Ника Черкашина

Штаны с красными лампасами пенсионер Рогов приобрел по случаю. Сын и внук генерал-лейтенанта артиллерии Васнецова, жившего этажом выше, похоронив предка, распродавали по дешевке все его вещи. Генеральский китель с закапанными лацканами и со срезанными погонами продавался всего за пятьдесят гривен. Хотя Николай Григорьевич, бывший модельщик-краснодеревщик мебельного комбината, и получал приличную в наше время пенсию – две тысячи восемьсот гривен, тратиться на китель не стал. Химчистка стоила бы ему намного дороже самой покупки. А вот штаны имели еще очень пристойный вид и, не смотря на красные лампасы, стоили всего двадцать гривен. Главное их достоинство было не в лампасах, а в росте. Генерал, как и модельщик Рогов, был невысокий, но с солидным брюшком. Правда, брюшко было только у Николая Григорьевича, а вот у генералов, даже пенсионеров, все, что выше штанов, почему-то считается грудной клеткой.

Найти подходящие брюки в магазинах или на развалах базара было для Рогова несбыточно. Если рост подходил, не тот был объем, объем устраивал, так его росту не хватало, и молодые продавщицы, зубоскаля, советовали пенсионеру подрасти сантиметров на пятнадцать. А если рост и объем совпадали с его параметрами, - стоили штаны четверть пенсии, не меньше... И продавались только вместе с пиджаком. В пиджаках же Николай Григорьевич не нуждался. На случай смерти или на выход он приберег их несколько, почти не одеванных. А в будни ему хватало рабочих курток с логотипом предприятия. Так что это генеральское недоношенное «наследство» пришлось ему очень кстати. Сидели на нем штаны, как влитые. «Будет в чем на дачу ездить,- решил он, - и прилично, и недорого!»

Эти штаны и перевернули с ног на голову всю его жизнь. В переполненной электричке старику в штанах с красными лампасами теперь хоть один совестливый пассажир да уступал место: «Садитесь, товарищ генерал!» Сердобольными оказывались в большинстве своем женщины или мужчины средних лет. Молодые практически в упор не видели ни женщин, ни детей, ни стариков. Правда, попадались среди молодых бывшие «афганцы» или сегодняшние «африканцы» – те обязательно предлагали. Сами нюхали порох и уважали старших по званию. Иногда, правда, уступив место, приставали с расспросами, где, в каких войсках служил, был ли в Афгане…«Случалось» - односложно отвечал Рогов и закрывал глаза, чтобы подремать…

Неожиданные знаки внимания стал получать Рогов теперь и во дворе, и в собственном подъезде... Например, вдовая соседка с одиннадцатого этажа, увидев его в генеральских брюках, стала приглашать к себе на чай и жаловаться на одиночество. Вдовые женщины, заметил Рогов, имели такую привычку: зазвав в гости, жаловаться на одиночество. Он, конечно, выслушивал, сочувствовал, но повторять чаепития желания не имел. Даже молодая консьержка и та вдруг стала интересоваться им. Едва он спускался со своего четвертого этажа идти в магазин или, вернувшись, начинал подниматься вверх, обязательно заводила какой-нибудь разговор: какая, мол, у генералов нынче пенсия, есть ли у него дача, родственники, и отписал ли он кому-либо свою квартиру.

Вопросы о родственниках хитроватый Рогов обходил молчанием. На остальные - из вежливости вроде бы и отвечал, но не конкретно: «Жить можно», или «Да мне одному хватает!» А когда девица все настойчивее стала предлагать убраться у него в квартире, сходить в аптеку или в магазин, сказал ей: «Милая, ты же – красавица! Вот и поискала бы себе настоящего генерала, а я – липовый! С меня взять нечего!»

