Леонид ПОДОЛЬСКИЙ

Мы продолжаем публикацию глав из эпического романа писателя Леонида Подольского «Финансист». Роман посвящён бурным событиям российской истории 1992-1994 годов, когда начинались российский капитализм и российский авторитаризм. 
Публикация романа предполагается в течение 2023- 2024 годов.  
 
Часть 3. Глава 6

 
«Филогенез повторяет онтогенез[1]» - есть такая удивительная формула в биологии и медицине. Но, оказалось, не только в биологии и медицине. Точно так же и русский капитализм, родившийся на грани девяностых, выросший из кооперативов, из центров НТТМ, из подпольных цехов, из  криминально-государственных структур, несмотря на все препятствия, злоупотребления, коррупцию, рэкет, а нередко и благодаря им, – пробивал себе дорогу, но становился похожим не на современный западный капитализм, а на капитализм эпохи первоначального накопления капитала, нес в себе традиционные российские черты[2]. Этот капитализм искусственно подстегивала приватизация, рынок уродливо вырастал из воровских общаков и крыш, из тотального разворовывания казны, порождал сотни и тысячи крупных и мелких мошенников, но, с другой стороны, новая система начинала работать, частная собственность и частная инициатива брали свое – дико, грубо, стихийно – скорее вопреки, чем благодаря разлагавшемуся государству. То, что в европейских странах создавалось благодаря кропотливому труду поколений, традициям, конкуренции, рынку, демократии, в России возникало стремительно и беспорядочно, часто уродливо, частная инициатива, административный ресурс и криминал переплетались, как сиамские близнецы. Законодатели не успевали писать и принимать законы, чиновники не спешили их исполнять, милиция и суды были полупарализованы, конкуренцию регулировали бандиты. Прежний генетический код, сломанный и затоптанный за семь десятилетий, был нарушен, теперь он возрождался. Капиталистический механизм, живучий, самоорганизующийся, пусть и с советскими мутациями, уже работал. Самый главный шаг был сделан. Особенно быстро, как  и положено по науке, развивалась торговля. В пустых при советской  власти магазинах появлялись товары, открывались оптовые и розничные рынки, как грибы после дождя росли киоски и толкучки. Миллионы людей, выброшенных из прозябающих НИИ, из простаивающих заводов и фабрик, из враз обнищавшей провинции   и из соседних стран, устремились в Москву: торговать.
Кроме крупных, бывших государственных и выплывших неизвестно откуда – из криминальной тьмы, - каждый день возникали новые фирмы и фирмочки. Люди поактивнее и побойчее находили партнеров, искали кредиты, брали деньги взаймы, налаживали импорт, искали концы на таможне, торговали сами или пристраивали товары на реализацию – вся страна превратилась в сплошную барахолку. Многие, быть может, даже большинство, поначалу челночничали. Немало людей надолго так и остались челноками, другие разорялись, бегали от кредиторов, страдали от мздоимцев и рэкета, немногие богатели и пробивались наверх. Легче было тем, у кого имелись большие и дружные кланы, связи, деньги, заработанные в кооперативах, недавним фарцовщикам, цеховикам, имевшим навыки торговли и надежные крыши. Первоначальный, дикий, неотрегулированный капитализм работал, как социальный сепаратор, поднимая по социальной лестнице одних, немногих, и опуская других, большинство…
…Русский капитализм и рынок начинались с многочисленных скандалов. Как-то перед Новым годом в универсаме (теперь магазин был почти пуст, лишь в колбасный отдел стояла немногочисленная очередь, а на вывеске после приватизации значилось «Валиев и К˚») открылся на несколько дней передвижной фондовый магазин. Хотя, конечно, фондовый магазин – это звучало слишком громко; на самом деле весь магазин состоял из одного стола и нескольких стульев, на которых сидели три бойких молодых человека и шла не слишком оживленная торговля сертификатами акционерного общества АВВА[3], похожими на приватизационные чеки, на которых отчего-то изображен был Савва Мамонтов[4].
- Что это за АВВА? – Заинтересовался Игорь.
