Татьяна Окоменюк
Эмиграция - это разрушение личности

Владимир Набоков в статье "О хороших читателях и хороших писателях" настаивает на том, что большой писатель – это комбинация рассказчика, учителя и чародея. Причем чародей в нем преобладает, ибо все великие романы - это "великие сказки".

Судьба подарила мне счастливую возможность встречи именно с таким чародеем и великим сказочником - классиком современной литературы и кинематографа, членом Союза писателей РФ, членом Союза кинематографистов РФ, почетным членом Международной ассоциации писателей и публицистов (МАПП) Владимиром Куниным. Его книги переведены на 17 языков, издаются в 23 странах мира. С его творчеством знакомы даже те, кто не прочел в своей жизни вообще ни одной книги, ибо нет среди наших соотечественников людей, которые хотя бы однажды не посмотрели кунинский фильм. Из 35 написанных им сценариев по 32 сняты кинокартины, ставшие классикой советского кинематографа. Достаточно назвать "Хронику пикирующего бомбардировщика", "Старшину", "Интердевочку", "Ребро Адама", "Иванов и Рабинович".

С начала 1990-х писатель жил и работал в Мюнхене. Именно здесь он и написал бестселлеры "Русские на Мариенплац", "Иванов и Рабинович", "Ночь с ангелом", "Мика и Альфред", "ИнтерКыся", "Сволочи".

А пока я пытаюсь проникнуть на творческую кухню классика и выведать у него рецепты уже готовых к употреблению "блюд".

- Владимир Владимирович, как-то вы сказали, что не стоит залезать в душу писателя и пытаться его узнать поближе, ибо самое лучшее сочинитель вкладывает в свои произведения, а худшим делится с окружающими. Вы именно поэтому не любите общаться с прессой?

- Я просто не перевариваю давать интервью. Обычно из них потом получается чудовищное вранье. А бывает и того хуже: раскрываю газету, а там некто "беседует" со мной. А я ни этого человека, ни газеты этой никогда раньше и в глаза не видел. Вообще же к хорошей журналистике я отношусь очень и очень внимательно – получаю много газет из России и Америки.

- Почему вы не пишете детективы?

- Потому что их сейчас все пишут. Мне это неинтересно. Правда, моя повесть "Путешествие на тот свет"- международная криминальная история. Но это не детектив. Там с первой страницы все известно. Дальше идет расшифровка: как и почему все произошло. Так когда-то писал весьма уважаемый мной Ираклий Андроников.

- А кто ваш самый любимый писатель?

- Их много. Из современников - Фазиль Искандер. Совершенно блистательный автор.

- Привлек ли ваше внимание кто-нибудь из современных молодых дарований?

- Я не знаю литературы молодых. Наверное, просто не хватает времени на постижение чего-то нового.

- Ну уж об Ирине Денежкиной, едва не получившей премию "Национальный бестселлер" за свое творение "Дай мне", вы определенно слышали.

- По-моему, это посредственность и чудовищный примитив.

- А разве не являются показателем талантливости большие тиражи и то, что читатель голосует за такие книги звонкой монетой?

- Это показатель только того, что у нас крайне невзыскательный читатель. На сегодняшний день читательские вкусы настолько низки, что оценочная планка находится где-то на уровне плинтуса.

- Значит, писатель должен поднимать читателя на более высокий уровень?

- Нет, это не наша с вами задача. Воспитанием масс заниматься не стоит. Этим в свое время занималась литература соцреализма. И, как показало время, не очень успешно. После "Интердевочки" я поклялся себе, что больше никогда не буду писать никаких реалистических вещей. Теперь я сочиняю только "утешительные сказки".

- Я где-то читала, что вы были одним из первых слушателей сказки Леонида Филатова "Сказ про Федота-стрельца". Это правда?

- Чистейшая. Впервые я услышал Ленину сказку на кухне у режиссера Миши Туманишвили. Мы тогда снимали фильм "Полоса препятствий". Сидим мы с Мишей и нашим оператором Борей Бондаренко, обсуждаем творческие дела. Звонок в дверь: пришел Леня Филатов - он как раз писал текст песни к нашему фильму. Послушали Филатова, стихи понравились. А потом он и говорит: "Ребята, хотите, я вам свою новую сказку почитаю?". Мы полтора часа ржали как сумасшедшие, выпили вчетвером хорошенько...

- Если бы у читателя была возможность прочесть всего три ваших произведения, что бы вы ему порекомендовали?

