Леонид ПОДОЛЬСКИЙ

Мы продолжаем публикацию глав из эпического романа писателя Леонида Подольского «Финансист». Роман посвящён бурным событиям российской истории 1992-1994 годов, когда начинались российский капитализм и российский авторитаризм. 
Публикация романа предполагается в течение 2023- 2024 годов.  


Часть 3. Глава 3 
 
Выборы в новую Думу и одновременно всенародное голосование[1] по конституции, подменившее референдум, состоялись 12 декабря 1993 года.  Между тем в одновременности выборов и голосования по конституции, как и во всей процедуре, заключалось очевидное противоречие, скорее, явное нарушение демократических норм. В самом деле, в соответствии с какой конституцией проводились выборы? В соответствии с прежней, существенно измененной и демократизированной в последние годы, но фактически отмененной Ельциным, или с новой? Но новую конституцию еще только предстояло принять посредством специально придуманного всенародного голосования. Или не принять. Как скажет народ. Выходило, что итоги голосования были предвосхищены!? Однако мало кто заметил это противоречие! Мало того, оппозиция оказалась перед невозможным выбором: либо не признавать антиконституционный переворот и не принимать участие в выборах, либо принять участие в выборах и тем самым признать, что разгон предыдущего парламента был законным.
Победители, то есть Ельцин и его команда, спешили выжать максимум из своей победы. Срочно переписывалась конституция, подготовленная проельцинским  Конституционным совещанием - в сторону еще бóльших полномочий президента и урезания прерогатив Думы. Что уж говорить про Конституционный суд – после преподанного ему урока[2], он никогда больше не возвысит свой голос, а Совет Федерации станет  синекурой для богатых. Под видом торжества демократии в стране практически вводился авторитарный режим. Что особенно  печально, под бурные аплодисменты большей части радикальных демократов, которые лишь годы спустя осознают, что они обманулись – и в Ельцине, и в конституции, и в реформах,   и что за   демократию они приняли нечто другое.
Трудно сказать, верили ли сам Ельцин и его окружение в то, что именно они и есть настоящие демократы и борются с Верховным Советом исключительно во имя демократии и справедливых реформ? Возможно и верили, хотя едва ли. Но все их усилия оказались направлены не на установление демократического и справедливого строя, а на построение олигархической и диктаторской системы. Очевидно, что бывший секретарь обкома и кандидат в члены Политбюро не умел мыслить категориями демократии, он хотел власти, прежде всего и больше всего власти. Он всю жизнь шел к ней. Такова была его прошлая партийная выучка, его давний инстинкт. Недаром наиболее проницательные политологи вскоре стали называть установившийся режим «выборной, или президентской монархией».
В теории главное слово должны были сказать избиратели, народ. Но – народ был растерян, подавлен, дезориентирован, миллионы людей оказались отброшены за грань нищеты, на грань выживания. Едва ли простые люди, большинство, озабоченные хлебом насущным, могли анализировать и разбираться в тонкостях конституционных формулировок. Очевидно, на это и рассчитывали…
Фактически это был второй этап по проталкиванию пропрезидентской, диктаторской конституции, где первым этапом служил разгон прежнего парламента, штурм Белого дома. Действительно, это была очень циничная идея: вынести конституцию на «всенародное голосование». Будто домохозяйки, безработные, пенсионеры, колхозники и  рабочие – специалисты по конституционному праву. Будто большинство избирателей читали текст конституции, а те немногие, кто читали, могли разобраться в деталях, о которых месяцами спорили сотни юристов. Будто конституцию вообще можно принимать чохом, а не постатейно. Выходило, если верить реформаторам, что во имя становления демократии, продолжения реформ и окончательной победы над старой тоталитарной системой, демократия должна была подвергнуться глумлению. Очередная гримаса, очередной парадокс российской истории:  в 1917 году социал-демократы-большевики обернулись обыкновенными  бандитами, в 1993 году новоявленные демократы обернулись большевиками[3].
Был ли у избирателей выбор? Даже не потому, что на всенародное голосование был по-советски вынесен только  один, президентский, проельцинский вариант конституции. Не менее важно другое: принятие конституции рассматривалось как условие успешного завершения реформ и стабилизации общества. А реформы, как ни тяжелы и как ни непопулярны они были, необходимо было завершить. Нельзя ведь остановиться посреди болота. И коней на переправе не меняют.
