Светлана Тишкина


1
ЛЕНТОЧКА

На заднем сидении машины, подавшись вперёд, полусидела-полустояла семилетняя девочка так, что её белокурая головка была почти на уровне с сидящими впереди родителями. Через лобовое стекло ей открывался вид на загородную трассу с белеющим на ней пунктиром разделительной полосы.
Мимо проносились леса, поля, посёлки, но внимание ребёнка было приковано к стремящемуся приблизиться, но остающемуся в отдалении горизонту серой ленты дороги, где то и дело возникали лужи, а то и целые озёра, на поверхности которых местами была заметна даже рябь. Но Лена знала: сколько бы они не ехали, никогда не доедут до мокрого асфальта. На самом деле асфальт был сухой, как и везде. Давным-давно ей папа объяснил: это простые оптические шутки – миражи. Хотя какие там миражи, так, небольшие миражики. Вот зайдет солнце за тучу, и озера исчезнут. Но всё равно ей нравилось смотреть на волшебные превращения, наблюдать за их метаморфозами.
– Лена, сядь нормально, – строго сказал папа, – ты же висишь у меня над ухом. Это же дорога, скорость: заторможу – в лобовое стекло вылетишь.
– Не вылечу, я крепко держусь.
– Леночка, не спорь с папой, ты ему просто мешаешь, – пришла на помощь отцу мама. – Пожалуйста, не капризничай. Ты обещала быть умницей, помнишь?
– Помню… – с обидой в голосе ответила дочь и обмякла всем своим видом на заднем сиденье. Но помолчав, добавила.
– Так не честно! Отсюда их не видно.
Ответа от родителей не последовало, зато машина плавно сбавляя ход, свернула вправо и остановилась. Лена, на время забыв обиду, переместилась с центра салона к двери и с любопытством посмотрела в боковое окно.
На развилке дороги две старушки, прямо на обочине, расстелив выгоревшие, но чистенькие клеёнки, торговали тем, что выросло у них «во саду ли в огороде»: краснобокими и желтовато-зелёными яблоками, такими же по цвету грушами. В небольшом пластиковом ведёрке синели круглые сливы, в литровых банках – малина, крыжовник. Там же лежали связанные пучки молодой морковки прямо с пушистой зелёной ботвой.
На почётном месте возвышалась трехлитровая банка с деревенским молоком, которое так сильно любит папа и заставляет его любить всех остальных в семье. Сколько Лена не пыталась схитрить, говоря, что после молока у неё всегда болит живот, это не останавливало родителей в желании влить в неё побольше целебного напитка. Предвидя очередное такое вливание, Лена непроизвольно скривилась и, сникнув совсем, отвернулась от окна. Она была уже не рада этой поездке, которую так ждала всю неделю. Настроение стремительно шло ко дну.
Мама хлопнула дверью, папа остался пристёгнутым к водительскому сидению. Он обернулся к надувшей губы дочке.
– Ну, Ленточка моя любимая, чего скисла, как то молоко, которого ты так испугалась? Не бойся, в дороге и я рисковать здоровьем не собираюсь. Иди ко мне, пока не едем. Поцелую – всю печаль, как рукой снимет.
Лена попыталась остаться серьёзной, показывая, что обиделась не на шутку, но ласковый, добродушный тон отца, его манера все негоразды переводить на шутливый лад не оставили ей выбора. Губы сами расползлись в широкой улыбке. Она вскочила и повисла у папы на шее, скрестив руки на его груди. Он, как делал уже не раз, приподняв, перевалил к себе на колени, задев нечаянно её же ногой руль, наверное, испугав громким сигналом тех, кто был снаружи, и, поцеловав Ленточку в нежную щёчку, заключил в крепкие объятия.
Мама вернулась довольная покупками и скорым примирением папы и дочки, чмокнула обоих и, шутливо скомандовав «по коням!», уселась на своё место. Папа вновь поднял лёгкое тельце девочки над собой и она «щучкой» нырнула в мягкость заднего диванчика, где и разлеглась, не спеша подниматься.
Как только машина тронулась, перед глазами возникла аппетитная крупная груша прямо с маленькой веточкой, на которой и выросла с несколькими зелёными листиками, конечно, в маминой руке. Лена потянулась за ней с возгласом «ух ты!» и, взяв, стала вдыхать полузабытый с прошлого сезона аромат.
Она с удовольствием вгрызлась в крепкую на вид мякоть фрукта, но не ожидала, что груша окажется настолько сочной, что сладкий нектар побежал по её щекам, подбородку, шее и, выпачкав ворот новой голубенькой футболки с красивой разноцветной бабочкой, сидящей на белой ромашке, потёк дальше на сидение. Она моментально приняла вертикальное положение, но было уже поздно…
– Ой! Ма, почему ты не сказала, что она такая текучая… Я вся в соке.
– Вытрись платочком. У тебя в кармашке в шортиках должен быть… Есть? – не поворачиваясь, спокойно отреагировала мама. – И как я могла тебя предупредить? Ты – первая её пробуешь. Вкусная хоть?
– Очень!
Доев грушу, запачкав футболку ещё и на груди, Лена продолжила жаловаться.
– Платочком я вытерлась, но всё равно вся липкая. И как я теперь с грязной бабочкой в лагере покажусь? Меня же замазурой посчитают.
– Приедем, где-нибудь умоем тебя... Думать нужно, чтобы в такие казусы не попадать. Вот и намотай себе на ус: для девочки очень важно всегда быть опрятной, – назидательно произнесла мама, но потом всё же решила смягчить тон. – Ладно, не расстраивайся, потерпи. Уже скоро приедем.
Лена, согласившись с мамиными доводами, решила не объяснять, что такую сочную грушу аккуратно съесть просто невозможно, зато в голове возник другой вопрос. Почему усы растут только у дядей, а поговорка подходит и тётям и детям? Но ответ она нашла сама, поэтому решила промолчать. Оставшийся путь до детского лагеря, находящегося в двадцати километрах от Луганска, где отдыхал её старший брат, она провела за любимым занятием – наблюдением за миражиками. На этот раз она учла ошибку – устроилась подальше от папы, нависая теперь уже над маминым ухом. Маме она помешать никак не могла.

