Дон Аминадо.«Вы совершенно замечательный поэт»
М. Цветаева
Недавно прочитал стихи неизвестного мне до сих пор поэта. Стихи были одновременно лёгкие и серьезные, лирические и героические, смешные и грустные, ироничные и сатирические. Оказалось, этот поэт был достаточно хорошо известен в свое время.
Максим Горький, называя его «развеселый негодяй», считал его «одним из наиболее даровитых, уцелевших в эмиграции поэтов», отмечал, что это «человек неглупый, зоркий и даже способный чувствовать свое и окружающих негодяйство».
Марина Цветаева писала «Вы … куда больше – поэт, чем все те молодые и немолодые поэты, которые печатаются в толстых журналах. В одной Вашей шутке больше лирической жилы, чем во всем их серьезе … Вы – своим даром – роскошничаете»
Поэтесса З.П. Гиппиус (по мужу Мережковская), идеолог «русского символизма», считала, что этот поэт «был когда-то "задуман" (если можно так выразиться) - как поэт некрасовского типа», и в силу обстоятельств « "задуманного"… не исполнил», но иногда в его стихах «слышится особая, вечно-человеческая грусть».
И.А. Бунин считал его одним «из самых выдающихся русских юмористов, строки которого дают художественное наслаждение».
Евгений Евтушенко называл его «ясновидящий пророк», который предсказал, «где именно произойдет распад уже не романовской, а новой, красной империи», гордился тем, что имя этого поэта ему «удалось вернуть тогда (в середине 80-х) домой», восхищался тем, что поэт «однажды царственно обронил афоризм, который знают, пожалуй, все жители нашей сегодняшней РФ – от олигархов до бомжей: «Лучше быть богатым и здоровым, чем бедным и больным», и посвятил ему стихи:
Поговорить немножечко бы надо
хотя бы с тенью Дона Аминадо,
гадавшего не на кофейной гуще,
а поточней – на Беловежской пуще. …
В безликий строй всех снова не построишь.
Сатира знает, как ей поступать.
Ну что, Шполянский Аминад Петрович?
С приездом. Вы на родине опять.
Итак, поэт Дон Аминадо, он же Шполянский Аминад Петрович. Что мы о нем знаем? В Одесском биографическом справочнике «Они оставили след в истории Одессы» читаем, что Аминадав Пейсахович Шполянский (в быту Аминад Петрович), он же Дон-Аминадо родился 7 мая 1888 года в городке Елизаветграде (ныне Кропивницкий, до 2016 года Кировоград) Херсонской области. И добавлено: «Самые задушевные строки о потерянной России, самые чистые, без примеси злобы и ненависти, написали в эмиграции Саша Черный и Аминад Петрович – русские евреи одесского происхождения.»
Какая-либо информация о семье и родителях поэта с библейским именем Аминадав, (так звали предка царя Давида. что в переводе с иврита означает «мой народ щедр»), пока отсутствует.
В 1954 году, за три года до смерти, Дон-Аминадо, под псевдонимом Д. Аминадо, опубликовал в США свой последний сборник стихов и воспоминаний «Поезд на третьем пути». Из этой блестяще написанной «хроники жизни», как он ее называл, мы можем узнать об основных вехах жизни поэта. (Ниже цитируется эта книга).
Детство и школьные годы поэта прошли в забытом городке, «где-то в степях Новороссии, на берегу Ингула … Есть блаженное слово — провинция, есть чудесное слово — уезд. … Умиляет душу только провинция … когда под окном играла шарманка, в лиловом бреду изнемогала сирень …и преисполняет сердце волнующей нежностью, сладкой болью. — Потерянный, невозвращенный рай!»
Уездная весна
Пасха. Платьице в горошину,
Легкость. Дымность. Кисея.
Допотопная провинция.
Клены. Тополи. Скамья. …
Ах, пускай уж были сказаны
Эти старые слова.
Каждый год наружу новая
Пробивается трава. …
Для чего земля чудесная
Расцветает каждый год,
Наполняя сердце нежностью,
Наливая соком плод?
Для того, чтоб в милом городе,
На классической скамье,
Целый мир предстал в пленительной,
В этой белой кисее …
Уездная сирень
Как рассказать минувшую весну,
Забытую, далекую, иную,
Твое лицо, прильнувшее к окну,
И жизнь свою, и молодость былую?
