Леонид ПОДОЛЬСКИЙ

Мы продолжаем публикацию отдельных глав из эпического романа писателя Леонида Подольского «Финансист». Роман посвящён бурным событиям российской истории 1992-1994 годов, когда начинались российский капитализм и российский авторитаризм. Публикация романа ожидается в течение 2023- 2024 годов.  

Часть 2, глава 9
 
В Тель-Авиве на новом многоэтажном вокзале Игоря встречал Лёня. Он подхватил чемодан и, не задерживаясь, чуть ли не бегом покатил его к эскалатору, так что минут через десять они уже ехали в Бат-Ям[1]. Коротко рассказав в автобусе о своем путешествии, Игорь поинтересовался, как дела у Лёни.
- Я обещал найти тебе партнера в Израиле, - напомнил Лёня. – Довид тебя ждет. У него есть куча предложений. Но если ты хочешь серьезно заняться торговлей, почему бы тебе не сходить в торговую палату? Там очень серьезные люди. 
- Нет, я не готов, - растерялся Игорь. – Что я им скажу? Что я приехал на разведку и даже не знаю, что хочу узнать?
- А что ты хочешь узнать у Довида? – спросил Лёня.
- Я хочу взять прайсы, чтобы в Москве спокойно навести справки. И кое-чему подучиться.
- Такие же прайсы тебе бы спокойно дали в торговой палате, - резонно заметил Лёня.
- Все же мне легче с этим Довидом, - признался Игорь. – Боюсь, что я еще не дорос до торговой палаты. Я, можно сказать, вообще никогда не торговал. В Москве меня очень настойчиво приглашали в палату. Скорее всего, просто хотели взять с меня деньги. 
- Да, - согласился Лёня, - труднее всего сделать первый шаг. Заработать первый миллион.
- А ты как на своей бирже? – в свою очередь поинтересовался Игорь. – Много заработал?
 На бирже полный крах, - вздохнул Лёня. – Как ты и предсказывал. Целый месяц был бычий тренд, все предсказывали ралли, газеты писали, что Березовский  и еще несколько русских через подставных лиц скупают акции израильских компаний – я неделю назад взял кредит и вложился в акции. И представляешь, какая подлость, акции тут же обрушились. Выяснилось, что никто ничего не скупает. Что Березовский всего лишь на время спрятался в Израиле от бандитов, пока его крыша с кем-то там разбирается.  И еще как назло кто-то распространил слух, будто Уоррен Кристофер[2] отменил свой визит в Израиль. Потом оказалось, что его визит вообще не планировался в это время. Зато появились слухи, что цены на нефть должны упасть.
- Ну и что? – удивился Игорь. – Не стоило дергаться. Через несколько дней все отыграет назад.
- Уже отыграло, - подтвердил Лёня. – Но все формулы указывали на слом тренда. 
- И что? Ты продал акции?
- Все продавали. Там совпали три белых вороны[3].
- Ты пользуешься теханализом? Но это все равно, что бежать за прыгающей по ухабам вчерашней телегой.
- Нет, - возразил Лёня, - это надежное средство. Просто у меня не выдержали нервы. В следующий раз буду умней. Я сбросил акции слишком поздно. 
- И много ты потерял?
- Пятнадцать тысяч шекелей. Зарплату за несколько месяцев.
- Советую тебе бросить. Играть на бирже и в карты практически одно и то же.
- Нет, - опять не согласился Лёня. – Нужно просто изменить систему. Не гнаться за супервыигрышем, тогда всегда можно быть в плюсе.
Лёня привез Игоря домой, показал комнату, вручил ключ от квартиры и умчался на суточное дежурство. Теперь Игорь мог спокойно оглядеться. Лёня снимал двухкомнатную квартиру в единственной в Бат-Яме высотке. Квартира была уютная, с раздвижными окнами во всю стену, даже зимой Лёня распахивал их на день. Окна смотрели в сторону моря, но море не было видно из-за соседних домов, хотя оно находилось в каких-нибудь нескольких сотнях метров. 
Чуть отдохнув и разобравшись с вещами, Игорь вышел погулять. Подъезд выходил на многолюдную площадь. Вокруг располагались магазины, киоски, маленькие ресторанчики, кафе, автобусные остановки, мастерские, на скамейках с газетами сидели старики, по соседству играли в бильярд, но стоило свернуть в переулок, как   становилось безлюдно и тихо.  Игорь направился к морю. Только у самого спуска он услышал громкие голоса:    компания репатриантов играла в шахматы и с азартом  спорила на русском языке. Игорь прислушался. Речь шла о последних событиях в России. Большинство игроков явно были на стороне Ельцина и Гайдара, но  кто-то, скорее всего человек левых взглядов, обвинял Ельцина в измене. 
- Он себя еще покажет. Он настоящий предатель. Это он развалил Советский Союз. Если бы не он, мы бы не сидели сейчас на пособиях.
- Так поезжай обратно. Баркашов тебя ждет. Мало над тобой издевались… - возражал другой. Он произнес еще какие-то слова, скорее всего ругательные, но Игорь не расслышал. 
- В России опять диктатура. Опять царь. Ничего хорошего не будет, - громко произнес третий. Игорь больше не стал слушать. В сущности, ему мало интересна была эта компания бездельников,  сидящих на пособиях и среди дня играющих в шахматы. Он обошел компанию стороной и спустился к обширному, пустынному пляжу. Песок у самой воды был утрамбован волнами и по нему вполне можно было идти.
Пляж был точно такой же, как недавно ночью, и ласковые волны точно так же накатывались на берег, только было светло и вдалеке стояли дома, откуда изредка доносились звуки повседневной жизни – все было почти так же и одновременно по-другому, мысли о вечности не приходили, очевидно, Бог здесь находился дальше. Впрочем, дело могло быть не в Боге: чем ближе становился момент возвращения, тем чаще Игорь ощущал неясную тревогу и тем суетливее становились мысли. Вот и сейчас нужно было звонить в Москву, Изольда ждала его звонка,  встречаться с Давидом Милленгофом,  которого обещал вечером привести Лёня, ехать в Тель-Авив, чтобы пообщаться  с профессором Клейном, но, главное, он не мог решить, стоит ли звонить Лоле. Что он скажет ей и о чем им говорить? Снова об истории? Она умна, красива и молода, но с чего он взял, что нравится ей? Ему бы в Москве разобраться, а Лола скорее всего уедет в США или в Канаду и он никогда больше не  встретит ее.   
