Сырой и серой пеленой,
Пропахшей горечью грибной?

Кого и как благодарить
За счастье в этом мире жить
И ко всему причастным быть?
За то, что всё сложилось так,
Кого благодарить и как?

РОМАНС

Сотри с моей души
Наплыв внезапной грусти,
Прохладная ладонь
Кленового листа.
Крылом разрезав синь,
Летят над миром гуси,
Покинув до весны
Родимые места.

Не знаю, доживу ль
До следующей встречи,
Не знаю, как со мной
Поступит мудрый Бог.
Что выпадет в судьбе:
Счастливый чёт иль нечет?
Перешагну ль зимы
Заснеженный порог?

Прозрачная пора
Стоит над милой Русью,
Распахнутая даль
Торжественно чиста…
Сотри с моей души
Наплыв внезапной грусти,
Прохладная ладонь
Кленового листа.

* * *

Пора поразительной грусти.
Низких небес немота.
Дачное захолустье.
Загородная черта.

Что ещё нужно для счастья?
Осыпанный листьями дом.
Осеннее злое ненастье
За запотевшим окном.

Долгая пауза ночи
В короткой, как жизнь, судьбе.
И ворох стихов между строчек,
В которых любовь к тебе.

* * *

День, другой – и ноябрь занавесит
Дали серой дерюгой дождя,
И надрывной отлётною песней
Журавли огласят поднебесье,
Острым клином на юг уходя.

День, другой – и на поздние травы
Ляжет инея белая пыль,
Что погубит их словно потрава,
И деревья оденутся в траур,
Сдав цветные наряды в утиль.

День, другой – и душа омрачится,
Подчиняясь законам земным…
Ну а так – ничего не случится,
Просто будет над миром кружиться
Белокрылая птица зимы.

***
Тоска обезголосевших лесов,
Садов невозмутимое молчанье…
Природа, обнажаясь до основ,
Не ждёт любви, а только – пониманья.

Ни глаз не радуя, не теша слух,
Не вызывая в нас того восторга,
Который перехватывал бы дух,
Она молчит настойчиво и строго.

И, принимая всё, как оно есть,
Вбирая эту паузу земную,
Ты понимаешь, что любую песнь
Молчанье предваряет зачастую.

* * *

Тропинка.
Поле.
Неба просинь.
Вдали –
взъерошенный лесок…
Ну как вместить мне
эту осень
В столбцы скупых
и ломких
строк?
Как отыскать слова,
в которых
Ожил бы
паутинки звон,
И шёпот трав,
и листьев шорох,
И трепет
обнажённых крон?
Как передать
всё то,
что вижу,
И то,
что у меня в груди?
Холодный ветер
щёки лижет.
Темнеют лужи
впереди.
Бреду
заглохшею тропинкой,
Шепчу
какие-то слова,
И
от надкушенной травинки
Слегка
кружится
голова!

* * *

Другого не было пути…
И я прощу, и ты прости.
К. Случевский

Как – не знаю – тебя мне назвать.
Ты была со мной редко и мало.
Но ты душу мою понимала,
Как никто не умел понимать.

Чем за это с тобой расплачусь?
Если что у меня и осталось –
Мои строки – экая малость! –
След растраченных некогда чувств.

На прощание я их шепчу.
Нет, не в счёт своего тебе долга.
Просто эта разлука – надолго.
Расставаться с тобой не хочу!

* * *

Перемены погоды.
Перемены в дому.
Были лучшие годы
Или нет – не пойму.

Было счастье какое
Или только беда,
Будет что-то иное
Или так – навсегда?

Перемены в природе.
Перемены в судьбе.
Ничего не выходит
Без тебя о тебе.

* * *

Вот он – наш необжитый уют –
Деревянный низенький дом.
Пусть повсюду метели метут,
Будет сухо и радостно в нём.

Что в дверях-то стоишь? Заходи.
Ты не гостья – хозяйка здесь.
На весь лес сегодня, поди,
Вороньё разнесло эту весть.

Вешай шубу, а я сейчас
Дров возьму и печь затоплю.
Нет, наверно, счастливее нас
Никого в этом белом краю.

Вот уже и ожил огонь.
Слышишь, как загудело в трубе?
Рядом сядь. Дай свою мне ладонь.
Расскажи, как живётся тебе.

* * *

Говори, что хочешь говори.
Я перебивать тебя не буду.
Нынче не явились снегири,–
Этого до смерти не забуду.

