Князь Николай Николаевич Долгорукий в 2007 году вручил премию имени Юрия Долгорукого луганскому поэту Владимиру Казьмину, который эту награду назвал для себя одной из наиболее важных и дорогих. Хотя, пройдя через Афганистан и издав свыше десяти книг, не обделён и боевыми отличиями, и литературными премиями.
ИЗ СПРАВОЧНИКА МЕЖДУНАРОДНОГО СООБЩЕСТВА ПИСАТЕЛЬСКИХ СОЮЗОВ:
Владимир Казьмин-Прокопенко родился в 1964 году в шахтёрском посёлке Михайловка Луганской области. Работал в шахте, окончил Луганский государственный педагогический институт по специальности «История», а также Московские Высшие литературные курсы имени Горького (семинар Юрия Кузнецова). Воевал в Афганистане. Автор восьми книг стихов и трёх книг прозы. Член Межрегионального союза писателей Украины и союза писателей России. Работает редактором газеты «Шахтёрский маяк». Лауреат литературной премии имени Михаила Матусовского, а также нескольких фестивалей авторской песни.
«И ВОВСЕ НЕ ХОЧЕТСЯ ПЛАКАТЬ, НАПОЛНИВ ПЕЧАЛЬЮ СТИХИ…»
Любовь к стихам и песням у него – от бабушки, которая их знала и читала внуку, а он, устав от футбольных баталий, слушал и впитывал в себя красоту слова, любовь к родной земле, бескрайнему степному простору с его горечью и исполненной достоинства неброской красотой.
В.К.: Вокруг нашего посёлка – четыре шахты. И потому строка «Я рос под звуки траурного марша» - правдива в своей трагичности. Не было года, чтобы не гибли шахтёры, и ощущение, что шахта – это всегда война, где труд похож на бой, - влияло и на мировоззрение, и на восприятие войны, в которой пришлось участвовать…
В.С.: Но о войне – чуть позже. А как получилось, что мальчик из посёлка Михайловка полюбил не бокс, скажем, а стихи?
В.К.: Я и бокс любил. Думаю, и сейчас, если приложусь – мало не покажется. Но, действительно, с детства тянуло к стихам и песням. Мне повезло, ещё в школе стал участником духового оркестра, освоил несколько инструментов, и сегодня на трубе старые марши сыграю по памяти. А гитара – стала подругой на всю жизнь. Пел и сочинял песни, и не только мелодии, но и тексты. И это было уже началом поэзии.
Зачитывался Маяковским, был потрясён динамикой стиха, победным, уверенным в своей правоте настроем. Видимо, это было близко, созвучно моей душе. А томик Есенина, тот, впервые после запретов изданный в конце пятидесятых годов, очень скоро в семье стал похож на древний манускрипт – только что страницы не просвечивались, настолько затёртые были от постоянного чтения.
Так и получилось, что лиризм, деревенская удаль и печаль одного, смешавшись с маршевыми интонациями другого, стали основой творчества для меня, сначала неосознанно. А потом, после общения с, без преувеличения, великим Юрием Кузнецовым, стал писать именно так и именно о том, что дано мне от Бога, о том, как я понимаю то, что вижу, что происходит со мной и страной. «Любовь согревает и вьётся от сердца вот этих дорог, - в степи моя песня прольётся под стоны избитых сапог…»
До этого, правда, было ещё литературное объединение имени Сосюры в Луганске, дружба с большим поэтом и замечательным человеком Владимиром Гринчуковым, который многому меня научил, помог узнать не только классику, но и современную советскую поэзию. А она, на мой взгляд, в своих лучших проявлениях, - и по сей день одна из самых сильных в мире. После горного техникума и работы в шахте в 1983 году я был призван в армию. Уже в военкомате мы знали, что служить будем в Афганистане. В «учебке» в Кировокане нас было 1600 человек – из Луганской и Донецкой областей. Всех готовили военными водителями для 40-й армии. 
«В КАКОЙ-ТО МЕРЕ ВСЕ МЫ ТОЖЕ – ВЕРНУВШИЕСЯ С ТОЙ ВОЙНЫ»
В.С.: Тут напрашивается вопрос о том, как соотносятся воспоминания о реалиях «войны незнаменитой» с картинами, нарисованными авторами фильма «9 рота», заслугой которых является уже то, что они рассказали о тех событиях и о солдатах, прошедших страшную военную мясорубку. Но как рассказали?
О том, что «9 рота» имеет много общего с «Цельнометаллической оболочкой» Стенли Кубрика и говорили уже, и писали. Но всё равно, сравнивать любопытно. У Кубрика тоже фильм начинается с того, как новобранцам сбривают волосы, что символично - прощай волосы, прощай свобода! Затем «учебка», казарма, сержант Хартман - деспот, методично подавляющий всяческие человеческие проявления у курсантов и превращающий их в универсальное орудие убийства. После новобранцы, естественно, отправляются во Вьетнам, тоже всем взводом имеют одну проститутку, тоже попадают в засаду, где большинство из них гибнет.