Не принять конституцию означало вернуться к противостоянию, даже, может быть, придти к Гражданской войне, или к открытой  диктатуре. Так что конституция – наименьшая из возможных бед. К тому же, утверждалось, вполне демократическая конституция, по образцам цивилизованных стран. Даже «красивая» конституция, где много говорилось о правах человека. Впрочем, многие еще помнили: «сталинская» и «брежневская» конституции тоже были «красивыми», и – в России правит не мертвый текст, не законы, а люди. В крайнем случае – подзаконные акты. Так что, в самом деле, главное, наверное, не в конституции, а в традициях и людях. А конституция 1993 года писалась под победителя, под Ельцина, под совершенно некомпетентного, но очень властного человека, которого в ближайшем окружении именовали «царем».
Понимали ли российские демократы, что закладываются основы авторитаризма? Что будущее отдается на откуп одному человеку? Притом человеку не нравственному и безыдейному? Несомненно понимали. По крайней мере генералы от демократии. Но… им приходилось делать выбор между победой демократов, то есть своей победой, вчерашних коммунистов, раньше скрывавших свои убеждения и победой демократии. Они оказались слишком слабы, неуверенны в своих силах, изолированы от народа, эгоистичны и беспринципны. Ненастоящими демократами – им пришлось искать опору в сильнейшем. А сильнейшим оказался Ельцин. К тому же среди демократов, как всегда, шла грызня. Выбор России и Дем.Россия жестко спорили из-за мест в избирательном списке, близкие к ним ПРЕС[4] и РДДР[5] шли на выборы отдельно. Каждая партия со своими вождями.
До последнего фаворитом на выборах считался Выбор России, партия, ответственная за реформы. Но – проиграли одновременно и демократия, и демократы. Выбор России получил по партийным спискам столько же мест, как и коммунисты, и в полтора раза меньше, чем жириновцы[6]. Народ думал не о виртуальном будущем, а о справедливости и хлебе насущном. А со справедливостью и с хлебом было плохо. Заводы закрывались, люди нищали, наука гибла. С реформами происходило что-то не то. О каких реформах вообще могла идти речь, если  бóльшая часть предприятий была захвачена криминалом, если вместо инженеров и экономистов предприятиями командовали братки, а воровство и коррупция приобрели циклопические размеры. И разве можно было перестроить экономику с помощью одних макроэкономических мер?  Разочарование: вот что вместе испытывали миллионы вчерашних сторонников и противников реформ.
«Россия, ты сошла с ума», - воскликнул после выборов известный публицист и литературовед Юрий Карякин. Но это был крик вопиющего в пустыне интеллигента, не понявшего еще, что Россия больше не верит никому.
А что же Полтавский? Еще недавно он был на стороне Ельцина и Гайдара, но в последнее время разочаровался. Все шло не так, как должно,   и разговоры с Гуревичем и с Клейном не прошли даром. Сейчас же он находился в подавленном настроении и оттого все виделось ему в особенно мрачном свете. Он больше не доверял реформаторам, не верил, что жизнь скоро наладится, и что приватизация будет справедливой, не верил, что власть станет по-настоящему бороться с бандитами. Игорю было ясно, что ничего хорошего в ближайшее время Россию не ждет. Клейн был прав: народ, как всегда, обманули. Российский капитализм рождается таким же уродливым, каким еще недавно был российский социализм. Увы, над Россией, как судьба, висит ее тоталитарное прошлое, и советское, и царское, витает ее моносубъектная ментальность.
Не один Игорь так думал. Тесть-профессор жаловался: 
- При Горбачеве нам купили прибор за миллион долларов, а теперь не дают несколько тысяч на реактивы, чтобы этот прибор работал. Число сотрудников в институте сократилось в шесть раз, а тем, кто еще остался, и мне тоже, месяцами не платят зарплату. Директор говорит, что здание института хочет купить «МЕНАТЕП» по цене в два раза дешевле нашего прибора. Им вообще не нужны будут сотрудники. Им выгодней вместо института сделать склад.
В Зеленограде, в этой бывшей гордости советской науки, превратившемся в зону бедствия, слышал Игорь по радио, родственник вездесущего Чичкова (или он сам?) прикупил за бесценок очередной заводик. Теперь вместо микрочипов там станут шить ширпотреб, а в нескольких цехах откроют торговлю. Далее сообщалось, что бывшие инженеры бурно выражают по этому поводу восторг: тотальная безработица сделала их покладистыми.
И так везде, по всей огромной стране, от Калининграда до Владивостока.
Игорь решил не идти на выборы. Он не хотел голосовать ни за конституцию, ни за дилетанта Гайдара, - власти было на него наплевать и он отвечал ей тем же, - хотя другие претенденты были много хуже. Игорь давно знал цену пустобреху Жириновскому и терпеть не мог сталиниста Зюганова, не до конца переродившегося большевика. Сам Игорь по-прежнему оставался антикоммунистом. Единственный, кто не вызывал раздражение, был Явлинский, но интеллигентское «Яблоко» едва ли соберет много голосов[7].