Была весна, которой не вернуть...
Коричневые, голые деревья.
И полых вод особенная муть,
И радость птиц, меняющих кочевья.
Апрельский холод. Серость. Облака.
И ком земли, из-под копыт летящий.
И этот темный глаз коренника,
Испуганный, и влажный, и косящий.
О, помню, помню!.. Рявкнул паровоз.
Запахло мятой, копотью и дымом.
Тем запахом, волнующим до слез,
Единственным, родным, неповторимым,
Той свежестью набухшего зерна
И пыльною уездною сиренью,
Которой пахнет русская весна,
Приученная к позднему цветенью.
Милые школьные годы: «учебная страда … Пролог истории одного поколения … «Поэзия должна быть глуповата» … из Треповки … на освобождение буров … к охотникам за черепами … На подвиг доблестный, друзья! … тринадцать лет, … книга … Анна Каренина! От Квазимодо к Вронскому, и от Эсмеральды к Кити дистанция была огромного размера.... И перескочить её так, здорово живёшь, … и думать было нечего. … Всё в этом мире оказалось сложнее и огромнее. … газеты с известием о кончине Чехова, … мы что-то внезапно поняли и сразу повзрослели. … в душах пятнадцатилетних школьников, — первое недовольство царским режимом, … любимого нашего Чехова из чужого Баденвейлера на родину, в Россию, привезли в вагоне от устриц…».
«Одним из страстных увлечений ранних гимназических лет был театр». Театр любили «до настоящего, восторженного одурения.»
В театре
Есть блаженное слово—провинция...
Кто не видел из русских актрис
Этот трепет, тоску, замирание
Во блистательном мраке кулис!..
Темный зал, как пучина огромная,
Только зыбкие рампы огни.
Пой, взлетай, о, душа многострунная,
Оборвись, как струна, но звени!..
Облети эти ярусы темные,
В них простые томятся сердца.
Вознеси, погрузи их в безумие
И кружи, и кружи без конца!..
Дай испить им отравы сладчайшие,
И, когда обессилевши, ниц
Упадешь на подмостки неверные
Хрупкой тяжестью раненых птиц,
Дрогнет зал ослепительной бурею
И отдаст и восторг, и любовь
За твою небылицу чудесную,
За твою бутафорскую кровь!..
Гимназию Аминадов окончил в 1906 году. «Каким чудом получили мы аттестат зрелости, мы и сами понять не могли.». Поступить в Московский университет не удалось. «Правила, циркуляры, инструкции … Помечтать помечтали, а в действительности оказались не в Москве, …, а в императорском Новороссийском университете… на юридическом факультете» в городе Одесса.
Годы учебы шли, «а вокруг на берегу самого синего моря, … жил своей жизнью великолепный южный город», со своим увенчанным «осьмиугольной зелёно-бронзовой главой» оперным театром, «гордость Одессы». Одесса, чью «ослепительную южную красоту, в пышном цвету акации», будущий адвокат запомнил на всю жизнь.
Довольно описывать северный снег
И петь петербургскую вьюгу...
Пора возвратиться к источнику нег,
К навеки блаженному югу. …
Там первая молодость буйно прошла,
Звеня, как цыганка запястьем.
И первые слезы любовь пролила. …
А город лиловой сиренью цветет,
Как в первые дни мирозданья.
Именно в Одессе, в пивной Брунса, где подавали «единственные в мире сосиски и настоящее мюнхенское пиво», студент Аминадов познакомился с И.А. Буниным: «Сухой, стройный, порывистый, … изящный, еще в усах и мягкой, шатеновой … шелковистой бородке, быстро …шел молодой Иван Алексеевич Бунин;», который был известен завсегдатаем пивной, как «обладавший …совершенно исключительным даром пародии».
В канун выпускных экзаменов по университету распространилась весть о циркуляре: «половину всех экзаменующихся резать …сократить … непомерное количество будущих правоведов с неизбежной революционной прослойкой...». Дон Аминадо перевелся в Киевский университет св. Владимира, где успешно выдержал выпускные экзамены и получил диплом II степени.