2

Родительский день

Вот и приехали. Вадика вызывать не пришлось. Он, как и многие другие мальчишки, с самого утра высматривал их машину, обезьяной провисая на частоколе железных прутьев выкрашенного в голубой цвет забора.
Брат был полной противоположностью сестрёнки. Лена – вся в папу – светловолосая и голубоглазая, очень рассудительная для своего возраста, а он пошёл в дедушку с маминой стороны – темноволосый и кареглазый. Этим летом ему исполнилось уже одиннадцать лет. От деда он получил, как говорили родители, не только внешность, но и непоседливый характер, любовь к путешествиям. Но в реальной жизни путешествий частых не бывает, поэтому он постоянно проявлял изобретательность, придумывая озорные вылазки местного значения, приносящие ему как радость от ощущения свободы, так и огорчения от наказаний за доставленные неприятности «потерпевшим». Но Лене нравилась эта его черта. С ним никогда не было скучно. За это же его любили и друзья, число которых у него прибавлялось с каждым прожитым годом.
Конечно, он увидел машину первым, хотя из-за скопления ей подобных, подкатить к воротам близко не получилось.
Ловко спрыгнув с внизголового положения в лопуховые заросли, побежал в беседку – пропускной пункт, находящийся возле ворот, где под роспись пап и мам, выдавали детей в родительский день для свиданий вне лагеря.
Лена с удовольствием выпрыгнула из салона на свежий воздух. Ей сразу захотелось разуться и пробежаться босоножкой по зеленой лужайке, но в тот же миг стеклянные осколки у самого бордюра дороги предупреждающе заблестели в солнечных лучах и желание сошло на «нет». Но в этом виноваты люди, а не природа.
Мама по привычке, выработанной ещё с ясельного возраста, взяла её за руку, но тут же поморщившись, отпустила. Кому понравятся липкие руки? Ничего не поделаешь: сначала им пришлось выслушать мнение педагога о слишком бурной деятельности и богатой фантазии Вадика, которая будоражит лагерь ночными летающими привидениями из простыней на швабрах, измазанными зубной пастой девчачьими физиономиями, несанкционированными уходами за пределы лагеря с целью поиска блиндажей и землянок времён Второй Мировой войны, о которых им рассказывал дед Порфирий, живущий в соседствующей с лагерем деревеньке.
Родители, впрочем, ничего другого и не ожидали. Это обычное состояние их ненаглядного сына. Значит, всё в порядке, несмотря на страх, что в любой момент может что-либо случиться. Родители сочувственно смотрели на молодую девушку, которой, конечно же, справиться с такими сорванцами было трудно. Когда она устала пересказывать Вадикины подвиги за неделю, мама попросила её разрешить брату отвести сестру к умывальнику.
Получив разрешение, Вадик скорчил недовольную гримасу. Он-то хотел уже запрыгивать в машину, а тут ещё предстояло «светиться» прогулкой по лагерю с младшей сестрой, где всем друзьям придётся объяснять кто она такая и почему он её ведёт. Он тускло буркнул родителям «ладно», а Лене «пошли» и, они скрылись за раскидистыми ветвями плакучей ивы, дарившей беседке густую тень.
Утро постепенно накалялось, перерастая в жаркий июльский день. А Вадику так хотелось быстрее попасть на речку…
Лена в отличие от брата восприняла возможность экскурсии по лагерю с интересом. Она до сих пор обижалась, что её не отправили сюда, потому как слышала разговор мамы с кем-то по телефону, что такая возможность была. Младшая группа как раз набиралась с семилетнего возраста, но родители не решились отдать своё младшее сокровище в чужие руки воспитателей. Вот и настал момент посмотреть, стоило ли расстраиваться.
Умывальники и туалеты находились в противоположной стороне от въездных ворот. Лена с удовольствием разглядывала тенистые асфальтированные дорожки и площадки, двухэтажные вытянутые в струнку длиннющие корпуса зданий.
Её внимание неожиданно привлекли трещины на асфальте. Почти везде сквозь них прорывались на свободу разные по форме травинки и листья одуванчиков. Вывод напрашивался сам: асфальт – это хорошо, но здесь место для разнотравной лужайки. Это мир проживания растений.
Дети, попадающиеся на пути, никак не выглядели скучающими. Кое-кто уже сидел с приехавшими родителями на лавочках. Чуть в стороне группа девочек играла в «резиночки», звонко, хором отсчитывая прыжки одной из подруг, дожидаясь, пока она «стратит». Это была её любимая игра. Открыв рот, Лена замерла на месте, пропуская мимо ушей недовольное бурчание брата. Но ему было важнее как можно быстрее справиться с поручением и вернуться к выходу на свободу, поэтому он, как проделывал не раз дома, потянул её за собранные в хвостик волосы. Лена ойкнула, но поняла, что на сей раз жаловаться некому, да и бесполезно. В конце концов, и брата можно понять хотя бы один раз в жизни. Вздохнув, всё же горделиво мотнув головой, пошла за ним дальше.
Вымыв руки, Лена попыталась не снимая футболочки застирать видимые в зеркало пятна. Мылом она их натёрла запросто, а вот смыть его оказалось труднее... поэтому вышла к ожидающему её брату полностью мокрой спереди. Вадик стоял привалившись к широченному стволу высоченного дуба и беседовал с двумя другими мальчиками. Увидев потемневшую до синего цвета, явно мокрую футболку, он саркастически воскликнул:
– Ты там что, душ одетой принимала? Сколько можно ждать? Вот наказание на мою голову! Неряха – она и есть неряха!
Лене и так было стыдно, а его слова, да ещё сказанные при посторонних, совсем выбили её из душевного равновесия. Но что было самое противное, она никак не находила ответа на его грубость. Всё, что она смогла, это выкрикнуть в пылу обиды совсем никчёмное: «Сам дурак»! Тут же пожалела об этом, но, решив проучить брата, сорвалась с места и побежала в сторону выхода из лагеря.
Предательские слезы брызнули из глаз прямо на бегу. Она забежала в коридор ближайшего корпуса, чтобы спрятаться от него и успокоиться. Но её тут же заметила идущая по коридору девочка, на вид немного старше Лены.
– Ты чего ревёшь? – положив руку ей на плечо, спросила она. – Родители не приедут? Не расстраивайся. У меня их вообще нет, но я же не плачу. Да и зачем они нужны? Что мы, конфет не видели никогда в жизни? А так, одни замечания от них. Дай им от тебя отдохнуть…
Лена тут же от удивления и плакать перестала.
– Как это нет родителей?
– А вот так! Я сразу по тебе заметила, что ты маменькина дочка, вон ухоженная какая. Бантище – шик! Заколочки – вау!
– А как это, – не унималась Лена, – ни папы, ни мамы нет? А почему? Так не бывает…
– Бывает, – сразу посерьезнев, на сей раз сухо ответила она. – Нас таких очень даже много. Мы – «инкубаторские», или детдомовские. Слышала о таких?
– Нет…
– Ну, ты и тёмная!.. А чего мокрая такая? Неужели от слёз?
– Нет, я запачкалась грушей… Хотела застирать, а мыло никак смываться не хотело… А брат засмеялся и обозвал меня неряхой. Я от него сбежала.
– Фу, какие мелочи. Из-за этого ещё и расстраиваться. Плюнь и разотри. Пошли ко мне в комнату. С подругами познакомлю…
Этого не случилось, потому что в этот момент в коридор вбежали запыхавшийся брат и те двое ребят с которыми он разговаривал возле умывальников.
– У тебя совесть есть? Заставила побегать! Я и не думал, что у тебя хватит ума в здание к незнакомым людям забежать! Там мама с папой волнуются! Я же первым делом к ним побежал, а тебя там нет. Что я им мог сказать?!
Вадик был напуган не на шутку. Он её просто отчитывал, не скрывая сердитости за её выходку. Лена поняла, что наделала переполох, собралась уже бежать к родителям, чтобы успокоить их, но за неё неожиданно заступилась новая знакомая, хотя они ещё и не познакомились как следует.
– Ты чего орёшь, как потерпевший? Тоже мне, грозный родственничек. Не мог за малой угнаться?! Ха! Смешно! Она теперь под моей защитой! Если младшая, так что, можно обзывать как тебе хочется?
Вадик с удивлением уставился на посмевшую его высмеять незнакомую «мелюзгу». Перед друзьями ему никак не хотелось выглядеть униженным девчонкой, да ещё с младшей группы.
– Ты чего лезешь? С ума сошла? Иди отсюда, стирай пелёнки своим куклам! А мы сами разберёмся. Ленка, а ну бегом на выход! Сейчас получишь от папы!
Лена не стала слушать дальнейшую их перепалку, выбежала из здания. Брат тоже не стал задерживаться, пообещав разобраться со странной девочкой по приезду. Когда Лена с Вадимом прибежали к беседке, то увидели, что родители не так уж сильно были и напуганы. Они, улыбаясь, оживлённо беседовали с педагогом и ещё чьими-то родителями.
– Ну, нашлась пропажа? Ты куда от брата убежала? – как бы между прочим спросил папа.
Лене почему-то сразу расхотелось жаловаться на Вадика.
– Папа, я с девочкой познакомилась. Только не успела спросить, как её зовут, – выпалила Лена, меняя второпях тему разговора. – Представляешь! У неё совсем нет ни папы, ни мамы! Она… Это… щас-с… А, вспомнила, «ин-ту-бакорс-кая». А он мне не дал с ней поговорить.
– Это, наверное, Настя, – вмешалась в разговор, как выяснилось, Алевтина Андреевна. – Бедная девочка! Это её словечко – «инкубаторская». Из детдома она. Хорошо, что дядя у неё есть. Он ей и путёвку в лагерь взял. Только занятой он, не приедет. Я знаю её историю, но не при детях. Тяжела она для их ушей. Она раньше в моём доме жила…
Девушка осеклась, увидев, что Настя стоит рядом с беседкой и слушает, что о ней говорят. Первой сориентировалась Лена. Она подбежала к Насте и обняла, но девочка, довольно грубо оттолкнула её и с обидой в голосе произнесла:
– Нечего всем подряд страшилки рассказывать! А то спать по ночам плохо будут! А доктора им будут успокаивающие таблетки давать…
– Настенька, ты права! Прости меня, пожалуйста! – испуганно затараторила Алевтина Андреевна. – Я больше так не буду. Ты только не переживай! Договорились? Заходи в беседку. Мы сегодня с тобой вместе дежурить будем. Ты будешь здесь главная. Идёт? Поможешь мне?
Настя молчала, как будто онемела до состояния манекена из магазина. Лена чувствовала, что её новой знакомой было сейчас очень тяжело, поэтому она снова подошла к ней вплотную и, сняв с головы две новенькие заколочки с огромными «драгоценными камнями» в форме цветочков, протянула ей.
– Возьми, пожалуйста, на память о нашей встрече. Ты смелая и добрая. И ты мне очень понравилась. Давай будем подружками!
Настя скосила глаза на заколочки, подумав немного, всё же оттаяла, зажала в кулачке понравившиеся ей украшения и сама потянулась к Лене. Они обнялись.
– Ты мне тоже понравилась. Я тоже хочу, чтобы ты была моей подружкой, но, скорее всего, это невозможно. Вряд ли мы когда-нибудь ещё увидимся. Хотя… Ты тоже из Луганска? Напиши мне свой телефон на всякий случай. И… уезжайте быстрее. Мне нельзя плакать.
Но когда Лена оглянулась для того, чтобы попросить у мамы клочок бумажки и ручку, оказалось, что родители в это время уговаривали дежурную отпустить с ними Настю на речку. Девушка согласилась. Она и сама понимала, что для бедной Насти это будет настоящим подарком. Отказать она просто была не в силах, несмотря на строгие инструкции.
Чувствовалось, что Настя такого оборота и не ожидала. Её отпустили на пять минут в корпус взять смену белья для купания в речке и полотенце. Она справилась за три минуты. От обиды не осталось и следа. Глаза горели в предвкушении праздника. Все трое детей быстро запрыгнули на горячее от солнца заднее сиденье «Ладушки» и машина тронулась с места.