Так ничего и не решив, Игорь вернулся домой. Шел шестой час, в Москве, соответственно, седьмой, Изольда уже ждала. Игорь принялся набирать   номер. Он волновался: соскучился. Он сильно желал ее, но только сейчас, услышав ее голос, он это понял.
В Москве все было в порядке, ничего нового. Игорь подтвердил время своего возвращения: ничего не изменилось. Он хотел поменять билет, так было бы надежнее, но не вышло. Второго декабря поздно вечером. Третьего он будет у нее. Он уже хотел положить трубку, когда услышал как зазвенел ее голос.
- Будь осторожен. Я боюсь за тебя. Они могут встретить тебя в аэропорту. Ты понимаешь, о ком я говорю.
- Они не знают. Не могут знать, - недовольно ответил он. – Не волнуйся, я тебя очень крепко целую. Я сильно соскучился, - он поспешно положил трубку.
- «Ну зачем зря поднимать панику?» - Игорь почувствовал, как у него забилось сердце. Где-то в подсознании все-таки прятался страх. Игорь пришел в себя и снова стал набирать номер, на сей раз  Юдифи,  нужно было договориться, чтобы она встретила его в Шереметьево и привезла дубленку и сапоги. Юдифь, слава богу, разговаривала  без лишних эмоций, Игорь стал успокаиваться. Он уже хотел закончить разговор, когда она сообщила:
- Приходила Нина Ивановна, ей нужны были документы для отчета.
- Вы нашли?
- Да.
- Ну ладно. До скорой встречи, - он положил трубку. Но едва положил, как до него дошло, что нужно было сказать: никому, в том числе и Нине Ивановне, нельзя сообщать дату приезда. Никому нельзя доверять. Он хотел перезвонить, но телефон в Москве оказался занят. Он заколебался: стоит ли звонить? Наверняка сообразит сама, к тому же впереди оставалась целая неделя. И Лёня может быть недоволен, что он слишком много пользуется межгородом.
Между тем, Лёня выполнил обещание: на следующий день он вернулся с дежурства вместе с Давидом Милленгофом, молодым человеком чуть старше двадцати лет. Давид или Довид, как звал его Лёня, подрабатывал торговым агентом на фирме, занимавшейся торговлей. Хозяин фирмы, выходец из Румынии, последние лет двадцать жил в Израиле и теперь пытался воспользоваться случаем, что рухнул железный занавес – проникнуть на просторы СНГ, в страны непуганных дилетантов, где рынок пока оставался  свободен и где можно делать наценки, о которых и мечтать невозможно в Израиле. Это был чистый посредник, почти не вкладывавший собственные деньги, закупавший, а больше бравший на консигнацию или в кредит товары, в основном не в Израиле, а в Восточной Европе, где у него сохранились старые связи и старавшийся продавать их через контрагентов в страны бывшего Союза. Ему удалось найти партнеров в Молдавии, в Казахстане и в Украине, но с Россией ему не везло. Успешного контрагента в Санкт-Петербурге, который начал разворачивать торговлю, убили несколько недель назад. Другой партнер, в Нижнем Новгороде, тоже начинал хорошо, настолько, что даже убедил хозяина частично дать товары на реализацию, но неожиданно  исчез. В Израиле у исчезнувшего коммерсанта живут родственники, но они  ничего не знают о его судьбе. Он, возможно, тоже убит, но милиция отказывается возбуждать уголовное дело. Так что, сразу предупредил Давид, никакой реализации: утром деньги, вечером стулья. Вечером деньги, утром стулья, ни на что другое хозяин не согласится.
- Естественно, - удивился такому разговору Игорь, –  а как же иначе? Как можно  дать товар незнакомому человеку, да еще в другую страну? Никаких концов потом не найдешь. – И тут же испугался: с таким же успехом можно перечислить деньги и не получить товар. Разве он, Игорь, мало слышал про подобные случаи? Хотя бы от того же Мурашко. Еще через минуту испуг Игоря перешел в досаду: ему и в голову не пришло, что можно просить товар на реализацию. Правда, с Довидом этот вариант отпадал.
Возможно, отгадав его мысли, Довид успокоил: расчеты можно гарантировать с помощью банка. К тому же они готовы доставлять товары до склада, при условии, конечно, частичной предоплаты. Так что Игорю, скорее всего, не придется возиться с таможней, тем более, что у них там свой человек. У них и склад есть в Санкт-Петербурге. Игорь сможет забирать свой товар там. Можно за наличные, если он захочет, а лучше всего за доллары. А если все пойдет хорошо, можно будет направлять фуры прямо в Москву. Правда, в Москве у них пока нет завязок на таможне. Говорят, что  в Москве растаможка стоит очень дорого, так что лучше в Петербурге или где-то еще. Но, самое главное, объем. Из-за одной фуры хозяину возиться не очень выгодно. Он хочет отладить систему, найти надежного партнера, который сможет в России освоить нормальный объем.
Но что такое нормальный объем, Игорю была совершенно непонятно. Фура, две, три в месяц? Или больше? Но где он возьмет для этого деньги? Кредиты он давал, но никогда не брал, наверняка получить в банке кредит будет совсем непросто. К тому же проценты. А собственных денег едва ли хватит. К тому же, страшно все потерять. И кто будет заниматься реализацией? Татьяна? Едва ли она справится. Придется снова регистрировать фирму, искать склад где-нибудь в совсем другом районе. А люди? А охрана? Очень многое было непонятно. Концы не сходились с концами. Если бы он хоть когда-нибудь работал в торговле. 
Немногим более года назад он смело, без раздумий, создал финансовую компанию и дело вначале пошло очень здорово. Да разве  он один начинал практически с нуля? Но многие ли удержались наверху? Выживали  в основном те, у кого имелись связи, крыши, или те, кто, как Хвоинский, умело держались в тени. Если б у него, Игоря, осталось больше  денег. Сейчас же он больше не имел права на ошибку. Опыт, что он приобрел, не помогал, скорее наоборот, теперь он был слишком пуганый. Не мог представить, как, многое не умея, не имея нужных людей, он сможет без потерь вести бизнес. Разве можно кому-нибудь доверять? Сколько раз его предавали, и сколько за все время он встретил верных, надежных людей? И ведь надо обязательно иметь охрану. Но где найти надежную и честную охрану, которая при случае не превратится в конвой? Почему этот Довид так напирает? Что ему наговорил Лёня? И отчего этот хозяин, этот румынский еврей, если хочет найти серьезного партнера в России, не едет в Москву, в ту же торговую палату, а сидит в Израиле? Боится?