Ты помнишь старых, настоящих,
Твоих седых профессоров,
Которых слушали вначале,
Ты помнишь, как мы их качали,
Как ватный вырвали рукав
Из шубы доктора всех прав!..
Как хохотал старик Ключевский,
Как влез на конный монумент
Максим Максимыч Ковалевский,
Уже толстяк, еще доцент... «…»
Привет вам, годы вольнодумства,
Пора пленительных затей,
Венецианские безумства
Прошедшей юности моей, «…»
Мы были молоды. И жадны. И в гордыне
Нам тесен был и мир, и тротуар.
Мы шли по улице, по самой середине,
Испытывая радость и угар -
От звуков музыки, от солнца, от сиянья,
От жаворонков, певших в облаках,
От пьяной нежности, от сладкого сознанья,
Что нам дано бессмертие в веках...
Мы были смелыми. Решительными были.
На приступ шли и брали города.
Мы были молоды. И девушек любили.
И девушки нам верили тогда...
И вот Аминадов Шполянский с «вожделенным дипломом» юриста в Москве. Одев «фрак с атласными отворотами», он стал работать «помощником присяжного поверенного». «Ведь настоящая жизнь только начиналась». Однако, «одним Уложением о наказаниях жив не будешь!»
Блажен, кто вовремя постиг,
В круговорот вещей вникая,
А не из прописей и книг,
Что жизнь не храм, а мастерская.
Блажен, кто в этой мастерской,
Без суеты и без заботы.
Себя не спрашивал с тоской
О смысле жизни и работы..
.
Ноябрь 1910 год, «такого количества снега, … никто …не запомнит; … 7-го ноября Толстого не стало» Л. Н. Толстого похоронили «В глубине яснополянского парка, меж четырех дубов», где «была зарыта зелёная палочка». В последствии, уже в Париже, Дон Аминадо и Алексей Толстой, «еще именовавший себя графом», начали издавать детский журнал «Зеленая палочка», и Аминадо придумал мальчика Колю Сыроежкина:
Этот Коля Сыроежкин,
Это дьявол, а не мальчик!
Вот, пристал намедни к маме, —
Так что маме стало жарко:
Объясни ему, хоть тресни,
Чем прославился Петрарка?!...
«Да!.. Петрарка!.. Это, Коля,
Был такой мужчина в мире, …
А любил он так, как любят
Только редкие натуры.
И писал стихи при этом…
Коля хмыкнул. И промолвил…
Значит, папа не Петрарка!..» …
Но это было потом. А сейчас дипломированный юрист одновременно был сотрудником газеты «Раннее утро», активно сотрудничал с журналом «Сатирикон», его фельетоны, обозрения, ироничные, пародийные стихи под псевдонимом «Идальго» печатались в «Одесских новостях», «Утре России» и др. Но в 1914 году «Сатирикон» закрылся.
28 июня 2014 года «серб, гимназист 19 лет убил эрцгерцога Франца-Фердинанда»; 28 июля началась Первая мировая война. «Кончились происшествия. Начались события.» А.П. Шполянский мобилизован и отправлен солдатом на фронт; «проносятся … ночные поезда. …бесконечная вереница тёмных товарных вагонов; …Горе мудрецам... Не угадали, … что новый мир пойдёт … От вагона для перевозки скота?»
Груда мертвых и раненых тел.
Зоркий ястреб, кружась, пролетел
И на труп опустился. …
И изогнутый клюв свой как раз
Он вонзает в закрытые веки
Этих скорбных, уснувших навеки -
Бесконечно целованных глаз!..«…»
Луч последнего румянца
Пронизал немую твердь.
В вихре бешеного танца
По полям несется смерть!..
В стихотворении «КТО ПРАВ» в споре между мудрецом и поэтом, Дон Аминадо находит логически вытекающий из суровой, жестокой, трагической действительности военного времени ответ:
Мудрец смиренно изрекал: …
Один закон: живи! трудись! …
Ему ответствовал поэт, -
Не сможет труд твой безобразный
Пленить прекрасный этот свет!..
...Но в этот миг пришедший воин
Отсек им головы мечом!..
(Невольно возникает ассоциация о споре «физиков и «лириков», который был популярен в Советском Союзе в 60-годы: «Что-то физики в почете. //Что-то лирики в загоне.» Спорят до сих пор. Решение Дон-Аминадо «имеет быть». Только, вопрос: кто будет этот третий с «мечом»?)
