Микола ТЮТЮННИК 

                                                                                                      Из книги о животных

      Кооперативные гаражи находились невдалеке от шахты. Строились они одновременно для всех, поэтому представляли собой длинные однообразные строения из шлакоблока, с одинаковыми металлическими воротами. Не отличались чем-то особенным и ворота, даже выкрашивались в один, коричневый, цвет. Хотя кое у кого были синие и даже окрашенные в черный лак, блестевший под солнцем. Поэтому даже посторонние здесь люди без труда ориентировались и находили указанный хозяевами гараж

     Шахтеры, отправляясь на смену, бывало, заранее выходили из дому, чтобы по пути зайти в свой, где всегда находилась какая-то мелкая работа. Заходили и вовсе без дела, в расчете увидеть кого-нибудь из соседей, поболтать, широко распахнув при этом ворота, чтобы всем было видно издали. И всегда находился знакомый, который, проходя мимо, заглядывал, здоровался.  Иногда пробегали и собачонки, тоже останавливались, поднимали влажный нос, принюхивались. Заходить в незнакомые гаражи они опасались, тем более, если среди сонма запахов, в котором преобладал бензинный, не определяли запаха съестного. Значит, никто здесь не обедает, не закусывает, а потому и нечего  рассчитывать на поживу.

     Собакам лучше всего было забегать сюда после шахтерской смены. Всегда находилась бригада, у которой появлялся повод что-то обмыть. И в любой бригаде был хоть один владелец личного транспорта. Вот и шли к нему, в гараж, подальше от милицейских глаз и непьющих граждан. Тем более, если на дворе непогода и в соседнем буераке уже не посидишь.

     Среди бродивших здесь собак был и тот, которого еще совсем недавно люди звали Волчеком.  Жил он в теплой и уютной квартире, где главным человеком считался совсем маленький человечек, порой ласковый, порой крикливый, бывало, поднимавший среди ночи весь дом! Тогда хозяева звали Волчека. Он с удовольствием переходил со своего коврика, что лежал у порога, на постель главного человечка, ложился с ним рядом и тот снова засыпал.

     После таких случаев Волчек, тогда еще по сути щенок, чувствовал себя совершенно счастливым. Он не знал, где родился, где прожил свои первые дни. Помнил только, что это было не в квартире, а где-то на холоде. Рядом было несколько братьев, и мама постоянно облизывала их своим ласковым языком.

     Затем его принесли сюда, отвели ему особое место, у входной двери, и Волчек, маленький, но смышленый, чуть ли не с первых дней догадался о своем предназначении и, заслышав шаги на лестничной площадке, тут же настораживал свою уши и пытался грозно урчать.

     – Ты глянь, какой! – довольно смеялась хозяйка. – Он уже лаять собрался! Настоящий сторож.

     Для кого – сторож, а для кого и друг. Для маленького человечка он был настоящим другом, которого можно хлопать ладошкой по носу, таскать за уши и даже лезть к нему целоваться. Он все стерпит. Даже не так, не стерпит. Ему ведь, лохматому, с постоянно виляющим хвостиком, это совершенно не больно и даже приятно.

     Когда маленький человечек подрос, семья куда-то переехала. И Волчек оказался на улице. Ох, уж эта улица! Легко ли домашнему песику оказаться в кругу выросших на улице собак!

     Волчек еще некоторое время крутился возле дома, где жил, и некоторые сердобольные старушки выносили ему скромную еду. Но тут возревновали жирные и нахальные коты, будто он забирал их порции. Начали негодующе мяукать, жаловаться на свою судьбу.

     – Ничего, хватит и вам, – пытались успокаивать их старушки. – Собачке ж тоже надо…

     Подросший к тому времени Волчек догадывался, что здесь он будет постоянно унижен жалобами этих котов. Да и стыдно все-таки делить харчишки с такими кляузными и ленивыми животными, которые раньше других сели на шею сердобольных старушек. Поэтому начал постепенно осваивать территорию вокруг дома, забегая все дальше и дальше. Так и попал на помойку, где также обитали бездомные коты и собаки. Как же он, бедняга, был опрометчив! Да и откуда было знать, что такие помойки давно находятся под контролем организованных бродячих псов.