 
 
Глава 4
 
Встреча с Шамилем состоялась на следующий день после выборов на квартире у Бейлина.
- Мы встретились с ребятами, они показывают нам векселя, мы показываем им. Смотрим, это одни и те же векселя, - едва поздоровавшись, с обычной своей ухмылкой стал рассказывать Шамиль. – Ты что, по одним и тем же векселям хочешь три раза получить деньги?
- Нет. Но вы куда-то исчезли. Мне тоже нужно было уезжать. Я больше не мог ждать.
- Ну и заварил ты кашу. Ребята из-за тебя чуть не перестрелялись, - недовольно сказал Шамиль и Игорь испугался, что Шамиль потребует с него деньги. Но нет, Шамиль, кажется, и не думал о деньгах. – Я был с ребятами в Абхазии, - сообщил Шамиль. – Слышали про штурм Сухуми? – Он с гордым видом засмеялся, достал из нагрудного кармана пачку фотографий и положил перед Игорем и Бейлиным на стол. – Можете посмотреть! А здесь оставался Курбан, он специально занимался твоими векселями. – Шамиль подмигнул Игорю.
Игорь и Бейлин стали смотреть фотографии. На одной из них Шамиль был запечатлен с автоматом, на другой – рядом с БТРом, на третьей – его брат Анвар с гранатометом, потом они оба вместе с командующим фронтом Басаевым, с русским танкистом в шлеме, а дальше – развалины Сухуми, обугленные трупы, пленные грузины, Шамиль – то на фоне пожарищ, то – чудесной мандариновой рощи, разбитый автомобиль с мертвыми детьми, раненая, истекающая кровью обезьяна.   Шамиль, улыбаясь, смотрел на Игоря с Бейлиным, наслаждаясь произведенным эффектом.
- А это что? Шамиль, мне дурно, - бледнея, воскликнула Антонина Федоровна, жена Бейлина, которая принесла в комнату яблоки. На фотографии, сложенные пирамидой, стояли несколько отрезанных, в крови, страшных бородатых голов. – Шамиль, ты издеваешься. Убери эту гадость. Ты – дикарь, Шамиль, - не своим голосом повторила Антонина Федоровна.
Шамиль молча, с прежней усмешкой, аккуратно  сложил фотографии и сунул в карман куртки.
- «Бедная Нани, ведь она жила в Сухуми, - подумал Игорь.  Что с ней? Жива?»  –  Несколько лет назад Игорь встретил в Москве однокурсника из Сухуми. В Абхазии уже начинались волнения, но Нани с семьей по-прежнему жила там и работала в республиканской больнице. Это было время, когда студентов-грузин начинали изгонять из университета. Но врачей пока не трогали. – «Однако, не хочет ли Шамиль запугать его этими фотографиями?»
- Зачем вам Абхазия? – Спросил Игорь. – Почему вы за абхазов, а не за грузин?
- Геополитика, - важно сказал Шамиль. - Ардзинба - гениальный политик. Он очень хитро провел лиса Шеварднадзе. Как мальчишку. Тот думал, что все будет как в Европе. Если бы Ельцин не послал самолет, Шева никогда не выбрался бы из Сухуми.
- И все же я не понимаю, почему российские военные и кавказцы вместе поддерживали абхазов? – Повторил свой вопрос Игорь, на сей раз больше обращаясь к  Бейлину. – Неужели русские генералы действовали из одной ненависти к Шеварднадзе? Мол, Шеварднадзе разрушил Советский Союз, так пусть теперь рушится его Грузия? Так?
- У русских военных один интерес: набить карманы, - усмехнулся Шамиль. – Абхазы подписали с грузинами договор: вывести все тяжелые вооружения из зоны конфликта. Грузины вывезли аж до Поти, а абхазы сдали на хранение   русским. А русские вернули им перед самой заварушкой.
- А у вас какой интерес? – В третий раз спросил Игорь.
- Я же говорю: геополитика, - с важным видом повторил Шамиль. – Мы хотим создать Кавказскую конфедерацию. Иначе, Кавказский дом – для всех народов Кавказа, от Каспийского моря до Черного. Гамсахурдиа был за. Грузия и Чечня – это уже сила против России. Плюс весь Северный Кавказ, плюс Абхазия. А Шеварднадзе против. Он надеялся, что Россия будет ему благодарна.
- Выходит, что русские воевали против российских интересов? И казаки тоже. Не абхазы же победили, в самом деле! Их раз, два и обчелся, - продолжал допытываться Игорь. – Какой-то сумасшедший дом.