- А вы сами, Давид? Вы занимались международной торговлей?  Уже заключали договора в СНГ?
- Нет, - смутился Давид, - я студент. Просто я подрабатываю. Стажируюсь на фирме. Что-то вроде коммивояжера.       
- Уже были сделки?
- Да. В Беэр-Шеве заключил договор с одним магазином.
- Ребята, - хмыкнул Лёня, - я что-то вас не понимаю. Игорь, ты даже не поинтересовался, чем они торгуют.
Вот это ляпсус. От чувства неловкости Игорь покрылся испариной. Надо же, два дурака обсуждают условия поставки товаров, и не знают, о чем речь. То есть Давид знает, но забыл сказать. Но что с него взять? Он в свои двадцать с чем-то лет еще научится, если, конечно, будет и впредь заниматься торговлей. А вот он, Игорь – действительно дурак. Прожектер. Один раз пролетел и хочет снова. Хотя, Лёня ведь говорил, что фирма торгует продуктами  питания. О них и шла речь. Или не о них? Впрочем, не все ли равно, чем торговать? У него одинаково нет опыта. Компьютерами или самолетами он не стал бы заниматься, он в них ничего не понимает, а продуктами питания – какая разница? Только бы не скоропортящимися. В конце концов, всему можно научиться. 
- Ты предварительно говорил, что продуктами, Лёня, - попытался выйти из неловкого положения Игорь. – Давайте посмотрим ваши прайсы, - повернулся он к Давиду.
- А что вас интересует? Соки, закрутки, алкоголь?
- Все. Я хотел бы взять прайс с собой в Москву.
- У нас не только продукты. Есть станки, и целые заводы по производству соков, колбас, молочных продуктов, даже полный  набор для оборудования пилорамы. Но даже если чего-то в прайсах нет, а вам нужно, мы достанем, - Давид протянул Игорю толстую подшивку. Здесь было все: соки всех видов и оборудование для их производства, фрукты, овощи и ягоды, включая самые экзотические, вино из разных стран, пиво, виски, израильская водка, ром, чай и кофе множества сортов, йогурты, кондитерские изделия, колбасы, сыры, оборудование для колбасных цехов, для молочных заводов, даже доильные аппараты – от изобилия предлагаемых товаров глаза у Игоря разбегались.   Но, главное, сколько ни смотри на прайсы, он не знал ни одну цену на эти товары в России, не знал, есть ли на них спрос и не представлял, через кого все это можно продавать. Конечно, можно выбрать товар и дать объявление, но ведь каждый день печатаются десятки и сотни таких объявлений. Все, кто могут, стараются всем этим торговать в Лужниках, но там рэкет, и он не представлял, легко ли вообще попасть в Лужники, за все время он ни разу там не побывал.
Среди множества названий Игорь знал лишь несколько брендов, появившихся в России совсем недавно: спирт «Ройял», ликер «Амаретто», еще – ликеры из Чехии, водка «Смирнофф», в Израиле Игорю очень понравилась тридцатиградусная водка «Кеглевич» - при таких понятиях очень трудно начинать торговлю. Но жизненный опыт подсказывал Игорю, что – возможно. Только лучше всего торговать спиртным или   сигаретами. Этот товар всегда будет востребован и к  тому же не портится.
Теперь Игорь жалел, что никогда раньше не интересовался торговлей. В советское время на людей из торговли смотрели свысока, по крайней мере люди его круга. Это был другой мир, такой же замкнутый и чужой, как мир советской номенклатуры. В торговле командовали прожженные дельцы, блатмейстеры, отставные военные, спецслужбисты, к которым и близко было не подойти. Это были люди другой крови. Но и пониже: нигде не было столько спеси и хамства. В последние советские годы по мере нарастания дефицита, Игорь стал устанавливать связи. Он был врач и люди из торговли, не самые важные, конечно, охотно шли на контакты. Но блат был исключительно мелкий.
Лишь в   самое последнее время все переменилось.   Игорь не заметил, как это произошло, но неожиданно обнаружил, что смотрит на торговцев, даже киоскеров, с уважением, которого никогда раньше не было. Впрочем, теперь на  каждого, кто имел работу, особенно в коммерческих фирмах, смотрели с уважением и сам Игорь не один раз подумывал, что стоит основательно заняться торговлей. Но всякий раз оказывалось, что все места уже заняты  и что получить разрешение на аренду практически невозможно. Всюду действовали тайные связи, везде находились свои люди, чиновники сговаривались с криминалом или, наоборот, криминал сговаривался с чиновниками. Торговлю крышевали авторитеты вроде Мирзаяна, авторитетов крышевал самолично  Чичков… 
В «Кредитной конторе»:  заниматься обналичкой было куда интересней. И выгодней. Деньги из воздуха… Теперь же все нужно начинать заново. И ведь исключительно рискованно… Хорошо бы хоть имелся партнер, который умел бы организовать реализацию в Луже… Он, Игорь, для этого точно не годится. Барин. Не умеет с простыми людьми. С рэкетирами. Виктор?.. Нет, Виктор не годится. Нужно рвать концы. Единственный, кто приходил в голову, был Ашот Папикян. Он, по крайней мере, умел торговать в Лужниках. Труженик…
Игорю стало грустно: он мечтал о капитализме. Он ненавидел социализм, или то, что называлось социализмом. И вот капитализм пришел, дикий и жестокий, с бандитами, коррупцией и рэкетом, и пробудил в людях самые низменные чувства. А он оказался не готов к капитализму, не востребован. Нужно толкаться локтями, нужно отбросить все человеческое, а у него, кажется, не хватает хамства и наглости. Вот у Михаила хватило, а у него – нет. Он бы, пожалуй, мог научиться торговать, не так это трудно. Но у кого учиться? И, главное, как, если никому нельзя доверять? Еще совсем недавно можно было начинать с нуля, теперь же, чтобы начать бизнес, нужны немалые деньги. А где его деньги? Он оказался слишком честным и слишком непрактичным. Ему и в голову не пришло, что можно взять деньги и сбежать. Ему не пришло, а другим? Их всех бросили в трясину, все его поколение, и сказали: плывите. Или погибайте. Да еще несколько раз ограбили по дороге.
