ЕЛЕНА МАТВЕЕВА
В ОТСВЕТАХ ПЕРВОГО КОСТРА
 (продолжение)

V
Дорога в последующие дни ничем не отличались от предыдущих. Ральмиз постоянно ехал рядом с Ильнар, его лошадь была у неё в поводе. Окружённый звезданами в дороге и на привалах, даже когда ему развязывали руки, он понимал, что побег невозможен. Отряд всё дальше уходил на территории, отвоёванные у нолеанов, и пленник с тоской ощущал затягивающуюся на его шее удавку неволи. Иногда в нём поднимался гнев, и он ехал, мрачно насупившись, сдерживая грозящую вырваться злость. Проявить её было глупо, разумней затаиться, усыпляя бдительность. Только почему-то эта бдительность никак не желала вздремнуть! И злость превращалась в отчаяние: его всё дальше уводили вглубь территорий звездан. Вместе с тем, следя за своей стражницей, он невольно начинал привыкать к ней, пусть даже как к неизбежному злу. Так привыкают к жаре, находя прелесть в возможности купаться в реке, наслаждаться изобилием даров полей и лесов, зная, что придёт пора дождей и прохлады.
Когда отряд ехал шагом, давая отдых лошадям, Юссар, поравнялась с Ильнар. Ральмиз, хоть и принимал безразличный вид, прислушался.
– Ильнар, – тихо сказала девушка, – я всё поняла.
– У тебя получилось почувствовать?
– Не совсем, но я поняла разумом.
– Почувствовать было бы лучше, но не всё сразу, – она улыбнулась подруге. – Я рада за тебя, и тому, что в тебе не ошиблась.
– Иль, скажи, если бы я согласилась на твоё предложение, ты, правда, позволила бы?
– До известной степени.
– Какой же?
– Крайней, – она в упор посмотрела подруге в глаза. – Совсем крайней.
– И ты допустила бы до этого?
– Почему нет? Ты всё равно не смогла бы сделать это.
– Ты считаешь меня трусливой, нерешительной и слабой? – девушка опустила голову и, кажется вся поникла, и сжалась.
– Напротив. Только сильный и смелый способен на доброту и решимость ответить за свои поступки, не взирая на мнение окружающих. Я могла вмешаться в последний момент, но, признаться, была уверена в тебе.
Надо было видеть, как Юссар расцвела счастьем! Её глаза засияли, а плечи расправились; задорно тряхнув своим рыжеватым хвостом волос и пустив лошадь галопом, она понеслась вперед. Ральмиз, наблюдая за Ильнар и забывшись, не успел скрыть восхищения. Он поздно опустил голову, и звездана перехватила взгляд в свою сторону. Впрочем, она промолчала, сделав вид, что ничего не заметила.
В этот день переход закончился раньше обычного. До вечера было далеко, но отряд вышел к реке. До сих пор на пути встречались только мелкие речушки, роднички и колодцы, годные лишь для пополнения запасов питьевой воды. Такая большая река была подарком судьбы. Переправившись на другой берег, звезданы разбили лагерь. Ильнар, как всегда, расположилась чуть в стороне, нолеан понимал, что это из-за него. Несколько человек, собрав лошадей, погнали их чуть ниже по течению купать, другие собирали дрова, раскладывали костры. Остальные разделись и устроили шумное купание. Над рекой стоял смех и слышался восхищённый визг ребятишек, которые прекрасно чувствовали себя среди звездан. Ральмиза тоже тянуло к воде, хотя вся эта плещущаяся компания его очень смущала. Обычаи, в которых он вырос, не позволяли так бесстыдно обнажать тело, тем более в присутствии женщин. Нолеан старательно отводил глаза, рассматривая лес, а смех и плеск воды словно тянули его за уши, заставляя бросать мимолётные взгляды на купальщиков. Если быть честным – на купальщиц, что сильно злило его. Ильнар, ремонтирующая сбрую, вдруг тихонько засмеялась:
– Нолеан, готовься, мне кажется, тебя сейчас снова начнут казнить, к нам идёт Сейг.
Она не ошиблась. Подойдя, звездан предложил:
– Иди, Ильнар, я за тебя с этим побуду.
С готовностью вскочив, Ильнар, не сходя с места, стащила одежду, представ перед нолеаном во всём великолепии естественной красоты. Ральмиз не успел отвернуться и возмутиться; ошалев от неожиданности, он глупо таращился вслед звездане. А эта бесстыжая остановилась, не спеша повернулась и предложила:
– Послушай, нолеан, может, хочешь смыть дорожную пыль и освежить одежду?
– Под твоим неусыпным присмотром? – огрызнулся юноша, отводя взгляд.
Ильнар наконец заметила его смущение, и это её развеселило.
– Почему бы и нет? Думаю, на тебя будет приятно смотреть, а твоё тело сведёт с ума не одну девчонку.
Ральмиз готов был растерзать её на месте, только глаза поднять не мог.
– Ладно, нолеан, не волнуйся, Сейг составит тебе компанию, а потом Леранд рану осмотрит.
Девушка побежала к реке, а нолеан поплёлся в сопровождении Сейга за нависший над водой прибрежный куст. Блаженство, которое он испытал в воде, смыло всю скопившуюся злость и остроту перенесённого унижения. Искоса нолеан бросал взгляды на Сейга. Нечего сказать, парню крепко досталось, шрамы были немыми свидетелями кошмара плена. Исподтишка юноша наблюдал за звезданами, они резвились, как дети. Вдоволь наплескавшись и выстирав одежду, они развалились на песчаном берегу отдыхать, нисколько не смущаясь друг друга.
– Почему вы стесняетесь своего тела? – неожиданно спросил Сейг.
– Потому, что мы люди, а не звери, – вызывающе ответил нолеан. – Справедливее было бы спросить: почему вы потеряли стыд?
– Ну, если исходить из твоих слов, то его у нас никогда и не было, терять было нечего.
– И вы не боитесь гнева богов?
– Боимся, поэтому предстаём перед ними обнажёнными, нам нечего скрывать. Человек рождается голым, значит, так угодно богам, иначе они бы распорядились иначе. Одежда нужна для защиты от холода, пыли, палящих лучей, но когда человек отдыхает, для него естественно быть самим собой.
– У тебя странные рассуждения, нормальному человеку с ними невозможно согласиться.
– Придётся, – ехидно усмехнулся Сейг. Не скупясь на мрачные краски, он поведал нолеану его «дальнейшую судьбу»…
Обычная похлёбка на обед, после освежающего купания, показалась Ральмизу необычно вкусной. Ильнар была одета в короткое, тонкое до прозрачности платье из куска светлой ткани, подпоясанного витым кожаным поясом. Не сшитое по бокам,одеяние фактически не скрывало её тело. Распущенные мокрые волосы рассыпались по плечам, придавали ей мирный, домашний вид и совсем не вязались с мечом, который она точила. Неожиданно звездана вспомнила:
– А как твой друг Сейг, он хорошо старался? Я угадала?
– Не совсем, – невесело усмехнулся нолеан,
– Интересно, что он посулил тебе на этот раз?
– Стать твоим очередным рабом.
– Неужели? – Ильнар даже меч отложила. – И много их у меня?
– Нет. Они не задерживаются у тебя.
– Это ещё почему?
– Не знаю. Тебе виднее.
Ильнар отчётливо почувствовала напряжение в голосе и поняла, что он хотя бы на половину, но поверил словам Сейга, а уж возможности последнего она знала. Поколебавшись мгновение, она всё же решила не оставлять пленника в заблуждении.
– Ну, и что ты думаешь об этом?
– Я не буду твоим рабом.
Ильнар ощущала напряжение во всём теле юноши.
«Поверил», – подумала она.
– Как можно зарекаться? В том бою ты собирался быть победителем, а стал пленником.
– Пленник ещё не раб, – опустил голову нолеан.
– Пожалуй, ты прав. Но я живу далеко, в соседней шрории, и уведу тебя туда.
– Убегу.
– Поймают, вернут, накажут.
– Всё равно убегу.
– А когда поймёшь, что бежать бесполезно?
– Тогда нет смысла жить. Я убью себя.
– Почему не сделать это сейчас?
– Свои рядом.
– Надеешься?
– А ты бы не надеялась? – метнул он в неё пронзительный взгляд.
– Согласна. Но в неволе тоже остаётся надежда.
– До определённого момента, и когда её не станет…
– Но я тоже не просто словами уговаривать буду.
– Не сомневаюсь, но в твоей власти только моё тело.
– А если силы изменят тебе, отчаяние заберёт всё мужество? Что тогда?
– Каждый человек имеет свой предел терпения, перейдя который он или умрёт или сломается.