Но… Деспотизм Хартмана вызывает у американских новобранцев протест - один из них, не выдержав издевательств, размазал мозги сержанта по кафельной стене туалета и застрелился сам. Что касается новобранцев «9 роты», то издевательства прапорщика Дыгало ни у кого из них протеста не вызывают. Мало того, все они потом о нем вспоминают с теплотой и благодарностью.  Главный герой Кубрика работает фронтовым корреспондентом, пишет для армейской газетенки веселые репортажи о бравых американских вояках и их подвигах, при этом видит кругом смерть, грязь страдания, задает неудобные вопросы главному редактору (почему мы обо всем этом не пишем?) и постоянно озабочен проблемой "а ради чего вся эта бессмысленная мясорубка?". Похоже, наших солдат в фильме эти проблемы вообще не волновали. «Мочи ты его, не то он тебя» - вот их кредо. Видимо, прапорщик Дыгало мозги им выбил окончательно и бесповоротно. Ну и что в сухом остатке? Послали в Афган пять простых парней, и они все героически полегли за Родину, которая про них потом просто-напросто забыла. Такое кино. Понятно, это мнение субъективное. А что думает об этом ветеран, поэт Владимир Казьмин?
В.К.: Я дважды смотрел этот фильм. Чувства двоякие. Конечно, молодцы, что вспомнили то время, правдиво показали отдельные моменты, добротно поставили, артисты хорошо сыграли… Но что-то есть такое, что вызывает неприятие происходящего.  Возникает после просмотра какое-то ощущение безысходности. Особенно, если сравнить со старыми фильмами, например, «На войне, как на войне», "Горячий снег", "Торпедоносцы»", там ведь тоже большие потери наших солдат. И, всё же, в итоге остаётся чувство, что потери не были напрасными. После этого фильма - ощущение пустоты и вопрос: "А зачем всё это было?" 
Могу сказать точно, у нас тогда не было сомнений в правоте своих действий. Мы выполняли интернациональный долг, помогали братскому афганскому народу и воевали с врагом, который угрожал нашей родине. Это потом началось переосмысление всего, охаивание, создание образа советских солдат, как захватчиков и оккупантов. Конечно, много было неразберихи, наверное, ошибок, к примеру, неоправданно частой смены командиров, были и потери, которых можно было избежать. Но, всё же, воевала армия хорошо, и потери противника на два порядка выше. Да и американцы во Вьетнаме в своё время положили своих солдат неизмеримо больше, чем мы.
Я вспоминаю Афганистан, как страшный период жизни (война не может быть иной), но он вместил в себя рядом с боями и потерями, тяжёлой службой и невыносимыми условиями, такие понятия, как дружба, взаимовыручка, верность долгу, патриотизм. Вообще, всё плохое уходит из памяти, это естественно. Больше вспоминается хорошее. Особенно сейчас.
Кстати, был и у нас в «учебке» сержант Чёрный, который иногда кулаками доходчиво объяснял свою точку зрения, но подобного издевательства, как показано в фильме, точно, не было. При том, что разделение на «молодых» и «стариков» существует в любой армии, такого рэмбовско-бандитского мордобоя вряд ли кто из афганцев вспомнит. Добрее, душевнее были взаимоотношения.
Да и с Белоснежкой – что-то, на мой взгляд, запредельное. Особенно в «учебке» – не до того: подготовка все силы забирала. Правда, на песни они оставались. Думаю, что афганский песенный солдатский фольклор ещё будут описывать в монографиях. Я и в самодеятельности участвовал, и лауреатом конкурсов солдатской песни был, и боевые действия мимо тоже не прошли. «Из-за сопок диких, горизонт пугая, ветерок-афганец, поднимая пыль, всё кружил песчинки, джином завывая, в алом поле мака потревожил быль…»
Так что, фильм хороший, повторяю, уже тем, что дал возможность вспомнить о событиях, рассказать о них молодым. Лучше, конечно, не знать войну. Но у солдат есть присяга, и мы её выполняли. А не пойти в армию в то время было, наверное, так же необычно, как сейчас – пойти. Это была школа жизни, которая помогла преодолеть многие трудности в дальнейшем.
«ПИШИ, - СКАЗАЛ И ПОДМИГНУЛ ХИТРО, -
ДА ОСЕНИТ ТЕБЯ ОРЛИНОЕ ПЕРО»
В.С.: Каким же оказался путь от афганских перевалов до высот поэтического Олимпа? И как живётся русскому поэту в Украине?