- Как, вы не слышали? – Удивились молодые люди. – Это гигантский проект, можно сказать, первенец новой экономики! В России будут делать народный автомобиль! Этот план поддержал сам Ельцин. И, естественно, правительство тоже. Только нужно собрать несколько миллиардов долларов для строительства завода в Тольятти. Главные акционеры АвтоВАЗ, Дженерал Моторс[5] и администрация Самарской области. Станут производить триста тысяч автомобилей в год. Будете покупать? Пока у нас сертификаты, но как только начнут выпускать автомобили, сертификаты сразу обменяют на акции.
- А что «Жигули», значит, не народный автомобиль? Для аристократов? – Удивился Игорь. – Зачем строить новый завод в Тольятти, если на старом не слишком много порядка[6]?
- Вы не сомневайтесь, новый автомобиль будет лучше. Все просчитано, - заверили бойкие ребята.
- Я подумаю, - пообещал Игорь. 
- Ваше право! Только можете не успеть! – С прежним напором сообщили ребята. – Если хотите, у нас есть акции концерна «Гермес» и народной компании «НИПЕК».
- Что-то все у вас народное, - засмеялся Игорь. Акции компании «НИПЕК» лежали у него уже два года, но он пока ни разу не получал дивиденды.
Бойких ребят Игорь часто потом вспоминал: и когда полгода спустя на удивление тихо умер прожект «АВВА», затеянный           Борисом Березовским, и когда обанкротился или был окончательно разворован «Гермес» и тысячи людей собирались на Варшавке[7] в надежде хоть что-то получить за свои акции. Что касается акций «НИПЕК», Игорь продал их обратно компании за сущие гроши летом следующего года. Держать акции не имело никакого смысла: при годовой инфляции в несколько тысяч процентов дивиденды составили всего двадцать процентов от суммы растаявшего номинала.
 Игорь знал из прошлого опыта (этот опыт он приобрел еще в «Гиппократе»): когда ты проигрываешь, все тебя покидают, кроме разве что самых близких.
Из всех, кто работал с ним прежде, оставались только Татьяна Катренко и Додик. Им Игорь доверял. Они не были связаны с другими, к тому же – старые знакомые.
В декабре и январе Татьяна оставалась для Игоря единственным источником дохода: продавала свитера, которые он вывез со склада у Виктора. Торговля шла бойко, но Татьяна все время жаловалась на качество свитеров и просила снизить цену. Игорь отмалчивался и терпел: заменить Татьяну было некем. К февралю все свитера были проданы. Теперь их связывал только метандростенолон. Игорь знал, что это очень ходкий товар, еще недавно он продавал метандростенолон сам. Но Татьяна с Додиком клялись, что у них трудности с покупателями и  опять настырно просили снизить цену. Игорь   снова отмалчивался и терпел, но в конце концов не выдержал и попросил Татьяну вернуть оставшийся товар. Он станет продавать сам. Татьяна нехотя согласилась. Однако на следующий день Додик нахально сообщил, что весь метандростенолон они вчера продали. Причем по цене вдвое ниже, чем договорились.
Игорь не стал откладывать и в тот же день приехал за деньгами и за печатью. Печатью Татьяна пользовалась, пока продавала свитера.
- Я потеряла печать, - невинно глядя ему в глаза, соврала Татьяна. – Положила в сумку, а она выпала. Зачем тебе печать, у тебя же есть другая? – Игорь окончательно разозлился. Печать нужна была Татьяне для каких-то своих дел. Неужели она проторила дорогу на «Акрихин»?
- Выбирайте: печать, или я прекращаю с вами отношения, - пригрозил Игорь.
- Я потеряла, - повторила Татьяна. Додик стоял рядом с ней и  смотрел так же невинно, как мать.
- «Этот далеко пойдет», - рвать нужно было и с ними. С последними. 
 Иногда Игорь думал, что хорошо бы начать все сначала.  Теперь у него имелся бесценный опыт, он не должен повторить свои прежние ошибки. Рэкетиры, кажется, отстали. Вероятно больше действительно не имеют претензий. И – ведь так легко затеряться в Москве.
Игорь часто размышлял над своими ошибками. Их было немало. Он брал не тех людей: Людмилу Голубеву, Толю, Максима, Нину. Но где бы он нашел других? А в «Гиппократе»? А в «Докторе»? Все тянули одеяло на себя, сговаривались, предавали. А вокруг? Разве мало сбросили председателей кооперативов? А скольких бизнесменов убили? А сколько фирм обанкротилось? Нет, ни на кого нельзя положиться.