- Я немного владею информацией, - вмешался Бейлин. – Действительно сумасшедший дом. Вот вам пример. Абхазский депутат Ачба, близкий к Ардзинбе, написал в газете «Утро» - до того, как ее запретили, - что Абхазия хочет войти в Россию и предлагает переселять в абхазский  рай казаков  и российских патриотически настроенных военных. А в это самое время грузины вытесняют русских с военных баз и только и говорят о независимости.
- Короче, лапшу развесили, - перебил Бейлина Шамиль. – Я   нос себе отрежу, если это так. Никогда абхазы не войдут в Россию! Они не казакам, а нам предлагали селиться в Абхазии. Они очень хитрые, наобещают с три короба, а потом в кусты. Но мы сами, без них! Нам только сунь палец! Мы с Анваром сами заняли отличную усадьбу в Сухуми. Как помещики!
- Неужели? – Спросил Бейлин.
- А хозяева? – Горячая волна толкнула Игоря в сердце.
- А хозяева – грузины. Врачи. Мы с Анваром проводили их через перевалы. Больше не вернутся! – С усмешкой похвастался Шамиль и Игорю что-то хищное показалось в лице Шамиля.
- Оформили? – Спросил Бейлин.
- Взяли доверенность, - буркнул Шамиль.
- Как их фамилия, этих хозяев? – Спросил Игорь и снова подумал о Нани. У нее ведь точно был большой дом с садом на окраине Сухуми. И мандариновая роща. Жила как в раю. Игорь никогда у Нани не был. Когда-то очень давно, в институте, он попытался ухаживать за ней, но скоро прекратил свои попытки. Нани была недоступна и вокруг нее всегда крутились грузины, так что могло дойти до конфликта. Обычно по вечерам они целой компанией собирались у переговорного пункта. И все же Игорю долго не давала покоя ее красота. Время от времени он узнавал о ней издалека. Нельзя сказать, что это любовь. Игорь никогда не знал ее близко, всего-то танцевал с ней несколько раз, но было похоже на сильную влюбленность. В совсем другой жизни…
- Зачем тебе их фамилия? Хочешь проверить, что ли? – Довольно грубо спросил Шамиль и подозрительно, как показалось Игорю, посмотрел на него!
- Ну, мужчины, вы тут заговорились, - вступила в разговор Антонина Федоровна, снова вошедшая в комнату. – Это точно тот случай, когда без пол-литра не разберешься. Идите на кухню перекусить.
- Я не пью, - отказался Шамиль. – Я за рулем. И Аллах не разрешает.
- Я не знала, что ты верующий. Вроде раньше ты был комсомольцем. Я нарезала свиную колбасу. Очень вкусная, из валютного магазина.
- Колбасу мне тоже нельзя, - отказался Шамиль.
- А нам можно? – Возразил Бейлин. – Нельзя же столько колбасы одной Антонине Федоровне. Я помню, как мы с твоим дядей Вахой раньше выпивали и закусывали.
- То раньше, - Шамиль пожал плечами и вместе  со всеми последовал на кухню. –  Может и правда, - произнес он с прежней усмешкой. – Может Аллах не увидит. А если увидит, простит.  А уж гаишник после Аллаха никто.
После первой рюмки, почувствовав приятное тепло и легкость в теле, - стресс последних дней слегка отступил, - Игорь снова стал расспрашивать об Абхазии.
- Я все-таки не понимаю. Вы хотите Кавказскую конфедерацию против России. Чему тогда радовались в Верховном Совете? Прямо накануне штурма. Они же мечтали восстановить Советский Союз.
- А Бог их знает, чему они радовались, - ухмыльнулся Шамиль. – Лучше синица в руке, чем журавль в небе, так что ли? Только не будет ни синицы, ни журавля.
- Наши национал-патриоты вначале держались очень осторожно, - стал объяснять Бейлин. – Очень побаивались, и справедливо побаивались, что независимость Абхазии и Южной Осетии – это коварный план мусульманского окружения христианских Армении и Грузии. Турецкие козни. Попытка отрезать их от России. А Россию вытеснить с Кавказа. Но потом что-то пошло не так. Надо полагать, коррупция. Плюс имперские амбиции, плюс ненависть к Шеварднадзе.
- Солнце для Грузии восходит на севере[8], - некстати брякнул Игорь. Алкоголь начинал действовать.             
- Пустые имперские амбиции, вот и вся геополитика, - пояснил Бейлин. – Суета сует.
- В Абхазии помните как началась война? – Стал рассказывать Шамиль. – Гамсахурдиа поднял восстание в Мегрелии после того, как его вышибли из Тбилиси[9]. Ну, восстание так себе, напали на пост ГАИ и стали грабить пассажирские поезда.