3
Замок из песка

Лена и Настя заворожено смотрели на мутновато-зелёную на глубине и прозрачную у берега размеренно текущую воду Северского Донца. Им очень хотелось вернуться в её прохладу, но Ленин папа был категоричен на этот раз. Купались дети строго по графику: десять минут в воде и двадцать – на берегу. И Лена и Вадик понимали причину такой неожиданной строгости: с ними была Настя, за которую родители были в ответе. Лена – не перечила. Она была рада, что Настя поехала с ними, а вот Вадик никак не хотел подчиняться нововведениям. Обычно, ему разрешали по часу барахтаться в речке, но это ещё и потому что не так-то просто было его вытянуть оттуда.
– Папа, я – не они. Я – не первоклашка. Знал бы, что так будет, лучше бы в лагере остался… – хитрил он, пытаясь отстоять для себя большую свободу.
– Могу отвезти, – как ни в чём не бывало, не поддаваясь на провокацию, отвечал отец. – Ты, кстати, не считал, сколько жалоб на тебя мы выслушали от вожатой? Сколько дней, столько и проказ. Так что скажи спасибо, что с нами посторонний человек. Иначе получил бы ты от меня на всю катушку. Вот так-то, милый мой сыночек! А разговор у меня с тобой всё же будет, и серьёзный. Раз ты себя считаешь взрослым, то таковым и будь.
Да, гордость старшего сына была задета.
Вадик, конечно, обиделся, но временно решил отступить. Хотя в голове по привычке созревали планы, как показать любимым родителям, что нужно понимать своего сына, а не унижать уравниванием с «мелюзгой».
В таких раздумьях он и подошёл к девочкам, сидящим у самой кромки воды и строящим какой-то дворец из мокрого песка. Папины слова подействовали. Он даже перестал сердиться на присутствие «чужой» в семейном кругу. Осмотрев недостроенное, примитивное с его точки зрения сооружение с расплывающимися неровными краями, решил показать на что способен старший брат. Ему очень хотелось поднять планку своего авторитета у «чужой», посмевшей на него повысить голос при встрече. А вот то, что она оказалась детдомовской, заставляло его задуматься, что смелость её не случайна, наверное, приходится частенько постоять за себя.
– Настя, – спросил он, зачерпывая в сведённые пригоршни песок у самой кромки воды, – а это правда, что у вас там, ну, ты понимаешь где, слабакам не выжить?
– Все выживают, куда деваться… – как-то сразу съёжившись, притянув худенькие плечи к шее, ответила девочка. – Слабым плохо, они всех боятся. Только сильным тоже не мёд. Их наказывают за то, что других обижают.
– А ты к каким относишься?
– Я к девочкам отношусь. Я в их драках пацанячьих не участвую. Не люблю. А бояться тоже не люблю. Мы там подружились те, кто хорошие, не ругаются которые, и нас меньше стали трогать. Бывает, конечно, всякое, но всё равно не так, как сначала…
Она замолчала. Слова произвели сильное впечатление. Лена тревожно всматривалась в её недетскую складку над сведёнными бровями. Вадим в этом коротком откровении понял, что не только года определяют возраст, а ещё и то, что пережито, перемолото внутри себя. Он неожиданно проникся уважением к этой девочке, которая вовсе не строила из себя крутую, но дала понять, что это такое, когда живёшь не под крылышком у папы с мамой. Её суровое, напряжённое молчание говорило о многом.
– Ладно, – улыбнувшись, выдавил из себя Вадик, – не переживай. Если трудно рассказывать, не рассказывай. Но я тоже могу быть тебе другом. Будут обижать – приеду, разберусь с любым.
– Спасибо, я рада, что познакомилась с вами. Но… у нас не любят, когда жалуются, тем более, чужим. Мне за это ещё сильнее влетит от хулиганов. Но всё равно, спасибо. Может и понадобится когда-нибудь помощь. А дружить можно всем.
Настя ответно улыбнулась ему, и складочка над бровями разгладилась, как и не бывало. Она снова выглядела милой восьмилеточкой. Настоящий возраст они успели выяснить ещё в машине.
Троица дружно, с усердием продолжила возведение крепостных стен и наращивание высоты самого замка, к которому по предложению Вадика должен был пристроен и ангар для летательных аппаратов всех видов, и отгороженный бассейн для водных машин, и, конечно же, космодром. Всё – для отдыха туристов.