– А если я очень постараюсь, и мне удастся второе?
– Ты получишь другого человека, я умру с первыми словами признания покорности.
– Но мне не нужен другой.
– Это неизбежно. Если один раз пытка сломила человека, страх наказания будет держать раба в покорности. Страх убьёт остатки гордости, умрёт то, что было человеком.
– А если не ломать? Бежать некуда, а надежда всегда остаётся.
– Тогда тебе придётся часто и жестоко наказывать своего невольника.
Пленник сидел, понуря голову, опёршись о колени связанными руками. Поддавшись какому-то неведомому чувству, не отдавая отчёта в том, что делает, Ильнар, едва касаясь, погладила юношу по плечу.
– Раль, я не буду тебя унижать, и тем более издеваться.
– Так не бывает, звездана, – грустно улыбнулся юноша. – Это в сказках красавицы-рабыни покоряют сердца принцев, господин великодушен, а раб полон гордого достоинства. В жизни красавица – игрушка в руках хозяина, а из раба выбивают гордость и достоинство. С непокорными возятся недолго: либо смерть, либо каменоломня. Согласись, одно дело терпеть пытку, спасая товарищей или родных, а другое – отказываться от работы. Трудно устоять, когда есть соблазн избавиться от страданий, получить еду и, пусть призрачную, но надежду на побег и свободу.
– Получается, ни у кого нет выбора?
– Конечно. Если ты госпожа – я должен покориться. Добровольно я этого не сделаю, значит, ты должна заставить меня смириться. Сама знаешь как.
– Но я так не согласна, – Ральмиз намеревался хлестнуть девушку насмешкой, но замер, встретившись с полным отчаянного смятения взглядом. Ильнар смотрела невидящими, застывшими глазами. Высохшие после купанья волосы, распушились, и в них, отливая медью, вспыхивали искорки – отблески лучей склоняющейся к закату Ноллы. Полупрозрачное платье выдавало небольшую, но упругую грудь, изгиб талии, плавно переходящий в бёдра. Загорелое тело красиво просвечивало сквозь белую ткань. За всё время Ральмиз впервые так долго и прямо смотрел на неё – и против воли, словно кто-то предательски шепнул изнутри, подумал: «С ума можно сойти, как она хороша!»
Ильнар, опустив голову, вздохнула и повторила:
– Я не хочу так… – и добавила: – Ты не обижайся на моё любопытство, просто у нас нет рабства, как у вас.
Ральмиз почти не слышал, что она говорит, он с усилием отвел взгляд, в панике понимая, что хочет смотреть на неё как можно дольше. Эта предательская слабость начала его раздражать.
– Ральмиз, – тихо спросила девушка, – а как ты обращался со своими рабами?
– Я? – промямлил нолеан и почувствовал спасительный выход. – «Нужно разозлиться!»
– Да. У тебя же были рабы, каким ты был хозяином?
И он разозлился, от всей души, на самого себя – за слабость.
– Самым безжалостным! – выпалил он. – Мы нолеаны все такие, ты сама знаешь! Собственноручно расправлялся с непокорными, на страх всем устраивал казни, особенно люблю измываться над рабынями! Это так приятно – осознавать безраздельность власти над трепещущим слабым, беззащитным телом! Так что, когда я окажусь в твоей власти, с чистой совестью отомстишь за женский род!
– Ральмиз, ты зря стараешься. Повторяю, у нас нет рабства. Не понимаю, почему ты веришь Сейгу, а мои слова пролетают мимо твоих ушей?
– А почему я тебе должен верить?! – нолеан уже злился по-настоящему. – Вас, дикарей, понять трудно, а тебя вообще невозможно! Я понимаю Сейга, которому доставляет удовольствие страх пленного врага, Леранда, который будет лечить всех, дай хоть жабу, Юссар, для которой я воплощение врага, остальным я безразличен, пока безоружен! Чего ты хочешь? Враги мы! Какое тебе доверие надо?
– Смотри-ка! Оказывается, кого-то ты всё-таки понимаешь!? Что же твоя понятливость тупеет: когда врут – ты веришь, главное, побольше ужасов рассказать, когда правду говорят – нет! Тебе понятнее будет бежать за конём на верёвке и получать плёткой? – звездана, встав, приблизилась к пленнику. – Тебе плохо, когда руки развязывают, перевязывают не так! Ты, значит, на языке палки с рабами объяснялся? Так тебе понятно? Не отворачивайся! – заорала звездана и, схватив за волосы, повернула его к себе лицом. – Понятнее, спрашиваю?!
– Да! Понятно! – заорал в ответ Ральмиз. – Понятно, потому что притворства не будет!
– Ну, ты сам хотел ясности! – она оттолкнула юношу так, что он повалился на бок. – Ложись на живот, раб! Готовься, – она пнула его ногой, – сейчас я спущу тебе штаны и буду пороть! Посмотрим, как бывший господин будет уворачиваться, спасая зад от плётки! На живот, говорю!
У Ральмиза потемнело в глазах от возмущения, такого спустить нельзя! Подскочив со сноровкой воина, он с руганью и проклятиями ринулся на звездану. Ему было все равно, что будет потом, сейчас он хотел размозжить ей голову, задушить, перегрызть горло, главное, чтобы не видеть эту гадину! Связанные руки ограничивали возможности, но он ни на миг не задумался об этом. Главное, приблизившись к ней, ударить локтем, сбить с ног и дослать ударом по затылку кулаками, как палицей. Главное – посильнее, чтобы наверняка сломать шею. Возможно, будь пред ним мужчина, он действовал более осмотрительно, а перед ним была женщина, но она была звездана. Удар проскользнул, и нолеан едва удержался на ногах. Краем глаза он видел, как подбежали, окружая их, звезданы. Но кровь стучала в висках, ему было всё равно, и остановиться он уже не мог.
– Он мой! – крикнула Ильнар.
Ральмиз нанёс быстрый удар обеими руками, звездана, увернувшись, глубоко присела и подбила ногу нолеана, который рухнул на колени. То ли боль в коленях, то ли неудача утихомирили Ральмиза, но он неожиданно почувствовал слабость и безразличие. Нолеан сел. Звезданы молча разошлись. Сердце пленника ещё часто билось, но уже не отдавалось в висках гулким эхом ударов.
– Ну, как? – тихо спросила девушка. Нолеан поднял голову. Она присела чуть в стороне, напротив него. – Полегчало?
Ральмиз внимательно посмотрел ей в глаза. Звездана смотрела спокойно и серьёзно, ни тени насмешки. И тут его осенила догадка:
– Ты все это специально устроила?!
– Это было несложно, – пожала она плечом, – ты вспыхиваешь, как сухое сено и несёшься со скоростью лесного пожара.
– Но зачем?
– Разве тебе не хотелось отвести душу, дотянувшись до моего горла? Вот я и дала тебе возможность выплеснуть накипевшее. Ногу не сильно растревожил, Ужас Рабов.
– Что? Не веришь?
– Не верю. Видеть ты, конечно, видел, но чтобы сам… – сморщив нос, она отрицательно покачала головой. – Рассказал, конечно, ты страшно. Представила себя и, честно скажу, не хотела бы стать вашей госпожой или невольницей.
– А у вас роль госпожи, такой, как ты, сильно отличается?
– А какая я?
– Волчица…
– Вот оно что, – усмехнулась девушка, – оказывается, у тебя чуткие уши, нолеан?
– Да, я слышал ваш разговор. Признаюсь, восхищён, как ты разделалась с Юссар.
– Она ещё молода и путает доброту со слабостью, принимает жестокость за смелость, но она добрая девочка, и направить её было несложно. Вот если бы Карси захотела заняться тобой, её не остановишь, легче убить. Она жила в рабстве. Её первый костёр стал последним в посёлке. Родители погибли, защищая свой дом и детей. Старший брат ушёл в лес, к отряду звездан, но вскоре нолеаны прочесали окрестности. Отряд уничтожили, а брата, вместе с её любимым парнем, казнили. Младшую сестру увезли торговцы рабами. Они частенько появляются здесь. Сама Карси была такой, как сейчас Юссар. Стала добычей воинов, сам знаешь, что это значит. Потом её продали нолеану-поселенцу. Беда его в том, что он плохо понимал, кто перед ним, и в истерзанной пленнице видел только женщину. Карси помог старый раб, нолеан, между прочим, Вытерпев все унижения и наказания, прикинувшись сломленной, она дождалась момента и, перерезав горло хозяину, перебив охрану, убежала. С ней ушёл и старик. Им повезло, они встретили лазутчиков, и те доставили их в наш отряд. Ей хотели поручить охранять тебя, но она отказалась, честно признавшись: «Не доведу. Я найду, за что его прирезать в дороге». Наверное, ты понял бы её.