Говори, что хочешь говори.
Только мне всё снится то, былое.
Как летели саночки с горы,
Как мы целовались под горою.

Говори, что хочешь говори.
Я теперь чужой тебе, далёкий…
Ах, какие были снегири!
Ах, какой был снег тогда глубокий!

* * *
А. Игонину

На окраине грустного края
Ничего для себя не молю.
Просто жизнь здесь свою прожигаю –
Ту, которую очень люблю.

Прожигаю, но жалости нету.
Зачарованно в пламя гляжу
И не ведаю, что незаметно
К роковому иду рубежу.

* * *

Всё реже нас прошедшее тревожит,
Сегодняшний всё тяжелее гнёт:
Неумолимо мучает и гнёт
И злое в душах озлоблённых множит.

Всё реже нас прошедшее тревожит,
И радость прошлая не в сладость нам.
Сегодняшнее болью свежих ран
Сердца измученные гложет.

* * *
У самой последней черты,
В преддверии вечной разлуки
Поймёшь и поверишь, что ты
Рождён был не только на муки.

Как книгу, прошедшую жизнь
Листая в обратном порядке,
Меж ломких страниц различишь
Заложенную закладкой.

А может, лишь след от ногтя
Иль галочку тонким графитом –
Радостный миг бытия,
За суетою забытый…

У самой последней черты,
Прощаясь навек, в одночасье
Поймёшь и поверишь, что ты
Вкусил на земле этой счастье.

ЧЁРНАЯ ПОЛОСА

Ох, эти полосы в судьбе,
Когда ни мысли, ни желанья
Не появляются в тебе…
За что такое наказанье?
Мурашкой меришь мирозданье.
Мурашкой, от которой толку…
А впрочем, нет – и та иголку
Свою волочит на себе!

* * *

Я в волненьи терзаю струну
На вконец расстроенной лире.
Неужели, когда умру,
Ничего не изменится в мире?

Неужели, привычный ход
Этой жизни ничто не нарушит,
Когда в теле душа найдёт
Тайный лаз, чтобы выползть наружу?

Неужели, лишь только родня
Ощутит мой уход как потерю?
И положат на стол меня –
Тот, что был моих строк колыбелью;

Тот, что крепко меня держал,
Крепко так, как раба галера;
За которым я умирал,
За которым во мне крепла вера

В то, что весь мой каторжный труд
Всё ж кому-нибудь да пригодится,
Что не зря лишь только к утру
Прекращали скрипеть половицы

В тесной комнате, где у окна,
На скамье усевшись рядочком,
В судный день вся моя родня
Будет скорбно сморкаться в платочки.

СОН

Что-то всё реже о жизни.
Что-то всё чаще о смерти…
Пляшут, беснуются черти,
Как на балу, на тризне.

Грохот посуды и стульев.
Дым сигаретный – не ладан.
Нет никакого лада,
Как в растревоженном улье.

Думал, навек обрящет
Полный покой покойник.
Где там! Трещит подоконник,
Даже в окна залазят.

Тиснутся в щели и щёлки,
В дыры замочных скважин.
А запирать – что толку,
И не пытайся даже.

Вот в головах толпятся.
Стол, лежу на котором,
Трясёт, словно лодочку штормом.
Как парус, оборваны шторы.

За борт уцепились пальцы…
Жена говорит: «Просыпайся!»

* * *

Снова осень осыпает
Листья в мокрую траву.
Час сомнений наступает:
Так ли, тем ли я живу?

Ту ли я дорогу выбрал,
Дело ль то, что по плечу?
Не искал ли в жизни выгод?
Коль искал, то почему?

Кто я, что я, и зачем я?..
На осеннем на ветру
Снова сыплются с деревьев
Листья в мокрую траву.

* * *

Что со мною стало? Что со мною стало?
Сердце, как петлёю, сдавливает грусть.
Я бреду бесцельно и снежочек талый
Под ногой рождает еле слышный хруст.

Я бреду бесцельно. А куда – не знаю.
Раньше знал, наверно, да теперь забыл.
В поисках дороги по снегу петляю
И всё чаще вижу, что уже здесь был.

* * *

В окно врывается снежок
И на щеке колючей тает.
Ночной январский ветерок
Черновики мои листает.