Эти и другие стихотворения вошли в первый сборник стихов поэта «Песни войны», опубликованный в 1914 году под именем Аминадав Шполянский.
Дон Аминадо был ранен и его комиссовали. Вернувшись в Москву, он занялся только литературной деятельностью. Начал посещать Литературно-художественный кружок, где познакомился с Маяковским, куда был вхож, «начинавший пользоваться известностью Владислав Фелицианович Ходасевич». «Муравьиный спирт, — говорил про него Бунин, — к чему ни прикоснётся, всё выедает», а «Маяковский, увидя Ходасевича, слегка прищуривал свои озорные и в то же время грустные глаза.» «Пятнадцатый год на исходе, будущее полно неизвестности, но встречу Нового Года надо отпраздновать». Актриса в «роли сестры милосердия» декламирует стихи Дона Аминадо:
Далеко, за пургой и метелью,
Сколько милых в бою полегло...
Расступитесь пред серой шинелью
Вы, которым светло и тепло!
«Время было беспощадное, суровое, военное.» «Крик с гибнущего корабля - Спасите наши души! Шестнадцатый год его не услышит. В семнадцатом — будет поздно. Тучи на горизонте сгущались. Ходили по рукам стишки…» Увлекались «виршами» Д. Аминадо «посвященными сибирскому колдуну»:
Была война, была Россия.
И был салон графини И.
Где новоявленный Мессия
Хлебал французское Аи. …
А чародей, змея, мокрица,
Святой прохвост и склизкий хам,
Всё извивается, стремится,
К державе, к скипетру, к верхам.
2 марта 2017 года «на станции Дно… Николай Второй, … подпишет акт отречения… Легенда кончилась, началась заварушка», которая «длилась восемь месяцев». Председатель Временного правительства А.И.Керенский провозгласил: «при мне крови не будет!» … «Кровь была потом.»
Я та Весна и та Свобода,
Которой радуется Бог!..
Весна семнадцатого года
И весен будущих залог!..
«Война до победного конца.» «Теперь война наша», - кричал Маяковский и давал клятву «шёлковым бельем венских кокоток вытереть кровь на наших саблях».
В каждом номере нового журнала «Сатирикон» печатались «стихи, пародии, ядовитые фельетоны, нравоучительные басни, жёлчные откровения» Д. Аминадо. Это творчество он называл «юмором висельников, … век» которых «…длился день или месяц. От былого огня остался дым»:
Зажглась наша молодость
Свечой яркого воска,
А пропала наша молодость,
Погибла, как папироска...
А события происходили своим чередом. Вот как описывает их Дон Аминадо: «Где-то там, в окопах, … идут бои, … Скоро приедет Ленин в запломбированном вагоне. … появятся новые плакаты: — Долой десять министров-капиталистов! — Долой войну! — Мир без аннексий и контрибуций. …Куприн скажет, что большевизм надо вырвать с корнем, пока еще не поздно... последние декреты Временного Правительства. Большой приёмный зал …дремлют, сидят, стоят юнкера … они … преступно-молоды и безусы. Стрельба учащается. … несут на носилках первую жертву. … Фамилия его — Бессмертный. …На утро 25 Октября заговорили пушки. … В Феврале был пролог. В Октябре — эпилог. Представление кончилось. Представление начинается. … Несогласных — к стенке: Прапорщиков — из пулемёта, штатских — в затылок. Патронов не жалеть, холостых залпов не давать. … В Петербурге — Гороховая, в Москве — Лубянка. Мельницы богов мелют поздно. …перемол будет … на десятилетия. На Западе ужаснутся. … Потом махнут рукой, и станут разговаривать. … Икра направо, икра налево, рябиновая посередине. … «Лебединое озеро» для всех!.. Из Англии явится мисс Шеридан и увековечит в мраморе Надежду Крупскую.»
Как хорошо, что в творческом припадке,
Под действием весеннего луча,
Пришло на ум какой-то психопатке
Изобразить супругу Ильича!
«Жизнь, однако, продолжалась. … Свобода печати официально еще не была отменена.