- Почему только три? Я бы предложил четыре: "Мика и Альфред", "Ночь с Ангелом", "ИнтерКыся" и "Путешествие на тот свет".

- По книге "Иванов и Рабинович", над которой хохочут миллионы читателей во всем мире, Валерий Быченков снял одноименный сериал. Говорят, он вам настолько не понравился, что вы даже сняли свое имя с титров.

- Снял. Второй раз в жизни. Когда режиссер и продюсер пытаются очень неквалифицированно изменить сценарий, ползет вся жестко выверенная драматургическая конструкция. Лихая ироничная история может мгновенно превратиться в вялую и кислую, как получилось с "Интердевочкой". Нужна тонкость и такт обращения режиссера с драматургическим материалом. В советское время было достаточно крепкое Управление по охране авторских прав. Сейчас его нет. Единственное, что могу посоветовать коллегам, - это внимательно читать договор при подписании. Я читал невнимательно и поплатился за это.

- Владимир Владимирович, за что вы так не любите "Интердевочку"? Ведь именно благодаря ей вы "проснулись знаменитым".

- Совершенно посредственное произведение, неожиданно для меня попавшее "в струю" и повернувшее мою жизнь в иное русло. И на меня, и на издательство читатели обрушили в свое время полмиллиона писем. В половине из них "Интердевочка" превозносилась до небес. Другая половина требовала повесить меня за ноги, сжечь и развеять мой прах по ветру. Милицейский генералитет утверждал, что у нас в стране вообще нет проституции, что Кунин оболгал советскую женщину. А газета "Правда" обозвала меня порнорэкетиром. Так что оснований не любить ее у меня предостаточно.

- Есть ли фильмы, снятые по вашим сценариям, которыми вы полностью удовлетворены?

- Я очень люблю пять своих картин. Это "Хроника пикирующего бомбардировщика", "Старшина" с превосходным актером Владимиром Гостюхиным, "Трое на шоссе" с Арменом Джигарханяном и Вячеславом Невинным, "Чокнутые" и "Ребро Адама", где великолепна Инна Чурикова и превосходен весь актерский ансамбль. Прямая заслуга режиссера Вячеслава Криштофовича.

- Нет ли в ваших планах написания сценария для какого-нибудь километрового сериала?

- У меня уже есть один двенадцатисерийный сценарий по моей же книге "Ночь с ангелом". Называется он "Двухместное купе". Но он все никак не может найти своего продюсера, ибо это серьезный и добротно выполненный кинороман, а не скороспелая поделка. А кроме всего, наверное, еще и потому, что этот сценарий дорог для производства.

- Как вы относитесь к ненормативной лексике в художественной прозе?

- Скажите, Таня, лично вы поверите автору, у которого матерый шоферюга говорит языком академика Лихачева? У каждого героя есть своя речевая характеристика. И если пол-России изъясняется матом, то почему бы какому-то персонажу и не выматериться? Мне критики предъявляли подобные претензии десятки раз. В том числе и по поводу моего Кыси. На что я отвечаю: "Откройте книгу и посмотрите на первую страницу: сразу под названием Кыся просит читателей не показывать эту книгу детям". Да, он хамоват по натуре и по-иному высказываться не умеет. А свое мнение об уместности ненормативной лексики в современной литературе я изложил в романе "Кыся в Америке". Множество людей сыплет матерком на каждом шагу, но при этом возмущается, когда те же слова и выражения видит набранными типографским шрифтом. Это своеобразная форма ханжества и лжи.

В свое время моя "Интердевочка" носила название "Проститутка". Когда одному прогрессивному члену Политбюро в 1987 году принесли для прочтения мою рукопись, он сказал: "Печатайте. Только попросите Кунина изменить название. Наше общество еще не готово к восприятию слова "проститутка". И мне пришлось выдумать это идиотское слово "интердевочка", которое моментально прижилось в лексиконе российского обывателя.

- Так это ваш собственный неологизм?

- Ну а чей же? У меня есть куча полуграмотных, придуманных мною словосочетаний. Например, "Хроника пикирующего бомбардировщика". Ну не может быть у бомбардировщика хроники. Есть хроника времен. Но мне сочетание понравилось, и я, вопреки языковым законам, оставил его на веки вечные. Так же, как и одна моя книга, изданная в "Молодой гвардии" много лет назад, называлась "Лицо одушевленное". Полный бред сивой кобылы! А звучит очень симпатично, что-то вроде "платье серенькое цвета бордо". Я преднамеренно иду против правил, когда сочетание музыкально- выразительное и хорошо ложится на слух.

