Из цикла «Синтетические истории

*
Данная история – вполне реальное повествование, поэтому любые совпадения не случайны. Значит, господа мужчины, если кто-то из читающих сей опус, ненароком узнает себя, то он – натуральная каналья.
*

Каждый, кто не первый,
 Тот у нас второй…

Битый час эти две глупые строчки не менее глупой песни назойливо сверлят мой мозг. Так вот. Он действительно был у меня вторым.
Не стану называть его имени, дабы сохранить тайну личной исповеди, а назову его просто – Второй.
И почему-то этот Второй не верил (думаю, так и не поверил), что существует девушка, у которой к двадцати пяти годам было всего два мужчины. Ни армия, ни взвод и даже не захудалая футбольная команда, а всего лишь два. И оба были любимы.
Прелюдия была быстрой, игристой и восторженной. В женском романе написали бы «как брызги шампанского». Но я обойдусь без навязчивых образов.
Его глаза горели. Хотя все остальное в нем скупо тлело. Я полюбила его глаза. Ну и, конечно же, повелась на дешевые комплименты про чудное платье, отличный макияж и замечательные духи. Прямо такие, что «ах!». Он не был красив, но был подтянут. Однако при первой встрече показался мне человеком пьющим и невзрачным. Но я тут же отбросила эту мысль. Может быть, просто не выспался. Мой Второй не был богат, однако имел относительный авторитет. Я всегда влюблялась в таких – пьющих от того, что авторитет их относителен, а основные возможности упущены. Хотя были. Ведь были же. Разве ты им этого не говорила? Да они и сами всегда так думали, так что успокойся. Ты тут не причем.
Я бы никогда не подумала, что окажусь с ним в одной постели и долго размышляла, как избежать первого свидания. А когда согласилась – деваться было некуда. Тем паче он показался мне другим.
Он мог болтать со мной часами. Раньше я не встречала мужчин, способных на такие подвиги. Приходя с работы, тут же включал приставучий скайп, чтобы писать письма до самого вечера, а потом опять висеть на телефоне. Мне казалось, что он был честен, хотя местами ловко скатывался с темы, сочтя ее неудобной.
Он часто говорил, что любит, и, не стесняясь своей вполне заметной взрослости, гулял со мной, держа за руку по центральной улице, не боясь, что про нас скажут, а, кажется, даже гордясь этим.
Я помню много хорошего. Я помню все. Первое свидание, первый поцелуй, первую ночь.
Интересно, если бы существовали женщины-маньяки, нашлась бы та, которая стала бы убивать мужчин, причиняющих боль? Получается, ей пришлось бы ухайдокать всю сильную половину человечества. Даже тех, кто ведет себя очень-очень хорошо. И у них в шкафах на дальних полках наверняка запылилась парочка женских душ.
Я помню, как он предложил планировать этот злополучный отпуск. Он так сильно переживал о деталях и пускался в джунгли таких нереальных фантазий, что я не всегда успевала за полетом его мысли. Я искренне хотела, чтобы он верил мне, чтобы видел, как я люблю его просто за то, что он есть. А не за то, что он дарил какие-то подарки и оплачивал такси. Все нормальные мужчины так делают. Тем не менее, я приходила к нему домой с продуктами и подарила дорогой парфюм. Нет, я не свожу счеты, кто потратился больше, я просто хочу, чтобы он понял – мне хотелось делать ему приятное, холить, лелеять, оберегать. Я втюхалась дальше некуда.
Никогда не забуду, как он мечтал, отдыхая в уютном ресторанчике на лазурном морском побережье, увидеть меня за роялем (если он там, конечно, будет) играющей для него что-нибудь невероятно волнующее. «Прелюдию» Листа, например. Все посетители того кабака стали бы завидовать ему. И гордость переполнила его от сознания, что рядом с ним такая, как я.
Я никогда не слыла особенно прилежной ученицей музыкальной школы и у меня были настолько короткие пальцы, что я едва брала октаву. Но как я хотела быть для него лучшей! Как настойчиво тарабанила по расстроенным клавишам своего измученного пианино все те две недели, которые оставались до поездки!
…Сегодня, за два часа до отъезда, когда все вещи были собраны, он звонил несколько раз. Весело трепался в трубку про поцелуи в можжевеловых рощах, тепло раскаленных солнцем камней и ночные прогулки на яхтах. Потом вдруг спросил, сколько денег я беру с собой. Я сразу не нашлась, что ответить, и стала нести в трубку какую-то ахинею. Про то, что у меня почти нет денег, что они – не главное в жизни и так далее. Я даже не вспомнила, что перед этим неоднократно намекал на необходимость обсудить общий бюджет, а я отнеслась к этому несерьезно… Но почему я, такая тупая наивная дура, не догадалась сразу, что каждый платит сам за себя? Ведь мне неоднократно давали понять, как все чертовски дорого в суровых кризисных условиях. А я не слышала. Не хотела слышать, потому что как всегда порхала в любовных грезах и думала, что у нас все по-настоящему. Или как там бывает по-настоящему.
А вот это – зареванная морда в зеркале – и есть настоящее, милая. Запомни этот момент. И вспоминай всякий раз, когда снова захочешь любить, когда в очередной раз откажешься примерять на себя убогое слово «любовники».
Он вонзил нож мне в спину, когда я отвернулась, чтобы достать подарок.
- Разве мы не можем уехать хотя бы на несколько дней? – растерянно спросила я.
- Я думаю, это не исправит ситуацию, - ответил тот, кто еще двадцать минут назад забавлялся над моим девичьим желанием упаковать в один чемодан все двенадцать маечек.
- То есть?
- Я думаю, нам стоит отменить поездку.
- Почему?
- У меня плохой психоэмоциональный фон. И странные предчувствия.
- А как же любовь?
- Это же просто слова. Как и стихи. Просто куча красивых слов.
Это, конечно, означало: иди, девочка. Иди своей дорогой.
Никто и никогда не поступал со мной так. Вероятно, от того, что он был моей второй любовью. Про первую всегда думаешь: да ладно, вышло, как вышло. Мало ли, какой негодяй выскочил на красный свет.
Со второй дела обстоят куда серьезней: ты становишься взрослее.
Женщины взрослеют быстро.
Я долго любила. Маленькая и глупая, я не знала, что такое жизнь. А от того не могла понять ее паскудной сущности. Когда поняла – появился другой. Я заметно ускорилась и переспала с ним на третьем свидании. Со вторым. Которого в принципе хватило на три месяца. А что я буду делать с третьим? Четвертым? Буду спать сразу? Или стану лесбиянкой? Или уйду в монастырь? Я хотела один раз на всю жизнь. Но мужчины устроены по-другому. И если существуют устроенные так, как мне надо, то они все (или почти все) разобраны.
После каждого мужчины женщина становится жестче, грубее, наглее и бесцеремонней. Потому что каждый новый бьет больнее. И чем больнее они бьют, тем толще становится броня. Хотя я все еще с трудом верю, что больше не окажусь в его квартире на втором этаже, что не буду пить из недобитого стакана на его кухне, сидеть на табуретке, поджав под себя ноги и подпирать спиной холодильник «Донбасс», который еще совсем недавно хотела покрасить в оранжевый цвет.
Мужчина, который будет любить меня так сильно, как мне того хочется, существует исключительно в моем воображении. Аминь.