За исключением «Русского слова», … почти все московские газеты … продолжали выходить, … Жизнь прекрасна! Всё еще впереди». «17-ый год на исходе …еще 31 декабря не отменено…. Перекличка нерасстрелянных в ночь под Новый год. … Дамоклов меч, давно уже был занесен над всей «пишущей братией».
«… весна 18-го года. … газетчиков … покуда не трогали». Д.Аминадо работает в газете «Жизнь», в разделе судебной хроники, освещает «большой процесс, дело левых эсеров». После выхода третьего номера, «Жизнь» закрыли. «Июль на исходе. Жизнь бьет ключом, … Приходили, спрашивали, интересовались. … Путь один … к комиссару по иностранным делам, Фриче. У Фриче бородка под Ленина, ориентация крайняя, чувствительность средняя.» И вот получен паспорт: «Гражданин такой-то отправляется за границу...»
«Через много лет пронзительные строки Осипа Мандельштама озарятся новым и безнадежным смыслом: «Кто может знать при слове — расставанье, Какая нам разлука предстоит...»
«Поезд уходил с Брестского вокзала.» После «станции Орши… начинается Европа: — Немецкая вотчина. Украинское гетманство». «Киев … На улицах толпы народу. На площади … немецкий духовой оркестр играет … элегии Мендельсона.» «Скоро придёт Петлюра. Архангелы Петлюры … будут… убивая орать — хай живе!..»
— Пусть будет чуден без меня
И Днепр, и многое другое...»
И, наконец, милая Одесса. «Музыка играет, … всё как было, … Фонтаны, Лиманы, тенора, грузчики, ночные грабежи, «Свободные мысли» … В «Современном слове» … Алексей Толстой… Эдуард Багрицкий, Я.Б.Полонский, … Дон Аминадо, … почетный академик, Иван Алексеевич Бунин.» «Театры переполнены, … а во главе «Летучая мышь». Сытно, весело, благополучно». «Смена власти произошла … просто. Одни смылись, другие ворвались. Впереди, … ехал Мишка-Япончик, … картину эту усердно воспел Эдуард Багрицкий:
Он долину озирает
Командирским взглядом.
Жеребец под ним играет
Белым рафинадом.»
«Жизнь сразу вошла в колею. Колея была шириной в братскую могилу. Глубиной тоже»
«История повторялась.» Добровольческая армия вошла в город. «Недорезанные и нерасстрелянные стали вылезать из нор и щелей» и «отправились к французскому консулу Готье. В конце концов, на заграничных паспортах … появилась волшебная печать»
«20-го января 20-го года… корабль «Дюмон д'Юрвиль» снялся с якоря.» «Каждый думал про свое, а горький смысл был один для всех: «Здесь обрывается Россия. Над морем Черным и глухим.» Впереди Париж.
Свободным жить. Свободным умереть.
Ценой изгнания всё оплатить сполна.
И в поздний час понять, уразуметь:
Цена изгнания есть страшная цена
Короткая остановка в Константинополе.
О, бред проезжих беллетристов,
Которым сам Токатлиан,
Хозяин баров, друг артистов,
Носил и кофий и кальян! ...
И заглушив гортанный гул,
Толпою жадной и нестройной
Европа ринулась в Стамбул. …
И сорок две контрразведки
Венчали новый Вавилон. …
Но, сын растерзанной России,
Не верю я, Аллах, прости,
Ни Магомету, ни Мессии,
Ни Клод Фареру, ни Лоти...
<1920>
И вот долгожданный Париж.
Стекло и медь. В мерцании витрин
Поют шелка, которым нет названья. …
И я, приехавший из северной страны,
Зачеркнутой на европейской карте,
Я созерцаю вас в убийственном азарте,
Но знаю, что и вы обречены!..
Париж. «Вышли с дохлыми нашими чемоданами …. Одурели от шума, … от прозрачной голубизны воздуха, от всей этой … парижской весны, украшавшей наш путь фиалками.
Эмигранта «жизнь не сахар», одними фиалками сыт не будешь:
Но вот, гарсон в изысканном кафе,
Во фраке, между тесными столами,
Скольжу, хрустальными бокалами звеня.
Гарсон, сюда! Гарсон, шартрезу даме!
«Мой верный фрак, не покидай меня».