Играет пламенем свечи.
Качает глыбу чёрной тени.
И студит спешных букв крючки
В ещё сыром стихотвореньи…

* * *

Опять бессонницей постель,
Как лист бумаги, скомкана.
Опять за окнами метель
Из белой грусти соткана.

Горчит давно остывший чай
Лимонной жёлтой корочкой.
И зябко ёжится печаль,
Присев в углу на корточки.

ВМЕСТО ПИСЬМА.
Приятелю, бросившему
стихосложение

Слышал я, что ты «завязал»,
Словно с водкою, со стихами.
Будто быт тебя засосал
С потрохами.

Нелюбимая, как ярмо,
Одолела работа.
Что начальник – дерьмом-дерьмо,
Только спорить с ним неохота.

И утеха одна – очаг,
Всё затмивший на свете.
В близоруких очках
Шепчешь сказочки детям.

Ровно в девять выводишь пса
Не спеша на прогулку
И улыбку прячешь в усах,
Когда писает он в переулке.

На ночь пьёшь непременно кефир
И листаешь газету.
В тапках, старых как мир,
По паркету скользишь к клозету.

А оттуда – трусцой к жене,
На ходу распростившись с халатом,
И, уткнувшись в ковёр на стене,
Не даёшь ей уснуть своим храпом…

Ну, скажи, что всё это не так!
Что по-прежнему мучит бессонница,
Что витаешь ты в облаках,
А не ходишь землёю, как водится.

Ну, скажи, что стихами грешишь,
Греешь душу искрою божьей…
Ну, чего ты молчишь?
Эх, Серёжа, Серёжа!..

* * *

Ничто не сбывается в снах,
А наяву – и подавно.
Лучше синица в руках:
Держишь – и славно.

Малому счастью рад,
Каждой его крупице.
И не блуждает взгляд
В поисках большей птицы.

Что из того, что в снах
Бьётся журавль в тучах?
Видно и впрямь в руках
Синица куда как лучше.

* * *

Как на улице, так и в душе –
Неуютно, сумрачно, голо.
Зябнет в мартовском неглиже
На рассвете пустынный город.

Нудно сеется что-то с небес,
Что-то хлюпает под ногами…
Потеряв ко всему интерес,
Я по жизни брожу кругами.

Ничего уже больше не жду,
Ничего давно не желаю.
Там, глядишь, по ледку скольжу,
Там, глядишь, по грязи шагаю…

ОПТИМИСТИЧЕСКОЕ

Нет, вены резать не буду.
В петлю лезть тоже не стану.
Я поживу покуда,
Покуда совсем не устану.

Вместе со всеми вами
Помаюсь на этом свете.
Кто знает, может, с годами
Пройдут настроения эти.

Может, не так уж и плохо
Горе горькое мыкать.
Может, за это у Бога
Станется лучшее выбрать.

Может, за наши муки
Там нам всем рай уготован…
Поберегу-ка руки
Покамест для дела земного.

Да и голова сгодится.
Не только для шляпы и кепки.
Лезвие – чтобы бриться.
Верёвка – жене, под прищепки.

* * *

Гореванье твоё и моё горевание –
Это лучшее, что можно ждать от небес.
Жизнь, не знаю за что,
нам дана в наказание,
И нести до креста нам с тобой этот крест.

А в награду за всё – на последней минуте,
Когда смерть не являет ни ужас, ни страх,
Ощутим, как, должно быть,
счастливые люди,
Сладкий привкус
на горьких от крови губах

ЗИМНИЙ ЭТЮД

Стволы деревьев -
тёмными изломами.
Скрипуч и крепок
под ногами наст.
Качает лес
безлиственными кронами,
осиплым голосом
приветствует нас.

В нём, словно в храме,
гулко и торжественно.
В манто пушистых
хрупкой бахромы
стоят берёзы,
величаво женственны,
а ели - в муфты
прячут лапы
от зимы.

Звенят серёжки
у ольхи на веточке,
в колючей хвое
на седой сосне
клесты из шишек
добывают семечки
и щедро сыплют
шелуху на снег.

* * *

…А добро
ещё ценно тем,
что оно
бескорыстно.
Прочь гони
меркантильные
мысли,
прочь гони!

Мы одни
на Земле этой
очень большой.
Нам сродни
одиночество.
Но порой
так пронзительно
хочется
понимания
и доброты…

Потому,
не стесняйся
своей наготы.
Будь открытым
И честным
предельно.
А иначе –
зимне, метельно –
сердцем
зло завладеет
и ты
ощутишь
глубину
пустоты.

