Щелкино, Крым.



Было тихо. Ночь царственно расположилась в городе, окутала своей легкой шалью дома, улицы, парки. В лучах полной луны, что нависла над морем, все вокруг представлялось неестественным и загадочным. Ветра не было, и листва на тополе под балконом отсвечивала каким-то необъяснимо белым светом. Казалось, чуть тронешь, и зазвенит она, словно серебряные колокольчики. Воздух был напоён запахами цветущих акаций и маслины. Издалека доносилась музыка, – в парке у берега веселилась молодежь на дискотеке – но и она вскоре затихла. Город погружался в сон.
Мария стояла у раскрытого окна и прислушивалась к звукам ночи. Голова немного кружилась то ли от выпитого вина, то ли от пьянящего, настоянного на ароматах распустившихся деревьев воздуха. Ей было легко и свободно дышать. Немного гудели ноги. Она улыбнулась, припомнив все события этого дня. Сегодня день её рождения. Сколько ей? Вздохнула: не хочется думать. Много! Много прожито, много пережито. За столом сидели ее дети, внуки, друзья. Все поздравляли её. А с чем? С тем, что она благополучно добралась до этой высоты, с которой страшно глянуть вниз – так далеко осталось позади всё то, что она когда-то любила, где она была по-настоящему счастлива?
Утром, до прихода гостей, задержалась у зеркала. Почему-то последнее время ей хватало беглого взгляда на себя в нем, когда причесывалась или подводила губы. Но сейчас вдруг стала пристально разглядывать свое отражение. Довольно моложавая, еще привлекательная женщина смотрела на нее. Волосы были всё такие же пышные, но другого цвета – те, темно-каштановые, стали совсем седыми, поэтому пришлось превратиться в блондинку. И морщины уже никуда не спрячешь, хоть какими кремами ни пользуйся. И глаза! Это уже не те глаза цвета спелой, почерневшей на солнце влажной вишни, которые смотрели когда-то на мир, широко распахнутые, ещё не знавшие разочарований. В них нет уже того особенного блеска, присущего молодости, неопытности, наивности. Временами страшновато заглядывать в их глубину – словно в черный омут – столько горечи там из-за несбывшихся надежд, потерь, но таится и многолетняя мудрость, скепсис, наконец. И, даже когда она смеется, глаза её не излучают всей полноты радости – невыразимая грусть сокрыта в них…
Мария здесь и сейчас, наедине с этой волшебной ночью, вдруг почувствовала себя молодой, лёгкой, она провела рукой по волосам, лицу, груди, талии и невольно выпрямилась, вскинула голову. Поймала себя на мысли, что ей хочется, раскинув руки, ступить в этот мерцающий свет, показалось, что она безо всякого, просто, сможет поплыть над крышами домов, над площадью, дальше над морем, прямо к огромному жёлтому диску, раствориться в его лучах. Аж дух захватило!
Она оглянулась, отошла от окна. Балконная дверь полуоткрыта. Переступила порог в комнату. Тихо, только доносится мерное посапывание спящих. В кухне горит лампа над столом. Посуда вымыта, расставлена по местам. Удивилась – так быстро и без шума справились ее помощницы: Любочка, жена сына, и Варюша, дочь. Вошла в спальню. Павел, ее муж, не спал. Протянул к ней руки, привлёк к себе, поцеловал. Она присела на край кровати.
– Не спишь?
– А почему ты не ложишься? Устала ведь, да и волнение…
Она не ответила, поднялась и снова пошла на балкон. Хотелось ещё раз вдохнуть этот ночной воздух. Муж последовал было за нею, но она остановила его:
– Я скоро приду, лежи…
Луна переместилась ближе к горизонту. Длинная серебристая дорожка протянулась к самому берегу. Отсюда, с высоты шестого этажа дома, хорошо видно, как мерцает она на неподвижной водной глади.
Мария подставила лицо едва уловимому ветерку, что дунул в этот момент, и вдруг увидела, как со всех сторон по направлению к морю, летели большие белые птицы. Они летели медленно, широко размахивая крыльями. Их становилось всё больше. С балкона соседнего дома, заметила, поднялась ещё одна, взмыла вверх и присоединилась к остальным. Часы в комнате пробили полночь. Внезапно ноги Марии оторвались от пола. «Нет, этого не может быть!» – промелькнула мысль, но её словно что-то вытолкнуло из окна. Она в страхе зажмурила глаза, и тут же широко открыла, увидела, что летит по воздуху, а внизу проплывают крыши домов, едва освещенные дворы и улицы. Хотела закричать, но горло вдруг сдавило, и у неё вырвалось:
– Га-а-а-ра!