     На него накинулись сразу двое, видно, поднаторевших в собачьих схватках волкодавов, двое больших, с порванными ушами кобелей. Накинулись, может, больше для острастки, злобно зарычав и подняв дыбом шерсть, чтобы посильнее напугать его и раз и навсегда отвадить от этого места. Они даже не тронули его, не укусили, но переполнивший Волчека ужас тут же погнал его прочь.

     Он долго бежал, не оглядываясь, затем начал оглядываться. А потом и вовсе остановился, сел, высунув язык. Помойка казалась теперь ему далеко-далеко, за незнакомыми домами, которые внезапно обступили его со всех сторон. Такие все высокие, друг на друга похожие, с множеством чужих для него окон.

     Мимо прошло несколько парней, держа в руках или под мышкой что-то завернутое в бумагу. И Волчек тут же ощутил вкуснейший запах сухой колбасы, которой иногда, по праздникам, баловали его в семье маленького человечка. Он тут же подскочил и, приподняв чуткий нос, побежал вслед за парнями.

                                                                           2

     Так Волчек впервые оказался на территории гаражей, где его действительно угостили кусочком колбасы. Правда, совсем маленьким, потому что, по всему видать, еда этим людям была тоже нужна.  Парни только заглянули в один из гаражей, но почти не задерживались, отправились дальше, в сторону шахты. Побежал следом и Волчек, понимая, что эти люди вовсе не похожи на тех бродяг, которые, подозвав его свистком, стараются, шутки ради, поддеть ногой.

     Эти спокойно шли впереди, о чем-то разговаривая. По пути встречали еще кого-то, крепко шлепали рука об руку, как делают только искренние и довольные друг другом люди. Позже Волчек узнает, что это те самые шахтеры, которые некоторое время спустя сядут в большой железный короб и спустятся под землю. Об этом ему расскажут  живущие вблизи шахты Хромой и Белоножка.

     Расскажут уже после того, как слегка привыкнут  друг ко другу, перестанут злобно рычать и оскаливаться. А поначалу ведь так и было. Так накинулись на него вблизи шахтерской столовой, что Волчек снова вынужден был спасаться бегством. Но дальше ему бежать уже было некуда. Дальше – лесопосадка, перелесок, чьи-то огороды. Кому он там нужен? Кто там подаст ему хоть кусочек хлеба? Можно, конечно, промышлять ящерицами или мышами. Но какой из Волчека охотник, если до недавнего времени значился домашним, всеми любимым и всеми обласканным! Волчек уже не раз задумывался о своей прежней жизни, о своих хозяевах, о самом главном маленьком человечке, который к моменту их расставания тоже заметно подрос. Волчек скучал, но не чувствовал к этим людям никакой обиды. Догадывался, что переезд их был довольно далеким, и они просто-напросто не могли  взять его с собой. Не имели возможности.

     А пока Волчек семенил следом за шахтерами, которые иногда оглядывались, призывно свистели, явно приглашая его следовать дальше. И Волчек следовал, изредка отвлекаясь на прыгающих невдалеке воробьев, которые тут же дружно взлетали с земли и шумной стайкой перелетали на другое место. Встречались по пути и вороны. Услышав приближение вредного зверя, не подпускали его близко, делали легкий скачок и энергично работали большими крепкими крыльями. Волчеку, конечно,  хотелось показать перед шахтерами свою удаль, он пытался поймать хоть одну ворону за хвост. Бежал, лаял, подпрыгивал вверх. Парней, однако, этим не удивил и не обрадовал. А вот сороку, сидевшую на верхушке раскидистого клена, насмешил точно.