В девяносто первом Игорь жалел, что не пришел на защиту Белого дома, но сейчас знал:   правильно. Если бы он погиб, кто бы позаботился о его детях? Ельцин?
Но не говорить же Давиду, что он самозванец  и позволил разворовать свои деньги. Но ведь и не мог не позволить. Интересно, что наговорил о нем этому мальчику Лёня? Ничего не нужно сейчас обещать. Нужно как следует подумать. Может быть, кофе? Или водка? Один раз он уже изучал вопрос с кофе. Даже в госорганизации, древние бабушки, и те обманули…
- Мне все это нужно изучить, - вежливо сказал Игорь. – Нужно очень серьезно подготовиться. – И тут же подумал: «зачем мне этот румынский еврей? Только лишний посредник. Если серьезно заниматься торговлей, нужно выходить на производителя. Хотя… Все возможно…»
- Вы можете взять кредит в Израиле, - предложил Давид. – У нас проценты намного меньше. В России просто грабят.
- Кто же мне в Израиле даст кредит? – удивился Игорь.
- Можно взять, - настаивал Давид. Это было смешно. Второго такого дурака, как он, Игорь Полтавский, который давал бы кредиты без залога, да еще неизвестно кому, днем с огнем не найти, ни в России, ни в Израиле. Хотя, и на МИБе давали, но и там все закончилось крахом. И миллионы дураков несут свои кровные во всякие конторы. Ну да Бог с ними… Давид еще мальчик. Ему можно говорить глупости. Он еще научится.
- Интересно, - перевел разговор Игорь, - в средние века евреи в разных странах занимались ростовщичеством. Это что-то вроде современных банкиров. Причем во враждебной среде. Как они возвращали свои кредиты, да еще с процентами? Неужели работали без залога, под честное слово? – Но ни Лёня, ни Давид ничего об этом не знали.
 
 
На столбе, совсем как в России, Игорь сорвал объявление от некоего Ильи Аркадьевича о приеме денег во вклады в швейцарский банк. Из любознательности, ведь он совсем недавно занимался чем-то очень похожим, Игорь позвонил. Обрадованный Илья Аркадьевич тотчас предложил встретиться в центре Тель-Авива. Он оказался относительно молодым, энергичным и в то же время сильно потертого вида пенсионером. В Израиль Илья Аркадьевич недавно приехал из Одессы и пытался, где мог и как мог, подработать.
- В Петах-Тикве два молодых, но очень толковых финансиста из Южной Африки недавно открыли финансовую фирму, - принялся он объяснять Игорю. – Они берут деньги по договору и переводят в Швейцарию, а там вкладывают в фонды. От пятнадцати до восемнадцати процентов годовых.
- Что это за фонды? – заинтересовался Игорь. Ни о каких фондах он еще не слышал.
- Есть разные фонды. В Америке это дело очень развито, - с горячностью неофита стал рассказывать Илья Аркадьевич. – Вы, может быть, слышали про Сороса? Он приехал в Америку нищим и с помощью фондов сделал миллиарды. Деньги вкладывают в акции, в облигации, в разные ценные бумаги и играют на курсовой разнице.
- А какие гарантии, что эти бизнесмены выиграют? Ведь можно  и проиграть, - осторожно заметил  Игорь.
- Должны выиграть, - уверенно сказал Илья Аркадьевич, - у них большой опыт. Они знают в какие фонды нужно вкладывать.
- Вы сами вложили к ним деньги?  
- Я – нет, - честно сознался Илья Аркадьевич. – По одной простой причине: мне нечего вкладывать. Я работаю агентом. Но там стоит очередь. Отбоя нет от желающих.
- Я вам тоже сознаюсь, Илья Аркадьевич, - улыбнулся Игорь. – Я из России. Из Москвы. Я пуганный. Но допустим, я вложу свои  деньги. Допустим, что они честные ребята и приумножат капитал. Хотя какой там капитал, курам на смех. Но допустим. Как я получу свои деньги обратно?
- Это не проблема, - заверил Илья Аркадьевич. – Приедете и получите. Или оставите доверенность. У вас есть в Израиле родственники? В крайнем случае, напишете заявление и вам переведут деньги в Москву. 
- Нет, - сказал Игорь. – Извините, но я не решусь. Вот если бы они открыли свою фирму в Москве официально, я бы подумал.
- В самом деле, - загорелся Илья Аркадьевич, - вы, я вижу, человек серьезный, солидный. Вы имели дело с финансами?
- Имел, - подтвердил Игорь. 
- Так почему бы вам не открыть свой офис в Москве? А деньги будете пересылать сюда. В «Кинг-Дэвид», это название фирмы. Они сделают вам проценты и все вернут. Вы возьмете свою часть, а остальное вернете.
- Свежо предание, - засмеялся Игорь. – Я уже имел опыт. Вы думаете, я подпишу договор и стану переводить деньги? А если мне их не вернут? Или в Москве ко мне придут бандиты? Или милиция, и спросит, на каком основании я перевожу деньги без всякой лицензии? А если я найду людей, которые помогут мне получить лицензию, зачем   я стану переводить деньги вашим бизнесменам? Я сам найду эти фонды и стану вкладывать напрямую. Но самое главное, почему вы уверены, что люди понесут мне деньги? У нас столько всего было,   что люди стали учеными.
Илья Аркадьевич погас так же быстро, как загорелся.
- Вы проницательный человек. И осторожный, - сказал он уважительно.
- У меня был повод стать проницательным, - отвечал Игорь.
- Тогда есть другой проект, Игорь Григорьевич. Для очень предусмотрительных людей, - предложил Илья Аркадьевич. – Застраховаться от всяких неприятностей. 
- Страховая компания?
- Можно сказать, что страховая компания, - подтвердил Илья Аркадьевич. – Если хотите, можно зайти. Здесь совсем рядом. Пара кварталов по Алленби. 
Игорь снова проявил любознательность. Может и впрямь что-нибудь стоящее или идея, которую удастся реализовать в Москве. Они свернули за угол и вышли на улицу Алленби. Проходя мимо того места, где недавно торговал мороженым Александр, Игорь обратил внимание, что холодильник стоит на прежнем месте, но вместо Александра восседает пышнотелая дама с огромным бюстом; полушария ее седалища не умещались на табуретке и экзотично свисали с обеих сторон.
- Здравствуйте, - подошел к ней Полтавский. – Вы не знаете, где Александр? Он работал на вашем месте.
Дама с любопытством посмотрела на Игоря.