*
Я залпом выпила давно остывший кофе, потом положила зарядку от телефона в дорожную сумку, раздумывая, с какой стороны ее утрамбовать. И тут поняла, что ни сумка, ни зарядка мне уже не пригодятся. Что я осталась одна. Что я брошена.
Некоторое время обездвиженно сидела на диване, силясь то ли заплакать, то ли заново начать дышать. Потом набрала его номер, все еще слабо надеясь, что это была шутка или почти не объяснимый мозговой штурм. Но он сбросил.
Потом написала сообщение. «Хотя бы скажи, за что ты так со мной». Ответа не последовало. Следующие полтора часа я тщетно копалась в собственных мозгах.
Сначала приходит отчуждение, после – равнодушие. Но и первое, и второе должны вызреть, скопиться, и лишь потом вскрываться нарывом. Для этого нужно время и едва ли полдня – достаточный срок.
Еще полтора часа от неотвеченного сообщения до следующего звонка прошли в бессмысленном брожении из угла в угол, пока он, наконец, не снял трубку.
- Ты можешь поговорить со мной нормально?
- Да, говори, - сухо прозвучал его голос.
- Скажи мне, что случилось?
- Я же тебе сказал честно. В скайпе.
«Да, помню, - подумала я, - ты как будто сидишь на берегу реки и ждешь, когда мимо проплывет труп твоего врага».
- Но разве я тебе враг?
- Ты замечательная девушка. И ты здесь совершенно не причем. Дело во мне. Если хочешь, это психиатрия.
- Ладно, тогда я задам вопрос по-другому. Это конец?
- Я этого не говорил.
Это сказала я.
Конечно же, как всегда во всем виновата я. И все предыдущие твои женщины. Со сколькими из них ты так и не закончил отношения до конца? С бывшей женой периодически ездишь отдыхать и даже занимаешься «какой-то любовью», с бывшей девушкой болтаешь по телефону длинными холодными вечерами, и ни одной из них (ну, пожалуй, кроме меня) не можешь сказать, что она бывшая. Интересно, за что я заслужила такой роскошный подарок? А они все ждут, ждут, ждут… Тратят на тебя время, деньги, нервы… Упускают все ценное и важное в своей жизни. И все благодаря тебе. Благодаря тому, что ты не отнимаешь надежду, бережешь для себя парочку запасных аэродромов, хотя точно знаешь, что не воспользуешься ни одним из них.
Сказала ли я это вслух? Пожелала ли я ему отличного отпуска и счастья в личной жизни? А еще града, урагана Катрин, цунами, наводнения и землетрясения? И резиновую женщину с огромным ртом в награду за все его нечеловеческие муки? Одну – до конца жизни.
Первым моим порывом был порыв напиться до остервенения. Чтобы к утру единственным желанием из всех существующих в моей голове оставалось одно – желание выжить.
Я достала из бара бутылку вина и некоторое время крутила ее в руках. Потом поставила обратно. Пить не хотелось. Я понимала, что это не поможет. Зализать обиду поможет только месть. Но я не умею мстить. Особенно тем, к кому еще питаю чувства. А когда они умирают – отмщение бессмысленно.
Я легла на диван, закрыла глаза и оставалась в таком положении несколько часов. Вяло, безжизненно и бессмысленно, как сорванное раньше срока яблоко. Кислый плод, на который возлагались сладкие надежды.
Потом долго и мучительно перебирала в мозгу варианты всевозможных причин предательства, продолжая отторгать реальную. Точнее, материальную. Думала, в каком месте оступилась и совершила ошибку, которую он не смог простить… И к четырем часам утра пришла к фатальной мысли, что виновата во всем сама, собрав многочасовое самокопательство в унизительное сообщение: «Я просто хотела быть с тобой».
Он не ответил.
*
Утром, разбирая стоявшую посреди гостиной дорожную сумку, набитую не пригодившимися платьишками, я достала со дна конверт с тысячей долларов, по крохам собранной на наш отпуск, и с досадой швырнула его на стол…