     «Дурачок! Какой дурачок! Скри-скри-скри-скри-скри!» – кажется, закричала она, раскачиваясь на ветке и удерживая равновесие с помощью своего длинного хвоста.

     Волчек повертел головой, но насмешливую и нахальную птицу так и не увидел.  И с легким сердцем побежал дальше.

     У него возникла надежда, что эти люди заведут его в какое-то помещение, определят ему место, но они подошли к большому зданию и, даже не оглянувшись, поднялись по невысоким ступеням. Волчек остановился и снова присел, учащенно дыша. Его еще какую-то минуту обходили идущие на смену горняки, пока один из них не хлопнул у Волчека над головой в ладоши, и бедному песику пришлось снова бежать, низко опустив голову и оглядываясь назад. Сзади засмеялись, но не злорадно, а весело. Поэтому и убегать далеко не стоило. Теперь он лег невдалеке от каменного человека, стоящего на постаменте. Он впервые видел таких каменных людей, застывших с приподнятой рукой. Поэтому некоторое время рассматривал его, а рассмотрев, положил морду на вытянутые вперед лапы,  да так и лежал, водя по сторонам глазами. Чего теперь ждать, на что рассчитывать, – не знал и сам.

                                                                      3

     Не дождавшись возвращения парней, Волчек поднялся, побежал вокруг здания. Словно что-то подсказывало, что в нем далеко не одни двери. Так и оказался на шахтном дворе, где было немало переодетых в грязную (он не знал понятия – рабочую) одежду людей, на голове которых темнели каски. Одни стояли, другие присели на землю под раскидистыми кленами, курили. Это те, которые работали вблизи ствола и не торопились на спуск.

     Волчек опасливо обогнул и тех, и других. Наверняка люди эти не злые, даже наоборот, но и среди них, оказывается, есть шутники, которые могут подурачиться, хлопнуть в ладоши прямо над головой.

     Уже знакомых ему парней среди них не было. А может, и не узнавал среди однородной, одетой в рабочую одежду толпы. Но стоит ли расстраиваться? Это они показались ему сегодня чуть ли не будущими его хозяевами. А для них он, наверное, один из множества бегающих вокруг собачонок. Эх, жизнь бродячая!..

     Покурив, шахтеры спокойно направились к стволу, на копре которого безостановочно вертелись неутомимые колеса, опускали и выдавали на поверхность людскую клеть. Тогда же Волчек впервые увидел диковинных черных людей, которые выезжали из шахты. Они были в таких же потрепанных спецовках, как и те, что шли на спуск, но лица и руки их были черным-черны от угля, блестели только зубы да белки глаз. И удивительно, что черные люди эти не выглядели устало, они бодро вышагивали в сторону здания, где их уже ждала рабочая баня, горячий душ; шли и на ходу снимали свои ремни, на которых висели коробки светильников.

     Любопытный Волчек даже привстал, готовясь в любую секунду задать стрекача. Кто знает, что у этих людей на уме, когда они появляются на свет Божий такими вот черными. Но люди не обращали на него никакого внимания. В этот момент все их мысли были о предстоящей баньке, о желанной сигарете, поскольку часов семь-восемь находились без курева. Некоторые искали закурить даже по дороге к бане. Проходящие мимо конторские с готовностью вынимали пачки сигарет, услужливо подносили шахтерам зажженные спички.

                                          Горняку без этой фразы

                                          Дня пожалуй не прожить.

                                          Только выехал, и сразу:

                                          Дай, товарищ, закурить!

     Неужели Волчеку послышались эти слова? Или их весело выкрикнул  во-он тот разбитной молодой горнячок, что, закурив у знакомого,  побежал дальше?

     Волчек еще долго наблюдал за выезжающими на поверхность шахтерами, среди которых далеко не все были такими же черными, но все торопились к бане, за исключением, может быть, самых пожилых рабочих, которые спокойно смотрели в спины обгоняющим их парням. Вот этим, пожилым, Волчек почему-то доверял больше, чем другим. Догадывался, что они и рассудительнее, и внимательнее, и добрее. И вряд ли могут нанести ему какую-то обиду.