Постоянная работа нашлась в газете «Последние новости», первый номер которой вышел в апреле 1920 года. В этой газете, на протяжении 20 лет, ежедневно печатались стихи, эпиграммы, афоризмы, фельетоны Дон Аминадо. Понятно, что это был огромный труд, который требовал неимоверных усилий и полной отдачи: «Вы, небось, думаете, что смешить читателей … – дело ерундовое: насобачился, мол, и все ..., хоть посылай сразу в набор» - говорил Аминадо. «Эмигрантский народ» с нетерпением ждал появления новых сатирических стихов и острых, как «укол рапиры», фельетонов Дон Аминадо. Газета шла нарасхват. Дон Аминадо читали не только Париже и в окрестностях, но и в Прибалтике, Америке. Аминадо стал знаменит, он был своим среди художников и артистов, его стихи и афоризмы знали наизусть, в ресторанах он был «желанный гость», его юмористические вечера, которые он устраивал вместе Н.А. Тэффи, пользовались большой популярностью. Дон Аминадо с женой Надеждой Михайловной и дочкой Леночкой жил в городке Иер под Парижем, и называл он себя «иеро-монах», «семья была для него святая святых».
А это стихотворение «Родная сторона» явно навеяно рассказами М.М. Зощенко, которого Д. Аминадо высоко ценил:
В советской кухне примусы,
Вот именно, горят. …
...В углу профессор учится,
В другой сапожник влез.
А в третьем гордость нации,
Матрос-головорез….
А кухня коллективная
И вечером, и днем. …
И все на расстоянии
Вот именно вершков. …
Четвертая, гражданская,
Сапожника жена
Заехала профессорше
Бутылкой от вина.
Бутылка, значит, в целости,
Профессорша - навряд. …
Впервые шесть стихотворений Дон Аминадо в Советском Союзе были напечатаны в 1933 году в еженедельнике «За рубежом», который редактировал М. Горький, под заголовком «Поэзия белой эмиграции» с предисловием Горького: «Д.Аминадо является одним из наиболее даровитых, уцелевших в эмиграции поэтов. В стихотворениях этого белого барда отражаются настроения безысходного отчаяния гибнущих остатков российской белоэмигрантской буржуазии и дворянства... Приводим несколько последних произведений поэта контрреволюционного стана». Д.Аминадо отреагировал следующим образом: эти стихи «явно написаны не подозревавшим себя «дворянином», но в коих было столько же безысходной тоски и отчаяния, сколько построчной платы получил за московскую перепечатку белогвардейский бард контрреволюционного стана...».
Дон Аминадо умудрялся находить время и писал стихи не только на злободневные темы. В Париже регулярно выходили сборники его стихов, названия которых говорят сами за себя:
«Дым без отечества» (1921), «Накинув плащ» (1928), «Всем сестрам по серьгам» (1931), «Нескучный сад» (1935), «В те баснословные года» (1951) и др.
20-30-е годы 20-го века были весьма бурными и, собственно, определили дальнейший ход мировых событий. В этой связи представляют интерес стихи Дон Аминадо, которые можно назвать, в некотором смысле, пророческими. Комментарии к этим стихам не нужны:
Провижу день. Падут большевики,
Как падают прогнившие стропила.
Окажется, что конные полки
Есть просто историческая сила.
Окажется, что красную звезду
Срывают тем же способом корявым,
Как в девятьсот осьмнадцатом году
Штандарт с короной и орлом двуглавым...
Но только скуку вынести нельзя,
Тупую и торжественную скуку!
А между тем уже грядет она,
Российская, дебелая, тупая.
Такая, как в былые времена,
Во времена Батыя и Мамая...
Она найдет своих профессоров,
Чтобы воспеть парад кавалерийский,
Открыть, что зад московских кучеров
Не просто зад, а древне византийский... «…»
Россию завоюет генерал.
Стремительный, отчаянный и строгий.
Воскреснет золотой империал.
Начнут чинить железные дороги.
На площади воздвигнут эшафот,
Чтоб мстить за многолетие позора.
Потом произойдёт переворот
По поводу какого-нибудь вздора…
Какая-нибудь новая бездарь
Займётся всенародным покаяньем…
В газетах будет полный кавардак
И ежедневная похлёбка об отчизне…
Но те, кого ещё на свете нет,
Кто будет жить — так, лет через полтораста,
Проснутся ли в пленительном саду…
Н-да-с. Как сказать... Я напрягаю слух,
Но этих слов в веках не различаю.