ДВОРНЯГА

И откуда ты взялся, дворняга?
Ну, не лай, тишину не буди!
Знаю, ночью волчья отвага
Просыпается в пёсьей груди.

Только это всё больше у тех, что
На цепи на хозяйском дворе.
Видно, Бог из особого теста
Их лепил для житья в конуре.

Ну, а ты не такого пошива:
Чаще голоден, нежели сыт,
И хотя твоя жизнь паршива,
Поводком не привязан за быт.

Сам себе ночлег выбираешь.
От угла семеня до угла,
Не со зла – от тоски своей лаешь,
Чтоб от сердца скорей отлегла.

Понимаю тебя, друг полночный,
Я ведь тоже, как ты, одинок.
Не косись исподлобья по-волчьи,
Не дрожи, хвост поджавши, у ног.

Я тебя ни за что не обижу –
Сам не раз был другими бит…
Ну, иди сюда, псина рыжий!
Ну, иди ко мне, паразит!

* * *

Нет времени совсем
писать стихи,
Нет времени за стол усесться сгорбясь,
Чтоб ощутить волнение и гордость
В час очищенья слов от шелухи.

Нет времени совсем
писать стихи,
Нет времени искать душе отдушин,-
Подёнщиной житейскою загружен
За все, должно быть, прошлые грехи.

Нет времени совсем
писать стихи,
Нет времени в себя взглянуть,
как в пропасть,
И выстроить, презрев боязнь и робость,
Спасительную лесенку строки.

Нет времени совсем
писать стихи.
Нет времени…
Из-за его нехватки
Я каждый день
схожусь с судьбою в схватке
И побеждают, всё таки, стихи!

* * *

Первый снег опадает с дерев
И листву за собой увлекает.
Век недолог его в октябре –
Хоть и нехотя, всё-таки тает.

Аки тать, он ночною порой
Тихой сапой вошёл в спящий город
И, увлёкшись нехитрой игрой,
Холод городу бросил за ворот.

Он студил поздних трав малахит,
Мял и комкал квелые стебли.
Но лишь серость асфальта и плит
Приняла его фибрами всеми.

На разбуженной галочьим граем заре,
Отторжения горечь приемля,
Первый снег опадает с продрогших дерев
На сырую и тёплую землю.

* * *

По сути, вся жизнь – суета,
Движенье по мнимому кругу.
В конце – роковая черта
Петлёю затянется туго.

И всё: ни кола, ни двора
Не надо душе отлетевшей.
Наступит сплошное вчера
Суетной жизни прошедшей.

* * *
С.Ш.

К островам совершенного счастья
Не судьба нам с тобой догрести.
Наши лодки терзает ненастье,
Наши души у Бога в горсти.

В стылом море наставшего века,
Занесённом сплошь льдом и шугой,
Невозможно спастись человеку
С обнажённой и чуткой душой.

Но мы знаем: старанья нелишни.
Нам не тяжек наш горестный крест.
Просвети, милосердный Всевышний,
Чтоб из гибельных выбраться мест.

Не оставь без любви и участья,
Дай закончить земные труды, -
К островам совершенного счастья
Будет легче пробиться другим.

ВЕСЕННЕЕ

Холодов
исчерпан лимит
и уход их
озвучен капелью.
Карандашный рисунок зимы
март раскрашивает
акварелью.

Трелью синих синиц,
как сверлом,
мир разбуженный
насквозь просверлен.
Звонким душем
сквозь дырочки в нём
в душу льются
звуки свирели.

* * *

Сама история Петра благословила
Снимать колокола, чтоб пушки лить.
А вас какая вдохновила сила
Набатный колокол России
Бубенчиком плаксивым заменить?

Кто дал вам право суд вершить неправый,
Распоряжаться в чьей-либо судьбе?
Провозглашать – налево и направо –
Что, дескать, испокон веков держава
Держала сор в своей избе?

Кто вам позволил затыкать нам глотки?
И распинать воскресшего Христа?
И за больничные надёжные решётки,
Чтоб превратить там в крохотных и кротких,
Упрятать тех, кто ложь терпеть устал?

Кто понукал, чтоб в петли лезли сами
И сами пули себе всаживали в лбы?
Кто отпевал нас сладкими словами,
Умело пряча радость за слезами,
Кто первым землю сыпал на гробы?