4
Урок плавания

Так они и пропустили время купания. Но мама с папой не дали перегреться детям на полуденном солнце. Они их позвали купаться вместе с ними. Лена и Вадик это любили более всего, потому что папа мог и кружить их, загребая в огромный бурун поверхность речной воды, и подбрасывать вверх, чтобы они щучкой ныряли как с вышки. Так что с криками «ура!», поднимая фонтаны брызг, они устремились на глубину, которая была им позволительна.
Труднее было с Настей. Она не умела плавать. Хотя старалась не показывать этого, но всё же боялась воды. Поэтому она благоразумно зашла в воду, где ей было чуть выше колена и присев, с удовольствием окунула плечи в приятную текущую прохладу. Руки нащупали спасительное дно и даже выпуклую твёрдость за которую можно было держаться. Ей на помощь пришла успевшая сплавать на глубину мама. Она, конечно, понимала, что должна оберегать вверенного ей ребёнка и понимала, что и Лене с Вадиком тоже нужно дать возможность порезвиться с папой.
– А хочешь, я научу тебя плавать? – приблизившись, спросила она.
– Хочу… Только я пробовала. Не получается у меня.
– Знакомый ответ. Ленточка наша тоже не умела в прошлом году плавать. Рассказать тебе, как она научилась?
– Конечно! А как?
Она присела в воде рядом с Настей. Как маленькую, взяла на руки. Девочка сначала задрожала всем тельцем от неожиданности, но тут же взяла себя в руки и, успокоившись, обняла добрую женщину.
– Ну, слушай. Отдыхали мы в прошлом году на море. Вадик плавает, где хочет, а Лене завидно. Она к нему с просьбой: «Вадик, научи меня плавать». Он согласился. И стал учить вот таким образом.
Она встала. Положила Настю на воду, поддерживая снизу под живот и грудь.
− А теперь попробуй ритмично бить воду ногами и руками, как будто ты сама плывёшь. Знаешь как?
− Знаю, − ответила Настя и подняла кучу брызг, делая предложенное упражнение.
− Вот таким методом никогда не научишься. Без его поддержки она уходила под воду с головой и в панике вставала на ноги. Ему это быстро надоело. Он ей и сказал, что она бестолковая и что такие никогда не смогут плавать. Лена расплакалась. Пришлось вмешаться. Папы тогда с нами не было на пляже. Кое-что вспомнилось, и вовремя. Я ей сказала, что только сам человек может научиться плавать. Когда перестанет бояться воды, тогда и поплывёт. Она сквозь слёзы стала доказывать, что не боится воды. А я спросила: а почему тогда ты боишься, когда уходишь под воду с головой? Лена с возмущением объяснила, что она может утонуть, что под водой нет воздуха, а она не рыба с жабрами, а простой человек. Я спросила: сколько простой человек может не дышать? Её ответ был: минута. Я поправила, что это не каждый столько выдержит, но вот половину от минутки – точно любой выдержит. Предложила ей задержать дыхание… Она справилась. А ну-ка, Настенька, ты попробуй, вдохни и не выдыхай. Я считать буду.
Настя заинтересованно пошла на этот эксперимент. Она выдержала сорок секунд, за что и получила похвалу.
− Ого! Молодец ты у нас! А Лена выдержала тогда ровно тридцать секунд. Вот столько времени можно находиться под водой и не бояться утонуть.
Лена всё поняла правильно. Через десять минут она уже умела, если не плавать, то держаться на воде. А теперь слушай внимательно. Открываю самый главный секрет: нужно набрать воздух в лёгкие и просто лечь в воду прямо лицом вниз, руки и ноги в стороны, как на кровать. Если не испугаешься, что полностью уйдёшь под воду, то почувствуешь, что вода тебя сама держит, ты всплывёшь на её поверхность. Ну, как, очень страшно?
У Насти глаза округлились от удивления. Она немного замешкалась с ответом.
– Неужели так всё просто? − спросила она. − Даже не верится. А можно я только чуть-чуть попробую? Если честно, то страшновато всё равно.
− Я же рядом. Я никуда не уйду. У Лены с третьей попытки получилось немного, а потом она поняла, почувствовала воду и всё, поплыла… Ох, ты посмотри на неё!
В этот самый миг папа и Вадик, сделав из своих рук, скреплённых на запястьях, площадку для ног, выбросили Лену метра на полтора вверх, откуда она, немного неуклюже, с кучей брызг, бултыхнулась в воду. Через пару секунд её светленькая головка показалась на поверхности с возгласом «класс!!!».
– Ничего себе! – вырвалось у Насти, – Она же меньше меня! И вы не боитесь за неё?
– Конечно, боюсь. Но доверяю нашему папе Саше. Он рядом, если что, поможет. Тебя я туда ни за что не пущу, пока ты не научишься хорошо плавать.
Настя не сразу легла на воду. Она постепенно привыкала опускать в воду лицо, задерживать дыхание. Очень даже увлеклась этим упражнением, стремясь преодолеть свои страхи. Вот в десять минут она не уложилась…
Папа опомнился, что сам нарушает установленный график купания, и скомандовал всем выходить на берег. К этому часу народу на удалённом от трассы пляже прибавилось. Наверняка, здесь были и другие семьи, забравшие в родительский день детей из лагеря.
Через некоторое время мама пригласила всех кушать. Оголодавшая троица деток, да и пара взрослых с удовольствием налегли на привезённые вкусности, запивая компотом из пластиковых бутылок и заедая купленными по дороге яблоками, сливами, грушами и сладкой ягодой малиной.

5
Ужастая гадюка

– Вадька! Ура! Мы и тут вместе! – обрадованно закричал незнакомый паренёк.
Он только что вылез из реки, и вода струйками стекала с его курчавой головы по всему телу, орошая и песок.
– Лёнька! Ты?! Ха! Давно приехал?
– Не-е, только искупнуться успел. Мои с утра на дачу заезжали, так что… Вот, только приехали.
– На тебя тоже Алевтина нажаловалась? – решил затронуть больную тему Вадик.
– Ага! – понимающе кивнул Лёнчик.
– Про меня понарассказывала предкам столько, что… В общем, все наши вылазки в подробностях описала, – продолжил Вадик.
– В курсе, – криво усмехнулся Лёнчик. – То же самое. Мои в ужасе были. Ой! Ты только не признавайся, что ты – это ты. Она тебя зачинщиком назвала. Мои мне внушение сделали, чтобы я с тобой не общался больше. Но сам понимаешь, кто их послушается? Ты – самый классный пацан из всех, кого я знаю. А тебе сильно влетело?
– Нет пока. Мои привычные. Я их давно в таком духе воспитываю, чтобы не реагировали на всякие глупости. Ничего мы плохого и не делали. Без этого просто скучно на белом свете жить. А папа тоже девчонок пастой мазал, когда малым был. Сам и рассказывал. Но всё равно так просто мне не выкрутиться. Сказал, что разговор ещё впереди.
– Ха! Нас так просто не сломить, правда?
– Правда! У меня ещё один план в голове созревает, но это потом, когда приедем.
– Ага. А пошли, сходим вверх по течению, к перекату. Отпустят тебя?
– Пошли, должны отпустить. А тебя?
Их отпустили. Перекат был не так далеко. Вода там, как будто кипела рябью из-за мелководья, затрачивая гораздо больше усилий для проталкивания водного потока, ускоряясь в течении. Тем и прельщала ходоков, но берег был каменистым, а камни слишком острые для босых ног. Отдыхающие предпочитали более спокойную воду чуть ниже по течению с мягким песочком. Надев пляжные сланцы, мальчишки отправились на поиски приключений.
Дойдя до переката, они с удовольствием прошли по мелководью чуть ли не до середины реки, где им было немного выше колена. Улюлюкая и горланя что есть мочи, приветственно взмахивая руками, они добились внимания со стороны родных, нежившихся на пляже. Затем затеяли брызганье друг друга на воде. Вволю нарезвившись, пошли к берегу.
Лёнчику повезло. Почти на выходе из воды он увидел удирающего по дну небольшого рака. Догнать его проблем не составило. Зажав двумя пальцами жесткий панцирь десятиногого, радуясь находке, Ленчик от избытка чувств нарезал им круги возле Вадикиного лица, норовя задеть клешней покрасневший на солнце нос. Вадик терпел, всем видом показывая, что не боится членистоногое «клешнекусачее» создание. Налюбовавшись находкой, пошли в сторону пляжа.
Конечно, Вадику тоже очень хотелось найти что-нибудь необычное. Не с пустыми же руками возвращаться! Его желание сбылось. Уже на подходе к пляжу, он заметил, как с тропинки, извиваясь, удирала змея!..
Через секунду испуг сменился радостным «Ага! попался»! Желтые пятнышки на голове пресмыкающегося выдали в нём безобидного ужа, которому также как и раку не удалось избежать участи быть пойманным. Теперь ужонок, находясь в руках поймавшего, выписывал круги возле физиономии Лёнчика.
– Вот теперь справедливо! – торжествовал Вадим, – ты с трофеем – и я с трофеем! Вот наши обрадуются!
– Обрадуются? Ну, ты загнул! Скорее, испугаются! Моя мама вообще всего боится. Она от вида лягушки или мыши в обморок может упасть. Вот рака наверное сможет пережить, если не близко показывать… А ужа – я ей бы и не показывал, а то ещё скорую помощь вызывать придётся. Ко-о-нец отдыху. А папу – ничем не прошибить. Скажет: «угу, молодец» и всё на этом.
– Не, мои не такие. Мама только настоящую змею может испугаться, да и Ленка тоже в курсе жёлтых пятен, ей мама всё время книги про животных читает… Стоп! Я придумал! Раз твои не понимают шуток, давай моих разыграем! Там ещё одна малолетка из лагеря… Вот смеху будет!.. Интересно на её реакцию посмотреть.
– А как ты их испугаешь, ели они могут отличить ужа от гадюки?
– А я замажу чем-нибудь эти пятна… Например… э-э-э… глиной из речки! Она, где ил, совсем чёрная бывает. И получится у нас… это… ужастая гадюка. Ха, класс! Как я придумал? Уж-ж-ж-астая гадюка!!! Давай, попробуем!
Идея вдохновила обоих. Посмаковав понравившееся словосочетание, они, не долго думая, пролезли через прибрежные заросли к берегу, где как раз по всем приметам и должно было быть илистое дно. Да, так и есть. Вадик сумел найти то, что искал. Аккуратно, чтобы глина не залепила глаза пресмыкающемуся, он наложил мокрый слой на его желтые щитки. Задумка получилась. Грязный уж теперь почти не отличался от обычной змеюки, которой мог испугаться даже папа!
Ужонок никак не хотел успокаиваться. Он крутился и извивался в руках Вадика так, что тот еле удерживал его обеими руками. А нужно было ещё умудриться не стереть глину с пятен и не навредить ужу. Но остаток пути был коротким, поэтому у мальчишек всё получилось. Выглянув из-за кустов, они убедились в том, что обе девочки и мама лежали в тени тополя. Там же сидел на покрывале и папа, читал какую-то газету.
Мальчишки подкрались незамеченными. Лёнчик не представлял, что нужно делать дальше, поэтому отдал инициативу другу. Вадик и сам не знал в точности, как поступит в следующий момент, но уж очень велик был соблазн напугать всех своих вместе. Замешательство не прошло даром. Папа обернулся, увидев сына с товарищем первым.
– Пришли?..
Только и успел спросить он, в следующее мгновение заметив змею в руках сына.
– Папа, а у этой змеи укусы ядовитые? – сориентировавшись по обстановке, как ни в чём не бывало, спросил «примерный» сынуля.
Лежащие вскочили, как по команде.
Папа напряжённо вглядывался в окрас змеи, пытаясь определить степень опасности для сына.
Мама срывающимся голосом приказала: «Брось эту гадость»!
Настя заверещала, а затем вскрикнула: – «Ой! Она же укусит»!
Лена испуганно молчала, обнявшись с Настей.
Не в состоянии скрыть улыбку, Вадик бросил ужа на освободившееся от тел покрывало. Следом был подброшен и безобидный в данной обстановке рак.
– Мы с трофеями! – продолжал ломать комедию Вадик. – Лена, как тебе наши находки? Заберём домой? Живой уголок будет.
– Зачем животных мучить? – неожиданно спокойно ответил за Лену отец. – Ужа жалко, и рак не долго у нас дома проживёт.
– Почему ужа? – непроизвольно вырвалось у Вадика.
В этот момент уж достиг края покрывала, пытаясь убежать из плена.
– А вот почему! – ответила враз осмелевшая Лена и поймала беглеца. – Ты меня неряхой обзывал? Вот и посмотри на свои руки и пузо! Сам ты неряха! Зачем всех перепугал?
Мальчишки стушевались, не зная, что и ответить. Но все вопросительно смотрели на Вадика. Отвечать было необходимо.
– Па, а как ты понял?.. Ну, ладно ты, а Ленка как догадалась? – взволнованно спросил он.
– Моя дочь! Молодец! А вот по одинаковому цвету грязи рук и змеи и понял. Ты же весь в «муляке». А Лена наблюдательная у нас, и мне верит. Раз я так отреагировал, значит наши выводы совпали. Так, Ленточка моя ненаглядная?
– Так, – ответила довольная собой дочка, счищая грязь с бедного ужика.
Жёлтые пятна победно проступили, успокоив и остальных. Мама, обняв Настеньку, объяснила ей отличие простого ужа от ядовитой змеи.
– А ну-ка, пойдём, поговорим по душам, – безапелляционно, абсолютно спокойно, сказал отец сыну, – что-то ты никак не хочешь исправляться.
Они пошли в сторону того же переката, в тень тех же кустов и деревьев…
Лёнчик, забрав своего рака, торопливо ретировался к своим родителям…

6
Не всё так просто

– Ну, что скажешь в своё оправдание? – стандартно в таких случаях, начал папа едва они оказались в тени.
Вадик, продумывая варианты ответа, сосредоточенно изучал живой ручеёк под ногами. На безтравных проплешинах тропинки он наглядно коричневел трудягами муравьями, которые тянули с собой какой-то мусор. Возможно, в их глазах крошки соломы были брёвнами, кусочки листиков – коврами, шарики глины – шлакоблоками, какие-то волокна – продуктами питания…
Папа ждал ответа.
«А может, это как раз тот вопрос, который называется риторическим?» – подумал сын, неожиданно вспомнив, как мама объясняла значение незнакомого термина, – «по всем приметам подходит. Какие могут быть оправдания, если и не скрываешь, что виноват»?..
Папа начал терять терпение.
– И сколько я буду ждать, пока ты наберёшься смелости ответить? О чём задумался?
– О том, что этот вопрос похож на риторический, на который нельзя ответить.
– Ну, ты даёшь! А я думал, что ты муравьёв изучаешь! Кстати, и на риторический вопрос можно ответить, если есть желание. Опять хитришь? Учти! Можно пробовать вывернуться в любой ситуации. Уйти от ответа всегда легче, особенно если из себя наивного непонимайку корчить… Да, иногда это оправданно. Только есть и другое понятие – прямой мужской разговор. И если хочешь, чтобы тебя уважали – имей смелость не юлить.
– Пап, но я и не пытаюсь юлить. Просто в оправдание мне и, правда, нечего сказать.
– Хорошо. Ответь на конкретный вопрос. Твою сегодняшнюю выходку можно отнести к невинным детским шалостям?
– Нет, не совсем… Но…
– Пока без «но»! Если ты считаешь, что пугать женщин и детей – это доблестный мужской поступок, то в моих глазах ты скатываешься до уровня нашкодившего малыша.
– Но ведь это была не змея…
– А ты смог бы поймать гадюку?
– Нет, гадюку бы не смог. Я и этого ужа испугался сначала, пока голову не увидел.
– В твоей выходке в безопасности был только ты один.
– Почему это? Он же не ядовитый!
– А испуг? Хочешь знать, насколько я испугался?
– Ты не испугался…
– Ошибаешься! Я как раз испугался больше всех! Я испугался за вас всех – самых дорогих мне людей! В первую очередь – за тебя! Потом, когда понял, что это уж, я испугался за чужую девочку, которая не так давно перенесла большое горе, и её нервная система могла дать сбой. Затем я испугался за нашу маму. Ты же знаешь, что у неё сердце недавно болело. А если бы что-то случилось? Ты бы себя всю жизнь виноватым считал, и я бы не смог тебе простить этого… Ты ведь об этом не думал? Так?
– Так. Об этом я не думал. Но мама и Лена – они же не из пугливых, сам знаешь. И за Лену – ты не так сильно боялся…
– За Лену?! – папин голос сорвался от возмущения. – А что у нас с мамой есть дороже, чем дети? Не выводи меня из себя… Думай, что говоришь!
– Папа, ну прости! Я по другому думал… Сам не знаю, как у меня в голове такие идеи возникают. А когда придумаю – пока не исполню, не отпускает.
– К сожалению, понимаю, – более спокойно ответил родитель. – Очень даже понимаю тебя. Поэтому и не наказывал так, как следовало бы. Но вот теперь мне кажется, что зря я тебя жалел… Ты что там в лагере вытворяешь? Сколько можно?
– Но мы ведь ничего такого плохого не делали – никого не обижали, не дрались. Мы просто придумываем шутки…
– Шутки? Хм… Не так всё просто, как тебе кажется. За зубную пасту и приведения я помолчу – это я понять могу. А вот почему ты уводишь детей без разрешения из лагеря, да ещё и в ночное время? Это уже не игрушки.
– Да, это не игрушки. Мы нашли настоящую землянку в лесу! Дед Порфирий нам подсказал, как её найти… Могу показать!
– Покажешь… Только сначала давай на это посмотрим глазами тех, кто отвечает за ваши жизни, и случись что – они в тюрьму сядут за то, что не уследили за несовершеннолетними. А за вами разве можно уследить?!
– В тюрьму?.. Я об этом не знал.
– Вот теперь знаешь. И все твои последующие проказы я буду рассматривать с такой позиции: готов ты понять тех, кто за тебя отвечает или пацан-несмышлёныш ещё. А шутки, не шутки… Кому-то смешно, а кто-то нервы свои на вас тратит.
Разговор получился долгий, тяжёлый для обоих. Отец замолчал, внимательно изучая выражение лица порицаемой стороны. Вряд ли можно ещё доходчивее разложить детские шалости по полочкам логики. Вадик не ожидал такого поворота. Вроде и не отругали, и не наказали, а теперь попробуй сделать вид, что не понял – не получится, потому как с мозгами всё в порядке. Но примерным становиться тоже не хотелось… «Скукота же получится».
– А ты знаешь, я твоё предложение принимаю, – подумав, продолжил отец. – В следующий раз отведёшь меня в эту землянку. И деда Порфирия проведаем в деревне. Пусть он тебе расскажет, чем оборачивались на войне для безусых юнцов необдуманные шалости. Возможно тогда ты и соображать в этом направлении начнёшь, а то, наверное, думаешь, что я тебе просто от нечего делать морали читаю… Скажи честно, ты хоть что-нибудь понял из того, что я пытался тебе объяснить?
– Понял. Понял я, папа. Только не проси меня обещать, чтобы я этого больше не делал… Если честно, у меня уже новый план в голове созрел. И Лёнька уже в курсе.
– Вот и приехали… Ну, и что за план?
– Да он простой совсем. И никому не может вреда принести. Взять по одному тапку у девчонок и поменять местами с соседней комнатой. Утром, пока разберутся куда пара делась… Папа, ну ведь это просто для смеха. Ну, что здесь такого страшного?
– Ты неисправим! – неожиданно рассмеявшись, ответил отец. – Так! Я ничего не слышал. Ещё не хватало, чтобы ты меня в соучастники взял, а вот за сегодняшнего ужа и нечто подобное – задницу надеру в следующий раз! Потом не обижайся.
– Ладно. Папа, только всё равно, согласись, идея с «Ужастой гадюкой» не слабая…
– Вот тебе и понял! Наша песня хороша, начинай сначала. Пошли уже к нашим. Я до сих пор волнуюсь за эту девочку. Ужастая гадюка, говоришь? Хм… Я тебе её на всю жизнь запомню!

7

Обратная дорога

Вот и пришло время собираться в дорогу. Насыщенный событиями и впечатлениями день клонился в закат. Мама Оля и папа Саша упаковывали вещи, наводили порядок на месте пребывания их весёлой кампании. Дети плескались в тёплых водах несуетливой реки, пытаясь напоследок получить прохладительное удовольствие.
Их совместный труд – огромный замок из песка, который теперь и оставлять было жалко, поражал всех присутствующих ровными высокими крепостными стенами, окружёнными водным каналом, красивой овальной формой самого замка с большим центральным куполом посередине и четырьмя малыми – по сторонам.
"Чужая" девочка перестала быть чужой, гармонично влившись в душевность отношений семьи. Лена от неё не отходила ни на шаг. С Вадиком они тоже нашли темы для общения и теперь он уже не жалел о том, что ему выпала доля быть вечным старшим среди "мелюзги", да ещё и девчонок. Лёнька больше не подходил, крутясь возле своих родителей. Наверняка думал, что Вадика крепко наказали за ужа.
Уж, натерпевшись страхов, думается, благополучно дополз до своего домика-норки.
Дорога до лагеря была недолгой. Лена и Настя заметно грустили из-за предстоящего прощания. Мама попыталась приободрить подружек.
– Настенька, ты не унывай. Я выясню, можно ли на выходной забирать детей из детдома. Созвонюсь с твоим дядей. Думаю, он не будет возражать против вашего общения. Я не работаю пока, так что мне это будет не трудно. Как тебе такие перспективы?
– Ой, я бы этого очень хотела! Вы, прямо мои мысли читаете! Только я думала, что такое – фантастика, которой не может быть на самом деле.
– Никакая не фантастика! Ты ещё утром считала, что научиться плавать так быстро невозможно, а уже немного держишься на воде. Ещё одна поездка – и плавать не хуже Лены будешь. Кстати, мне очень понравилось твоё поведение. С тебя моим балованным детям пример нужно брать! Так что не грусти – и всё будет хорошо! Договорились?
–¬ Договорились, тётя Оля! Спасибо вам! Не буду грустной, буду ждать.
Ещё через пять минут остающиеся распрощались с уезжающими. Лена с Настей всё же оросили друг друга слезами. Расчувствовавшийся Вадик удивил родителей тем, что взял за руку Настю и, помахав свободной рукой на прощание, повёл девочку в её корпус. Лена правильно поняла этот жест – он дал понять всем, что берёт над ней шефство.
«Ладушка», набирая скорость, увозила Ленточку в объятия родного города. К сожалению, на обратном пути миражи почти не возникали, лишь несколько раз блеснули маленькими едва заметными лужицами, отбив желание у утомлённой купанием девочки наблюдать за дорогой. Она разлеглась на заднем сидении и нечаянно заснула.

8

Дед Порфирий

Лена не дала маме забыть обещание переговорить с дядей новой подружки. Телефонный разговор был долгим, видимо, содержательным, но Лене не удалось постичь его суть. Было понятно: дядя рассказывал что-то о Насте, что не нужно знать детям. В результате разговора, разрешение «на дружбу» было получено, и в дальнейшем улажены дела с руководством лагеря. Дядя даже заезжал к ним домой, чтобы передать для племянницы вещи и сладости – полную большую сумку. Он оказался каким-то там бизнесменом, и этот его бизнес не давал ему возможности брать выходные, поэтому, убедившись в здоровом моральном климате семьи, был рад отпустить племянницу с ними.
Неделя промелькнула быстро. Вот и долгожданное воскресение. Машина плавно подкатила к центральным воротам детского лагеря уже в восемь утра. Это Лена упросила родителей выехать как можно раньше, чтобы продлить время отдыха. Никто не сомневался – она ждала встречи с Настей, ну и с братом, конечно, тоже.
На этот раз на воротах дежурила другая женщина, которая, как ни странно, ни словом не обмолвилась о проказах Вадима. После радостных приветствий, счастливые дети запрыгнули в машину и покатили по лесной дороге за новыми впечатлениями.
– Вадик, – спросил улыбающийся папа, – а как это тебе удалось?
– Что? – не понял сын.
– Не напроказничать. Я готов был услышать рассказ о том, как девочки возмущались, не найдя пары своим тапочкам.
– Ах, это… Не переживай, просто дежурная сегодня не та. Эта – не в курсе. Было дело… Смешно! Но ты знаешь, по-моему, уже и вожатые стали привыкать к нашим выдумкам. Тоже вместе со всеми смеялись. А уследить за нами им и вправду нельзя. Просто все и так знают, кто это организовывает. Я Алевтине даже сказал, что буду ставить её в известность о своих намерениях, чтобы не так боялась.
– Из лагеря, главное, не уходили, герои-путешественники?
– Не, не уходили. Один раз только, но недалеко… и днём. У девочки одной день рождения был. Она всех конфетами шоколадными угощала. Ну, сам понимаешь, надо было поздравить… Букет нарвали – и сразу обратно.
– Ладно, сделаю вид, что верю. Для твоего характера – это, действительно, цветочки, – подытожил папа.
Следуя Вадикиным путеводным командам, они быстро нашли дом легендарного деда Порфирия – местного старожилу, бывшего егеря и героя Великой Отечественной Войны. Увидев остановившуюся незнакомую машину, он прервал свои копания на огороде и подошёл к неброскому, давно не крашеному забору.
– Дедушка Порфирий! Это я, Вадик из лагеря! Помните меня? – громко прокричал мальчик.
– Эгей! Никак тимуровец пожаловал? Помню пострелят, на память не жалуюсь. Да как вас забыть? Случилось чего, али что ещё?
– Всё в порядке, дедушка! Тут папа вот хочет с вами познакомиться, ну и остальные тоже. Можно?
– Так, а чего ж нельзя? Можно. Проходьте в дом! Я только руки вымою. Картошку молодую накопать пытался. Беда, прямо. Дождей нет, не растёт никак. Горох, а не картошка. А вы проходьте, проходьте, не стесняйтесь.
Компания из пяти человек проследовала во двор, а затем и в небольшой, но крепенький кирпичный дом. Усевшись за круглый старинный стол, познакомились, разговорились. Дед Порфирий предложил чайку с дороги погонять и поставил электросамовар на стол. Пока вода грелась, мама выложила на круглое большое блюдо привезенные к чаю гостинцы.
– А что, картошка у вас не поливная? – спросил папа. – Вроде видел во дворе колодец.
– Верно приметил. Но вот годков десять назад ещё хватало сил натаскать кадушек на полив всего огорода, а нынче – всё, старею. Поперёк спины так хватает, что и картошки той не схочешь. Только огурчики да помидорчики хватает сил полить.
– А сколько вам стукнуло, если не секрет? – спросила мама.
– Да какой там секрет! Чего скрывать-то? Вот, аккурат, месяц назад девяносто годков стукнуло.
– Сколько?! – удивился папа, – не ожидал! Я думал не больше семидесяти. Ох, извините… Так вы ещё вон какой молодец! Вы один живёте?
– Один, одинёшенек. Жизнь так сложилась: ни деток, не внучков рядом нет. Соседи выручают, заходят, помогают, когда прошу. А так, сам пока справляюсь. Бог здоровьем не обидел.
– А приехали мы к вам из-за землянки, о которой вы ребятам рассказывали, – решил сказать о главном папа.
– Да, есть такая в березнячке за холмом. Пока мог, поддерживал её, чтобы не завалилась. С той самой войны и осталась. А что, пострелята, нашли её али нет?
– Нашли! – гордо ответил Вадик. – Вы всё точно описали.
– Давненько там не был. Далековато ходить отсель. Километров десять отмахать нужно.
– А если мы вас на машине туда и обратно свозим, поедете с нами? Сколько там от дороги?
– Так с большим удовольствием прокачусь! Соскучился по тем местам. Душой прикипел. Я ж в тех боях участвовал. Сам не рыл, но прятаться пришлось от фашистов. А от дороги там совсем близко – километра полтора всего и будет.
– Не многовато для вас?
– Пока с утречка силы не растерял, пройду, не боитесь. Чаек вот силы прибавит, допьём – и в дорогу.
Но после чаепития, папа всех выстроил во дворе и скомандовал: «Всем в цепочку встать, будете мне ведра подавать с водой, а я огород поливать. Пока не польём – никуда не поедем!»
Так и сделали. Нашлось у деда пять вёдер целых, да две лейки. Мама с леек поливала те грядки, что поближе, а папа с вёдер – дальние, там, где картошка. Справились быстро, потому что дружно да с удовольствием. Напоили потрескавшуюся от засухи землю.
Деда Порфирия усадили на почётное переднее место, остальные четверо – в тесноте да не в обиде – разместились сзади и поехали по намеченному маршруту.

9

Землянка

Машину оставили в природной нише: кусты боярышника закрыли её со всех сторон от посторонних глаз, а высокие осины обеспечили тень.
Дед Порфирий шёл довольно легко, пружинисто перешагивая через небольшие овражки на пути, как будто невидимая сила окрылила его, помогая не чувствовать накопленный багаж лет. Мама и девочки еле поспевали за удивительным новым знакомым.
– Ну, вот, и пришли. Вот она, моя родимая! – браво воскликнул дед и, обращаясь к самой землянке, запричитал, – Виноват, виноват, давно не проведывал. Как ты тут, моя спасительница? Жива ещё? Жива! Знаю, что жива. Держись! Сто лет ещё простоишь, а то и больше. Эхе-хе…
Дед мелко затрясся всем телом и беззвучно заплакал, обняв заросший травой выступ, в котором едва просматривалась низкая, обитая выцветшей толью дверь. Все замерли, боясь проронить хотя бы слово. Успокоившись, он отодвинул приваленную дверь и, тёмный провал землянки вобрал его сутулую по старости, угловатую фигуру. Минут через пять его отсутствия, отец не выдержал, послал Вадика посмотреть всё ли в порядке с дедом.
С ним всё было в порядке. Вадик вывел его, крепко держа за талию. Дед блаженно улыбался, щурясь от яркого дневного света.
– Не обращайте на меня внимания! Давно не был. Вот и расчувствовался. Заходьте, полюбуйтесь на мой второй дом. Она хорошим людям завсегда рада. Скамеечку сам смастерил, тумбу-стол – тоже. А чего ещё надо? Много раз ночевать и в наши дни приходилось. Хорошо! Как ни странно, вроде бы земля сырая, а от неё в этом месте такое тепло исходит, словно душу греет, а дух просветляет.
– Да, вы к землянке, как к живой обращаетесь, – осматривая нехитрое внутреннее убранство с набивными рейками по земляным стенам, задумчиво произнесла мама, – может, расскажете нам, как она вам спасительницей стала?
– А и расскажу. С удовольствием. Скрывать такое негоже. Надо бы память о ней кому-нить передать. Вот, стало быть, вас сам Бог и послал. Осмотрелись? Айда на свежий воздух. Там и поговорим по душам.
Компания расселась у входа на покатые, поросшие мягкой травой-муравой выступы былой траншеи рядом с открытым входом в землянку и дед Порфирий начал свой рассказ.
– Виноват я перед этими местами, крепко виноват. С тех самых пор, когда война та страшная шла… Всей своей жизнью исправляю содеянное. Знаю, теперь уже простил меня лес за то, что я его собственными руками сжёг. Вот так-то вот! В 42-м это было. Да, да. Не удивляйтесь. Облил такие же белые берёзки мазутом, чтоб наверняка разгорелись, и поджёг…
А случилось тогда мне с моими боевыми товарищами в разведку пойти. Места родные, с детства знакомые, вот меня старшим и назначили на задание. Линия фронта недалече пролегала, аккурат за речкой наша дивизия располагалась, а здесь немчура поганая хозяйничала в те дни. Генералам нашим хотелось узнать о планах фашистских побольше, вот они нас и послали за «языком» в ихний штаб.
Не справился я. Штаб не нашёл. Потому как перенесли фашисты его загодя. Как ждали нас. На том месте, куда шли, нарвались мы на засаду. Бой завязался. Куда деваться? Не сдаваться же. Приняли. Но нужно было уходить. Силы неравны были. Игната, молодого паренька, убило сразу. Ивана, друга моего в грудь ранило навылет. Мы, с оставшимися, его под руки, и бежать в леса. За бугор перевалили, он родимый, нас от пуль и заслонил. Да только немчура в погоню за нами увязалась. Да с собаками обученными ещё. Лай далече слыхать было. От этих-то не убежать. Страху натерпелись. Что было делать? За так погибать тоже не хотелось.
Еле-еле мы до заветной земляночки добрались. С прежних боёв знали о её существовании. Спрятать она нас спрятала, но не от собачьего же нюха. Ивана уложили, совсем худо ему к тому времени стало. В землянке темень, хоть глаз выколи, но вдруг натыкаюсь на две полнёхонькие канистры с мазутом. Всё враз само собой и сложилось. Как специально кто заранее всё обустроил. В тот же миг понял, нужно лес поджечь, чтобы погоню отвести.
Думать времени не было. Прямо над головой растущие березки облил горючей жижей и поджёг. Враз полыхнуло. Сушь стояла в то лето, прям как и в это. Ещё обрадовался тогда, увидев, что и ветер на нашей стороне был. Погнал он огонь прямо на фашистов, а мы в этой самой землянке весь пожар и пересидели. Чуть не задохнулись от дыма, но живы остались. Да, беда, не все. Ивана похоронили здесь же, чуть в стороне могилка его есть. Все годы ухаживал за ней. Хороший человек был. Светлая ему память.
Вот и у меня желание есть, здесь быть похороненным, рядом с ним, подле землянки, что жизнь мне долгую подарила. Она меня спасла, она… С божьей помощью, но она, земля родная! И силы тогда придала, и от пуль фашистских заговорила. В каких только переделках не пришлось побывать – выжил.
После войны вернулся, пришёл на это место, в груди заныло, тяжестью налилось от увиденного – пепелище вместо леса. Страшная картина, мёртвая. С божьей помощью, егерем назначен был, как и просился. Рук не покладая, расчищал, вырубал сухостой, радовался, как ребёнок новой поросли, подсаживал саженцы. Почти три четверти века с того пожара прошло. Лес поднялся не хуже прежнего. Вот почему так дорого мне это место. Вот почему и разговариваю с ним, как с живым. Для меня оно и есть живое и разумное. Собой пожертвовало, чтобы спасти трёх простых солдат.
Дед замолчал. Видно было, что устал рассказывать. Тяжелы воспоминания. Помолчав, указал пальцем направление и попросил, чтобы принесли ему воды из родника с целебной водой, который и тогда, в военные годы, и сейчас поит всех, кто подойдёт к нему да в пояс поклонится.
Вылив из пластиковой бутылки привезённую с собой воду, поклонились, низко поклонились роднику. Иначе и не добыть целебной водицы. Напились по очереди сами, набрали в бутылку с собой, пошли обратно к деду.
А дед уже в другом настроении их встретил. Опять блаженная улыбка да мальчишеский блеск в глазах. С жадностью припал к воде. Долго пил, пока не напился.
– Вот теперь хватит сил и на обратную дорогу. Верьте! Вода эта необыкновенная! Силы хорошим людям прибавляет, а у плохих – забирает!
Погуляв немного по изрезанной траншеями местности, нарвали букет из полевых цветов, отнесли его на могилку Ивана. Почтили минутой молчания. Вернувшись к землянке, низко поклонились спасительнице, в пояс, по-русски, как научил дед Порфирий, и отправились в обратный путь.
Прощались с легендарным дедом долго. Расставаться не хотелось. Он всё рассказывал и рассказывал интересные – от весёлых до печальных – истории тех далёких военных лет. Папа клятвенно пообещал, что привезёт ещё детей до конца лета к нему в гости. На этом и поставили точку. «Ладушка» приглушённо заурчав, развернулась и покатила по направлению к Донцу. Осталось время ещё и искупаться.