– Звездана, больше всего меня бесит твоя участливость. Ничего не могу с собой поделать.
– Понимаю, но тоже ничего с собой поделать не могу. Я не испытываю удовольствия от страха пред собой, не хочу вселять ужас.
– Я наблюдал другое.
– Война – это жестокая игра, и основное правило – выжить. В бою хороши все средства и поверженный враг, его страх действительно выливаются в буйное торжество победителя. Там не думаешь и не чувствуешь, и как бы это ни выглядело, нельзя осудить или оправдать ни одну сторону. Но бой заканчивается, и тогда остаётся просто человек с его любовью, болью, надеждами, добротой. Если в моих силах облегчить твои страдания, я сделаю это, и не думай, что жду от тебя благодарности. Встреться мы в бою – убила бы, – нолеан криво усмехнулся, а девушка тут же откликнулась: – согласна, ты сильный противник, могла бы и погибнуть. Конечно, если бы от тебя узнать надо было что-то, тут дело особое, а просто запугивать, унижать, издеваться над пленными не в наших правилах. Сейг, после того, что с ним было, теряет самообладание, мы прощаем его. Остальные… – она прервала себя на полуслове. – Послушай, Ральмиз, похоже, сюда идёт Юссар. Засни ненадолго.
– У меня очень чуткие уши, звездана.
– Раз ты всё слышал, это не имеет значения. Приляг, пока она не видит тебя.
Когда Юссар подошла и присела рядом с Ильнар, у неё не вызвало сомнений, что пленник спит.
– Хорошо, что он спит, – сказала девушка.
– Ты хочешь поведать мне страшную тайну?
– Нет, но почему-то не хотелось видеть его глаза, – она замолчала, а Ральмиз всем телом почувствовал взгляд. Потом ощущение исчезло, а девушка сказала: – он красивый – и лицо, и тело, а глаза не злые. Не верится, что он может причинить зло.
– Ну, глядя в твои наивные глазки, тоже трудно поверить, что ты способна, глазом не моргнув, свернуть шею, – усмехнулась подруга.
– Жаль, что такой – и нолеан.
– Юс, это ты моё задание выполнять пришла? Хвалю, ты на верной тропе.
– Нет, Иль, – хихикнула девушка. – Я прошу Карси позволить мне устроить первый костёр.
– Я очень рада за тебя! – воскликнула подруга. – Только – почему сегодня? Мы придём на место и устроим большой праздник.
– Именно поэтому. Будет много людей, а я хочу, как мама рассказывала, – только свои. Родителей моих нет, от посёлка остались одни руины, а здесь собрались мои друзья, сегодня мы отдыхаем, а дальше дорога, и я не знаю, доживу ли до завтра. Я хочу провести свой костёр.
– Значит, ты уже наметила себе «жертву»?
– Да. Никто не знает, но тебе скажу: это Сейг, – тихо вымолвила Юссар, а нолеан почувствовал, как замирает её голос.
– Сейг? – Ильнар не смогла сдержать удивление. – Право выбора за тобой, подруга, но пожалей парня, ему и так досталось. Пройдёт ночь, несколько дней, и он поймёт, что не нужен тебе. Сейчас ты хочешь пожалеть его…
– Неправда! – с обидой выкрикнула Юссар. – Не знала, что можешь так подумать про меня! Я не стану его принуждать, но если он захочет, мы никогда не расстанемся! Если боги сохранят нам жизнь, подруги приведут его на мой второй костёр.
– Что ты хочешь сказать?
– Я люблю его. Или ты считаешь, его нельзя полюбить? Он очень хороший!
– Да, я не спорю с тобой, хороший. Потому и говорю, чтобы не ранила его, желая поддержать таким образом. Многие юноши будут рады твоему вниманию, и, если не сложится в дальнейшем, не будет трагедии, но не с Сейгом.
– Я знаю, и, поверь, много думала. Моё решение не сиюминутный порыв. Мне нравятся и Тенглин, и Лард, но Сейг мне родной. А тебя прошу быть мне старшей подругой, не откажешь?
– Конечно, нет, – она обняла девушку. – Он знает?
– Нет. Я хочу, чтобы было по-настоящему. Поэтому только тебе доверилась. Не выдавай.
Стало тихо. Ральмиз снова ощутил на себе взгляд, но, устав притворяться, сделал вид, что проснулся. Ильнар сидела, обняв ноги, положив голову на колени и задумчиво смотрела на него. Юноша сел.
– А я думала, ты и правда заснул.
– И чего смотришь?
– Интересно, – в её глазах вспыхнул шаловливый огонёк. – Ты присматриваешься, к каким зверям в стаю попал, а мне интересно, что за зверя отловила?
– Опять издеваешься? – Ральмиз с удивлением отметил, что впервые воспринял это без злобы.
– Конечно! Моя кровожадная натура только этого и жаждет.
– Если мне было позволено слушать, может, будет позволено узнать, что всё это значит?
– Тебе будет позволено увидеть наш древний обычай, который мы считаем прекрасным, а вы, нолеаны, омерзительным. Когда наши девочки становятся девушками, обычно от пятнадцати до двадцати лет, в их честь собираются близкие и разводят костер. Совершают очистительные обряды, танцуют и приносят жертвы богу любви. Девушка выбирает себе первого любимого. Частенько и последнего.
– Юссар выбрала Сейга?
– Да, но он не должен знать до последнего момента.
– А если он не захочет стать её мужем?
– Я не говорила, что он будет мужем. Девушка выбирает любимого, и ни один мужчина не посмеет ей отказать, даже если терпеть её не может. Но обычно такого сейчас не случается, о взаимных симпатиях знают заранее. Если все сложится удачно, через несколько лет она разложит второй костёр, к которому её подруги приведут уже будущего мужа.
– Но разве ваши женщины не берут мужей насильно?
– Ах! Забыла, что так волнует весь нолеанский мир! Но позволь поинтересоваться: почему вы насильно женитесь?
– Но это далеко не так! – возмутился Ральмиз.
– Неужели? И ты поклянёшься предками, что этого нет?
– Нет, ну, иногда бывает.
– Ах! Всё-таки бывает?
– Но мы женимся не насильно!
– Конечно, вы просто не спрашиваете согласия, а если какая-то возражает, есть отец, чтобы втолковать дочери её долг. И не всегда так бывает, по любви тоже женятся. Так? – нолеан молчал, в общем-то, так и было. – Ну, раз тебе ответить нечего, отвечу я. Наши женщины действительно имеют право выбора, а мужчина имеет право покориться судьбе. Раньше, когда звезданы брали пленников, они действительно ставили их перед выбором: смерть или подчинение. Постепенно, когда появились сыновья, обычай приобрёл иной смысл. Право женщины осталось, но им сейчас редко пользуются. По крайней мере, значительно реже, чем вы говорите про это, оплакивая горькую судьбину наших мужчин.
– Прости, но меня всегда интересовало, как можно заставить сильного подчиниться?
– Ты не сказал «слабой».
– Раньше я думал: ваши мужчины немощны, женщины владеют оружием и приёмами борьбы, по этому и властвуют над ними. Но, попав на войну, я увидел другое. Мужчины не уступают нашим, а вы слабее их.
– Сила имеет разные проявления. Ты рассуждаешь с позиции мощи мышц. Вцелом, мы не сильнее мужчин, но сможем постоять за себя. Суть в том, что меня нельзя подчинить, я не позволю обращаться с собой, как с игрушкой. Решаю – я, и будет по-моему. Я проживу без мужчины, а если появится тот, кто захочет со мной жить, он подчинится.
– Если это пленник, возможно. Но сейчас? Вы убиваете своих сыновей?
– Зачем убивать? Он никогда не станет отцом. Есть сила осуждения людьми.
Раньше у пленников не было выбора, их просто использовали, сейчас выбор есть.
– Ты называешь это выбором? И по какому праву?
– По праву женщины-матери. Она носит под сердцем малыша, она кормит своей грудью, она проводит с ним бессонные ночи и вводит в этот мир. Никто лучше матери не знает, что будет лучшим для детей, и она не пошлёт на смерть ради тщеславия. Поэтому именно она делает выбор, кто достоин продлить её род, жизнь племени и страны.
– Наши мужчины защищают жён и детей. А своих вы просто унижаете.