«Я лечу! – Подумала. – Отчего люди не летают? – вдруг всплыло в памяти чьё-то, а чьё, не могла вспомнить. И тут же: а почему не летают? Ведь я лечу! Лечу!» Скосила глаза в сторону и увидела, что её несли большие крылья. Она ощутила их силу и мощь. «Я могу лететь, и я лечу!» – билось в голове.
Большая белая стая бесшумно плыла в тёмном ночном небе, освещённая лучами Луны, и вместе с ней – Мария, Мария-птица, мерно взмахивая крыльями, не задаваясь вопросом, куда, зачем. Но её влекло, как и всех остальных, к огромному желтому шару, висящему над морем, и она безотчётно повиновалась этому влечению. Внизу – уже бескрайняя водная равнина, тёмная, жуткая, а впереди – свет, в котором хотелось омыться, раствориться. Вверху неподвижные гроздья звёзд, и время как бы остановилось. Тихо, даже хлопанья крыльев не слышно. Птицы, казалось, повисли в воздухе на одном месте. «Вот, что такое бесконечность», – вдруг подумала Мария. Рядом, не обгоняя и не отставая, плыли другие птицы. Захотелось оглянуться, но не смогла повернуть головы. Она не чувствовала усталости, лёгкость пронизывала все её тело, словно его вовсе не было, а было только сознание, только мысль, и это никак не соотносилось с наличием ее плотской сущности. «Может быть, меня уже нет? И эти, что летят вместе со мной… их тоже!…» Но ответа не было. А стая продолжала свой путь.
Внезапно впереди, словно всплыли на поверхность, появились несколько скальных островков. Они располагались кругом, словно вели хоровод. И внутри этого круга, освещенного Луной, была тихая заводь, куда могло проникнуть только узкое небольшое судёнышко. Стая вдруг изменила курс и резко снизилась. Марию-птицу эти островки притягивали, словно магнитом. То же творилось, видимо, и с остальными. Они, покружившись над ними, расселись на скалах, и, что удивительно, в абсолютной тишине. В небе появилась еще одна стая – она летела уже с другой стороны – и так же бесшумно опустилась рядом. Потом ещё и ещё. Вскоре не осталось свободного места на камнях, везде сидели большие птицы, подставляя свои крылья, спины, грудки холодным лучам Луны.
Все вокруг искрилось. Что-то неестественное было в этом пейзаже, фантастическое. Глубокая тишина и острова, словно корабли среди моря. А на них множество белых птиц.
Мария встрепенулась. Возле неё оказался большой птах. Он ничем не отличался от остальных. Повернула голову и, словно получила в грудь лёгкий толчок – встретилась с ним взглядом. Человечьи глаза смотрели на неё. Очень знакомые глаза. Что это? От неожиданности приподнялась, захлопала крыльями, из горла вырвался крик «Га-а-а-ра». Но крик этот никто не услыхал, и она сама тоже – он растворился в тишине, нависшей над морем, и ушёл то ли в глубину, то ли вознёсся к звёздам. Птах продолжал смотреть на нее. «Ты не узнаешь меня?» – вдруг уловила импульс, поняла, что слышит его мысли. И тут сердце Марии-птицы часто-часто забилось. Как же! Как она могла забыть? Забыть его, мальчишку с большими, цвета морской волны глазами, с выгоревшими на солнце вихрами, статного, весёлого – её первую любовь. Боже, когда это было! Перед её мысленным взором всплыло: вот она, совсем еще девчонка, школьница, идет, а рядом он – несёт её портфель. Или еще: они, взявшись за руки, бегут по ночному полю, к реке. В небе светит полная луна. Сбрасывают с себя одежду и через мгновение уже плещутся в воде. Он случайно оказывается близко около неё, берёт за плечи, рука его касается её небольшой девичьей груди. Она испуганно смотрит в его лицо, освещённое Луной, но через мгновение громко смеётся, уходит с головой в воду и выныривает уже на середине. А он стоит и смотрит, как она плывет, лёжа на спине. Глаза её устремлены в небо к звёздам. И вокруг всё залито серебристым волшебным светом. Как и сейчас!
Воспоминания одно за другим уже овладели ею. Кажется, и он вместе с нею переживает былое. Они отчётливо слышат мысли друг друга: «А помнишь, как мы… А об этом ты не забыл?…» И тут глаза у обоих погрустнели: она стоит у своей калитки, мимо по улице идет свадебная процессия: жених – он, а рядом с ним девушка в белом платье, фате. Вот процессия уже близко, вот уже рядом. Вдруг Мария видит, что он круто поворачивает, подходит к ней: «Если ты сейчас скажешь, что согласна быть моей, я все брошу, и мы уедем с тобой, будем вместе. Соглашайся! Ведь я, кроме тебя, никого не люблю. И ты это знаешь!». А она смотрит не на него, а на девушку. Видит, как та остановилась, и в её в глазах испуг, боль, растерянность. Ничего она не сказала ему, убежала во двор, в дом. И долго, долго плакала…
«Как ты жила все эти годы?»
«Было много хорошего, но были и горькие дни. А ты как жил?»
«Я свою дочь назвал твоим именем. Почему мы тогда расстались?»
«Я не помню… Столько лет прошло».
«И я не помню! Но ты мне снилась все эти годы… Последнее время твои глаза…».
Луна уже почти у самого горизонта. На небе с противоположной от неё стороны ярче зажглись звёзды. Но чувствовалось, что и они вот-вот исчезнут, затеряются, поблекнут – приближался рассвет.
«…Моя жизнь там закончилась… Твоя тоже… Теперь мы будем вместе. Всегда…»
«О чём ты говоришь? Почему закончилась? Я не хочу!…»
В это время Мария увидела, что птицы пришли в движение. Они стали хлопать крыльями, то поднимаясь, то снова опускаясь на скалы. Некоторые из них взлетели и, выстроившись клином, устремились по направлению к исчезающему в море желтому шару, словно стараясь догнать его. Другие, торопясь, – в противоположную сторону, навстречу утренней заре.
«Нам пора. Скорее летим! Перед нами – Вечность. Ну же, почему ты медлишь?»
«Я не хочу, у меня ещё много дел. Как же Они будут без меня? Я Им нужна!»
«Но я не хочу улетать один, без тебя! Опять, опять без тебя!»
«Что поделаешь, такая у нас с тобой судьба. Лети, догоняй... Даст Бог, свидимся ещё!»
«Мария! Мария! Мари-и-я-а-а!»
Но она уже не слышала его да и не слушала. Мощные крылья подняли её над морем и понесли к уже виднеющемуся в рассветных сумерках берегу. Небо на востоке, там, куда она так стремилась, всё больше окрашивалось в розовый цвет. Вот он становится настолько ярким, что белые птицы, словно искупавшись в нём, превращаются в розовые. Она слышит многоголосый хор: «Надо успеть достичь берега до восхода солнца, иначе погибнем!» Она тоже знает об этом и вместе со всеми летит, летит, летит...
Вдруг видит, одна из птиц стала отставать и снижаться – крылья уже не держали её. «Я не долечу, не долечу!» – бился у всех в головах её крик. А море, небо, приближающаяся земля слышали жалобное: «Га-а-а-ра!». Что случилось с Марией, она не сознавала, но её крылья внезапно сложились, все мышцы напряглись, и она камнем стала падать вслед барахтающейся в воздухе птице. Скорее почувствовала, чем увидела, что несколько других тоже сделали это. Они подхватили её у самой воды и понесли, уже почти безжизненную, к берегу.
Вот-вот первые солнечные лучи брызнут из-за горизонта. Этого мгновения Мария всегда ждала с замиранием сердца, с восхищением. Но сейчас знала, что они, едва показавшись, превратят её в факел, который, падая, сгорит, даже не коснувшись поверхности воды.
Скорей, скорей к родному дому!… Услышала слабый голос: «Спасибо… теперь я сама…».
Они были уже над землей. Бело-розовые птицы разлетались в разные стороны, растворялись в воздухе. Мария, поддерживая ослабевшую, неслась над ещё не проснувшимся городом, стремясь как можно скорее достичь цели. Оказалось, им по пути – та села на балкон по соседству.
«А ведь я знаю, кто это, – подумала, – и она долетела… Значит, всё будет хорошо, она поправится…»
Но вот и распахнутое окно, откуда ночью так внезапно вынесли её крылья. И в это мгновение, когда Мария-птица уже готова была опуститься в открытую створку, первые лучи солнца окрасили в золото всё вокруг. Она почувствовала жжение во всем теле, но ноги – уже её ноги – коснулись пола. Всё потемнело у неё перед глазами...
Когда пришла в себя, увидела встревоженные лица мужа и детей, увидела, что лежит на диване в комнате.
– Наконец-то! Слава Богу! Мамочка, как ты себя чувствуешь?
– Маша, когда я вышел на балкон, ты лежала на полу, а вокруг опалённые белые перья. Что это? Откуда они? – Павел смотрел на неё, и в его глазах она прочитала и удивление, и заботу, и любовь…