А вот что из меня начнёт расти лопух:
Я — знаю... «…»
Мы будем каяться пятнадцать лет подряд.
С остервенением. С упорным сладострастьем.
Мы разведем такой чернильный яд
И будем льстить с таким подобострастьем
Державному Хозяину Земли,
Как говорит крылатое реченье,
Что нас самих, распластанных в пыли,
Стошнит и даже вырвет в заключенье...
Мы будем ненавидеть Кременчуг
За то, что в нем не собиралось вече.
Нам станет чужд и неприятен юг
За южные неправильности речи.…
Так протекут и так пройдут года: …
Но, чую, вновь от беловежских пущ
Пойдет начало с прежним продолженьем.
И вкруг оси опишет новый круг
История, бездарная, как бублик.
И вновь на линии Вапнярка-Кременчуг
Возникнет до семнадцати республик.
Во время оккупации Дон Аминадо удалось перебраться в «свободную зону» на юге Франции (Монпелье, Экс-ле-Бен).
Уже эпох был ясен перелом.
Опутанная, скованная злом,
Кружилась сумасшедшая планета.
И уж не раз разгневанный вулкан
Грозил разъять Великий океан
Зловещего, опалового цвета «…»
Рвет и безумствует ветер.
С Фаустом Геббельс идет.
В бархатном, черном берете
Вагнер им знак подает…
...Кукла из желтого воска,
С крепом на верхней губе,
Шла и вела их навстречу
Страшной и странной судьбе...
Во время войны и после Дон Аминадо стихов не писал, нигде не печатался. Свои еженедельные фельетоны он заменил письмами друзьям в Америку. В одном из писем, в августе 1945 года, он писал: «О том, что было пережито всеми нами, оставшимися по ту сторону добра и зла, … никто читать не станет… все хотят забыть о сожжённых, …Не думаете, что я преувеличиваю, … Ибо для тех, кто уцелел, - Бухенвальд и Аушвиц - это то же самое, что наводнение в Китае».
Задолго до рокового 1957 года Дон Аминадо написал себе эпитафию:
Здесь погребен веселый щелкопер.
Почти поэт, но не поэт, конечно.
Среди планет беспечный метеор,
Чей легкий свет проходит быстротечно.
Он роз и слез почти не рифмовал.
Но, со слезой вздыхая о России,
Стихию он всегда предпочитал
Соблазну полнозвучия Мессии.
Он мог бы и бессмертие стяжать.
Но на ходу напишешь разве книжку?!
А он бежал. И он устал бежать.
И добежал до кладбища вприпрыжку.
Дон Аминадо лукавит. Его способность «слагать стихи легко и быстро» была общеизвестна. Стихи он писал ежедневно. При этом, не отказываясь от «газетной поденщины», ему удавалось создавать потрясающие, проникающие в душу, лирические стихи. Дон Аминадо безусловно будут помнить как великолепного лирического поэта:
Не бросайте ж в ночь изгнанья
Добрых дней воспоминанья,
Ибо все, что мы храним,
Только тени восхождений,
Только отблеск сновидений,
Смутный дым и легкий дым. «…»
И пусть дрожат натянутые струны,
Звенит хрусталь и пенится вино,
Вообразим, что мы, как прежде, юны,
Что нам, как прежде, многое дано! …
И вспыхнут каминные угли,
Как розы осеннего дня...
И сердце впервые постигнет
Покорности жуткую сладость,
Но только иную, чем знала,
Чем ведала юность твоя. «…»
Он шумит, июньский ливень,
Теплый дождь живого лета,
Словно капли — это ямбы
Из любимого поэта!..
А кругом пылают розы,
Отягченные любовью...
И невольно в каждом сердце
Что-то вздрагивает сразу,
Сладкой мукой наполняет
До предела, до отказу,
Будут помнить Дон Аминадо и как автора лучших на русском языке афоризмов, например, таких: «У самородка всё от Бога и ничего от среднего учебного заведения.», и как автора блистательно написанных в «импрессионисткой манере» воспоминаний.
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации.