Моя подруга Ася разбудила меня в воскресенье без десяти шесть.

- Ты, что, до этих пор спишь?  Немедленно вставай и свари мне кофе, я уже подъезжаю и буду через пять минут!

- Зачем? – еще не проснувшись, спросила я.

- Как это зачем? Вчера у меня допоздна были гости и весь кофе выпили. А  я не выпью с утра чашку кофе - день пропал. Но этому дню я не дам пропасть – мы едем на открытие выставки молодого потрясающего художника Сережи Гусева!..

- Я никуда не поеду! Я, хочу отоспаться! У меня, чтобы ты знала,  это единственный выходной за весь месяц.

- Как тебе не стыдно столько спать?! – возмутилась Ася. – У тебя вечность, как вода сквозь пальцы, безвозвратно уходит, а ты сном забиваешь все последние поры своей души. Вставай  сейчас же, я уже у твоего дома!

Спорить с Асей и извержением ее эмоций было совершенно бессмысленно. Даже в единственный мой выходной она чуть свет поднимала меня.  Иногда получалось отговориться работой, но она и тут была категорична: «Если работа мешает жить, надо бросать эту работу и искать что-нибудь подходящее для души!» Она тащила меня  на выставки молодых и «потрясающе талантливых»  художников - авторов «сногсшибательных» портретов, натюрмортов и каких-то пейзажей.   Все у нее были «потрясающе талантливы». Кто-то по колориту превосходил Нестерова и Малявина,  кто-то по масштабности замысла – Илью Глазунова, а кое-кто так  умел написать любовь, что затмевал   даже нашего непревзойденного земляка Марка Шагала.

В этот раз с родного  жилмассива «Парус» мы должны были через весь город мчаться на улицу Космическую, где очередной молодой гений снял для своей выставки  первый этаж какого-то недостроенного здания.

- И зачем,- роптала я, - надо ехать ни свет, ни заря? Творческие люди, как и я, грешная, любят поспать.

- Да нам с тобой, может,  придется помочь Сереже  убраться – все-таки первая выставка! Но самое главное - нам надо успеть, пока не нахлынет толпа,  хоть немного пожить у каждой картины.

Толпа не нахлынула. К десяти часам пришло только две молодых пары – соседи Гусева по дому,  да человек шесть его коллег по «воскресным стояниям» на Художественной аллее в центре города. Чуть позже подошел чернявый хозяин строящегося здания с женой-блондинкой и двумя девочками-близнецами.  По его распоряжению, со второго этажа спустились  и присоединились к нам, прервав работу,  с десяток строителей в комбинезонах. Правда, заходили и уходили случайные прохожие. Пожилой мужчина с маленькой собачонкой, видно, гулявший неподалеку, так и остался с нами до конца.  Никто из маститых не удостоил – Сергей Гусев не был еще членом их профессионального союза художников.

Так что искусствоведу Асе Новодворской  выступать с приготовленной речью  не пришлось. Всем и так было ясно: Сергей Гусев,   его шесть картин в рамах и два десятка акварелей, разложенных  на столах,  -  радостное и счастливое явление  в  нашей жизни и, наверное, в живописи.

На двух горизонтальных полотнах были запечатлены две девочки- лет пяти. Все мы сразу узнали близняшек хозяина.  На одной из картин  они, приподняв платьица, стояли в воде у с амого берега и смотрели на свое отражение. Их лица и их платьица, небо над ними, кусочек зеленого берега, отраженные в воде, играли всеми цветами радуги. На второй – эти же девочки в легких платьицах сидели  с зеркальцами в руках на зеленом откосе берега в полоборота к зрителю.  От солнца, которое было у них за спиной, они, смеясь, пускали  солнечные зайчики на все, что видели перед собой. Прибрежный песок, вода, небо и они сами – все  искрилось вспышками света.

Между этими двумя горизонтальными полотнами висело вертикальное. Мужчина в белоснежной сорочке, в темных брюках, закатанных до колен, стоял в многоцветных водах.  Одной рукой он придерживал пиджак, заброшенный на плечо, а другой брызгал водой в свою спутницу. Она в мокром уже и прозрачном платье отвечала ему тем же. Оба смеялись. Берег Днепра, небо, вода перед ними и за их спинами, капли, летящие из их рук, молодые счастливые лица и стройные фигуры  были написаны разноцветными бликами.

На четвертом полотне цвела бело-розовая яблоневая аллея, расположенная  по диагонали. По аллее неслась кому-то навстречу, откинув голову назад и распахнув руки, юная девушка в белом платье. Золотистые  длинные волосы развевались за ее спиной, словно  крылья. Ее летящую фигурку почти незаметно окружал радужный кокон. И такой же, едва заметный радужный шлейф,  тянулся или парил вслед за ней по аллее.

На двух других работах изображена молодая пара. Одна из них, стоя под дождем, упоенно целовалась. Рядом в луже пламенел красный зонт. Вторая, держась за руки, брела босиком по лужам. Дождь,  видно, только что закончился. Откуда-то, слева от них, проглядывало солнце, отражаясь в окнах домов справа, а над всем умытым и сверкающим миром висела двойная радуга.

Сказав,  что у каждой картины надо «хоть немного пожить»,  Ася не утаила, что от любой из них просто невозможно будет оторвать  сердце.  Магия  этих счастливых мгновений,   остановленных художником, потрясала. До этого дня я была уверена, что невозможно превзойти Марка Шагала, запечатлевшего пару,  летящую по небу в эйфории любви.  Символически  это, конечно же,  был и остался  непревзойденный образ. Но Гусев сумел, как бы изнутри,  выплеснуть  протуберанцы любви  и счастья…

Стоявшие рядом со мной  Ася,  старик с собаченкой, девочки-близняшки, да и все остальные боялись, казалось, даже дышать, чтобы не спугнуть эти счастлитвые мгновенья, пережитые или увиденные художником.