     – Ну, что, дурачок? – ласково спросил его один из таких пожилых, который шаркал подошвами позади всех. – Что смотришь – есть хочешь?

     Он остановился, начал шарить по карманам своей довольно опрятной куртки. Вытащил оттуда небольшой сверток, развернул. Оказалось, остатки недоеденного завтрака.

     – На вот, подзакуси.

     Не бросил, как это сделали бы молодые, положил хлеб и кусочек колбасы Волчеку к ногам. Газету тоже не выбросил, сложил и сунул обратно в карман. Жизнь научила бережливости, даже в таких пустяках.

     Волчек с угощением разделался в один миг! Да и чему удивляться – набегался, нагулял аппетит,  отсутствием которого и без того не страдал. Да и кто, какой молодой песик не хочет есть! Даже домашние могут лопать безостановочно. А он ведь теперь не домашний, он, как и многие его друзья по несчастью, теперь по-настоящему бродячий.

     А закончился этот насыщенный событиями день знакомством с Хромым и рыжей красавицей Белоножкой, с неразлучной парой, которая все-таки не побрезговала молодым кобельком, взяла в свою компанию. 

    Конечно, они тоже сначала накинулись на незнакомца. Это что еще за молодой нахал ошивается возле их столовой?!  (Столовая, разумеется, была для шахтеров, но Хромой с Белоножкой давно прикормились у ее крыльца). Потом, наверное, все-таки пожалели, сразу определив по внешнему виду, что молодой незнакомец из домашних и не имеет представления об уличных порядках. В конце концов, еды здесь на всех хватает. Однако же, и допускать к их миске кого попало тоже нельзя. Пожалеешь других – останешься  голодным.

     Пару раз отгоняли они Волчека от заветного крыльца, и он довольствовался тем, что вылизывал после них миску. На третий смирили свой гнев, не противились, когда и ему перепадало что-то от выходящих из столовой шахтеров. Поймал? Ну, и ешь тогда на здоровье!

    Волчек ловил летящую косточку и радостно убегал в соседние заросли. Хромой с Белоножкой только насмешливо смотрели ему вслед.

     Хромой еще недавно был настоящим разбойником, по поводу и без повода затевал драку с каждым незнакомым, а то и знакомым псом. У него были порваны оба уха, покалечена правая передняя нога. Правда, ногу ему не прокусили и не отбили, а переехали колесом автомобиля. Но Хромой и в таком своем положении не упускал момента, чтобы показать остальным собакам свой нрав. Вот кого он и побаивался, так это – Белоножки, ее скверного бабьего характера, когда она, крутнув хвостом, могла надолго оставить Хромого и прошляться не понятно где и с кем. Все могла, если в поведении Хромого ей что-то не нравилось.

     Будучи бродячими, они все равно ночевали где-то рядом и с утра, в одно и то же время, когда в столовую направлялись, в основном, молодые, жившие в общежитии, шахтеры, Хромой с Белоножкой были тут как тут! Прибегали и после смены, когда  столовая снова наполнялась отработавшими свое людьми. И всегда находились те, кто не забывал про собачек, выносил им что-то погрызть. Не говоря уж о сердобольных работницах кухни.  Да и как не покормить своих добровольных сторожей, если они всю ночь дают о себе знать, негромко лая на каждый тревожный звук.

     Старался держаться к ним поближе и Волчек. Все-таки не так будет в темноте одиноко и страшно. Иногда, лежа на животе, он задирал вверх свою мордашку и засматривался на луну. Вот на солнце он никогда не заострял внимания, к тому же оно неприятно пощипывало глаза. Луна же – совсем иное дело: смотрит на Волчека завораживающе, словно хочет что-то поведать ему. Ведь не случайно все его сородичи на протяжении сотен, а то и тысяч лет не равнодушны к этой небесной лампаде! И как только подступает печаль-кручинушка, так и начинают, глядя на нее, подвывать. Словно пытаются добиться ответа на свой горький вопрос: как же так оно получается, что самому верному и самому бескорыстному существу на земле и приходится так страдать?