- А кто он вам, родственник? – с сильным местечковым акцентом спросила она.
- Нет, но мы с ним здесь общались. Разговорчивый парень.
- У него несчастье, - она заколыхалась всем своим необъятным телом. – Он на днях улетел в Россию.
- А что случилось?
- Плохо с отцом.
- Убили?
- Нет, не убили, - отдышавшись и снова заколебавшись всем телом, сообщила толстуха. – Заболел… И он, и секретарша. Срочно вызвали Александра. Думают, что отравили. У вас в России все  может быть.
- А вы не из России?
- Нет. Я из Борисова. Из Белоруссии. Уже с неделю как улетел. 
- Ничего не сообщал?
- Он мне не родственник. Зачем он будет сообщать? – резонно заметила борисовская матрона.
Венская страховая компания «Еврогарант» располагалась в старом двухэтажном доме, вход со двора, вместе с еще несколькими учреждениями подобного типа. Все вывески, кроме двух, написаны были на иврите и Игорь, естественно, прочесть их не мог, отметив про себя только убогий коридор и сильно обшарпанные двери. На русском, кроме «Еврогаранта», была лишь вывеска туркомпании «Жарптица», ниже которой висело объявление о продаже клубных карт «Всемирной британской туристической компании», предлагавшей вложиться в недвижимость сразу в ста странах мира – вы покупаете пай за двадцать тысяч долларов и ежегодно по выбору отдыхаете в одной из этих стран. 
- Тоже нашли дураков, - недовольно произнес Илья Аркадьевич, - отдай им двадцать тысяч долларов ни за что, ни про что. Да наши люди, из СНГ, в глаза такие деньги не видели.
- Как же, кусочек недвижимости сразу в ста странах, - с сарказмом подсказал Игорь. – В Москве мне раз пять предлагали это же самое. Вероятно, действительно всемирная компания.
- Вот видите, я вам плохого не предложу, наша страховая компания – совсем другое дело. А к этим лучше не ходите, они вас обдерут как липку, - ревниво сказал Илья Аркадьевич и постарался побыстрее провести Игоря через полутемный коридор в относительно приличный холл, где за столом с компьютером сидела бойкая искусственная блондинка.
- Светлана Исааковна, - энергично представилась она, по-мужски тряхнув Игорю руку и решительным жестом осадив Илью Аркадьевича, прежде чем тот успел раскрыть рот.
- Игорь Григорьевич? Это хорошо. Из России? Хотите застраховаться? Очень правильно. У нас как раз льготный период. Стопроцентная гарантия. Европа, - она говорила, словно по заученному и улыбалась одновременно, не давая вставить ни слова не только сразу сникшему Илье Аркадьевичу, но и Полтавскому. Впрочем, Игорь и не пытался вступить в разговор, он с любопытством слушал Светлану Исааковну, сообщившую, что Венская страховая компания «Еврогарант» с учетом специфики жизни и бизнеса в России и в других странах СНГ разработала три специальных продукта:  программу страхования жизни от заказных убийств, бизнеса – от преднамеренного захвата   и разорения, а также программу страхования от супружеской неверности. В сущности, все очень просто: вы заключаете страховой договор, перечисляете возможные страховые случаи, но не более трех, и вносите деньги. За внесенную тысячу долларов вы через три года получаете три, а при, не дай Бог, наступлении страхового случая – десять, внесли десять тысяч – получаете сто. А дальше начинает действовать шкала льгот, то есть за каждую внесенную тысячу вы получаете двенадцать, пятнадцать, или даже двадцать тысяч.
Некоторое время спустя Игорю показалось, что напор и красноречие Светланы Исааковны начинают иссякать и он уже собирался задать ей несколько вопросов, как она сообщила:   
- Я только два дня как вернулась из СНГ. Подписала несколько десятков договоров и на обратном пути заехала в центральный офис в Вене отчитаться. Пообщалась с самим Абрамовичем.
- Кто это: Абрамович? – невольно вырвалось у Игоря.
- Вы не знаете Вадима Абрамовича?  - она с сожалением посмотрела на Игоря. – Вадим Аркадьевич – очень большой человек. В одном лице президент и генеральный директор нашей компании. Гражданин США. Он эмигрировал еще в семидесятые годы. А до того был директором страховой компании в Одессе. У него два высших образования: финансовое и юридическое. Он – финансовый гений. Вписаться в страховую медицину в Америке и сделать там миллионы – это о чем-нибудь вам говорит? Но сейчас такое время, что нужно работать в СНГ.
- Простите, а почитать про вашу страховую деятельность можно? – перебил ее Игорь. – Про схемы страхования, о которых вы только что рассказывали.
- Конечно, можно, - с некоторым разочарованием ответила Светлана Исааковна, - если вам недостаточно того, что я сейчас рассказала. – Она протянула Игорю яркий буклет. – Ни одна страховая компания не предложит вам того, что мы.
- Извините, Светлана Исааковна, очень деликатный вопрос: если, не дай Бог, заказное убийство? Если, допустим, меня убьют, кто получит деньги?
- Не дай Бог, - сплюнула Светлана Исааковна и, показалось Игорю, хотела перекреститься, но вовремя передумала. – Любой, кому вы завещаете свою страховку. Только будьте очень аккуратны. У нас был случай, когда бизнесмена убили из-за страховки.
- А если бизнес захватят бандиты? Вы же потребуете доказательств?
- Конечно, - подтвердила Светлана Исааковна. – У вас обязательно должны быть документы. – Она посмотрела на Игоря и добавила менее решительно. – Если потребуется, мы сами  все расследуем.
- А страхование от супружеской неверности? Это как? – продолжал допытываться Игорь.
- Это самый легкий случай, - засмеялась Светлана Исааковна. – Вы в курсе, что сейчас творится? Бизнесмены, эти новые русские, просто сбесились. Они в массовом порядке побросали прежних жен и стали жениться на секретаршах, моделях и бывших любовницах. Появилась даже профессия такая: охотницы за сокровищами. Иные бизнесмены переженились уже по нескольку раз. Вот нынешние жены и  любовницы и спешат побыстрее застраховаться.
- Тем более, что за страховку платят не они, - подсказал Игорь.
- Да, за страховку обычно платят бизнесмены, - подтвердила Светлана Исааковна. – И очень даже охотно платят.
- Почему? – не понял Игорь.
- Это называется «поматросили и бросили», - пояснила Светлана Исааковна. – Оплатил страховку и больше ни о чем не надо думать. Они же одним днем живут, эти бизнесмены.