Он не позаботился о собственной охране. Берёг деньги вкладчиков и– все потерял. Но где бы он нашел лучшую охрану? Разве что попросить на фирме «Защита» не одного охранника, а несколько? Но много ли от них толку? Обзавестись милициейской крышей? Но где бы он ее нашел? Игорь никогда в прошлом не был связан с милицией. И разве милицейская крыша намного лучше, чем бандитская? А тот же «Гарант»?
Он слишком доверял Хвоинскому? Но Хвоинский предлагал то, что ему, Игорю, было в тот момент нужно. Чего он хотел. Игорь раскусил его слишком поздно. Но даже, когда он понял, что Хвоинский негодяй, разве что-нибудь изменилось? Нет, до времени Хвоинский был нужный, полезный негодяй. Бизнес в России – вовсе не то место, где можно выбирать чистых и честных.  
«Гарант»? Да, это была его самая большая ошибка. Но ведь никто больше не хотел работать с векселями. И - все честные страховщики разорились. Да и были ли они действительно честные?
Значит, фиаско было гарантировано? Нельзя было выдавать необеспеченные кредиты без залога? Но кто бы другой стал их брать? Предприятия? Но они все в долгах, как в шелках. Они бы тоже не вернули.  Но зачем вообще было выдавать кредиты, если можно было покупать недвижимость? Зачем было покупать и продавать квартиры, если цены все время росли? Просто галопом росли. Нужно было покупать и – держать?! Тогда бы цены еще быстрее росли. А еще лучше – сдавать. Конечно, могли обмануть, как в Текстильщиках обманули Лохова (или подкупили?! Все могло быть). И цыганам нельзя было доверять. Хотя, как ни странно, именно цыгане оказались самыми честными.
Да, квартиры нужно было покупать и держать! Нельзя было ограничиваться одним Лоховым. Нужно было искать агентов, хоть тех же  Лену и Свету, и – покупать и держать! А еще проще, конвертировать рубли в доллары. И не суетиться. За год сотни, даже тысячи процентов. Но увы, в самом начале он не догадывался, что цены будут так быстро расти, и доллар тоже. И не умел конвертировать. И не знал, как работать с недвижимостью. И квартир еще очень мало было на рынке.
 То есть как это не умел конвертировать? А валютчик Даниил? В девяносто втором уже можно было. Десятки, а может и сотни машин стояли на Комсомольском проспекте, и не просто так, а под милицейской крышей. Впрочем, можно было пригласить и в офис. И потом не держать в сейфе, а положить в Сбербанк под процент.
Глупец! Да, глупец! Он, Игорь, оказался глупцом! Это как в шахматах, сделал не тот ход, ошибся, и получил мат. Такая возможность бывает только раз в жизни! А может раз в тысячу лет! Делать деньги из воздуха! Но это как идти по минному полю…
Едва Игорь открыл «Кредитную контору», так почему-то сразу забыл про Даниила. Но почему? Некогда было? Просто не подумал?
Но ведь не обязательно даже Даниил. Любой! Едва ли где-нибудь еще в мире имелся такой огромный обменный пункт. Да еще под двойной крышей: бандитов и милиции. Конечно, можно было навести. Но, с другой стороны, бандиты – они уже не в подворотнях, они уже шли во власть и в бизнес. Уже не прежние урки. Этим нужен был порядок. Хотя, конечно, все могло быть. Но, кто не рискует, тот не пьет шампанское. Это вам Новая Россия, а не старая Европа.