     Луна медленно передвигается, и стоит, кажется, лишь на миг сомкнуть глаза, как она уже очутилась над колесами высоченного копра, будто решив на них покататься. Волчек широко раскрывает пасть и, не сдержав наплыва тоски, зевает. Хромой с Белоножкой тут же настораживают уши, но, узнав по этому звуку Волчека, снова укладываются спать. Ничего, завтра сделают замечание, чтобы не распускал нюни, не страдал по пустякам. Лето, тепло, еды хватает… На что можно жаловаться?!

                                                                4

     Лето, однако, промелькнуло быстро, и совсем уж не ко времени наступили холода. Люди, конечно, знали, что это временное похолодание, тепло еще вернется, а с ним вернуться и похожие осенние дни. Собаки же приуныли, и после первых же дождей начали подумывать о крыше над головой. Хромой с Белоножкой не раз брали Волчека на прогулки, так что он успел хорошо обследовать не только шахтную территорию, но и

территорию гаражей, куда когда-то попал, увязавшись за идущими на смену шахтерами. Теперь он знал все ряды гаражных строений, все закоулки, все узенькие проходы, специально оставленные  строителями для людей. Не было здесь только мусорных ящиков. Каждый владелец машины вывозил накопившийся мусор за пределы кооператива и выбрасывал, где вздумается. Поэтому поживиться здесь можно было только в самих гаражах.

     Волчек к этому времени успел вырасти, превратившись в красивого молодого пса, с густой, блестящей на солнце шерстью. Белоножка, которая всегда была добрее к нему, теперь откровенно любовалась своим молодым спутником, что начал замечать и Хромой. Замечал, но помалкивал, понимая, что его время постепенно уходит и с этим придется мириться. Он еще старался бежать впереди всех, указывая своим друзьям дорогу, но уже не серчал, если Белоножка обгоняла его, кокетливо виляя хвостом. Хромой догадывался, что виляют не ему, старому и хромому, обида и досада переполняли его сердце, но он делал вид, что ничего не замечал, резко сворачивал в сторону, пряча наливающиеся слезами глаза.

      Он бы, конечно, еще мог сцепиться с этим нахлебником, Волчеком, но тот так вырос, буквально налившись мощью, что схватка для Хромого могла закончиться плачевно. А Хромой не мог даже представить себя поверженным. Лучше смерть, лучше с перегрызенным горлом, чем оказаться на спине с поднятыми лапами!

     И они продолжали бегать втроем, частенько привлекая к себе других собак. Так что компания их иногда доходила до целого десятка. Не всем это нравилось, не всем было по душе. Прибившимся к ним собачонкам, это, конечно, было на руку. Они готовы были ползать перед Хромым и Белоножкой на животе, готовы были подчиняться даже легкому рычанию, зато и сами в такой компании чувствовали себя намного увереннее, стараясь облаять каждого прохожего человека, даже пробежать за ним несколько метров.

     Не одобрял же такое скопище только Хромой. Это в молодости ему льстило чье-то пресмыкательство, льстила его роль вожака и даже мирового судьи, когда среди его челяди происходила грызня. Тогда он мигом наводил порядок, доводя до жалобного визга того или иного песика, и с важным видом возвращался на свое место.

     Сейчас все это Хромому ни к чему. Хорошую бы косточку да хоть какую-то крышу над головой. Неужели всю осень вот так и будет сеять?