- Как вы относитесь к литературному рабству, которое маститые писатели в последнее время практикуют достаточно часто?

- Когда я вижу, что некий автор написал 28 толстых романов за два года, меня одолевают большие сомнения. Был однажды у меня такой случай. Я не успевал к издательским срокам, работая над "Кысей в Голливуде". Мне позвонили из Питера и предложили в помощники тройку-четверку "чудных мальчиков, очень любящих мои книги и хорошо воспринимающих мой стиль": "Вы нам расскажете, о чем хотите написать дальше, а эти ребята "под вас" напишут окончание буквально за месяц". Повторить вам сейчас свой ответ я не рискну. Выслушав мою сверхэмоциональную тираду, питерцы ответили: "Напрасно. Подобная практика существует. И за фамилией раскрученного писателя нередко стоят 5-6 рабов".

- В интернете 264 тысячи 700 упоминаний вашего имени. Вас это греет?

- Мне уже за 80 лет... Это тот возраст, когда тебе уже плевать на известность. А в интернете обо мне - ровно треть вранья и всякой гнусности. Вот посмотрите: "В столице Еврейской автономной области поставили антиэмигрантский спектакль "Иванов и Рабинович" по одноименной книге Владимира Кунина". Ну что это такое? Эту книгу я написал не в России, а здесь, в Мюнхене. Что в ней антиэмигрантского?

- Может быть, реплики вашего миллионера Майкла... Такая, например: "Что вас всех так тянет на Запад?! Какое-то массовое помутнение умов! Первое, что вам бросится в глаза, - изобилие в магазинах!.. "Каждому по потребности" - основной принцип реализованного коммунизма... Но это же не даром! Ну-ка, влезайте в нашу шкуру - людей, постоянно живущих на Западе! Мы добываем средства к существованию ценой таких усилий, о каких в России и понятия не имеют!.. Высокий уровень жизни на Западе принудителен. Ты просто обязан хорошо жить, иначе будешь выброшен за борт..."

- Вы с ним не согласны?

- Согласна, как, впрочем, и с Кысей, изрекшим: "Процент вранья в этих рассказах был удручающе высок. И если кот заявлял, что в Киеве у него была четырехкомнатная квартира с потолками в 3,60, а его Нема или Петя, или Жорж были главными инженерами, ведущими конструкторами, главными врачами Четвертого управления, это означало, что в лучшем случае все они имели в Киеве аж двухкомнатную в блочном доме с потолками в 2.45. А Нема никогда не был главным инженером, а занимал довольно скромную должность техника. Жора служил не ведущим конструктором, а просто чертежником, а главный врач Четвертого правительственного управления Петя полжизни оттрубил терапевтом в районной поликлинике".

- Ну? Не правда, что ли? Когда-то эмигрантов из СССР принимали, как героических борцов с тоталитарным режимом. Новые волны принесли с собой сотни тысяч бывших советских граждан, и как-то не получается всех их считать борцами и диссидентами, за которых многие пытаются себя выдать.

- Эмиграция, по Кунину, это - разрушение личности?

- Именно. Эмигрант теряет почву под ногами, лишается круга постоянных привычек, всего того, чем он жил у себя дома. Он должен полностью изменить свое поведение, преодолевая в себе одно и впитывая в себя другое. Девяносто процентов эмигрантов - слабые люди. Не потому, что покинули родные пределы, а потому, что слабеют от груза нахлынувших на них проблем. И тогда начинают врать, выдумывать спасительную ложь, чтобы поддержать разрушенное эмиграцией чувство собственного достоинства. Они начинают рассказывать всем подряд, как у них на родине было все схвачено, как их там уважали, какие посты они занимали. Редко кому в эмиграции удается сохранить свое лицо.

- Тем не менее, вы сами уже много лет живете в эмиграции и прекрасно сохранили свое лицо.

- Я не отношусь к числу классических эмигрантов. В 89-м году я просто попросил у германского правительства визу для постоянного проживания, поскольку здесь переводили и печатали мои книги, и рассматриваю Германию как свой последний дом творчества.

- Часто путешествуете?

- Чтобы писать, нужно знать. Чтобы знать, нужно общаться. А сидеть дома и высасывать из пальца - последнее дело. Я часто мотаюсь в Питер и Москву. Много писал об Америке и Германии. Стараюсь вести активный образ жизни.

- Получается?