- Светлана Исааковна, не хочу отнимать у вас лишнее время, но все же, если страховой случай, за деньгами нужно ехать в Вену? – продолжал допытываться Игорь.
- Сами понимаете, что в Вене надежнее, - безапелляционно отвечала Светлана Исааковна. – Ведь если страховой случай, в России он может повториться.  Но если клиент захочет, - смягчилась она, - мы можем послать представителя в любую точку СНГ. – И вдруг спросила в упор: Вы к нам пришли страховаться? Или, может быть, хотите стать агентом? У нас тут занимается группа в соседней комнате.
- Я на днях уезжаю в Москву. Не успею пройти курс, - уклонился Полтавский.
- Это не беда. У нас в Москве есть замечательный представитель, Владимир Александрович. А ближайшая учебная группа будет в Вене в феврале. Только не опоздайте. Всего две тысячи долларов. Окупите за месяц. А в апреле группа будет в Праге. Но я вам советую лучше в Вене. Там занятия будет вести лично Вадим Аркадьевич. К апрелю могут подскочить цены, да  и зачем вам зря терять время?
- Я подумаю, - пообещал Игорь. – Простите, а фамилия вашего представителя в Москве случайно не Хвоинский?
- Хвоинский. Он работает по доверенности, - подтвердила Светлана Исааковна. – Вы с ним знакомы?
- Немного, - признался Игорь с иронией. – Замечательный человек.
В тот же день Игорь встретил Лолу. Он не стал ей звонить, просто вышел прогуляться на набережную Айяркон, и вот – она стояла шагах в двадцати, опершись на парапет, в черных брюках и в сиреневой куртке и задумчиво смотрела в сторону моря. В первое мгновение Игорь растерялся и даже подумал уйти, пока Лола его не заметила, но почти сразу взял себя в руки. Отчего он должен убегать, если судьба посылает встречу? Игорь рассчитывал дождаться профессора Клейна, ну что же, в другой раз. Он направился к Лоле.
- Добрый день, Лола!
- Добрый день! Я ждала вашего звонка, потом поняла, что вы не позвоните, - сказала она своим прекрасным голосом и  Игоря на мгновение бросило в жар. Странно, но на сей раз он не уловил в ее речи ни капли акцента. Неужели привык так быстро?
- Я очень хотел позвонить, но побоялся, - честно признался он. – Я никак не мог придумать о чем мы с вами будем беседовать.
- Так бывает, - улыбнулась Лола. – У нас на днях была конференция: «Евреи на Украине: пятьсот лет».
- Тяжелая история, - сказал Игорь.
- Да, тяжелая, - согласилась Лола. – Я делала доклад: «Пятьсот лет вместе. Фрагменты».
Игорь с немым вопросом посмотрел на нее.
- Тема необъятная, потому и фрагменты, - пояснила Лола. – У меня была сверхзадача: понять другую сторону, украинскую.
- И?
- Это очень интересный и спорный вопрос: формирование украинской нации. Некоторые русские ученые до сих пор считают, что отдельной украинской нации не существует. Очень удобная колонизаторская установка.
Украинцы действительно поздно осознали себя как отдельная нация. Главным образом с работ Грушевского. Характерно, что украинское национальное возрождение началось преимущественно за пределами Российской империи, в Галиции.
Кстати, вы, наверно, обратили внимание, что Российская империя и Советский Союз распадались практически по одним и тем же границам? Украина совсем не случайно проголосовала за независимость[4].
- Да, обратил, - подтвердил Игорь. – По этническим границам, хотя, казалось, эти границы давно заросли.
- Но это только казалось, - с учительской интонацией сказала Лола. – Мы называли империю Габсбургов лоскутной, я очень хорошо помню наш учебник истории. И вот, оказалось, что не только она…
- Да, все империи состоят из лоскутов, - подтвердил Игорь.
- Но вернемся к нашей теме, мы слегка отвлеклись, - с милой улыбкой сказала Лола. - Евреев фактически изгнали из Западной Европы после Великой чумы! Они, то есть наши с вами предки, переселились в Польшу  и Литву, в том числе и в украинские земли. Как оказалось, в одно из самых беспокойных мест Европы…
Национально-освободительная борьба далеко не всегда осознает себя именно как национально-освободительная. Сам термин появился сравнительно недавно. Мы думали, что это где-то в Африке или в Индии. А тут: сначала украинцы выступали против поляков, потом – против царской империи и, наконец, против советской. А евреи…
- А евреи, как всегда, попали под раздачу? – закончил за нее Игорь.
- Да, именно, попали под раздачу, - продолжала Лола. – Украинцы – не маленький народ, даже большой, и все равно они больше служили объектом, чем субъектом, больше жертвами, чем палачами.
Здесь совсем не подходит: комплиментарно, некомплиментарно[5]. Гумилев вообще чудовищно не научен. Речь, к сожалению, идет о материальном. О геополитике, об интересах держав, шляхты и простолюдинов. Еврейские аренды[6], корчмы, ростовщики – это был очень сильный раздражающий фактор.
- К чему вы клоните? – насторожился Игорь.
- Я пытаюсь понять и объяснить истоки украинского антисемитизма. Советские историки его полностью замалчивали, как и национально-освободительный фактор. Но мы с моим профессором спрогнозировали, что постсоветская историография, наоборот, станет его выпячивать, я имею в виду антисемитизм, особенно в случае обострения отношений с Украиной. 
Но вот что важно, украинский национализм, а еще Ленин говорил, что национализм малых народов вполне оправдан, что он носит в основном защитный, оборонительный характер, что по существу украинский национализм представлял собой форму национально-освободительной борьбы и направлен был главным образом против польского и российского господства, на защиту национальной самобытности. Что, к сожалению, совсем не мешало казакам и холопам устраивать геноцид евреев, как это происходило во время хмельнитчины и уманьской резни.
Вообще-то украинский национализм мало отличается от любого другого. Например, от польского. Если вы посмотрите биографии Бандеры и Шухевича, а с другой стороны, Пилсудского, вы найдете очень много общего. Та же брутальность, та же фанатическая преданность делу национальной свободы, те же методы, даже враг у них до поры до времени был общий. Только Пилсудскому больше повезло. Кстати, и русские революционеры, эсеры и даже эсдеки, мало чем отличались. Вы в прошлый раз очень правильно сказали, что революционеры и националисты – это, по существу, нечто очень близкое. По меньшей мере психотип у них общий.