– В определённых обстоятельствах женщина становится уязвимой и беспомощной. Я должна быть уверена в своём спутнике, потому что в его руках жизнь не только моя, но и ребёнка. Наш мужчина не только защитник, он любимый и любящий, он сильный и нежный, он друг и муж. Мы очень любим наших мужчин, их сила заставляет чаще биться наши сердца, и кровь бурлит в наших жилах, их кроткая нежность даёт нам покой, а трепетные прикосновения могучих рук сводят с ума, и мы готовы дарить любовь и ласки. Мы знаем, с ними не надо бороться, они не предадут, и лучше их нет на всём свете, и могу сказать точно, я за наших парней горло перегрызу, – звездана метнула такой взгляд, что Ральмиз решил не продолжать эту тему. Помолчав, он спросил:
– О каком задании Юссар говорила?
Грозно-вызывающий вид Ильнар мгновенно исчез. Какое-то мгновение, колеблясь, она рассматривала нолеана, затем глаза хитро заискрились, и она сказала:
– Сядь удобно. Так. Закрой глаза. Молодец. А теперь представь, – она сделала паузу, – что ты звездан.
Ральмиз, мгновенно открыв глаза, впился в неё взглядом. Ильнар залилась звонким смехом.
– Да ну тебя! – не сдержался юноша.
– Ты сам спросил. Это действительно интересно: чтобы понять человека, нужно как бы слиться с ним, посмотреть его глазами, почувствовать его ощущения. Я не смеюсь над тобой! Попробуй!
Ральмиз сдался, закрыв глаза.
– Итак, ты звездан. Ты родился здесь, ты бегал по тропинкам и купался в этой реке. Сейчас ты отдыхаешь, а когда откроешь глаза, вокруг твои товарищи.
– А ты кто? – спросил юноша.
– Я твоя подруга. Наше детство прошло вместе, потом мы расстались и вот снова встретились.
Над своим ухом Ральмиз услышал голос:
– Ты лесной, а эта волчица отловила тебя и тащит в своё логово, чтобы насильно сделать своим мужем.
Нолеан открыл глаза: рядом стоял ухмыляющийся Сейг.
– Сейг! – возмутилась Ильнар, – зачем ты всё испортил!
– Ничего я не портил! – звездан изобразил невинность. – Хотел сказать, что сегодня костёр, вот мы там…
– Сейг, хватит, придумай что-нибудь новенькое!
– Вечно тебе не угодишь, Иль! Я говорю, что сегодня костёр, мы там праздник Юссар готовим, тебя Карси зовёт, иди, я покараулю, а ты что подумала?
– Ты сама невинность, Сейг!
В ответ звездан расплылся в ехидной улыбке:
– Иди, милая, иди. Когда вернёшься, он уже всё представит, может, ещё подерётесь.
– Ты неисправим!
Ильнар отправилась к Карси.

VI

Начало темнеть. От реки тянуло прохладной сыростью, и звезданы перешли на другую поляну, где разложили костёр и расселись общим кругом. Ральмиз снова оказался в компании Леранда, Карси, Сейга. Склонившись к его уху, Ильнар тихо спросила:
– Если я развяжу тебя, я могу быть уверенной, что ты не станешь делать глупости?
– Раньше ты этого не спрашивала, – так же тихо ответил нолеан.
– Раньше я за тебя отвечала. Сегодня я участвую в обряде и не хочу, чтобы возникли сложности у других. Я понимаю, что мой вопрос, учитывая твоё положение, дурацкий, но я не хочу, чтобы праздник девочки был омрачён кровью. Ответь: можно тебе довериться и снять верёвки? – она пристально смотрела ему в глаза.
– Ладно, звездана, ради девочки я обещаю сидеть смирно и не пытаться бежать, – усмехнулся юноша. Ильнар молча развязала его руки.
– И ты не возьмёшь с меня никакой клятвы? – удивился нолеан.
– Нет. Во-первых, клятва, принесенная врагу, имеет силу для честного человека, а такой и без клятв своё обещание исполняет, во-вторых, я видела твои глаза, нолеан, и верю твоему слову.
Подошла Халин, плотного сложения, по сравнению с подругами, девушка с кудрявыми светлыми волосами, закрученными в тугой пучок на затылке.
– Карси, охрану пора сменить.
Старшая обвела сидящих внимательным взглядом.
– Я пойду, – неожиданно поднялся Сейг.
Ильнар мгновенно подскочила.
– Карси, Сейг как мужчина должен остаться.
– Что с тобой, Иль? – удивилась подруга. – Сейг, мне странно от тебя это слышать, сегодня в карауле только женщины, твоё место здесь.
Сейг, бросив на Ильнар укоряющий взгляд, молча сел.
«Интересно, – подумал нолеан, – похоже, он не горит желанием быть избранным». Он с интересом рассматривал врагов. Звезданы изменились. Оружие лежало рядом, а сами они сняли доспехи и грубые рубахи. На девушках были полупрозрачные короткие платья, преимущественно белые, сапоги сменили лёгкие, плетённые из полосок кожи сандалии. Мужчины в коротких набедренных повязках, не скрывающих красивые мускулистые тела.
Запела свирель, полились звенящие звуки струн олля, и глухо забил барабан. К костру вышла полностью обнажённая Карси, напоминающая своей загорелой фигурой статую. В руках она держала чашу; и люди и музыка притихли. Только струны олля осторожно переливались в тишине, и потрескивал костёр, взвиваясь неровными языками пламени.
Карси высоким звонким голосом заговорила нараспев:

О! Лаворхяал! Нет мудрее тебя средь богов и прекрасней!
К тебе мы пришли, принося сердца свои в дар!
Дети твои собрались, колени смиренно склоняя,
Славим и молим позволить идти за тобой по тропе,
В тени твоей пребывая!

Карси, подойдя к костру, вылила из чаши масло с душистыми травами. Воздух наполнился благоуханным запахом.
Из темноты появились Ильнар и Лард, высокий светлокудрый юноша с сеткой, сплетённой из верёвок и наброшенной на плечи, как плащ. Оба были обнажены. Снова заиграла музыка, и они начали танцевать.
«Судя по сетке, – подумал Ральмиз, – это Нуваб – бог любви. Только он, со своими гюфиями, запутывает людей в свои волшебные сети, и яд страсти пропитывает их тела. Его взгляд околдовывает, лишает разума и покоя. Даже боги избегают смотреть в его глаза. После настаёт черёд гюфий. Они превращают бурный поток в могучую спокойную реку, ласкающую негой блаженства. Рядом с ним, несомненно, Лавор, почитаемая звезданами как покровительница. Только ей удалось обуздать своенравное божество любви, смирить и самой завладеть его сердцем».
Как ни было неудобно нолеану, но, вынужденный присутствовать у костра, он невольно попал во власть очарования танца. Ильнар была неузнаваема, кажется, ничего не осталось от воинственной звезданы. Мягкие, плавные движения, грациозные изгибы тела приковывали внимание, влекли и поглощали своим очарованием. Ральмиз уже не мог отвести глаз, словно сама богиня спустилась к костру. Лард был под стать своей подруге. То величественно заносчивый, то вкрадчиво властный, он изображал своенравного бога любви. Сильное тело юноши оказалось неожиданно гибким и пластичным, он двигался легко и естественно, словно не был воином. Танцоры рассказывали легенду, как Нуваб увидел гуляющую Лавор и решил похитить её. Предупреждённая богиня была готова к нападению. Она защитила себя, но в последний миг, удержала гибельный удар меча-вечности. Богиня связала нарушителя её покоя, сделав его своим пленником. Отпущен был Нуваб после смиреной клятвы в вечной покорности. Лард-Нуваб опустился на колени, а прекрасная Лавор-Ильнар застыла над ним в величественной властной позе.
Ральмиз, затаив дыхание, не мог отвести взгляда, и нагота танцоров уже совсем не смущала его.
Не успев стихнуть, музыка вновь полилась в темнеющее небо, дробью барабана на фоне свирели. Вышла Юссар с двумя подругами, и они начали танец. Движения юных красавиц были согласованными, да и сами они походили на близнецов, с одинаково закрученными волосами, скреплёнными расшитыми мелкими камешками лентами. Единственное отличие – тонкий, как шнурок, витой пояс на бёдрах Юссар. Стройные, мускулистые и одновременно мягкие тела, длинные, по сравнению с нолеанками, ноги, сильные плечи и вместе с тем тонкие талии, плавно переходящие в широкие, но не массивные бёдра. Ральмиз, уже не смущаясь, рассматривал их, поражаясь непривычной красоте! Нолеан не мог отвести взгляда от изгибов сильных тел. Гибкие, словно змейки, быстрые, как языки пламени, они завораживали взгляд, взлетая в невесомых прыжках, вращаясь и замирая, взмахивая руками, как крыльями. Оборвалась музыка, застыли танцовщицы. Вышла Карси, держа в руках чашу. В полной тишине прозвучал её голос:

Юссар, дочь звездан – племени славного!