10

Развалины

Конечно, замок не дождался своих строителей. Ребят приветствовала лишь бесформенная горка песка – развалины. На месте главного купола зиял провал в форме чьей-то босой ступни.
– Вот, варвары! – возмутился Вадик, – Неужели кроме как ломать, ничего не умеют?!
– Ага, а ты думал, что к нашему приезду тут целый город вырастет? – откликнулась мама.
– Город, не город, но он же никому не мешал!
– Ладно, не переживайте. Идёмте купаться, а потом все дружно возьмёмся за работу. Я помогу, ещё и папу привлечём. Ещё лучше построим. Я вам потом одну историю про себя расскажу.
Уговаривать никого не пришлось. Все пятеро поспешили смыть с себя утомлённость от дневной духоты.
Наплескавшись, наплававшись, детвора обступила маму прямо в воде с требованием срочно рассказать то, о чём она заикнулась на берегу.
– Уговорили, слушайте, – ответила загадочно улыбающаяся мама и приступила к рассказу.
«Давно это было. Мне тогда лет пятнадцать было. Слепила я – вот так же, как и вы – на берегу, но не замок, а лежащую вниз лицом девушку. В такой позе, как все на пляже загорают. В натуральную величину. Я ей нашла в воде тёмные, похожие на ветки ели, только мягенькие, водоросли. Уложила в причёску. Венок из одуванчиков надела. Купальник из плоских ракушек и меленьких камешков сделала.
Ваши дедушка с бабушкой всё удивлялись, что она, как настоящая получилась. Шутили, что ночью, может испугать проходящего. Ещё подумает, что русалка на берегу.
Как в воду глядели. Мы уехали в город, дедушке нужно было на работу на следующий день, а наши соседи остались с ночёвкой на берегу. Через два дня приезжают, сразу к нам поднялись и говорят мне.
– Ты хоть знаешь, что ты натворила?
– Нет, – отвечаю, – а что случилось?
– А то, что милицию всю на уши поставила!
– Как это? Почему? – спрашиваю.
– А вот потому, что нельзя так лепить, что от человека не отличишь. Сидели мы вечером чуть выше пляжа, возле палатки, а по берегу шёл дедок местный. Он каждый день так прогуливался, бутылки пустые собирал. Подзарабатывал таким образом. Увидел девушку твою издали, и к нам. Спрашивает: «Вы утопленницу видели»? Мы отвечаем: «Всё в порядке. Нет никакой утопленницы, успокойтесь, то русалка решила свежим воздухом подышать». Да видно, плохо объяснили. Пошёл он к ней. Палкой, которой кусты раздвигал, даже потрогал, покачал головой и ушёл. А через два часа смотрим, два катера милицейских туда-сюда, туда-сюда мотаются, круги нарезают. Что, думаем, случилось? Потом один к берегу причалил, второго вызвал к себе. Как второй прибыл – прямиком к твоей барышне заспешили. И давай её ногами пинать, разваливать. Мы подбежали, начали возмущаться, что так не хорошо, девочка старалась, а вы, мол, ломаете. А они нам в ответ рассказывают. Оказывается, позвонил им этот дедок и сказал, что на берегу утопленница лежит. Их по тревоге вызвали, отдыха лишили. Так что недолго твоя красота пролежала. Уж извини, не уберегли.
– Как же он мог ошибиться, если он к ней подходил и палкой трогал? – спрашиваю.
– А вот так. Хочешь, верь, а хочешь – нет. Может, подслеповатый дед тот был, а может, подшутить решил. Поди, узнай теперь.
Насмеялись и мы тогда. Историю эту всем соседям порассказали. Долго меня ещё этой русалкой подкалывали все, кому не лень».
– Ух, ты! – бурно отреагировал сын, – Мам, пять баллов! А ты классную идею мне подбросила! Я до такого и не додумался бы…
– Только не это! Тебе и рассказывать ничего нельзя, всё в свои проказы превращаешь.
– Мама, а ты сейчас можешь такую слепить? – спросила с надеждой в голосе Лена.
– Ой, давно это было… Не знаю, можно попробовать… А сама, не хочешь вылепить? Если что не так, подскажу.
– Конечно, хочу!
– И я хочу! – с энтузиазмом откликнулся Вадик.
– Ну, в тебе никто не сомневался, – засмеялась мама, – знаю, что потренироваться перед очередной лагерной шалостью хочешь. А ты, Настенька, будешь нам помогать?
– Конечно! Но я не уверена, что сама смогу такую сделать, – с сомнением в голосе ответила девочка.
– И не нужно быть в чём-то уверенной, нужно пробовать. Получится – хорошо. Нет – ничего страшного. Сегодня у нас не так много времени осталось до отъезда, поэтому мы все вместе попробуем одно что-нибудь слепить. Необязательно девушку, можно и мальчика, например. А в следующий раз можем целую компанию загорать уложить.
С мамиными доводами все согласились. Выйдя на берег, дружно взялись за работу. Мама все-таки оказалась главным скульптором. Настя с Леной ей песок нагребали и воду в бутылках носили, а Вадик с папой пошли в речку искать водоросли и ракушки.
Через час в их кампании прибыло. На берегу лежал юноша. Мама немного перестаралась с буграми мускулов, пытаясь придать ему мужественности, но всё равно, пропорции были соблюдены, фигура смотрелась довольно реалистично. Вот только волосы были зелёного цвета. Других водорослей не нашлось в этом районе, зато они были как раз нитевидные и хорошо улеглись.
Закончив работу, полезли в воду отмываться от песка. Время поджимало. Пора было сдавать детей обратно в лагерь.
Как только тронулись, папа спросил: – «Ну, что, детвора, устали сегодня? День насыщенный получился».
«Нет»! – в один голос ответила счастливая троица.
«Я доволен сегодняшним маршрутом, – продолжил папа, – и познавательно, и с пользой для всех. Деда жалко. Одному трудно в таком возрасте».
Разговор снова вернулся в те места, с которыми сегодня познакомились, в ту самую спасительницу-землянку, что в земле родной выкопана, к чудо-роднику, который дед Порфирий наделил такими целительными свойствами, к берёзовой роще, к самому деду, такому доброму, интересному, непостижимо-мудрому и простому, одновременно. Да, хороший выдался день, жаль его провожать, но что поделаешь… Завтра наступит новое доброе утро.

Конец первой части.