- Он же бывший демократ, - удивился Игорь.
- А, все они демократы. Пока выступают на митингах и заседают в Верховном Совете. А как выкинули из президентов, стали грабить. 
- Такой у них менталитет. Кавказ, - подсказал Бейлин. – Товарищ Сталин тоже промышлял грабежами. А у Гамсахурдии давно подпорчено реноме. Он каялся еще при Советах.
- Устроили переговоры с Гамсахурдией в Зугдиди, - продолжал Шамиль. От Госсовета[10] послали большую делегацию. Двенадцать человек самых крутых чиновников: министр внутренних дел, другие на этом уровне, и их всех захватил Бахия. Интересный очень тип, абрек до мозга гостей, что-то вроде грузинского Казбича, он у Гамса служил начальником охраны, пытал самолично, а как Гамса сбросили, ушел в партизаны.
Ну, увезли этих заложников в Гальский район[11], это как за границу. Шеварднадзе пришлось послать на выручку отряд в три тысячи штыков во главе с Китовани, он все вроде бы согласовал с Ардзинбой. Только не успели еще грузины перейти границу, как Ардзинба объявил мобилизацию[12]. Мол, «Родина в опасности. Вставай, поднимайся, абхазский народ.  Грузинская агрессия идет!» и все такое. И не зря объявил, потому что Китовани на самом деле начал войну. Вместо того, чтобы по горам бегать и искать заложников, грузины стали грабить, убивать и насиловать. И сходу взяли Сухуми.
И мобилизованные тоже, с абхазской стороны. Они здорово пили, а еды у них не было, только вино и чача. Стали резать грузин. Надо было, чтобы те боялись, чтобы сами бежали. Ну, грузины тоже пьяные. Я сам видел, куски тел висели на проводах. Животы распарывали. Насиловали  беременных.
- Ужас, - Игорь представил эту картину и почувствовал тошноту. – А ты знаешь, с чего началась Вторая мировая война? С операции «Гиммлер»[13]. Переодетые эсэсовцы и обманутые зэки захватили радиостанцию в городе Гляйвице на границе с Польшей и объявили, что Польша начала войну. Обыкновенная деза. Зэков потом расстреляли. 
- Сюжет, - мечтательно произнес Бейлин. – Какой сюжет эта война. Кавказ, где две пьяные армии уничтожают мирное население. И, в сущности, из-за чего? Что они не поделили? Они же похожи друг на друга, как две капли воды. Сотни лет жили вместе. Вот он, homo soveticus во всей своей красе. Строитель коммунизма. Там очень любопытно совпало, война в Абхазии и Гражданская война в самой Грузии. А может проще: восстание криминала. Черт знает что.
- Теперь вы сможете, сидя где-нибудь во Флориде, написать целую серию бестселлеров: «Нефть», «Приватизация», «Геноцид». – Игорь почувствовал, что язык у него слегка заплетается.
- Да, отличная идея, - засмеялся Бейлин. – «Геноцид или Страшная месть Москвы».
- Ладно, - Шамиль повернулся к Игорю. – Ребята говорили, что тебя ограбили. Что же ты не сказал, я бы тебя встретил в Шереметьево. Я один уложил бы всю эту шваль. – Этот спокойный, как удав, чеченец, этот абрек точно уложил бы всех Михаиловых гавриков, весь этот сброд, хотя, конечно, не очень спокойно было бы с ним ехать по темной ночной дороге. 
- Тебя же не было, когда я уезжал. Ты в это время находился в Абхазии, - напомнил Игорь. – У них был какой-то огромный револьвер. -  Игорь показал его размер руками.
- Ты показываешь точно как хвастливый рыбак. – Шамиль усмехнулся своей привычной, чуть презрительной усмешкой. – Мог бы попытаться найти меня через ребят с Сухаревской. Это тоже наши.
- Я не сообразил, - сказал Игорь. – Я этого не мог знать. А как ваши дела с векселями?
- Взяли в заложники сестру Болдырева, - с прежней усмешкой сообщил Шамиль. – Крепкая бабенция. Целый месяц держали у себя. Вот русская баба! Курбан с ней целый месяц кувыркался. Там такая любовь! Ребята завидовали. Не хотела уходить. Разведенка. Дома нет мужика.
- А сам Болдырев?
- Прятался.
- И что в результате?
- В результате пришлось отпустить. А что с ней было делать? Пустить по кругу?
- Расставание со слезами на глазах? – С сарказмом спросил Игорь.
- Ты не шути, - отчего-то обиделся Шамиль. – Это только раздавать деньги просто. Взяли мы этого, Гринтауна.
- Кубасова?
- Его, суку. На крюк вешали, морду били. Сигареты об него тушили.
- И что? – Невольно поморщился Игорь.
- Как говорит один уважаемый человек, если поместить подлеца в темную комнату и пятьдесят человек будут его бить, сколько ни бей, если у него нет денег, все равно ничего не выбьешь. Зубы можно выбить, а не деньги. Лучше его сразу повесить, - Шамиль говорил почти те же самые слова, которые Игорь уже слышал. – Ты думаешь, этот подлец хоть копейку потратил на дело? - Засмеялся Шамиль. 
- А как? Куда он дел деньги?
- Половину он сразу отдал «Гаранту». Это такой откат. Вот хитрожопые менты. Они тебя не просто на.бывали, они еще откаты брали за твои же деньги.
- А остальные? Там еще двадцать пять миллионов.
- Он себе квартиру купил, сукин сын. Он не только у тебя брал взаймы. Только он оформил не на себя, а на тещу, чтобы надежней. Чтобы никакой суд! А теща у него в Хабаровске. Этот подлец, когда мы его отпустили подумать и привезти тещу, тут же побежал в ментовку.
- Откуда вы узнали?
- У нас везде свои люди, - гордо сказал Шамиль.
- Вас не найдут, ищи ветра в поле, вас и искать не станут, а у меня могут быть неприятности, - испугался Игорь. – У него родственник, то ли префект, то ли в префектуре. 
- Фуфло. Это он тебе лапшу на уши вешал насчет префекта. Менты ему разъяснили, что долги надо возвращать. Они тоже за просто так не работают. Мы его поймаем снова, шкуру с него спустим, - заверил Шамиль.
- А как вы его теперь поймаете? – Не поверил Игорь.
- Он побегает, побегает и вернется, - ухмыльнулся Шамиль. – Он в горах, в лесу спать не станет. Не приучен. Вон, ваших-то, миллионами брали. Тряслись, а сидели и ждали. Как цуцыки.
- «Ваших-то тоже брали. И горы не помогли», - подумал про себя Игорь.
- Помнишь, мы с тобой ездили к этим придуркам-контрабандистам, которые развели уголок Дурова? Ну, там еще ящики стояли с американскими презервативами?!
- Помню, конечно,  –   подтвердил Игорь.
- Они работают с очень серьезными людьми. И крыша у них… Там такое навинчено. В самом деле, не простые люди. У них хорошие связи в Чечне. Если начнется война, то, значит, не просто так.  Или заметают следы, или что-то крупно не поделили. И эти ребята не простые. Эти боцманы.
- С ними справитесь?
- Посмотрим. У ребят крыша. И  сами не простые, только придуриваются. А связи чуть ли не в администрации президента. Жору Хаценкова знаешь?
- Да. Он раньше работал в ЦК.
- Ну вот, - многозначительно сказал Шамиль. А сейчас торгует ювелиркой. Но это, скорее, прикрытие.
- Шамиль, - Игорь чувствовал к Шамилю прежнее доверие.   Бандит, конечно, но открытый, да и никакого выбора у Игоря не оставалось. – Вы сможете отбить мои деньги у этих измайловских? У этой шушеры? Они не слишком серьезные. Еще весной этот Михаил ездил на «Таврии». Вернете мне хоть половину?
- Ты хоть знаешь, кто тебя ограбил? – Поинтересовался Шамиль.
- Кое-что знаю, но мало. Все, что знаю, я для вас записал.
- Попробуем, - пообещал Шамиль. – Мы этому Михаилу яйца отрежем, если что. Только и ты меня выручи. У меня тоже кое-какие неприятности. Срочно нужна тысяча долларов. Менты остановили на днях и отобрали оружие. Нужно срочно выкупить. Я тебе отработаю, клянусь Аллахом!
- Ты же знаешь, что меня только ограбили, - настроение у Игоря сразу испортилось. – Я сижу без денег и не знаю, что делать дальше. – Нет, Игорь больше не верил Шамилю. Всего несколько  минут назад тот бахвалился, что не боится никакой милиции. И почему он просит деньги именно у него, а не у Бейлина? Он, конечно, не отдаст.
- Всего тысяча долларов, - настаивал Шамиль. – Разве это деньги? Я верну. Мы же на тебя работаем. Думаешь, у нас простая работа? Мы больше месяца бьемся с твоими делами.
- У меня нет денег, - повторил Игорь не очень уверенно.  Но Шамиль продолжал настаивать. И Бейлин сидел рядом и смотрел укоризненно, словно хотел сказать: «Да дай ты ему эту тысячу! Ты же мне должен намного больше. Но я молчу, жду!»