Андрей и Ирина в Доме туриста появились намного позже.  Игорь конвертировал через них рубли в доллары, шел в валютный магазин на Новокузнецкой. Как-то вместе с Максимом. На рубли еще мало чего можно было купить. А на доллары глаза разбегались: разные деликатесы вроде итальянских и французских сыров, колбасы, хамон, заграничные вина, электроника, обувь, одежда… невиданное изобилие… Хотя, конечно, тратил Игорь мизер. Берег деньги… Не свои, чужие…
Очень приятные, любезные люди, из бывших научных сотрудников. Гуманитарии. Андрей даже диссертацию написал о древнерусских то ли летописях, то ли иконах.   Доллары им возили из Будапешта. Это был главный  перевалочный пункт. На самолетах из Америки, новенькие, а дальше – курьеры. Вот на курьере они и прокололись. Это уже осенью рассказывал Бейлин. Оказалось, что все не так просто. Фирма была не их, не Андрея и Ирины, а чеченцев. Вроде тех самых, шамилевских, что и Игорю обещали крышу. Но оформлена на подставное лицо. Продержались Андрей с Ириной около года и, надо думать, очень неплохо заработали. А потом отчего-то сменили курьера. Кто сменил и почему, это Бейлин не объяснял. Игорь мог только догадываться, что чеченцы и сменили. Хотя, бог весть. Понял только, что новый курьер был чеченец. А прежний – русский? Вот этот новый курьер и привез им партию фальшивых долларов и исчез. Однако, очень качественная подделка, они отдали круглую сумму кому-то очень серьезному. Несколько миллионов зеленых. А когда узнали, что произошло, тут же бросились в бега. Все оставили в гостинице и исчезли. 
Но это Бейлин рассказывал, что вроде бы подались за границу. А может, нет уже в живых? Их будто бы искали, - ну да, было кому искать, из тех, кто получил фальшивые доллары, - но никаких концов.
Но это сейчас только Игорь подумал, что больше Андрея с Ириной нет в живых. Что их очень жестоко подставили. И что бейлинские, шамилевские бандиты сами вполне могли их убить, чтобы концы в воду. Хотя, как знать… Вполне могут загорать на каком-нибудь заграничном курорте. 
Сколько Игорь ни думал, вывод получался один и тот же: бизнес в России – это езда на «Мерседесе» по минному полю. Это в лучшем случае, конечно. И что у него, одиночки, человека без могучей крыши, шансов было не намного больше, чем в лотерее.
И все же…
… Убивали обычно только крупных игроков. Мелочь – редко, разве что совсем отвязные, или слишком болталась под ногами.
И все же он хотел попробовать снова. Только никаких кредитов, никакого «Гаранта». Но понесут ли снова деньги? Люди ведь тоже не дураки, тоже чему-то научились, сообразили складывать доллары под подушку. И –   во что он станет вкладывать деньги теперь? В недвижимость? Цены продолжают расти, но уже не так быстро. В доллары? Повсюду открылись обменники, это  делают свой бизнес банки, валютчики стали больше не нужны. Самое выгодное: обналичка и торговля. Но к торговле Игорь был совсем не приспособлен. Для торговли требовался надежный партнер. Намного более умелый, чем Виктор. Он, Игорь, слишком барин, чтобы торговать самому. У него иной масштаб, и он никогда не разбирался в вещах. Работать с деньгами ему было намного интереснее. Он, Игорь, даже никогда не побывал в Луже, это его совсем не привлекало. В сущности, он кабинетный человек, любит составлять договоры и писать планы, толчея Лужников, ругань, простой народ, милиция, рэкет, таможня, где из тебя тянут деньги и где нужно постоянно договариваться – все это отпугивало его.
Увы, такого партнера, честного и трудолюбивого, приспособленного к рутинной работе – торговать, общаться с народом, с милицией, с рэкетом – в то время, когда он станет заниматься деньгами, недвижимостью, банками, обналичкой, - у Полтавского не было. Он перебрал в уме всех своих бывших заемщиков (речь, понятно, не могла идти о тех, кто не вернул кредит): никто не подходил идеально. Из неидеальных в сухом остатке оставались только двое: Тен и Ашот Папикян. Но у Тена, худо-бедно, шла собственная торговля с Китаем, он, вероятно, был доволен жизнью (если, конечно, с ним ничего не произошло за последние месяцы), к тому же Игорь был с ним мало знаком и, главное, из-за Лобжанидзе и капитана Булатова Тен расстался с ним не слишком любезно, так что Игорь забраковал его сразу.
Итак, оставался один Ашот Папикян. Тот, как минимум, не боялся черновой работы и был настоящим трудоголиком. Несколько месяцев подряд он каждый день к восьми утра приезжал к Виктору на склад, сдавал деньги, забирал коробки с сигаретами и целый день до позднего вечера торговал в Лужниках. Правда, насчет честности Ашота Игорь   не мог быть уверен: в отличие от других Ашот был поставлен в условия тотального контроля, его сигареты находились под залогом. Но выбирать не приходилось. Оставалось разыскать Ашота и попробовать с ним договориться на будущее.