Ныне в новую взрослую жизнь вступая,
Чашу прими, из которой отпить ты
Предложишь – вместе с тобой
Избраннику сердца! Союз ваш –
Пусть освятит бог любви,
И прекрасные гюфии встанут на страже
Любви – священного чувства!
Карси подала девушке чашу, приняв которую Юссар протянула к небу, затем опустила к земле, а поднимая, задержала на уровне сердца. Её голос прозвучал нежно и трепетно:

О! Единая мать всех богов! И богиня Трилита!
Нолла прекрасная, свет животворный струящая!
Прено – звезда, призраков мрака разящая!
Даруйте мне и избраннику сердца
Любви Негасимый огонь и терпенье!
Стойкости в мире обманчивом смертных людей!

Юссар отпила из чаши, и под нежные переливы струн олля, с подругами, двинулась по кругу. Ральмиз перевёл взгляд на Сейга, он сидел, почти отвернувшись и понурив голову. И, если другие юноши, приосанившись, следили за Юссар, он, похоже, готов был слиться с землёй.
«Кажется, он не в восторге от возможности попасть в её ручки», – подумал нолеан, и тут же услышал тихий, подсмеивающийся голос:
– Смотри-ка, Халин! Клянусь мечом Лавор! Наш Сейг влюбился в Юссар и теперь теряет голову!
Обойдя три круга, Юссар, на расстоянии нескольких шагов, остановилась перед Сейгом. Кажется, он вздрогнул, когда, радостно улыбаясь, Юссар назвала его имя и протянула чашу. Растерянно оглянувшись, юноша поднялся, но не спешил принять символ любви.
– Сейг, – повторила девушка, – что с тобой? Я назвала твоё имя.
– Не нужно, Юссар, – тихо сказал он.
– Ты хочешь мне отказать? – голос девушки выдавал её растерянность.
– Нет, Юссар, я не нарушу обычай, но, пока не поздно, умоляю: откажись от меня сама.
– Прости, не знала, что противна тебе, ты мой друг, я не буду тебя принуждать, – её голос дрогнул, – только скажи почему…
– Потому что ты юная и красивая, ты найдёшь достойного мужчину, а я для тебя друг и не откажу в твоей просьбе, но когда пройдёт эта волшебная ночь, я умру от тоски.
– Сейг! – с надеждой произнесла Юссар. – После ночи придёт утро, наступит день и снова ночь, а мы будем вместе, потому что ты станешь не просто другом. Мой первый костёр для тебя, и только ради тебя, Сейг. Я люблю тебя нежно и страстно, как воздух, как свет, как жизнь, иначе я не подошла бы к тебе. Клянусь – я не воспользуюсь правом женщины, и только если душа твоя откликнется на зов моего сердца, приведу тебя к моему второму костру, чтобы разложить его вместе и скрепить наш союз уже навсегда.
И, расправив плечи, подняв голову, Сейг подошёл к просиявшей Юссар. Он, развязав, снял с её бёдер пояс и, встав на колени, протянул ей. Девушки легко перекинули концы вокруг его рук, имитируя связывание, и отступили. Приняв чашу, Сейг отпил из неё. Юссар, подняв избранника, повела к костру. Шум облегчения пронёсся среди звездан, перешёл в радостный гомон. Даже нолеан испытал невольное удовольствие от счастливой развязки.
Снова громко забил барабан и, словно опомнившись, его ритм подхватили олль, свирели, рожки. Юссар с Сейгом три раза обошли костёр и остановились. Вышла Ильнар, в руках у неё был плетённый из тонких прутьев поднос, на котором лежал нож. Она начала танец, плавный и ритмичный одновременно. Девушка напоминала пламя костра, сдержанно трепещущее и грозящее в любой миг превратиться в безудержный пожар. Покружившись вокруг костра, она в танце подходила к сидящим по кругу, опускалась на одно колено и, вновь танцуя, возвращалась к костру. Звезданы, также встав на колени, приносили жертву Нувабу-богу любви. Чаще всего они клали на поднос отрезанную жертвенным ножом прядь волос. Ральмиз не мог отвести взгляда от Ильнар. Он ни о чём не думал, погружаясь в ритм музыки, завороженно следя за изгибами сильного тела, которое сейчас казалось ему верхом совершенства. Волосы в свете костра вспыхивали огненными искрами, отливали красным золотом. Ральмиз забыл, где находится, кто вокруг него и, когда Ильнар опустилась на колено перед рядом сидящим Лерандом, нолеан, как во сне, встав на колени, взял нож. Он не видел, как мгновенно вскочила Халин, а из темноты у него за спиной, вынырнула с мечом Карси. Он не знал, как ему повезло, потому что, надумай он встать или сделать подозрительное движение, это стало бы для него последним мгновением в жизни. В тот миг он видел только лицо Ильнар: отрешённый взгляд, неуловимая улыбка на нежных губах.
«Какие у неё красивые глаза», – подумал Ральмиз.
Отрезав прядь волос и бросив её на жертвенный поднос, он положил рядом нож. На мгновение на лице звезданы мелькнула лёгкая тень удивления, но и это не вернуло юношу в реальность. Когда каждый принёс свою жертву, Ильнар вернулась к костру. Под мелодичную музыку она обратилась к богу любви с молитвой и положила поднос в жертвенный костёр.
Юссар вместе с Сейгом скрылись в темноте. Праздник кончился. Звезданы начали готовились ко сну. Вернулась Ильнар, села рядом с пленником.
– Устала? – спросила, улыбаясь, Карси.
– Наверное. Сейчас ничего не чувствую, – ответила Ильнар. – Я очень за них рада. Особенно за Сейга.
Карси согласно кивнула в ответ и, поднявшись, отошла. Ильнар повернулась к пленнику.
– Ты принёс жертву по нашим обычаям. Зачем?
– Сам не знаю, как получилось, – пожал плечами юноша.
Ильнар посмотрела на него задумчивым взглядом, и он, смутившись от близости её тела, отвёл глаза.
– Что ж, значит, так хотела Богиня, – заключила, усмехнувшись Ильнар. – Пора отдыхать, давай руки, нолеан, – связав его, она усмехнулась. – Ну, вот! Почти как Нуваб! Устраивайся, – она бросила одеяло.
Ночь поглотила лагерь, спеленав безмятежным покоем, и только пронзительный крик ночной птицы тревожил сонную тишину.

VII
Два дня стояла сильная жара, изматывающая людей и животных. К вечеру они вышли к маленькому ручейку. Какая-никакая, это была свежая вода, и Карси скомандовала привал. Лесок, приютивший путников, был совсем молодым и прозрачным. Тонкие стволы деревьев сливались в серую массу, над которой висела зеленая дымка крон низких деревьев.
– Как мне надоело с тобой возиться, нолеан, то развязывай тебя, то связывай, – Ильнар подала пленнику воду.
– Ну, это же так просто, звездана, – передразнил он девушку. – Нужно, наконец, выбрать, что-то одно, – прищурился юноша, – несомненно, первый вариант мне более симпатичен.
– Может, ещё и дорогу к нолеанам указать, чтобы ты их привёл?
Подошла Карси, присела рядом с Ильнар.
– Сил нет, – пожаловалась она, – хоть бы дождь пошёл и охладил эту сковородку.
– По правде сказать, я надеялась, что мы их сегодня догоним, а до башни, по крайней мере, полдня пути.
– Завтра выйдем до рассвета, надеюсь, нагоним своих.
Шум отвлёк подруг от разговора. Среди редких деревьев Халин с Юссар со смехом гнались за Тенглином. Парень улепётывал, как заяц, петляя между деревьями. Халин, забежав с боку, перерезала ему путь, и Юссар, настигнув, сбила звездана подножкой. Навалившись на него, они со смехом, что-то отбирали и, вероятно, отобрав, раскрасневшиеся и растрёпанные, победно отправились обратно. Тенглин, отдышавшись, легко подскочил и погнался за ними.
– Как дети, – не то удивилась, не то возмутилась Карси, – это им отдых дали, да на них до утра ехать можно.
– А разве не дети? Ты, я, Леранд – вот и все старшие, – усмехнулась Ильнар.
– Понимаю, война всем надоела, – вздохнула Карси.
– Не переживай, пусть расслабятся. Они для этого и остались. Почти все по симпатиям собрались, и кто знает, что их ждёт завтра? Даже если не догоним Амис, мы знаем, куда идти, и территории уже очищенные.