- Ты мне не веришь? – Обижался Шамиль. – Верну через неделю. Ты хочешь, чтобы мы за тебя воевали, а сам не веришь, как каким-то мелким мошенникам. Да найду я этого Михаила и выверну наизнанку. Уши ему отрежу! – Шамиль клялся и божился и Игорь не то, чтобы верил его клятвам, но сил сопротивляться не оставалось. К тому же понятно было, что если Игорь не даст сейчас Шамилю тысячу долларов, тот не станет заниматься векселями и искать Михаила. 
- Хочешь, я тебе оставлю в залог пистолет, - предложил между тем Шамиль. – Он стоит дороже тысячи баксов. Если я не верну, ты сам найдешь этого Михаила. Или продашь. 
- Где я его найду? Я и стрелять как следует не умею, - растерялся Игорь. От пистолета могли быть одни неприятности. К тому же не следовало показывать Шамилю, что он ему не доверяет. – Нет, оставь пистолет себе. Он тебе нужнее. У меня здесь нигде нет ни одного цента, - проговорился Игорь.
- Я тебя куда хочешь отвезу, - обрадовался Шамиль.
Через несколько минут они уже мчались по темному декабрьскому городу. Из тех денег, что Изольда спасла от рэкетиров, у нее оставалась приличная сумма. Не нужно было показывать Шамилю, где живет Изольда, вообще не нужно было ему ничего знать про нее, но выхода не было. К тому же через пару дней Изольда переедет. 
В темноте, хоть Игорь много раз ездил по этому маршруту, он скоро перестал ориентироваться, а потом и вообще запутался в переулках, но Шамиль с чутьем зверя вел машину по полуночной Москве, пока они не нашли нужный дом. Игорь хотел уже выйти, когда Шамиль неприязненно произнес:
- Фу, здесь кругом кишат армяне, - по тону Шамиля было ясно, что он отчего-то не любит армян, но не это сейчас поразило Полтавского. Вокруг было темно, фонари почти не горели, к тому же слегка мело и не видно было нигде ни одного человека, а Шамиль не только разглядел в полной тьме лица, он даже сумел определить национальность. «Нюх как у зверя, дитя природы, настоящий абрек. Не дай Бог воевать с такими». 
- А ты что, не любишь армян? – Спросил Игорь.
- Мы с ними воевали в Карабахе, - сухо ответил Шамиль. – Мы готовимся к большой войне.
- С кем?
- С Россией. Когда она сунется в Чечню. А она обязательно сунется.
Игорь поднялся по грязной лестнице на третий этаж.  
- Мне нужно отдать чеченцу тысячу долларов, - сказал он Изольде.
- Зачем? Я им не верю. Не связывайся с ними.
- Я не могу сейчас не дать, - настаивал Игорь. Изольда достала какую-то сумочку и вытащила деньги.
- Я сейчас вернусь. Это в последний раз, - пообещал Игорь. Он отсчитал тысячу долларов и быстро спустился вниз.
- Тебя куда-нибудь подбросить? – Спросил повеселевший Шамиль.
- Нет, я останусь. Я на тебя надеюсь! – напомнил Игорь.
- Надежда умирает последней, - засмеялся Шамиль и умчался в темноту. Без него Игорь почувствовал облегчение, будто избавился от опасности и, вопреки логике, подумал, что хорошо бы Шамиля больше не встречать. Вообще не встречать никого из них. В то, что чеченцы вернут ему хоть какие-то деньги, Игорь почти не   верил. Пусть хоть постреляются с измайловскими. Он стал подниматься к Изольде.
Чеченцы, однако, продолжали «работать». Через несколько дней Игорю позвонил Курбан.
- Слушай, ты мне объясни, - начал он с места в карьер, - мы были у Болдырева. Он говорит, что вернул тебе долг. Что, мол, этих ксерокопий можно наделать сколько угодно.  Где у тебя оригинал? 
- Ничего он мне не вернул. Он врет, - возмутился Игорь. – Оригиналы в арбитражном суде. Я же говорил, что сужусь со страховой компанией. Она авалист по этим векселям.
- Я не знаю, что такое авалист, - недовольно сказал Курбаи. – Ты мне объясни по-простому, по-колхозному: он тебе вернул деньги?
- Нет, не вернул, - повторил Игорь. – Если бы вернул, у него был бы документ.
- Ну хорошо, так и скажи, - не стал настаивать Курбаи. – А если ты еще выиграешь суд?
- Если вы отобьете у  него деньги, я заберу векселя из суда и отдам. Или напишу заявление об отказе от претензий.
