Платон БЕСЕДИН



В Лику я влюбился на школьной дискотеке. Вместе с одноклассницами из 9-Б она изображала модных тогда «Spice Girls». Мы с друзьями стояли в стороне — классическая четверка неудачников — и с показным равнодушием смотрели на выступление. Помню, как сказал Ромчику:
— Да, вот с этой девчонкой я бы познакомился…
Потом были танцы под светомузыку, от которой старенький «Sony», кажется, одуревал сам. Сначала извивались и прыгали под «Scooter» и «Offspring», а после вставали в круг, глядя, как очередной начинающий брейкденсер протирает штаны и футболку о грязный пол. Диджеем был Вася Липский, который ставил принесенные из дома кассеты и почему-то все время норовил встать на стул.
Уже втроем — Жеку родители отпускали только до десяти — мы сидели в углу, и тут появилась Лика. Подошла, улыбнулась:
— Вы танцуете?
Я, словно в плохом кино, сначала посмотрел на друзей, потом обернулся назад и, наконец, выдавил:
— Кто? Я?
Страх предстоящего танца превратился в пульсацию в висках. Но пришлось согласиться: слишком яро ошалевшие друзья выталкивали меня вперед.
Танцевал я ужасно. Играла романтичная «Still loving you», и ноги Лики медленно превращались в лепешку. Еле дотерпев до конца, я спешно ретировался, полыхнув кумачом от стыда.
Но друзья — вновь тычками — заставили меня вернуться. Лика написала номер домашнего телефона и попросила позвонить. Я, конечно, не позвонил. Легче было бы взобраться на Эверест. Вновь с Ликой меня свела одноклассница.
Дальше была первая любовь, расставание, университет и повторная встреча. Все закрутилось вновь. И закрутилось как надо, если не считать навязчивой идеи Лики стать суперзвездой. Она хотела петь; она жила и бредила этим, повторяя, как мантру: «Хочу, чтобы меня обожали, хочу, чтобы мной восторгались». Из певиц Лика боготворила Мадонну, стараясь во всем подражать ей. Остальных «певичек» презирала.
До популярности Мадонны Лике было еще далеко, но вот пафос и запросы уже присутствовали.
Правда, порой ее непосредственность поражала. После моего дня рождения, отмеченного в приморской дискотеке, когда я, кажется, состоял уже не из воды, а из пива, я решил проводить Лику домой. Мне сложно объяснить, почему из всех машин такси я выбрал древнюю, похожую на больного бронтозавра «Победу».
Пожилой водитель мое «поехали через балку» воспринял своеобразно: вместо асфальтированной дороги свернул на разбитую колею, зияющую дырами и петляющую между заброшенными дачами.
«Победа», конечно, застряла в яме, не в силах преодолеть подъем. Я уснул на заднем сиденье, а Лика вместе с водителем толкала машину. Вытолкала!
«Если женщина живет ради тебя — у нее есть душа. А иногда бывает, она хочет, чтобы ты жил ради нее. Это уже сложный психологический этюд», — сказал Сергей Михалков. Этюд, действительно, оказался слишком сложным для нас. При расставании часто говорят что-то глупое, вроде «не сошлись характерами». В нашем случае возникла опустошающая исчерпанность. Лика хотела восторга и славы, и, кажется, вся состояла из запросов, а я слишком ленился, чтобы лечить ее любовью.
Было еще несколько встреч, когда поздно ночью телефонный звонок превращался в SOS, а потом Лика уехала из родного Севастополя.
О ее судьбе я узнал случайно, наткнувшись на «Фабрику звезд», где она пела дуэтом то ли с парнем, то ли с трансвеститом.
Спустя какое-то время Лика написала мне в фейсбуке. Оправдывая ожидания, я задавал вопросы о ней и только о ней. Лика красовалась и злоупотребляла фразой: «У меня теперь характер — кремень!» И много, как вампир о крови, говорила о восторгах поклонников.
После мы не общались. Я переехал в Киев, и стало не до всего. Пришлось многому учиться и переучиваться.
Например, тому, как правильно подписывать договоры. Этому меня учил Стас. Особое удовольствие мне доставляли его письма, где встречались отборные кристаллики глупости, вроде слова «впредь», написанного как «в преть».
Предстояла встреча с донецкими партнерами. У Стаса умерла бабушка. И пришлось ехать мне.
— Встретитесь в сауне, — вдалбливал он мне, — с водкой и девочками, понял? С нормальными девочками. В моде медийные. Те, кто в ящике. У меня кореш еще с девяностых шоубиз пасет. Он и подгонит. Каких-то певичек. Понял?
Встретились с донецкими партнерами в сауне на «Золотых воротах». Пили «Финляндию» и треуголку «Немиров». Девочек привезли ближе к восьми вечера. Я встречал их у входа. Они выходили из белого «Лексуса»: блондинка, брюнетка и рыженькая — кастингованные.
Когда подошли ближе, я отключился, будто пропустил джэб от Валуева. Лика почти не изменилась, только губы и грудь стали больше.
Я много пил в тот вечер, «Финляндию» и пиво. Потом, устав от стонов и запахов, вышел на свежий воздух, в почти прозрачную ночь. Было видно Владимирскую горку и памятник Владимиру с мерцающим бледно-зеленым крестом. Внизу сверкающей диадемой из включенных фар ползла автомобильная пробка.
Следом за мной, пахнув паром, вывалился рыжий толстяк, один из донецких, и заорал в ухо:
— Не, ну круто у вас! Очень круто! Такие девочки! Ты видел, а?! Черненькая — вообще огонь! Я в восторге от нее, мужик, просто в восторге…
Он говорил громко, быстро, захлебываясь, точь-в-точь, как наш физрук — такой же раскрасневшийся и пьяный. Мне вспомнилась школа: кабинет биологии с заспиртованными зародышами, учительница химии с фиолетовыми волосами, таблица умножения на заднике тетрадей, друзья, одноклассники и Лика, изображающая Викторию Адамс из «Spice Girls».
И с Владимирской горки, извечного места сбора киевских неформалов, понеслось: «Сколько пройдено верст, сломано все, разрушено все…» Кто-то пел «Сплин» под гитару. А рыжий толстяк продолжал фонтанировать похотью.
Я развернулся к нему и не увидел лица — одни блестящие глазки. Только раз, в седьмом классе, мне захотелось ударить человека. И вот снова. Я сжал кулак, а рыжий толстяк хрюкнул:
— Контракт, кстати, подписали...
И кулак разжался сам собой, и представилась работа, офис, кресло, компьютер, и накатила лень.
Я поехал к себе, взял пива. Сидел до рассвета под «Still loving you», пытался понять, как Лика вытолкала «Победу» на мой день рождения. И не мог. Так же, как не мог понять, кого и почему не ударил.