- «Умна, - у нее еще все впереди, - с завистью подумал Игорь. – И учится в свободной стране. И учебники у нее не врут».
- Скажите, Лола, а бандеровцы и еврейский вопрос? Нас учили, что бандеровцы убивали евреев.
- Тут очень много от пропаганды. Сталинская была даже круче, чем геббельсовская. Но я не смогу вам ответить однозначно.  У нас в Израиле, особенно среди старшего поколения, тоже очень много стереотипов. На самом деле картина крайне противоречивая.
- И все же?
- ОУН обоих течений[7] считали евреев пособниками большевиков, но после начала нацистского террора ведущие органы обеих ОУН призвали своих членов не участвовать в антиеврейских акциях. Но УПА[8] была партизанская армия, где очень многое зависело от  отдельных командиров, а нередко и от рядовых бойцов.  Известно немало случаев, когда украинские партизаны из УПА спасали евреев из гетто, особенно вызволяли очень нужных им врачей, портных, сапожников, иногда охраняли лесные еврейские лагеря. Причем не только от немцев и полицаев, но и от других своих же  отрядов. Но и   убийства тоже, и расстрелы. Кровь лилась рекой. Кто может остановить человека с ружьем? Но одновременно в отрядах УПА встречались и евреи-бойцы и даже евреи в политорганах ОУН. И везде врачи и фармацевты евреи, других просто не было. Картина очень неоднозначная. В историю вошел Гирш Келлер, якобы командир еврейского полка в УПА, но этот полк – скорее всего легенда, хотя, возможно, какая-то группа, небольшое подразделение, но вот сам Гирш Келлер – лицо совершенно реальное. Один из руководителей восстания в Кенгире[9], расстрелян в возрасте тридцати лет. 
Сейчас в Украине пишут, будто командующий УПА Роман Шухевич[10] и его жена спасали еврейскую девочку, но проверить это уже невозможно.  И будто один из лидеров бандеровцев, Лев Ребет[11] - еврей. Еврейство Ребета очень сомнительно, зато известно, что убил его агент КГБ Богдан Сташинский[12] специальным ядом по личному приказу Хрущева. Тот самый Сташинский, который два года спустя точно так же в Мюнхене ликвидировал Бандеру.
Одно можно сказать точно: советское руководство смертельно ненавидело и боялось украинских националистов. Вы слышали, конечно, про «философские пароходы». Так вот, русских интеллигентов высылали за границу, особенно в вегетарианские времена, но украинских – никогда. Их только расстреливали. Коновальца[13], руководителя Украинской военной организации, убили в 1938 году в Роттердаме. Ему вручили коробку конфет с замаскированной в ней бомбой. Советские вообще не считались с границами и совершенно не чурались террора. Ведь и Петлюру тоже убили в 1926 году в Париже. Практически всех главных украинских оппозиционеров.
На Украине, нужно признать, и среди простолюдинов, и среди интеллигенции исторически очень высок был градус антисемитизма. Взять хоть главного украинского писателя Ивана Франко, его нередко обвиняли в антисемитизме. У Франко не слишком положительные еврейские герои, гротесковые… К сожалению, нельзя сказать, что он всегда был неправ. Отнюдь. Но не должно быть коллективной ответственности. Мы тоже немало чего могли бы предъявить украинцам. То же петлюровское пьяное воинство, все эти погромщики-гайдамаки. При том, что сам Петлюра скорее всего не был антисемитом,  наоборот,    у него в правительстве  даже имелся министр по еврейским делам, а он сам во время революции 1905 года возглавил в Полтаве один из отрядов еврейской самообороны. А его представитель Славинский подписал с Жаботинским запоздалый договор о создании еврейской жандармерии[14].
Но это с одной стороны. А с другой, петлюровский атаман Семесенко приказал своей «Запорожской бригаде» истребить все еврейское население города Проскурова. И – убили более тысячи человек, а по другим данным все  четыре тысячи. Убивали преимущественно штыками, рубили саблями, только в редких случаях стреляли. Грудных младенцев нанизывали на штыки, беременных женщин, детей, стариков. Совсем как при Хмельницком. Семесенко   потом расстреляли[15], но сколько было подобных атаманов. Понятно, что тень погромов неотвратимо легла на Петлюру.
Зверствовали не только петлюровцы, но и красные, и деникинцы, особенно казаки. Но кубанские и ставропольские казаки – это ведь скорее украинцы, чем русские, бывшие запорожцы. Война – всегда вакханалия темных и диких…
НКВД не преминуло воспользоваться этим кровавым следом. Заплечное ведомство подослало к Петлюре парикмахера-анархиста Шварцбарда. Он и застрелил Петлюру, якобы за еврейские погромы и за своих родственников. Мне убийство Петлюры по почерку очень напоминает убийство Кирова. Только Николаева[16] и всех его родственников, и родственников родственников, и еще очень многих, расстреляли, а Шварцбарда оправдали парижские присяжные.
Я все это вот к чему рассказываю, - заключила Лола, - пятьсот лет рядом не были годами вместе и годами любви. Бандеровцы, если они  ненавидели и убивали поляков, едва ли очень благоволили евреям. Однако, если кто и спасся из тех, кто  не сумел эвакуироваться, то в основном благодаря этим самым бандеровцам. Или мельниковцам. Других вариантов просто не было. Разве что еще церковь.
- Католическая?
- Католическая в основном в Польше, а на Западной Украине греко-католическая или униатская во главе с предстоятелем Андреем Шептицким.  Это был очень влиятельный человек в Галиции, гуманист и одновременно убежденный враг Советов.
- Поляк? – удивился Игорь.