     Однако сеяло и дуло не долго. Снова вернулись теплые приятные дни. И все же в жизни людей что-то изменилось. Сначала поредели толпы шахтеров, которые направлялись на смену и со смены.  Меньше их стало и в столовой. Работницы кухни стали забывать о сидящих у крыльца собачках, забывали их покормить и бравые парни. Собачья троица переместилась на территорию гаражей, но и там дела были неважные. Шахтеры, конечно, еще заходили туда бригадами, даже что-то распивали, но закусывали, как говорится, кулаком. Они все реже смеялись, рассказывая анекдоты, все больше ругались, обсуждая вполне реальные события. И уже никто не обращал внимания на голодных собак.

     Не получая зарплаты, люди рассчитывались, уезжали на заработки. Некоторые пытались заниматься каким-нибудь забытым промыслом. Кто-то ходил по частному сектору, перекладывал нуждающимся старые печки, кто-то, вооружившись лопатой, предлагал немощным хозяевам вскопать огород, кто-то спиливал на дрова старые корчеватые деревья, кто-то заделался скорняком, стал выделывать шкуры животных, шить шапки. Каждый выживал, как мог.

     И в первые же зимние морозные дни исчезла Белоножка. Хромой и Волчек не находили себе места. Хромой еще надеялся, что подруга его в очередной раз загуляла и был готов простить за это. Только бы вернулась, только бы пришла, опустив между ног свой тяжело обвисший  лисий хвост. Пожурить, конечно, нужно будет. Но только слегка, для порядка. Только не похоже что-то на очередные ее гульки. Если уж так ей приперло, то могла бы и Волчека увлечь.

     Хромой и Волчек еще несколько дней держались вместе, с надеждой поглядывая друг на друга. Все казалось, что приятель что-то знает, но не договаривает. Потом, не сговариваясь, разбежались. Волчек уже в опеке и защите не нуждался. Его самого начали побаиваться – и люди, и случайные собаки: молодой, сильный, давно привыкший к бродячей жизни. Он уже безо всякой опаски бегал по территориям шахты и гаражей, даже по улицам поселка, останавливаясь у ларьков и магазинов. Сегодня увидел там привязанного длинношерстного щеголя, который в ожидании хозяйки, гордо потряхивал дорогим ошейником. Волчек остановился в нескольких метрах от него и стал рассматривать. Ну, что, – говорил его взгляд, – как оно на привязи?

    Длинношерстый тоже потянулся к незнакомцу, подергал чутким носом, но поводок был коротким, не дотянешься. Заигрывая, заскулил, замотал хвостом, словно предлагая познакомиться. Но Волчек знакомиться не спешил. Разного они поля ягоды. Тебя, холеного, сейчас поведут на квартиру, накормят вкусной едой, уложат у порога спать. А может, даже пустят в светлые уютные комнаты, посадят рядом, начнут поглаживать… А нас, бродячих, если кто и погладит, то только дубиной! Долго будешь почесывать спину.

     Вскоре вышла хозяйка, отвязала длинношерстного, при этом почему-то сердито взглянув на Волчека.

     – А тебе чего? А ну, пошла!

     Волчек не испугался, не отскочил в сторону, но отойти – отошел.

     Тоже мне еще любительница животных, – с иронией подумал он. – «Пошла-а»… Не пошла, а пошел! Даже не хватает ума определить, что он тоже мужского рода.

     Крутнувшись, Волчек побежал дальше, по улице, принюхиваясь к хозяйским сумкам. Понимал, что это некрасиво, что людей это пугает, но ничего не мог с собой поделать. Какая-то старушка вытащила ему сладкую печеньку. Волчек осторожно взял ее прямо из рук и начал есть. Старушка с сожалением посмотрела на него и двинулась дальше.

     Волчек слегка повеселел, проникаясь благодарностью к таким вот сердобольным старушкам, и вдруг ощутил такой близкий, такой милый ему запах… Белоножки. Он завертелся, нетерпеливо взвизгивая, начал посматривать по сторонам. Но вблизи ни одной собаки! Неужели показалось?!