– Ладно, будем считать, ты меня успокоила, подруга, пойду покомандую, пусть отдыхают. – Карси ушла.
Вскоре лагерь затих, и ночь накрыла всех своим покрывалом. Из леса веяло прохладой, а костёр струил приятное тепло. После жаркого дня прохлада была упоительно приятной. Ральмиз не мог закрыть глаз, лежа на спине, он смотрел в звёздное небо, вслушивался в песню цикад. Ильнар, почувствовав, что он не спит, повернулась:
– Почему не спишь? Может, рана растревожилась?
– Небо красивое, – помолчав, сказал Ральмиз. – Звёзды горят, как драгоценные камни, переливающиеся в лучах света. А воздух, – он глубоко вздохнул, – наполнен таким дивным ароматом, и звон цикад… Наверное, в такие ночи выходят гюфии любви в поисках томящихся тоской ожидания сердец.
Под звёздным покрывалом ночи
Неслышно гюфии любви
Скользят, пленяя страстью нежной
Сердца, молящие любви…
Ильнар, не ожидавшая ничего подобного от нолеана, даже села в удивлении.
– Это ты сам сложил? – растерянно спросила она.
– Нет. Я пытался, но у меня как-то не совсем получается. У отца актёры представления для гостей разыгрывают, вот среди них есть один поэт. А ты сама почему не спишь?
– Завтра отряд должны догнать, – девушка глубоко вздохнула, подавив неожиданную волну смятения. – Вроде как домой возвращаешься, с некоторыми я вместе выросла. О доме вспомнила, как там родители? Давно им вестей о себе не подавала. Сестрёнка, наверное, уже большая, жаль, не попаду на её первый костёр. Хорошо, что войны у них нет. От мыслей заснуть не могу.
– Ты красиво поёшь и танцуешь.
– Слышать приятно, – улыбнулась Ильнар, – но я далеко не лучшая танцовщица.
– Не знаю, других не видел, а ты мне понравилась, не скромничай. Скажи: что ты чувствуешь во время танца?
– Трудно объяснить. Я – уже не я. Вчера была Лавор, потом жрицей. Я, растворяясь в музыке, становлюсь её частью.
– У нас ты имела бы успех. Танцевала бы перед знатными и богатыми людьми в больших городах.
– Не очень большая радость выступать в роли дрессированной зверушки.
– А у нас многие женщины мечтают стать танцовщицами. Это и восхищение, и богатые поклонники. У тебя получилось бы. Ты не просто танцуешь, перевоплощение захватывает настолько, что тебе веришь и подчиняешься.
– Поэтому ты и принёс жертву?
– Да, я попал во власть твоего взгляда и был как во сне.
– Никогда не замечала в себе такой силы, – тихонько засмеялась звездана. – Но разве у вас не танцуют просто так?
– Почему же? Танцуем. Только у нас всё немного иначе. Вы танцуете как бы для себя, а у нас это возможность общения для молодых.
– И у нас так же.
– Не так же. Наша порядочная девушка не будет гулять или открыто разговаривать с мужчиной, если он не жених. Во время праздников, танцуя, можно свести знакомство, назначить тайное свидание, увидеться с любимой.
– Ты уже стал чьим-то мужем?
– Нет, – усмехнулся нолеан, с его точки зрения, странному обороту вопроса.
– Не поверю, чтобы ты не нравился ни одной девушке.
– Не знаю. Может, и нравился, но ту, которая вошла бы в моё сердце, не встретил.
– Ты хочешь любить жену?
– Кто этого не хочет? Любить и быть любимым – что может быть желанней сердцу? Не будет счастья, если это прекрасное чувство не заполнит всю душу, отняв разум и волю. К сожалению, не всегда в жизни получается по нашим желаниям.
Звездана сидела, обхватив колени и положив на них голову, смотрела на нолеана. Костёр прогорел и слабо освещал лицо юноши.
– Что ты так смотришь?
– Как всё сложно и просто, нелепо, жестоко и глупо. Мы понимаем язык друг друга, но не можем найти общий язык, наши обычаи разные, но думаем и чувствуем мы одинаково, и при этом воюем, убиваем, пугаем друг другом детей.
– Вы считаете нас убийцами и захватчиками.
– Разве не вы пришли на наши земли? Не ваши воины убивают и издеваются над нашими людьми?
– Неправда, я ни над кем не издевался, – буркнул нолеан.
– Спорить не буду, – ехидно усмехнулась звездана, – но может, ты ещё и не видел, как это делают другие?
– Не видел! – упрямо огрызнулся Ральмиз, почувствовав, как жар охватывает лицо, это была ложь. – А вы добрые! – разозлился нолеан. – Перерезали сонных, взяли в плен детей, раненого и упиваетесь своим геройством и великодушием! Мне твоя забота как издевательство! Лучше бы ты меня пристрелила, пытала, лучше бы я от раны умер, чем вашу заботу принимать и выслушивать сладкие обещания и утешения! – Ральмиз замолчал, в отчаянии ища, как бы побольнее обидеть звездану, но та спокойно сказала:
– Не старайся, Ральмиз. Никакого геройства мы не совершали и прекрасно это понимаем. Мы просто очищаем свою землю. Если в твой дом набегут крысы, перебив их, едва ли ты почувствуешь себя героем, но довольным наверняка. Не злись, скоро дорога закончится, и всё разрешится.
– Это для тебя закончится, тебя ждут друзья, а меня ждёт неволя. И не нужно меня убеждать, что всё не так страшно, – мрачно сказал юноша.
– Раль, – звездана неожиданно мягко взяла его за руку – ты смелый парень.
Они молчали.
– Ильнар, – тихо спросил нолеан, – я понять не могу, зачем вы со мной возитесь? Если меня не отдадут в рабство, если волчицы не будут тренироваться на мне, если не желаете сорвать гнев, поизмывавшись над врагом, если при допросе взять с меня нечего, – зачем я вам? Проще было бы убить.
– Тебе ответить честно?
Приблизившись к звездане, Ральмиз сел.
– Очень надеюсь, потому что сил моих гадать нет.
– Хорошо, если честно, – понятия не имею! И не думай, что вру. Тебе просто повезло. Ты сражался с мужчинами, женщины тебя просто бы убили. Пыл боя остыл, ты остался один, сражался отважно, детей защищал. Другой мог сбежать, либо отсидеться тихонько, глядишь, и не заметили, а ты отчаянно-бесстрашно на защиту вышел, вот и пожалели тебя.
– Как зверя загнанного.
– Нет, Ральмиз, как отважного, благородного воина, как достойного врага.
– Жаль, что стрелок промахнулся, лучше убил бы.
– Не промахнулся, я не собиралась тебя убивать, лишь подранила, чтобы взяли тебя быстрее, а то танцы ваши затягивались.
– Надо же! И тут без тебя не обошлось! Значит, теперь я должен тебе и за это быть благодарным?
– Я как-нибудь обойдусь без твоего долга и тем более благодарности. Знаешь, нолеан, почему ты злишься? Ты в глубине души не можешь признать, что враги оказались лучше твоих сородичей.
У Ральмиза перехватило горло от возмущения и гнева: «Что эта дикарка из себя мнит?!» – Но он не нашёл что ответить и демонстративно лёг, отвернувшись от звезданы.
– Я понимаю, тебе обидно, но…
– Оставь меня со своим пониманием! – перебив, огрызнулся нолеан.
– Оставляю. Спи, немного осталось, рано вставать.
Ильнар подбросила в костёр полено, сходила к ручью напиться; заметив, что нолеан не спит, предложила:
– Пить хочешь? – пленник молчал. – Ну и спи!
Она накинула на него одеяло, и, завернувшись в плащ, легла. Заснула она на этот раз быстро.

VIII
Время перевалило за полдень, когда измученный скачкой отряд подошёл к старой башне на границе леса со степью. Судя по всему, её забросили в начале войны. Кладка сохранилась, но всё вокруг заросло молодой порослью акаций и кустарника. Двор, вытоптанный копытами коней, свидетельствовал, что недавно здесь побывал отряд. Залитые уголья кострища подтверждали то же самое.
– Они утром ушли, – заключила Карси, осмотрев стоянку.