- Зря это ты, - возразил Курбан после паузы. – Лучше получить деньги два раза.
- Так не получится, - возразил Игорь. – С паршивой овцы хоть шерсти клок.
- Ладно, - согласился Курбан. – Чего раньше времени делить шкуру? Он же, сука, под крышу просится. Завтра хочу поехать в «Гарант». Ты говоришь, ментовская фирма?
- Да.
- Я их всех перестреляю, если не вернут деньги, - заверил Курбан и положил трубку.
Несколько дней Игорь ждал звонка, но никто больше не звонил. Потом в течение нескольких месяцев Игорь названивал Бейлину, но тот ничего не знал, а может не хотел говорить. Шамиль и его компания как сквозь землю провалились.
И все же они скорее всего встретились: чеченцы с Садовой-Спасской (а может и вместе с бейлинскими) и измайловские. В воображении Игорь попытался нарисовать картину их встречи, но картина вышла блеклая и переменчивая, потому что, где они встретились – в тихом, уютном и мирном ресторане, на какой-нибудь бандитской сходке, у неизвестных общих покровителей, или забили стрелку, перешедшую в кровавую схватку (как раз накануне звонка Миши Данкверта в известном грузинском ресторане на Пролетарке шла стрельба и несколько измайловских были серьезно ранены) – этого Игорь не знал.
Ресторан на Пролетарке давно пользовался дурной славой. Еще примерно год назад Виктор Харитонов рассказывал про знакомого с завода, который пошел работать  официантом в этот самый ресторан и сбежал оттуда ровно через три дня, несмотря на шикарные чаевые. Сам он, этот знакомый, к счастью остался цел, зато в плаще, оставленном в гардеробе, появились сразу две дырки, как раз напротив сердца и печени.
- «Там никто больше недели не выдерживает. Там собирается братва – они не скупятся, там чаевые, как в другом месте зарплата, только баб не пропускают мимо и каждый день идет стрельба. А если вдруг день мирный и между собой они не стреляются, тогда палят в люстры, или ставят пустые бутылки. Милиция это место обходит за целый квартал. Зато «скорая» обожает туда ездить: медикам там платят зелеными, причем одна ездка стоит больше, чем целый оклад», - описывал Виктор.
Так вот, накануне звонка Данкверта у Игоря был маленький праздник: по «Эху Москвы» передавали про очередную перестрелку в этом чреве порока с заоблачными ценами и стриптизом между чеченской этнической группировкой и   измайловскими. Предполагали, что начинается новая бандитская война – с переделом сфер и массовым отстрелом бойцов. К этому моменту война между чеченцами и солнцевскими будто бы закончилась, или, как минимум, установилось перемирие – теперь чеченцы вполне могли сводить счеты с измайловскими. Те на данный момент были существенно слабее солнцевских,  к тому же в состоянии брожения. Их лидер, Антон Малевский, один из ближайших сподвижников Дерипаски, был задержан с незарегистрированным оружием в гостиничном комплексе «Измайлово» и срочно пустился в бега. Предполагали, что он скрывается в Болгарии.
Игорь не мог знать, участвуют ли в этой новой войне его векселя, но очень надеялся, что участвуют. Как бы там ни было, ясно было,  если война продолжится, измайловским будет несдобровать.
- Мои чеченцы интересуются: «Марина» вернула долг? – Спрашивал Данкверт.
- Да, вернула, - подтвердил Игорь. – Но они не имеют к этому никакого отношения.
- Они мне говорили, что вплотную занимаются вашими делами, - вежливо, но настойчиво, сообщил Данкверт.
Это было слишком. Эти чеченцы не сделали ничего, Полтавский не получил через них ни копейки, и вот теперь намекают на половину. И этот Данкверт, надо же было обратиться к такому знакомому. И он, и Денис Иванович просто чеченские холуи. Интересно, сколько им платят?
- Я к вам обратился не за тем, чтобы ваши чеченцы меня грабили, - резко ответил Игорь.
- Я передам, - смешался Данкверт.
Игорь долго не мог успокоиться. Если чеченцы потребуют половину от того, что вернула «Марина» - это полный крах. Придется бежать из Москвы, причем надолго. Именно тогда Игорь Полтавский сделал окончательный вывод, что нельзя иметь никаких дел с бандитами. Но, однако, ясно было, что чеченцы встречались с измайловскими, с Михаилом или с его покровителями. Но чем закончилась эта встреча?
Только много позже Игорь сообразил: про то, что «Марина» вернула долг, чеченцам могли сказать и в «Гаранте». Даже наверняка похвастались и представили дело так, будто это их заслуга. Оставался и еще вариант: они ездили к Андрею Маточкину и узнали все от него.