- Нет, украинец, галичанин, из очень древней и родовитой графской семьи, входившей в разное время в польскую и австро-венгерскую знать (его брат[17] недолго был военным министром Польши), украинский патриот и сторонник независимости. Он был в хороших отношениях с евреями, знал иврит и в свое время выступал в защиту Бейлиса[18]. С ОУН у  Шептицкого были сложные отношения: митрополит осуждал терроризм, в том числе и убийство Перацкого[19], защищал, как мог, поляков и евреев, но в то же время дружил с Андреем Мельником и благословил Бандеру на борьбу с большевиками. Во время войны он поддерживал немцев, помогал в организации дивизии СС «Галичина», но одновременно очень активно занимался спасением евреев. Благодаря ему, удалось спасти больше двух тысяч еврейских детей. Детей прятали в монастырях, делали им подложные документы, отдавали в семьи, но больше переправляли в венгерскую Украину, где было не так опасно. Кроме детей галицкое духовенство вместе с помощниками из ОУН спасло немало еврейских семей, в том числе и несколько очень известных раввинов. В спасении детей принимал участие и младший брат митрополита Климентий, игумен одного из монастырей. Андрей Шептицкий оказался единственным предстроятелем церкви в Европе, кто решился обратиться с письмом к Римскому Папе и одновременно к Гиммлеру, протестуя против геноцида евреев. В Израиле по предложению спасенного им раввина Кахане рассматривался вопрос о присвоении митрополиту Андрею Шептицкому звания «Праведник народов мира», но комиссия разделилась: все-таки он сотрудничал с нацистами. Зато звание «Праведник народов мира» посмертно присвоили его брату Климентию. 
После войны греко-католическая церковь на Украине была запрещена. Митрополиту Андрею Шептицкому, можно сказать, повезло: он умер в 1944 году, а вот его младший брат Климентий, будущий праведник, был арестован за то, что не согласился перейти в православие и написал письмо-жалобу на гонения  Римскому Папе. Он умер в тюрьме во Владимире.
- Печально, - сказал Игорь.
- Да, печально, - подтвердила Лола. – Про царскую империю говорили, что это тюрьма народов. Но Советский Союз еще больше был тюрьмой. Стоило только ослабить обручи…
- Да, стоило только ослабить обручи, - эхом повторил за Лолой Игорь. – Но я был против распада. Я был только против коммунистов.
Скажите, Лола, - продолжал он после недолгой паузы, - помните, вы рассказывали про родственника. Кажется, это был бабушкин двоюродный брат, который работал врачом у бандеровцев, был арестован и стал одним из руководителей восстания в Норильске. Как вы сумели узнать про него?
- Мы узнали про него всего за несколько лет до отъезда из Тирасполя. Бывший бандеровец Гнат передал нам записку и кое-что рассказал. Он простой человек, крестьянин, едва ли он что-нибудь мог придумать. Гнат очень давно знал бабушкиного брата. Израиль,  так его звали, или Изя, спас Гната после ранения, у него начинала гноиться рана.
Гнат рассказывал, что у них под охраной был еврейский семейный лагерь. Они охраняли его не только от немцев, но и от других отрядов. Там очень много чего было. А в сорок третьем на Западную Украину забросили еще советских партизан, с ними тоже было не просто. Война всех против всех, без всяких правил…
Он уже был старик, этот Гнат, когда привез записку от бабушкиного брата, из Норильского лагеря. Этот доктор, Изя, знал, что не выживет, он предвидел, что его расстреляют. Записка была вся истертая, прорвалась на сгибах, местами ее нельзя было прочитать, ведь больше тридцати лет к тому времени прошло. Из них еще пятнадцать лет этот человек просидел по лагерям.
Бабушки, когда он нас нашел, в живых уже не было и мы почти не помнили ее двоюродного брата. Ведь столько времени прошло. И столько родственников потерялось и исчезло. Непонятно даже, как Гнат сохранил эту записку. Он показался мне хорошим, добрым человеком, хотя очень трудно было не озлобиться на его месте. Он рассказывал и про войну, и про лагеря, он три дня у нас жил. И вот я взяла такую тему. Только трудно сейчас разобраться. Ведь минуло пятьдесят лет и мало кто остался в живых. А из тех, кто выжил, все ли говорят правду? Люди, на самом деле, очень часто не хотят вспоминать. И стереотипы, и пропаганда. Так и остается теперь две разных правды, кому какая удобней.
- А третья правда, от евреев? – уточнил Игорь.
- Да, наверное. Три разных правды. Но из евреев в Западной Украине очень мало кто выжил. Независимой Украине нужны свои герои и она постарается сделать героев из Бандеры и Шухевича, точно так же, как Россия из Ивана Грозного и из Сталина. По счастью, хоть Хмельницкий ей не подходит.
- Да, - подтвердил Игорь, - история, это слишком часто не наука, а арена борьбы. У Второй мировой войны вовсе не один, а сразу два главных автора: Гитлер и Сталин, нацизм и коммунизм, плюс множество бесов поменьше.
Культ личности, репрессии, лагеря, коммунизм как особая форма тоталитаризма, - все давно известно, но Сталин по-прежнему за спинами павших солдат ходит в героях. Война – последний бастион сталинистов, их оправдание. Они кровавыми руками вцепились в победу.
Что было делать малым буферным народам? С одной стороны, всемирно-историческая миссия борьбы с гитлеровским фашизмом, но с другой – депортации, колхозы, издевательства над религией, классовый геноцид. Но вот… Юпитеру все можно, Юпитер всегда прав.
Они шли по набережной, внизу за широким пляжем плескалось вечное море и Лола,   слушая Игоря, улыбалась, то ли одобрительно, то ли слегка иронично.
- Вам нужно было стать историком, - сказала она.
- Это мое упущение, - честно признался Игорь. – Я хотел, но когда я выбирал институт, я не мог предположить, что переживу Советский Союз и  когда-нибудь окажусь на этой набережной. Мой папа мне настрого запретил историю, философию и все такое прочее. У историков был очень маленький выбор: попасть в тюрьму или стать лжецом. Мне не хватило героизма и самопожертвования.
 - Вам не повезло, - с прежней улыбкой сказала Лола и Игорю смутно почудилось, что в ее словах промелькнула ирония. – К сожалению, мне нужно идти. К шести часам я обещала быть дома.
- Если позволите, я вас провожу, - предложил Игорь. – С вами очень интересно.
Лола не ответила. Молча они пересекли несколько улиц.
- Ну вот и все, - сообщила она через некоторое время. – Я уже дома.
- Мне очень печально с вами  прощаться, - вздохнул Игорь.
- Мне тоже, - созналась она. 
- Можно на прощанье вас поцеловать? – спросил Игорь.
Лола молча подставила лицо. Игорь обнял ее и, переполненный нежностью, поцеловал несколько раз.
- Ну все. Извините. До свидания, - Лола выскользнула у него из рук и юркнула во двор. Еще мгновение Игорь стоял  и смотрел ей вслед, пока Лола не исчезла за деревьями.
- «Ну все, прощай, Лола, - произнес он про себя. – Прощай, моя несостоявшаяся судьба. Моя невозможная судьба».