Игорь позвонил Ашоту в офис по оставленному телефонному номеру. В  ответ он услышал длинные, безответные гудки. То же повторилось   и на следующий день. Только на третий к телефону подошел охранник, из слов которого следовало, что никакого Ашота по этому адресу никогда не было. Офис снимала строительная фирма, ее директором тоже был армянин. Ашот, возможно, мог у него бывать, но строительная фирма съехала еще в сентябре, не оплатив аренду.
К домашнему телефону подошла женщина, говорившая с сильным акцентом.
- Ашот? – подозрительно и с явным недовольством переспросила она. – А зачем он вам?
- Так, хороший человек. Нужен по делу.
- Хороший? – Женщина закричала, будто Игорь был в чем-то виноват. – Бросил жену с ребенком, и хороший? Он негодяй, сбежал в Ереван.
- У него были неприятности? – Спросил Игорь.
- Наделал долгов. Многим людям остался должен. Заложил квартиру, - запричитала женщина.
- Вашу квартиру, в которой вы живете?
- Дочкину квартиру. Сейчас идет суд. Рэкетом нам угрожали, - женщина опомнилась, что наговорила лишнего и спросила подозрительно. – А вы кто? Как вас зовут?
Игорь не стал  откровенничать.
- Да так, знакомый. Я думал, что он хороший человек. 
Итак, ни на кого рассчитывать было нельзя. В этом волчьем мире он оказался одинок. Всего полтора года прошло с тех пор, как Игорь начал операцию «Золотой дождь» - и как все здорово было вначале, - но все изменилось безвозвратно. На нем  лежало бремя знания, бремя опыта и разочарования, он за это время стал другим. Игорь остро видел теперь подводные камни, очень мало доверял людям, и больше не был самоуверенным дилетантом (а может, по-прежнему был?), начинал понимать природу российского бизнеса и оттого не решился во второй раз войти в ту же самую воду.
Впрочем, изменился не только он сам, очень многое изменилось в стране. На рынке, где еще совсем недавно безраздельно господствовали «Олби-дипломат», «Чара-банк», «Русский дом селенга», «Московская Инвестиционная Биржа» и еще несколько игроков поменьше, вместо них[8] появилось много новых громких имен, так что Игорь стал догадываться, что на этом рынке места для него не осталось. К тому же он не хотел обманывать вкладчиков и резонно полагал, что   поумнел не только он, и что люди больше не понесут деньги – ни в пирамиды, ни в рискованные фирмы, не станут больше верить слишком щедрым обещаниям фирмачей. Но тут он ошибся. Он еще не знал, что человеческий разум и человеческая глупость не  имеют границ.
В эти дни тайно, перед самим собой, Игорь должен был признать свое поражение. Он хотел стать миллиардером и олигархом (слово это только начинало входить в обиход), но – нет, он обречен на борьбу за существование. Как большинство. Миллиардерами станут другие, крутые, люди, связанные с системой, вроде Спивака. У кого есть покровители: бандиты, фээсбэшники, политики. Бывшие директора. А он обречен влачить средний или малый бизнес. Это в лучшем случае. Но ему еще повезло: он остался жив. Пока остался. Не стоит рассчитывать на большее. Рынок в России – это сложная, закрытая система со своей иерархией, а он – чужак на этом празднике жизни.
В эти дни внутреннего кризиса  и размышлений Игорь случайно прочел в газете четверостишие Юрия Андропова, молчаливого и скрытного генсека, унесшего в собой в могилу  и тайну своего рождения, и тайну своих невеликих планов.
Мы бренны в этом мире под луной.
Жизнь только миг. Небытие – навеки.
Кружится во Вселенной шар земной.
Живут и   исчезают человеки.
Не только здесь, на земле, но и там, в Кремле, не мечтали о строительстве коммунизма. Там, как и здесь, размышляли о бренности земной жизни. И однако, вопреки этим здравым и печальным размышлениям, этот человек заливал кровью Венгрию, был среди тех, кто вводил войска в Чехословакию, и одним из четверых[9], кто принимал решение о вводе войск в Афганистан.
Жизнь казалась не только бренной, но и бессмысленным фарсом, когда правду гнали прочь даже на одре небытия.