Звезданы заметно расстроились, не слышно было обычного смеха, шуток. Карси велела сделать привал, лошадям нужно было дать хотя бы короткий отдых. Спустившись с коня, нолеан осмотрелся. Башня имела две ступени, широкое основание без признаков входа и более высокую надстройку. Нижняя часть, сложенная из твердого камня, скреплялась каким-то непонятным материалом и являлась практически неприступной. Верхняя надстройка, более легкая, взметалась высоко в небо, позволяя осматривать большие территории. На верхушке, на небольшой площадке, не доступной для стрел, разводили огонь. Дым, зарево костра должны были просматриваться с двух-трёх таких же башен. Ральмизу довелось участвовать в штурме. Неблагодарное дело. Башню охранял обычно небольшой отряд, задачей которого было не задержать, а предупредить о противнике. Проскользнуть мимо могли только пешие лазутчики, лучше ночью, но не боевой конный отряд. Люди, поднявшись по верёвочным лестницам, были лишены возможности отступления, но и добраться до них было трудно. Низ башни, на высоте в два человеческих роста, был гладкий и скользкий, выше, конечно, можно было бы карабкаться по выступам кладки, но для этого нужно было ободрать нижний уровень, и все ради того, чтобы перебить пару десятков охранников, которые уже успели передать, кто напал и в каком количестве. Лучший вариант – поскорее проскочить башню и оставить противнику меньше времени на подготовку.
– Это я виновата! – к Ильнар подошла едва не плачущая Юссар. – Если бы не мой костёр…
– Иль, может, хоть ты ей втолкуешь, – Сейг, конечно, был рядом, эти двое теперь вообще не расставались, – даже если бы мы ночь не спали, всё равно не успели бы.
– Он прав, Юссар, люди выдержат, кони нет. Время твоего костра мы уже нагнали, но есть другие обстоятельства, которые трудно предусмотреть. Ринл с Амис идут на соединение, и это важнее, чем ожидать нас. Думаю, завтра мы будем ужинать вместе.
– Правда? – девушка с надеждой всматривалась в глаза подруги. – Ты не утешаешь меня?
– С какой стати, Юс. Ты не ребёнок. Лучше займись чем-то толковым, – она усмехнулась – Сейгом, например.
– Да ну тебя! – девушка, развернувшись, быстро ушла.
– Я знал, у тебя получится! – крикнул на бегу Сейг.
Рядом с башней находился длинный дом, с примыкающими к нему конюшнями и сараями. Ильнар завела пленника в маленькую комнату. Там были две лежанки, на ближнюю от дверей звездана бросила свои вещи, проводив нолеана к дальней.
– Отдохни, – сказала и вышла, заперев двери снаружи.
Ральмиз сел, осмотрелся. Комната была маленькой, под потолком узкое окно, вероятно, помещение было полуподземное. Прохлада действовала расслабляющее, нолеан лёг. Лежанка из гладко обтёсанных досок, оказалась твердой, к тому же ничем не покрытой, но юноше показалось, что он уже давно не отдыхал с такими удобствами. Мрак, прохлада и тишина. Расслабившийся нолеан, теряя ощущение времени, задремал. Проснулся он неожиданно, не поняв причины, только сон отлетел мгновенно. Прислушиваясь, Ральмиз сел, с улицы долетал шум: топот копыт, отдельные возгласы.
«Ну, вот, опять в дорогу, – подумал пленник. – Конечно, к своим торопятся. Это мне не в радость. Что ж, зато мечта осуществилась: воином стал! Интересно, почему эта мысль не вызывает во мне восторга?»
Послышались шаги, двери открылись, и быстро вошла Ильнар. Она стала собирать свои вещи, оружие.
– Уже уходим? – с тоской в душе спросил Ральмиз.
– Уходим, – коротко, словно размышляя, ответила она. Что-то странное почудилось нолеану, и он присмотрелся. Звездана была не похожа на себя. Застывшее лицо, мрачный взгляд, точные, резкие движения.
«Что с ней?» – удивился Ральмиз, и в следующий миг догадка, захлестнув волной надежды, заставила бешено забиться его сердце. Но только на мгновение. Ильнар вложила в арбалет стрелу.
«Ну, вот и конец, которого так желал с момента пленения. Но как же теперь не хочется умирать, сейчас, когда свои рядом! Нужно попытаться. Не подавать вида до последнего, пусть подойдёт ближе, или самому приблизиться, тогда стрелять бесполезно. Потом, главное, посильнее ударить, нет, можно не насмерть, но чтобы надолго помехи не было». Ральмиз внутренне весь собрался, казалось, стук сердца слышен на всю комнату.
– Ильнар, руки, как никогда, саднят под веревками, посмотри, может, немного ослабишь? – сказал он, пряча взгляд.
Звездана, погружённая в свои мысли, кивнув, молча двинулась к пленнику, но, словно наткнувшись на невидимую преграду, резко остановилась. Пленник осторожно поднял глаза, сердце упало. Звездана смотрела в упор, холодно, мрачно, не оставляя ни капли надежды.
«Теперь, точно, конец. Нет смысла притворяться». – Он поднялся.
– Стоять! – скомандовала звездана, держа арбалет у пояса.
– Детей не убивайте, – тихо сказал нолеан.
Звездана молчала, кажется, вечность, не спуская с пленника глаз.
– Один с нами, – сказала, – об остальных, думаю, найдётся кому позаботиться. Мы уходим, нолеан.
Ральмиз лихорадочно искал, за что уцепиться.
– Тебе нужна надёжность, звездана, перережь горло – вернее будет, и меня от страданий избавишь. Пощади меня, тебе главное…
– Мне главное – отсюда целой уйти, – она усмехнулась, – а у тебя, вижу, боевое настроение. Ты ничего не понял, но это уже не важно. Спиной ко мне, нолеан! – она держала его на прицеле.
– Стреляй, – спокойно сказал Ральмиз, – мне всё равно.
– Спиной! – крикнула Ильнар.
– Верёвки хоть перед смертью сними, – он понимал, что говорит глупость.
– Они тебе пригодятся. Повернись!
– Не дождёшься! – ему действительно было уже все равно.
– Прощай, Ральмиз, жалко, что ты не наш.
В окно, грохнув о раму, влетел камень. От неожиданности нолеан оглянулся.
«Не хочу, как трус, умереть от стрелы в спину», – мелькнула мысль, и он поспешил повернуться к смерти грудью.
«Смерти» не было, Ильнар тоже. Пленник бросился к дверям, они были подпёрты снаружи. С улицы послышался стук копыт нескольких коней, и всё стихло.
– Не может быть, – прошептал нолеан, бессильно опускаясь на лежанку. – О, боги! Если это правда, и меня оставили, вернусь домой! Как же хочется домой! Тысячу раз отец был прав – не для меня это! Стать воином захотел! Идиот! Рвался мир спасать от кровожадных дикарей. Дурак, если бы я знал! Но теперь всё! Домой! Не может быть, чтобы отец не простил сбежавшего на войну сына. Конечно, придётся кое в чём уступить, но лучше я буду торговцем, чем убийцей!
На улице послышался шум: стук копыт, смех и крики людей. Ральмиз бросился к дверям, на мгновение мелькнула мысль: «А вдруг звезданы возвращаются?»
Ральмиз прислушался, гомон голосов нарастал, иногда слышались отдельные слова, но, главное, – не было слышно высоких женских голосов звездан. Сомнений не было, это свои. Свои! Ральмиз ринулся к дверям, он колотил по ним ногами, орал в упоении сознания близкой свободы и жизни. Не сразу, но его услышали, и наконец двери темницы открылись. Свои! Никогда ещё счастье так не переполняло юношу. Какое упоение ощущать дружеские объятия, слышать родную речь, не искорёженную звезданским говором! Освобождённый от верёвок юноша ощущал свободу всем телом.


IX
За столом сидел широкоплечий мужчина средних лет. Чёрная борода смыкалась с копной густых жёстких волос, и казалось, что усталые глаза выглядывают из тёмных зарослей. Он смотрел на Ральмиза, сидящего напротив, задумчиво и выжидающе. Юноша, уже не в первый раз, рассказывал о своих злоключениях командиру отряда Варду. Тот не перебивал, внимательно слушал, и в очередной раз, уточняя моменты, спрашивал такое, что приходилось повторять всё заново. Ральмизу это порядком надоело, он не мог понять, как можно быть таким тупым, не сообразив всё с первого раза. Может, конечно, он просто осторожничает, ища в рассказах несовпадения, и юноша терпеливо объяснял сначала. Рядом вполоборота сидел другой. Небольшого роста, сухощавый, светло-голубые глаза ничего не выражали. Его волосы были тщательно уложены, борода аккуратно подстрижена, и одежда, и перстень на пальце говорили, что он своей внешности уделяет много внимания. В очередной раз выслушав рассказ, командир переглянулся с белоглазым, тот едва заметно кивнул.
– Твой рассказ интересен, Ральмиз, но, не скрою, вызывает сомнения.
– Сомнения? – юноша был обескуражен.