Генеральскую квартиру купил бизнесмен лет сорока. Столкнувшись с Роговым несколько раз у мусоропровода, пригласил к себе в гости. Николай Григорьевич уже собрался было на дачу, поэтому успел облачиться в генеральские штаны. Познакомились. Бывают же такие совпадения! Нового соседа звали Григорий Николаевич Рогов. Оба такому невероятному совпадению обрадовались. Особенно бизнесмен: «Ну, мир и вправду тесен. Это ж надо! Вы, товарищ генерал, случайно не наследили в Кривом Рогу? Мне теперь и по фамилии, и по отчеству, вы, как отец! Выпьем же за это!» Сели за стол. Бизнесмен разлил в круглые бокалы коньяк.

- У меня и водка есть, но я знаю, что генералы глушат коньяк. За ваше здоровье, товарищ генерал!

- Парень, - сказал, не прикасаясь к бокалу Рогов, - говорю, чтоб ты знал: в Кривом Рогу никогда не был. И нигде наследить не мог по причине травмы причинного места, еще в малолетстве. Эти штаны купил случайно Я - простой модельщик. В своем деле я, конечно, генерал, но ничьей крови не проливал!».

- Модельщик? – обрадовался молодой сосед, - так это же еще лучше! Это - сама судьба! Я как раз хотел с тобой, отец, посоветоваться, где найти такого умельца, чтобы восстановил эту рухлядь. Я – любитель старины. Мебель вроде стоящая, а запущена донельзя! Возьмешься? Я хорошо заплачу, раз ты все равно, что генерал.

Рогов, только пригубив коньяк, встал и прошелся по гостиной, рассматривая сервант, книжные шкафы, кресла и тумбочки с высокими гнутыми ножками. Достал из кармана перочинный ножик и, открыв один из шкафов, поскоблил с внутренней стороны.

- Конечно, милый человек, это пока что рухлядь. Но если все до ума довести, то ты – миллионер. Помимо того, что это красное дерево, это же - английская мебель тысяча семьсот какого-то года… Времен королевы Анны! Боевая и азартная была баба, вроде нашей Анки-пулеметчицы. Государственные дела разным лордам доверит, а сама оседлает с утра коня - и на охоту! Как ветер летала туда-сюда, только юбка развевалась. И так каждый божий день!.. При ней и отошла мода на тяжелую дубовую мебель.

Мода она из ничего не является. Она завсегда жизненную зацепку имеет. А нам мастерам - что? Лишь бы повод какой был – покажем свое умение! Долго делать одно и то же надоедает... Привычка таланту враг. Вот из-за этой Анны и пришла мода на красное, лимонное или там ореховое дерево. Для этого дорогого дерева и формы нужны были легкие, как у французов... Настоящий мастер, если и возьмет что-то у другого, то по-своему повернет и свое добавит. Вот англичане наконец и разглядели, какая красивая у красного или там орехового дерева текстура. И не стали красить и золотить, как французы…Придумали покрывать воском или светлым лаком… А тут, видишь, неучи подновили - покрасили все черным лаком да еще бронзовой краски не пожалели!.. Варварство!

- Тогда же, - продолжил излагать свои познания Рогов, - почти на сто лет вошли в моду и гнутые ножки с двойным изгибом. Видишь, верхняя часть выпуклая, а нижняя вогнутая. Раз Анна любила охоту, то, чтоб угодить ей, мастера тамошние заканчивали все ножки мебели когтистой лапой льва или другого зверя. И в нее вставляли шарик. Додумались мастера. Солидно смотрится и удобно двигать. А вот ручки для шкафов или там сервантов резали из меди и бронзы в виде крыла летучей мыши или ласточки.

- Ты, я вижу, отец, разбираешься. Откуда ж ты знаешь такие подробности и такие древности?

- Да в послевоенные годы по репарации присылали на завод из Германии, Австрии и Чехословакии не только оборудование для заводских цехов, что фашисты подорвали при отступлении, но и мебель.

- А как же от наших союзников эта мебель в Германию могла поспасть?

-.На эту мебель была мода по всему миру, даже в Америке. Немецкие бароны, что тебе, - хуже других?.. И у них была. Но оказалась все это добро не в заводском дворце культуры, а у начальства дома. Везли все в товарных вагонах, повредили. И меня, совсем тогда зеленого, приглашали ее восстанавливать. Попотел основательно, пока изучил историю и секреты разные. Дольше всего осваивал разные мелочи. На комодах и сервантах, например, было столько разных гирлянд, венков и всяких ракушек или охотничьих рогов, что крыша ехала… А тут их еще и закрасили дуралеи! Повозиться придется… У тебя есть отвертка?..