Настало время всех призвать к ответу.
Теперь под маскою не утаить лица.
Пора воздать поэтово поэту
И всё – до йоты! – вспомнить подлецам.

* * *

Даст Бог, до счастья доживём,
Переживём лихие годы.
Мы – словно реки подо льдом,
На коих дремлют пароходы.

Ни звука, ни движенья нет.
Молчат молочные туманы.
И только ткущийся рассвет
Врачует ноющие раны.

Как в забытье или во сне,
В нас вызревает непорочно
Желанье оказаться вне
Всего, что зыбко и непрочно.

Дождёмся. Свой всему черёд.
Исчезнет чёрной тени темень.
И счастья долгожданный плод
Разделим поровну со всеми.

* * *

Последняя радость – работа.
Я полностью ей отдаюсь.
За дни в бесконечных заботах,
За соломинку будто, держусь.

Иного не вижу спасенья
В смутной своей судьбе.
За светлое это прозренье
Спасибо, Всевышний, тебе.

УПРЯМЦЫ

Ничьим не следуя советам,
Бредём на ощупь в мире этом.

Предостереженьям не внимая,
Всечасно шишки набиваем.

С пути сбиваемся, упорно
Не замечая знак условный…

Вот так и движемся упрямо.
Куда – незнамо.


МИНИАТЮРЫ



ХИРОМАНТИЯ

Изучаю
твою ладонь.
Хочу знать,
что ждёт меня
завтра.

* * *
Одиночество – это когда
даже Бог не слышит
твоей молитвы.

* * *
Подарить малой планете
своё имя –
не так уж и мало!

* * *
Мы – великие оптимисты.
Даже на волосок от смерти
радуемся жизни.

* * *
Ушла.
Но до сих пор
эхо твоих шагов
звучит
в моём
пустом
сердце.

* * *
Со всех
четырёх сторон
она наступает.
Отступать некуда –
сдаюсь в плен.
Молю:
- Не казни меня,
память!

ДИПТИХ

1.

Груди твои –
два птенца
в гнёздах моих ладоней.

2.

Затаив дух,
двух остроклювых голубок
лаской пою из ладоней.

* * *
Страшная болезнь любовь!
Оспинками на твоём теле –
следы моих поцелуев.

* * *
И одной ноги достаточно,
чтобы шагнуть
в пропасть.

* * *
В каждом из нас
горькой мукою зреет
сладкий плод искупления.

* * *
Цените сегодня.
Завтра оно станет
историей.

* * *
Целуемся на сеновале.
Через дырявую крышу
подглядывают звёзды.

* * *
Ах, какая луна!
Во мне страсть разжигает
белизна твоего тела.

* * *
Ты через голову
снимаешь платье,
а мне всё кажется,
что чьи-то незримые руки
из мешочка
тончайшего шёлка
бережно вытряхивают
красоту…

* * *
Ночь трогает клавиши-окна.
Белый клавиш – надежда,
чёрный – крушение.
Чёрных клавишей больше…

* * *
Снова
превращаюсь
в моллюска.
Спрятавшись
в глубине
раковины,
наслаждаюсь
своим
одиночеством.

* * *
Поэзия – айсберг.
Видна только сила,
но скрыты усилья.

* * *
Человек – сосуд,
через который
перетекает
будущее в прошлое,
оставляя в сите памяти
наиболее значимые
мгновенья.

* * *
Только смерть
способна измерить
глубину следа,
оставленного тобой
в жизни.

* * *
Ты – камешек
на дне моей памяти.
На поверхности – круги,
достающиеся другим.

* * *
Вернись
к моим губам.
Ресницам твоим
я спою
колыбельную.

* * *
Не сжигайте мосты!
Становятся люди чужими,
когда обрываются связи.

* * *
Нам не дано встретиться.
Ты – моя память.

* * *
Голенькие воспоминания
плещутся в тёплой реке
памяти.

* * *
Разъятая на могилы,
неохотно принимает Земля
семена смерти –
деревянные скорлупки
с ядрами остывших тел.
Знает наверняка:
не продлит жизнь
мёртвое семя.

* * *
Вырубили лес –
под погост.
В стремительно выросшей
чащобе надгробий
до сих пор звучит
заблудившееся
чьё-то «ау».

* * *
Камни
молчат потому,
что им важно
услышать.

Реки
шумят потому,
что им страшно
услышать.