– Сам посуди. В посёлке, о котором ты рассказываешь, стоял большой отряд, он действительно был уничтожен, но достаточно многочисленной силой. Сейчас мы спугнули жалкую горстку разбойников.
– Но это малая часть большого отряда.
– Слышали, как и то, что они отстали, дабы пленного не напрягать. Ты сам послушай, что говоришь?!
– Но это правда!
– Кто б сомневался! – хохотнул белоглазый.
– Послушай, парень, – Вард доверительно перегнулся к Ральмизу через узкий стол, – мы тебя понимаем, тебе досталось, конечно, крепко. Ясно, что ты не выдержал пыток, пошёл у них на поводу. Но сейчас ты у своих, бояться некого, успокойся и расскажи правду.
– Но меня не пытали! – юноша терял терпение.
– Значит, – вмешался белоглазый, – ты сам перешёл на сторону врага?
– Никого я не предавал, говорю же…
– Что ты говоришь? – перебил Вард, повышая голос. – Тебя лечили звезданы? Отстали от отряда? Каждому ребёнку известно, как эти дикари забавляются с пленными у костра. Почему же на тебе ни одной царапины?
– Я ещё раз говорю: не собирались меня пытать!
– За какие заслуги тебя пощадили? Чем ты лучше других?
– Постой, Вард! – воскликнул белоглазый. – Кажется, я понял! Он звездан!
– Что?! – взревел Ральмиз, вскакивая на ноги. – Как ты смеешь, рыба белоглазая, рот открывать?
– Сидеть! – заорал в ответ Вард. Двое охранников, схватив за плечи, усадили Ральмиза. Пришлось подчиниться.
– Вы что, не видели: я связанный был? Да на руки посмотри, или я сам себе их до крови натёр? – Он через стол, прямо в нос, тыкнул Варду свои руки. Тот молча отклонился, охрана снова усадила юношу.
– Почему бы и нет, для правдоподобности ещё и не то делают, – белоглазый даже не смотрел в его сторону. – Сам посуди, Вард, звезданы трусливо бежали, почему не прикончить врага? Они всегда врагов убивают, пленных практически не берут, а тут, смотри, какая забота! Нет, Вард, он не предатель, это они нам лазутчика подсунуть решили. Только историю плохо сочинили.
– Вард, он идиот? – Ральмиз был возмущён до крайней степени. – Твои же люди меня из подвала освобождали!
– Может, он и идиот, но у звездан не был и сказки не рассказывает, – возмутительно спокойно отвечал командир.– Так что, Елзар, отдать его Тегу для беседы?
– Можно, – пожал плечами белоглазый. – Только, мне кажется, нет смысла. Лучше сразу передать его Гонарду, а то после общения с Тегом он утратит товарный вид.
Ральмиз потерял дар речи, о нём говорили так, вроде его тут вовсе не было.
– Согласен, зови, – Елзар, не торопясь, вышел.
– Почему ты мне не веришь? – мрачно спросил Ральмиз. – Ты воин, не то, что этот, – он кивнул в след белоглазому. – Ты знаешь, на войне всякое бывает, повезло мне.
– Звезданы хитры и коварны, – поморщился Вард.
– Да говорю же тебе: не звездан я! Чем тебе поклясться, что бы ты услышал?! – повысил голос Ральмиз.
– Не ори! – жёстко ответил Вард, спокойно глядя в глаза юноше. – Чего стоят клятвы труса, предателя или врага? Освобождали тебя простые воины, их нетрудно обмануть верёвками. Будь ты не связан, и они бы тебя раскусили.
Ральмиз отчётливо вспомнил слова звезданы. Неужели она знала?..
Дверь со скрипом открылась, и Елзар пропустил в комнату высокого немолодого мужчину. Лёгкие доспехи не вязались с его полноватой фигурой. Лысина отвоевала уже большую территорию у некогда чёрных, а теперь седеющих волос. Войдя, он застыл на пороге. Свет из дверей бил в глаза Ральмизу, и он не мог рассмотреть лица вошедшего.
– Ральмиз? – в сомнении спросил Гонард. Юноша вскочил.
– Отец?! – он не верил своим глазам.
– Раль! Мальчик мой! – он протянул руки, устремляясь навстречу сыну, который бросился в его объятия, ощущая себя маленьким мальчишкой.
Вард с Елзаром разочарованно переглянулись, командир кивком отпустил охрану.
– Я знал, я чувствовал, сынок, что когда-нибудь встречу тебя!
– А я не мог предположить такого! Мой отец и война: сказали б – не поверил!
– Такие уж наши дела, сынок! – разжав объятия, но не отпуская сына, Гонард повернул его к своим товарищам. – Смотрите, друзья мои, это тот самый паршивый, упрямый мальчишка, сбежавший четыре года назад на войну. Вырос-то как! – он трепал волосы Ральмиза и прижимал его к себе.
– Между прочим, отец, твои друзья обвинили меня в трусости, предательстве, а напоследок заявили, что я – звездан! – к удивлению Ральмиза, эти двое ничуть не смутились. – Хотели с Тегом познакомить, но потом передумали, за тобой послали.
Гонард рассмеялся, командир с белоглазым усмехнулись.
– Ну, ты уж прости их, сынок! Война есть война, всякое бывает! Звезданы совсем обнаглели, коварней этих тварей нет. Мы тут такого насмотрелись…– он неопределённо повёл рукой и перевёл разговор: – Ты как тут оказался?
– Отряд наш разбили, – помрачнел Ральмиз, – точнее, под утро вырезали, меня ранили и в плен взяли. Сегодня, вероятно, узнав о вашем приближении, звезданы бежали, а меня оставили.
– Забыли, – неожиданно сказал Елзар.
Ральмиз повернулся к нему, подыскивая что-то оскорбительное, но отец предупредил возможный конфликт.
– Пошли, сынок, пошли. Ты всё узнаешь. Война всем надоела, но свои должны прощать и держаться друг дружки.
Не отпуская, он повёл Ральмиза к выходу.
Нолеаны расположились в доме при башне со всеми удобствами. Ральмизу приготовили комнату, устелив полы ковром и превратив лежанку в роскошную, для походных условий, постель. Взбудораженный всеми событиями Ральмиз так и не смог заснуть. Не помогло даже погружение в бочку с водой, ароматизированной травами и маслами. Вечером его ждал пир, хотя, возможно, это лишь показалось ему, в сравнении с пищей последних лет.
– Откуда такие яства? – удивился юноша. – Словно домой попал.
– Я вожу с собой Арга. Помнишь такого? Он неплохой повар. Конечно, не сравнить с домашним обедом, но для похода, согласись, неплохо. Сегодня мы отпразднуем с тобой встречу. Садись, попробуй этого вина, – Гонард протянул сыну чашу. Вино горело кровавым рубином.
Разговоров было много. Ральмиз рассказывал, как попал в войска, отправляющиеся на войну, скрыв, чей он сын, на случай, если отец начнёт поиски, как воевал и попал в плен. Гонард поведал, какой переполох поднялся в доме после его побега. Даже в городе шли обсуждения. Ещё бы! Старший сын одного из богатейших купцов округи сбежал в армию простым воином, тем самым отказавшись от возможности унаследовать дело. Ещё понятно, была б куплена хорошая должность, а тут – простым солдатом! Ральмиз усмехнулся:
– Эх, отец! Знал бы ты, какая красивая картина рисовалась в моём воображении! Я хотел получить всё своими силами. Я видел себя отважным, сильным воином, бросающимся в пекло боя. Через год – другой, когда я стану опытным воином, мне обязательно доверят командование десятком, а там и сотней, и… – Ральмиз, усмехаясь, зажмурился. – Опять же, верные друзья, уважение мальчишек, восхищённые взгляды девушек.
Гонард, кивал головой, он тоже немного захмелел, и был счастлив, вновь обретя сына.
– Ну, и как? Картинка не поблекла? – спросил он.
– Да что там! – махнул рукой юноша. – Облезли краски, и холст расползся.
– Что? На деле оказалось: смелый и сильный ты далеко не один, а чтобы встать во главе хотя бы десятка, нужно, кроме храбрости, уметь подчинять своей воле людей, чего ты никогда не умел, равно как и сам, впрочем, не любил подчиняться. А высокие звания раздаются не за одни подвиги, деньги – немаловажное условие. Есть, конечно, кто дослужился до высоких чинов своими ранами и умом, но на это ушла вся жизнь, и их так мало, что надежда увядает. Я прав, сынок? – Ральмиз, грустно улыбаясь, кивал. – И почему тогда тебе было не послушать твоего глупого старика?
– Что ты, отец, разве тогда я мог поверить? Я шёл совершать подвиги, освобождая мир от звезданской нечисти! Надо было