В.К.: Путь, как положено, оказался не простым и длинным. После возвращения на шахту поступил в горно-металлургический институт и проучился два курса. Если бы не учёба, всё было бы просто замечательно. КВН, самодеятельность, студенческое житьё… Но уже понимал, что горное дело – не моё. Литература становилась главным занятием. Я ушёл из технического ВУЗа и поступил в Луганский педагогический на исторический факультет, продолжал писать. В 1990 году вышла первая книга, благосклонно встреченная критикой и коллегами. Иван Низовой, Владимир Гринчуков, Олег Бишарев, Александр Довбань – общение с ними, с другими поэтами давало толчок к совершенствованию, расширяло кругозор, помогало искать свою дорогу в литературе.
В.С.: В числе тех, кто стоял у истоков создания Межрегионального союза писателей Украины, был и поэт Владимир Казьмин. Это было веление времени или произошло спонтанно?
В.С.: Как всякая случайность не случайна, так и создание нашего писательского союза – оправдано развитием литературного процесса в стране. Сергей Михалков, Юрий Бондарев, Тимур Пулатов, Расул Гамзатов, а именно они в Москве в 1993 году одобрили идею создания МСПУ, проявили мудрость и дальновидность, а мы стараемся оправдывать их ожидания.
Сегодня в нашей организации уже более 500 писателей из 18 областей Украины. Да, большинство из них пишут на русском языке, но многие творят на украинском, на татарском, на греческом. Для нас это – не главное. Главное – элемент творчества, помогающий умножить достояние культуры Украины. Нельзя в одночасье всем перейти на украинский язык, презрев историю и традиции предков.
В.Д.: А что даёт членство ещё и в союзе писателей России?
В.К.: Для меня, впитавшего во время учёбы на высших литературных курсах в Москве атмосферу писательского сообщества, было естественным стать членом СП России. Ведь со многими коллегами я учился, со многими познакомился в процессе учёбы…
Считаю нормальным тот факт, что у нас в Луганской области действует организация российского писательского союза. У наших стран общие корни, и мы, писатели, просто призваны объединять и сохранять единое культурное пространство. Горжусь тем, что на церемонию вручения мне премии имени Юрия Долгорукого приезжал председатель правления СП России Валерий Ганичев, чей авторитет в писательской среде незыблем.
В.С.: И ещё об одном писателе, которого называли одним из лучших поэтов 20-го столетия – Юрии Кузнецове, руководителе семинара на литературных курсах.
В.К.: Это воистину был большой поэт, со своим мировоззрением, образной системой, человек философского склада ума, который видел в событиях лишь ему доступную глубину. Хорошей школой было даже простое общение с ним, ибо ход его мыслей был всегда оригинален и непредсказуем. Поэзии его был присущ какой-то вселенский размах. «Отмеченный случайной высотой, мой дух восстал над общей суетой. Но горный лёд мне сердце тяжелит. Душа мятётся, а рука парит…»
Он не был простым и доступным, но рядом с ним становилась понятней разница между стихами и Поэзией, мир которой устремлён к безграничному, бесконечному, который воплощает в себе всю цельность бытия.
В.С.: А какие книги сегодня лежат на письменном столе поэта Владимира Казьмина?
В.К.: Читаю альманах «Свой вариант», который признан одним из лучших изданий в СНГ,  роман Юрия Полякова "Гипсовый трубач", исследование Феликса Кузнецова об истории создания «Тихого Дона», перечитываю стихи Александра Твардовского, Василия Дунина, Владимира Гринчукова, Ивана Переверзина.
В.С.: А украинские авторы?..
В.К.: Так ведь Дунин и Гринчуков – мои земляки. Светлой памяти Владимира Владимировича Гринчукова считаю своим учителем. Замечательный был человек и поэт. Читаю и писателей, пишущих на украинском языке. Среди любимых авторов – Николай Малахута, Григорий Половинко, Николай Ночовный, Василь Старун…
В.С.: А в круге чтения коллег, вероятно, – и книга Владимира Казьмина «Степная быль», за которую автор и получил премию имени Юрия Долгорукого. 
Москва, Киев, Луганск – поэзия не знает границ, языковых и политических преград. Она объединяет людей, приобщая к миру вечных истин, задавая вопросы и помогая найти ответы. Впрочем, ответы, своё понимание окружающей действительности каждый определяет самостоятельно, тем самым, прямо или косвенно влияя на ход развития общества.
Уходят в прошлое неправедные войны, газовые конфликты, разноцветные противостояния, забываются поступки, продиктованные корыстью, сиюминутной выгодой, и даже ненависть с течением времени выветривается, обнажая пустоту мыслей и низость побуждений.
Остаётся жизнь и стремление понять её. Остаётся любовь, ибо она всегда плодотворна. И слово, которое было вначале и пребывает вовеки. И потому прав поэт, говоря: «Поэзия. Нет дела бесполезней в житейской, деловитой круговерти. Но всё, что не отмечено поэзией, мгновенно исчезает после смерти».
А пока живы, будем уважать поэтов. Их не так много.

Владимир Спектор