     Побежал навстречу ветерку, навстречу этому запаху. И почти с размаха ткнулся носом в пакет, который несла молодая женщина.

     – Ой! – испуганно воскликнула та, отдергивая свою ношу. – Бешеная, что ли?!

     – А ну!.. А ну!.. – замахал руками и ее спутник. – Я тебе сейчас…

     Волчек благоразумно отскочил, но убегать не спешил. Смотрел на яркий полиэтиленовый пакет и не понимал, что происходит. Может, запах Белоножки исходил вовсе не от этого пакета, а от молодой женщины? Может, она Белоножку приютила и сама пропахла ее запахом?

     Пара, оглянувшись, пошла дальше, и Волчек засеменил следом. Вот остановились у витрины магазина, женщина развернула пакет, вытащила из него… рыжую шапку. Водрузив ее на голову, стала рассматривать в витрине свое отражение.

     Увидев это, Волчек замер и тщетно пытался понять, – что же произошло…

                                                                      5

     В этот день Волчек окончательно потерял покой, что даже притупило чувство голода. Понимал, что с Белоножкой случилось непоправимое и он теперь никогда ее не увидит. Сначала было намерился разыскать Хромого, рассказать ему об увиденном у витрины магазина, затем передумал: Хромой стар, может не выдержать. Пусть уж доживает свои дни в надежде когда-нибудь дождаться возвращения их ветреной подруги. Так все-таки будет легче.

     Он еще долго кружил по улицам поселка, запросто забежал на известную ему помойку, совершенно не опасаясь, что его может кто-то прогнать. Кто его прогонит – вот эти две тощие собачонки? Да ему теперь не страшен любой волкодав!

     Но, забежав, не стал нигде рыться, только по привычке принюхался. Нет, ничего, можно сказать, съедобного. Не станет же он жевать листья подмороженной капусты.

     Бежал дальше, низко опустив голову, ловя на бегу массу самых разных запахов, о которых проходящие мимо люди даже не подозревают. Да людям такое обоняние и ни к чему. Им нет нужды мотаться по улицам, выискивать что-то съестное, им не нужно постоянно держать себя в напряжении, чтобы не прозевать какую-то опасность.

     Не ожидал никакой опасности и Волчек. Он достаточно силен, чтобы защитить себя от своих сородичей, и достаточно проворен, чтобы убежать от наглых мальчишек, иногда швыряющих камни. А без пропитания он не останется. Нужно будет пробежаться и возле поселковых гаражей. Их здесь немного, и все добротные, подбеленные и выкрашенные, явно не бедствующих хозяев. Значит, найдется и для Волчека съедобный кусочек, угостят. Разве он сам не делился косточкой с разной мелюзгой, которая летом не раз прибивалась к компании Хромого. Делился, никогда не делая запас, не думая о завтрашнем дне.

     Подбежал к одному гаражу, к другому… Закрыты. Волчек покрутился, не зная, куда бежать дальше. Декабрьский день короткий, уже приспускались сумерки. Но тут скрипнула калитка.

     – О! – выкрикнул какой-то бравый молодец. –  Фью-фью-фью-фью! На-на-на-на! – позвал Волчека.

     Волчек с опаской остановился, молча смотрел на человека.

     – Ну, чего ты? Иди сюда, иди!

     Звал и хлопал себя ладонью выше колена, словно обещал чем-то угостить.

     Волчек подбежал, задрал голову.

     – Ну, что ты, как не родной, – сдерживая радость, затараторил незнакомец. – Есть хочешь? Тогда пойдем со мной! Пойдем в гараж.

     Волчек, доверчиво поглядывая на благодетеля, побежал за ним, уже зная, что в гараже обязательно найдется для него что-то вкусное. Из благодарности, он заранее завилял хвостом, но человек этого не видел. Он деловито открыл ворота, впустил Волчека внутрь. Угощать ничем не стал, а, набросив на себя грязный халат, вытащил из стола острый нож…

2016 г.