Венька Гораин с ранних лет был увлечён литературными ужастиками. Самостоятельно он читать книги начал очень рано, и поначалу был всеядным читателем. Свои домашние книги он освоил очень скоро и уже с семи лет начал ходить по отцовскому абонементу в шахткомовскую поселковую библиотеку для взрослых. Не смотря на то, что там был целый книжный ряд с литературой для детей, его манили другие книги, загадочные, а ещё лучше – жуткие. Сперва это были страшные сказки, а потом постепенно дело дошло и до классической литературы. Хотя по существу всё началось с того момента, когда будучи учеником первого класса, он прочитал «Страшную месть» Николая Васильевича Гоголя, а чуть позже полностью сборники «Сорочинская ярмарка» и «Миргород». Потом были повести Ореста Сомова и Антония Погорельского, которые он нашёл в библиотеке своего деда. И поэтому в школе, когда его одноклассники на уроках внеклассного чтения рассказывали о прочитанных русских или украинских народных сказках или рассказах Бианки и Пришвина, Венька пересказывал им то «Майскую ночь или утопленницу», то «Киевских ведьм», то «Лафертовскую маковницу». Причём, рассказывал так упоительно и живо, что даже их классная руководительница Мария Иосифовна поёживалась от страха. А когда Вениамин заканчивал девятый класс, в книжных магазинах стали появляться произведения Френка Лонга, Рэя Рассела, Айры Левина, Брема Стокера, Эдгара По и «короля ужасов» Говарда Лавкрафта и его последователей. И постепенно домашняя книжная полка Вениамина наполнялась новыми книгами зарубежных авторов с яркими по-ненашенски красочными обложками, в которых страх и мистический ужас довлел над читателем с первых страниц. Он читал исступлённо, запойно. Причём некоторые полюбившиеся произведения перечитывал по нескольку раз. Каждую свободную минуту он был с книгой в руках. 
Школа и профессиональное училище были уже за плечами, на горизонте всё отчётливее маячила армия, и чтобы не болтаться зря три-четыре месяца до призыва, Венька устроился на шахту по своей специальности подземным электрослесарем. А между работой и гульками-танцульками на выходных – книги, книги, книги.
***
Не смотря на увлечение мистической беллетристикой Венька никогда темноты не боялся, и даже на дежурство в ночные смены иногда, не дожидаясь рабочего автобуса, ходил в одиночку пешком через дубовую рощу. И страшные сны ему никогда не снились, хоть убей. Снилось всё что угодно: бесконечные очереди за сигаретами в магазине; полоса препятствий на школьном дворе или прогулки на велосипеде вдоль кромки шахтных отвалов; всевозможные животные – собаки, кошки, птицы, но никаких монстров. Даже танки на мосту через речку Чигари, обстреливающие копры шахты 19/20, ему снились. Но из ужасов самое страшное, что он до этого пережил во сне, это то, что он сделал домашнее задание, а пришёл в школу без портфеля и ему угрожала двойка, вот уж где кошмар! И тут на тебе, за две недели до ухода в армию Венька жутко опозорился пред домашними.
Среди ночи, как показалось Вениамину, он проснулся. Чувство реальности происходящего было практически стопроцентным. Их совместная с сестрой спальня была не закрыта, это было продиктовано габровской практичностью, чтобы тепло от печки из кухни через широкий коридор ещё некоторое время доходило к ним в комнату. Кровать Веньки стояла так, что ему виден был весь просторный коридор и проём кухонной двери. И вот ему «показалось», что в темноте по коридору странной плавной походкой передвигается светлая фигура. Лунный свет пробивался сквозь окна кухни и тонким лучом пронзал коридор по диагонали, проходя сквозь фигуру. Не смотря на это, Веня вначале подумал, что это сестра Галочка в ночной рубашке пошла в туалет, но он бросил взгляд на кровать у противоположной стены и увидел, что сестра спит преспокойно в своей постели. Фигура стала плавно разворачиваться, и Венька с ужасом разглядел седую причёску, переливающуюся в серебристом лунном свете, и ему на секунду показалось, что это его покойная бабушка Марфа. Колючий страх пробежал по спине и добрался до макушки, дрожь по телу охватила Веньку, словно электростатические волны франклинизации. Он подскочил в постели и принял сидячее положение, подтянув одеяло к подбородку, а фигура медленно, но неуклонно уже приближалась к двери спальни. И это была вовсе не баба Марфа, это была какая-то лохматая зловещая рожа с двумя рядами желтоватых клыков, а в руках эта тварь держала большой веник или скорее даже сноп из ивовых прутьев. «Рожа», поглядев на Веньку злыми чёрными острыми глазками, ухмыльнулась, от чего её пасть стала ещё шире. Злобно щерясь, фигура когтистым указательным пальцем левой руки начертила в воздухе незримый знак. И когда эта клыкастая рожа сделала шаг в комнату, Венька не выдержал и заорал:
- Галя! Галя! Скорее, включи свет!
Перепуганная сестра подскочила в кровати и тут же щёлкнула включателем торшера, который стоял рядом возле изголовья. И сразу же в спальню забежали мать и отец, заспанные и перепуганные они втроём уставились на дрожащего Вениамина. И никакой оскалившейся рожи в помине не было. А Венька, побледневший, сидя в постели, готов был провалиться сквозь землю от стыда.
- Блин, мне кошмар какой-то приснился, – извиняясь, пролепетал он. 
Родители, позёвывая, ушли, бормоча: «Начитался ужасов». Галя, глубоко зевнув, погасила свет.
«Слава Богу, – подумал Венька, внушая себе, – это был сон!» Успокоившись, он попытался прийти в себя и поскорее заснуть, хотя пережитый стресс не позволил отключиться сразу, но, тем не менее, через четверть часа сон победил, накрыв его мягкой умиротворяющей волной…
 
***
Рано утром, собираясь на работу, Вениамину было совестно вспоминать ночной эксцесс. Он чувствовал себя, как нашкодивший котёнок. Но мать, как ни в чём не бывало, носилась по кухне вокруг плиты, пока сын наяривал жареную картошку с яичницей, и ни полслова о переполохе не сказала. Это в принципе очень приободрило Веньку. Поев, он оделся потеплее, схватил в прихожей с тумбочки шахтёрские жетоны и побежал на остановку на рабочий автобус. Отец и мать вышли на работу чуть позднее, а через час и Галочка, позавтракав и собрав портфель, упорхнула в школу.
 
На два тонких ивовых прутика в коридоре возле двери в спальню в то утро никто внимания не обратил.