Люди
ищут компромисс –
строят плотины.

* * *
Незавидна доля моста –
то и дело прогибайся
под кем-то.

* * *
Город – паук.
В паутине улиц
трепещет мотыльком
жизнь.

* * *
Будто кто на ромашке гадал –
сорванными лепестками
паруса яхт белеют в бухте.

Интересно,
что пришлось на последний:
«любит» или «не любит»?

СОВРЕМЕННАЯ СКАЗКА

…В третий раз
старик закинул невод.
Что попросит он
у последней рыбки
из мёртвого моря?

* * *
Так и живём –
затворив окна
в доме
без
стен.

* * *
В полной мере
не ощутишь себя человеком,
пока твои желания
скулят голодными псами
на цепи возможности.

* * *
Мы – песчинки
в огромных
песочных часах.
Нами измеряется
время
земной
жизни.

* * *
Природа совершенна во всём.
Даже в ошибках.
Свидетельство тому –
страшное содержимое
кунсткамерных колб.

* * *
Чертовски не хочется, чтобы
только пара старых штиблет,
оставленная на сыром берегу Стикса,
свидетельствовала
о моём пребывании на Земле.

* * *
На глади пруда –
белый цветок –
твоего отражения лилия.

* * *
Поздняя осень –
ржавая рана
ушедшего лета

* * *
Сгорело лето.
Носком ботинка
сбиваю иней с травы пожухлой.

* * *
Снега впроголодь.
Голый ноябрь,
как и мы с тобою,
озяб.

* * *
Все мы в этой жизни странники,
не помнящие откуда идём
и не ведающие – куда,
знающие только дорогу,
о которую сбиваем
в кровь
ноги…

* * *
Горстью песка
пересыпает нас
с ладони на ладонь
Всевышний.

Каждому суждено
просочиться песчинкой
сквозь его тонкие пальцы.

* * *
Полнолуние.
Врастаю в ночь
иероглифом своей тени.

* * *
Ночь забавляется –
через кольцо луны
шёлк тьмы пропускает.

* * *
В ожидании утра
город бродит
по собственным улицам.

* * *
Тень
остро
растёт
у сосен.
Осень.

* * *
Голубь –
в осенней
сини.

Стынет,
как ангел
голый.

* * *
Ночь.
Только старые ходики
продолжают неусыпное бдение,
мерно роняя на пол
минуты прошедшего времени.

* * *
Не до сна.
Что ни ночь,–
всё громче стучатся
в двери моей памяти
прожитые годы.

* * *
Из тринадцати букв
составляется
безнадёжность…

* * *
Человек –
эмбрион Вселенной,
незрячими глазами
глядящий
в вечность.

* * *
Через нас протекает время,
вымывая золотые песчинки
сущности.

* * *
Вьется,
пляшет над пламенем
ночной мотылёк.
Не ведает,
как походит
его радостный танец
на танец смерти…

АВГУСТ

Так много падает звёзд,
что не хватает на все
желаний.

* * *
Сухой листок
в капюшоне дождевика.
Не отыскав карман,
опустила в него
визитную карточку
осень.

* * *
Между прошлым
и будущим барахтаюсь,
пловец неумелый.

* * *
Судя
по хрустящим
под ногой ракушкам,
когда-то здесь было море.
А теперь – степь.
А я представил, что море:
бросил плоский голыш – скачет!

* * *
Тучи ушли.
Ещё долго вслед им глядела
степь сухими глазами.

* * *
Путник в степи
умирает от жажды
на глазах у своей
скупой
тени…

* * *
Наверно,
зеркала для того
и предназначены,
чтобы,
увидев
себя
сегодняшнего,
сравнить
с собой
вчерашним,
задуматься
о себе
завтрашнем.

* * *
Угасла страсть.
Чернеет на сердце
от костра пепелище.

* * *
С головой кутаюсь в плед.
Ты так была холодна,
что никак не могу согреться.

* * *
Волны отчаяния
захлёстывают душу.
Боль оседает в трёх строчках.

* * *
Освобождаюсь от тебя.
Из клеток памяти выпускаю
воспоминаний
белокрылую
стаю.

* * *
Напрасное дело
в такую жару
говорить о морозе,
что сковал
твоё сердце.

* * *
В твоих словах –
скрежет пилы,
разгрызающей нашу близость.

* * *
Когда ты злишься
и мне не рада –
зимою веет.