Николай Григорьевич тщательно и аккуратно соскоблил бронзовую краску с ручки серванта, выкрутил один из шурупов, протер своим носовым платком и показал хозяину.

- Вот смотри! Этот медный шурупчик - лишнее тебе доказательство, что попал к тебе 18 век! Линия нарезки резьбы кривоватая. Любой глаз это сразу заметит. Тогда шурупы еще напильником вручную нарезали. Машинное производство наладили только в 19-м веке. Такой получается расклад.

- И как же можно теперь все это восстановить? Настоящих шурупов тут доброй половины нет. И надо же фактуру, цвет дерева подобрать?

- А у каждого мастера есть для этого всякие хитрости. Например, чтобы красное дерево под старину сделать темно-красным, применяют обыкновенную известь. Возни, конечно, много. Дерево надо долго натирать льняным маслом, потом обработать щелочной политурой с нужным красителем, потом чистить пемзой и маслом, и только потом натирать воском. Сто потов сойдет. И уже в самом конце надо огнем паяльной лампы обдать, чтобы полировка потрескалась под старину.

У пианино Рогов задержался, потрогал клавиши и, приподняв верхнюю крышку, заглянул вовнутрь.

- Очень дорогая вещь. То же самое время. Может, середины века, но не позже. Потому что к концу века ножки в креслах, столах, стульях и в тех же пианинах пошли прямые. А тут, сам видишь, еще гнутые и когтями шарики держат. Настоящее ореховое дерево, бронзовая дека и серебряные струны. Редкая вещь!. Корпус, конечно, восстановлю, а вот хорошего реставратора на внутренности и настройщика для звука тебе самому придется искать. Тут деликатной работы с музыкой много.

- Не вопрос! – подошел с двумя бокалами Григорий, - а все остальное - как? Возьмешься?

- Если найду материал, и дача кончится, пожалуй, возьмусь!

- Да и материал – не вопрос, Только скажи, что надо, - достану!

- Тогда по рукам! Я, откровенно говоря, соскучился по работе. Дача – это так, забава от тоски. Еще мог бы поработать, да новый начальник пришел со стороны, молодых начал двигать. И ладно бы по-человечески нас стариков проводил на пенсию, а то каждую минуту стал уедать и жалить. Я и ушел полгода назад. Теперь звонят, приглашают, но у меня по всему сердцу такая обида разлилась, что до сих пор не отпускает.

- Ну и правильно, отец! У генерала гордость должна быть! Я, если честно, в своем деле - тоже генерал, но молодые и мне уже на пятки наступают.

- Так ты ж совсем молодой!.. Сороковник , поди, еще не стукнул?

- Еще не стукнул, но сейчас бизнес с каждым годом все моложе и моложе. Молодежь уже чуть ли не с пеленок подошвы рвет из-под стоячего. В бизнес пришли компьютерные гении. Ухо надо держать востро. Если не наймешь на работу таких же, то конкуренты за один клик нищим сделают.

- Да, молодые сейчас хочут без особого труда все и сразу, - согласился Рогов, - а после них - хоть трава не расти… Но ты держись! Человек ты, видать, сердечный, а таким всегда трудно... Спасибо за беседу, за коньяк. Пойду, а то заговорился я с тобой и опоздал на свою электричку. Стараюсь пораньше. Чуть запозднюсь, стою, бывает, всю дорогу.

- Давай, отец, я тебя отвезу. Генерал генерала должен выручать!

3.

Так жизнь Николая Григорьевича, не думая, не гадая, круто изменилась. Загрузив свои руки и обиженное сердце любимой работой, мастер, словно заново на свет народился - перестал с утра до ночи вспоминать свой цех, свой станок и своих обидчиков. Дел хватало... Был материал – выстругивал, резал и обтачивал недостающие детали выпуклых орнаментов для серванта, на горку или комод. Не имея дерева, разбирал, снимал черный лак, шлифовал, склеивал, подкрашивал и заново собирал поврежденные временем дверцы шкафов. Пианино еще ожидало своего часа - не было ореха нужного качества и размера.

Радовало его и общение с Григорием, который, возвращаясь из своих командировок, не скупился на приятное удивление и добрые слова. Он не торопил Рогова. Тот в самом начале поставил такое условие. «Если даже Слово, - говорил он, - прежде, чем скажешь его, должно в душе созреть, то, что и говорить о деле?.. Все одно к одному должно подойти до десятой доли миллиметра! Опытный глаз сразу увидит другую руку и любую, даже в микрон, нестыковку. Это, как в музыке. Вся песня должна быть в одном ключе... Я привык так работать с деревом. Если я ошибусь в деревянной форме для каких-то там деталей на микрон, в глине уже будет ошибка в два-три микрона, а в бронзе это выльется в миллиметр, а то и больше... Халтуру никогда не соглашался гнать, за что меня, можно сказать, и выгнали…Начальник не раз кричал: «Кому нужна твоя точность?! Раз берут люди и такое, надо гнать, гнать и гнать! Деньги надо зарабатывать, а не свои принципы за счет завода тешить!»

…Время теперь для Николая Григорьевича не тянулось, как пригородная электричка, а летело, будто корейский «Хюндай». Так прошли лето, осень и зима. Когда Григорий уезжал в командировку, Рогов перебирался к нему жить - любил работать, если не спалось, ночами. Чтоб не нарушать ночную тишину, обычно готовил себе задел на день – вычерчивал недостающие детали на бумаге, потом переносил рисунок на дерево или клеил уже готовые, вырезанные. Утром варил себе борщи и питался тут же. Григорий, появляясь, загружал холодильник и наказывал:

- Отец, чтоб до моего возвращения все уничтожил!

- Да что ли я – иждивенец какой-то? – возмущался поначалу Рогов, - Мне и пенсии моей хватает.

Но после того, как пару раз нетронутые им продукты пришли в негодность, и Григорий ему за это выговорил, решил: «Ладно, чтоб добро не пропадало, стану есть, но плату с него за свой труд, когда придет срок рассчитываться, не возьму. Мне работа моя – одно удовольствие. Когда есть дело, и руки заняты – завсегда человек востребованным себя чувствует. А от востребованности твоего труда да похвалы – полнота жизни и наслаждение души».

Приезжая из своих бесчисленных командировок, Рогов младший обязательно возил старшего однофамильца на дачу и с удовольствием сам копался в земле. Любопытным соседям Николай Григорьевич кратко его представил: «Сын мой».

- Да откуда же он у вас, Григорьич, взялся, вроде вы с женой бездетные были?

- От первой жены.

- Значит, при мачехе не являлся, а после ее смерти, наследство учуял?

- Да он и сам не бедный, что ему тут? Одни хлопоты…

- Э-э, не скажите, Григорьич! Это при советской власти здесь ничего не стоило, а сейчас вся загородная земля – на вес золота.

- Хоть он и сын вам, - поучали его, когда приезжал один, - не вздумайте дарственную делать. Завещайте, чтоб получил все только после вашей смерти.

- Так и сделаю! – пообещал Рогов, чтоб не ввязываться в бесконечный разговор о неблагодарных наследниках. Но сам подумал: «А, что, не дурная это мысль – завещать все Григорию. Парень стоящий. Все равно у меня никого нет. Троюродные племянники жены живут где-то в России, со мной не знаются, сюда не приедут… Присмотрюсь к нему еще с годик. Если не спаскудится, перепишу на него и квартиру, и дачу». Подумал так, но тему эту с Роговым младшим обсуждать и через год не стал. Смутило его, что Григорий, ничего ему не объясняя, продал всю мебель, с которой он, старик, столько возился. Говорил, что старину любит, а сам… Только и сказал: «Не обижайся, отец. Бизнес – такой ненасытный зверь - все сжирает. Иногда самым дорогим приходится жертвовать. А будем живы - все у нас с тобой будет!». Только это «у нас с тобой» и примирило его тогда с Григорием.

4.

Приснился однажды Николаю Григорьевичу странный сон. Будто вошла к нему в дом соседская собака и нагадила по всей квартире. Стал он ее прогонять, а она загнала его в угол и не выпускает. «К чему бы это?» - размышлял Рогов несколько дней и, не разгадав сон, решил поговорить с Григорием, а то вдруг – к смерти… Начал издалека:

- И что это ты, сынок, живешь, как бобыль?.. Мотаешься по свету как угорелый - ни жены, ни деток. Сердцу моему больно смотреть на тебя... Ты ж молодой еще и весь из себя привлекательный для бабьего полу. Пора б уже девушку хорошую в дом привесть, да и пару наследников сотворить.

- А у тебя, отец, есть наследники?

- То-то и беда, что нету. Для того и разговор этот затеял, чтоб тебя надоумить жизнь свою обустроить.

- Спасибо, отец. Разговор кстати. Я давно хочу с тобой о наследстве поговорить.

- Ну, что ж, давай погутарим, - насторожился Рогов. - Я - не супротив. И сам собирался тебе кой-чего объявить. Но говори сначала ты.

- Тут такое дело, отец. При моем бизнесе заводить жену и, тем более детей – грех. В любую минуту меня подстрелят, как утку на охоте, и они – сироты. Сам вырос без отца. Знаю, как без защиты жить. Мать умерла, когда мне всего восемь стукнуло. Ни ласки, ни доброго слова за всю жизнь свою не знал. То детдом, то интернат, то ГПТУ. И сейчас… Вечная борьба. Вот только ты мне – подарок судьбы. Присмотрелся я к тебе. Бескорыстный и бесхитростный ты человек. И вообще ты - Человек!.. И такое совпадение в фамилии и в отчестве. Думаю, бог нас недаром свел.

- Это точно! – согласился, думая свое, Николай Григорьевич.

- Вот я и решил поговорить с тобой. Ты – один, и я – одинокая вольная птица. Что, если нам объединиться? Как тебе такая идея?

- Как это? – еще больше насторожился Рогов.

- Ты ко мне, я заметил, относишься, как к сыну…

- Если по-человечески все рассудить, то – конечно,- уклончиво согласился тот.

- Вот я и хочу все по-человечески решить. Понимаешь, допекли меня. Продал я свой бизнес и известную тебе мебель. Почти все деньги перевел в три заграничных банка, прости меня, на твое имя… Такая обстановка была, что надо было мгновенно решать. Подумал: если останусь жив, ты меня без копейки не оставишь. А если меня пристрелят или какую аварию устроят, то ты хоть по-человечески меня похоронишь.

- А если у меня спросят, откуда у меня, пенсионера, такие деньги?

- Я все это предусмотрел. Последние полтора года ты работал, как частный предприниматель. За тобой значится мастерская по восстановлению старинной мебели. Всю эту мебель скопом я тогда купил у родственников генерала за копейки, а продал от твоего имени поштучно и дорого. Ни тут, ни там к тебе никто не придерется… Здесь же я открыл на твое имя счет в банке, и ежемесячно пополнял его, как за доход от продажи реставрированной мебели. Оплачивал все налоги и твою крышу. Понимаешь, чтоб получить визу в приличную страну, надо иметь на счету не менее сорока тысяч долларов и стабильный доход.

- Ну, ты и аферист! – возмутился Николай Григорьевич. - И во что ты удумал меня вляпать по самую шею?.. А я, старый дурак завещание уже состряпал… Сны стали плохие сниться. Думал – к смерти. И квартиру, и дачу тебе отписал, а ты, бог знает, что нарешал… И даже не посоветовался!.. У меня никогда больших денег не было, и не хочу я иметь лишнюю болячку на свою голову. Где большие деньги – там большое зло.

- Отец, я купил в Испании по дешевке небольшой домик на твое имя, нанял прислугу. Завтра я туда вылетаю. Паспорт, визу и билет тебе сделает надежный человек. Твоя задача приехать ко мне через месяц. Я тебя встречу и будем там с тобой жить-поживать и добра наживать. Честно и скромно. Мне тут все равно не дадут развернуть новый бизнес. А тебе что тут сторожить – две пустых квартиры?

Рогов долго молчал, пригорюнившись. Ему было стыдно за себя и за ту мысль, которую он сначала подумал. Был уверен, что Григорий хотел уговорить его отписать ему квартиру и дачу. А тут – такой неожиданный разворот на все триста шестьдесят градусов.

Вот тебе и сон в руку! И разгадка - отгадка, как божий день ясная. Собака – друг. А кучи г…на завсегда к деньгам снятся. Примета надежная и проверена сто раз. И в угол загнал его Григорий - тоже точно. Да еще, в какой угол! Как ни крутись, а выйти некуда. Больно острый!.. Одному тут остаться и доживать – страшно. Вон соседка Зоя Никитична – учительница заслуженная... И сын есть, все время наведывался. И учеников – тьма тьмущая, а никто вовремя не хватился. Упала прямо в кухне и пролежала мертвая больше недели. Хорошо, хоть газ успела выключить… А, не дай бог, с ним такое случится - никто не бросится, пока не завоняет на весь подъезд... Но и ехать неизвестно куда и неизвестно зачем – угол острее острого… Тут хоть какая-никакая работа для рук имеется, а там – что?

- Ты меня, Гриша, - сказал он с горечью, - поймал и бросил на раскаленную сковородку, как леща. Пойду-ка я домой да обмозгую, какой ответ тебе дать. Сам понимать должон: тут у меня и руки, и душа заняты… то работой, то обидою, а там – что? Ты еще молодой, женишься, а я потом зачем тебе? Или случится, не дай бог, с тобой что, зачем мне чужая страна и чужие люди вокруг? Да… Такие вот у меня в сердце караси плещутся. Кто знает, что и как у тебя там сложится и какого сюрпризу мне еще от тебя ждать? Ты, по моим открывшимся понятиям, или законченный аферист, или непризнанный гений. Такое накрутить – талант нужен!..

- Отец, - обнял его Григорий, - не накручивай ты себя!.. И не городи забор, через который не перепрыгнуть!.. Приедешь, осмотришься, а не понравится, так и вернешься домой. Что за проблемы? Скажешь соседям – в гости ездил.

- А работать ты и там сможешь, если захочешь, - уговаривал он старика. - Мы там с тобой сможем настоящую мастерскую открыть. Наймем помощников. Отберем нескольких выпускников из моего ГПТУ. Самых талантливых возьмем. И выведем в люди... Все по закону сделаем. И будет у нас с тобой фирма « Отец и сын Роговы…» Я буду рухлядь редкую по всему миру скупать, а ты наберешь себе учеников, оденешь свои штаны с красными лампасами и будешь командовать. Генералы на пенсию не уходят. Они или мемуары пишут, или в академиях молодых учат. Жив буду – будет у тебя своя академия!

«В интересное время живем!..- думал, отправляясь в Испанию Рогов. - Чего только судьба не вытворяет с нами!.. Кого в три погибели согнет, а кому и рог изобилия от щедрот своих подбросит. Не знаю только, надолго ли…»

…Такой вот крутой вираж случился в жизни пенсионера Николая Григорьевича Рогова. Не думая, не гадая, стал он в далекой Испании в свои восемьдесят три года уважаемым мастером – краснодеревщиком…До отъезда он знал по-испански только одну фразу: «Patria o muerte!» («Патриа о муэртэ!») Этот девиз «Родина или смерть!» - считал он с детства, как советский патриот, и своим главным принципом … Но жизнь и мир меняются, и все расставляют по своим правилам. И Рогов поневоле вспомнил свою верующую бабку Анисью: «Запомни, краса моя: что объединяется, то от Бога, а что разделяется – от лукавого». И подумал: «Ну что ж, раз мне выпала судьба объединять миры, буду объединять в силу своих возможностей и отпущенных мне богом лет».