Александр Вампилов совершенно уникальный драматург. И дело даже не в ярких и психологически точных образах. Драматургия Вампилова - это своего рода синтез жанров. Нечто, соединяющее в себе прозу, драматургию и киносценарий. И даже несмотря на то, что вы видели его пьесы в театре или на телеэкране, Вампилова нужно обязательно читать. И прежде всего обращать внимание на авторские ремарки. Во-первых, там много нюансов для понимания персонажей, а во-вторых... Во-вторых, Вампилов не просто писал пьесы. Он практически ставил на бумаге готовый спектакль, где сам выступал в роли режиссера.
"Утиная охота" - одна из последних пьес Вампилова. Своего рода итог его творчества. Я очень долго размышляла над названием. Пока наконец не поняла, что "Утиная охота" - это обман, когда селезень, распустив хвост летит к утке. Ну, или наоборот, утка к селезню, не важно, дело в том, что вместо живой птицы его ждёт лишь деревянная фигура, за которой таится смерть. А что такое есть жизнь, если не точно такой же обман?
ОФИЦИАНТ. Витя, глаз у тебя на месте, и рука нормальная, и все ты понимаешь, но как дойдет до дела — ты не стрелок. А почему? Потому что в охоте главное — это как к ней подходить. Спокойно или нет. С нервами или без нервов... Ну вот сели на воду, ты что делаешь?
ЗИЛОВ (поднялся). Как — что я делаю?
ОФИЦИАНТ (перебивает). Ну вот. Ты уже вскакиваешь, а зачем? Ведь это все как делается? Спокойно, ровненько, аккуратненько, не спеша.
ЗИЛОВ. А влет? Тоже не спеша?
ОФИЦИАНТ. Зачем? Влет бей быстро, но опять же полное равнодушие... Как сказать... Ну так, вроде бы они летят не в природе, а на картинке.
ЗИЛОВ. Но они не на картинке. Они-то все-таки живые.
ОФИЦИАНТ. Живые они для того, кто мажет. А кто попадает, для того они уже мертвые. Соображаешь?
К главному персонажу вернёмся чуть позже. С этой цитаты и с этого официанта Димы я начала совсем не зря. Дима - совершенно нехарактерный для советского искусства образ. Обычно подобным персонажам особого значения не придавали, однако, думаю, Вампилов, создавая этого Диму, все-таки что-то подозревал и видел очень далеко. Именно вот такие Димы через десяток лет плотно взяли в свои руки власть и стали хозяевами той жизни, в которой Зиловым места не предусмотрено. Совсем не случайно Зилов называет его лакеем и не случайна реакция Димы на это слово. Дима никогда не попадётся на подсадную утку. Он совершенно точно знает, чего хочет и как этого достигнуть. Впрочем, в той или иной степени это знают все действующие лица. Кроме, разумеется, Зилова. Не утонет Саяпин. Жена не позволит. Очень ловко и успешно пристроится Кузаков. Да и Кушак, думаю, не пропадёт. А вот Зилов в прекрасном далёко не даже не предполагается по умолчанию. Никогда он ни в какое Прокрустово ложе не влезет. Ни в развитой социализм, ни в недоразвитый капитализм. Если сам с собой не разберется, то через короткое время Дима со товарищи помогут. И венок принесут. От "скорбящих" друзей. А потом забудут. Или будут рассказывать долго и нудно, каким прекрасным и талантливым человеком был Зилов, и как его все любили. Кстати, в самой пьесе это всё есть.
ВАЛЕРИЯ. Вы только подумайте, вчера он собирался на охоту, шутил... Еще вчера! А сегодня?!
ВЕРА. Такого я от него не ожидала. Он был алик из аликов...
КУШАК. Какое несчастье!.. Я никогда бы этому не поверил, но, знаете ли... Последнее время он вел себя... Я далеко не ханжа, но я должен сказать, что он вел себя весьма... мм... неосмотрительно. К добру такое поведение не приводит.
Итак, Зилов, центральный персонаж. Начнём аb ovo. т.е. с фамилии. Конечно же здесь прямая аллюзия с легендарным автомобилем, одним из самых мощных и манёвренных в СССР. Наш герой тоже обладает достаточно сильным потенциалом ума и способностей. Но развернуть их в полную силу не может, а потом уже и не хочет. Т.е., если допустимо такое сравнение, это прекрасная машина, которая в лучшем случае используется для перевозки велосипедов, но большую часть времени простаивает в тесном гараже и постепенно ржавеет.
За такое свое прозябающее существование Зилов начинает
мстить ... самому себе. Он мечется, как рыбка в банке от одной стеклянной стенки к другой. И вроде бы все есть, но чего-то не хватает. "А он, мятежный, ищет бури, как будто в бурях есть покой". Лишний человек эпохи развитого социализма. Тесно ему, в этой новенькой бетонной коробке, душно. Но выхода нет: за окном бездорожье. Вопрос в том, кто здесь подсадная утка и для кого? Что так отчаянно манит к себе и на поверку оказывается лишь чучелом-миражом?
Главная проблема Зилова - невостребованность. Ум на месте, руки на месте, все есть. Но никому не нужен. Жить без правил нельзя, а по правилам он не умеет. Да и кто эти правила написал-издал? Десяти заповедей Зилов, в силу возраста, не знает, а от Морального кодекса строителя коммунизма его с души воротит.
Зилов словно пытается сказать всем: "Да, я такой! Неприкаянный, злой, пьющий, усталый, да, я и сам не знаю, чего хочу. Но другим я не буду! Полюбите меня! Искренне полюбите! Вот такого, может быть в чем-то вам неприятного, отталкивающего! Но я все равно человек! И ищу, как Диоген, человека. Днём, с фонарём! Не нужно меня жалеть. Полюбите!"
Ведь не зря ж он кричит вслед уходящей жене: "Я люблю тебя!" Вернись она в этот момент, и возможно все изменится, все пойдёт по-другому. Но не вернётся. Потому что гладкого и правильного любить легче, нежели такого, как Зилов. Нет, неправильно я сказала. Любит Галина, конечно, Зилова. Но жить легче со спокойным и уверенным в себе "другом детства".
Наверное, кто-то спросит, а почему ж этот Зилов, который так ищет настоящей любви, вдруг прогоняет от себя эту чистую душу Ирину? А потому и гонит, что у него самого нет будущего. И не хочет он убивать в лёт этот наивный, тянущийся к солнцу цветок. Но, отталкивая Ирину, он, безусловно, причиняет ей боль, с которой она будет жить до конца дней. Веру в чувства и искренность, во всяком случае, он из души Ирины вырвал с корнем. И себя он тоже вырвал с корнем. С кровью оторвал от умирающего отца, протягивающего руку заблудшему сыну.
И что же в итоге? Нет, не наложит Зилов на себя руки, не сделает роковой выстрел. Не потому что страшно, а потому что он уже и так мёртв. И лежит на кровати совершенно неподвижно. Пока жив. Но ненадолго.
Принято сравнивать Зилова с Печориным. Безусловно, некая связь просматривается. Но Зилов – это Печорин, полностью выгоревший внутренне, пустая оболочка. Лермонтовская строфа «уж не жду от жизни ничего я» у Вампилова приобретает какое-то особо острое звучание.
Все имена и фамилии персонажей пьесы отнюдь не случайны. Это еще один своего рода код к этой драме на грани трагедии. Или на грани фола. С какой стороны смотреть.
Итак, Саяпин, ближайший друг Зилова. В переводе с арабского «саяпи» или «саяфи» означает «человек, вооруженный клинком! И да, под личиной простофили-подкаблучника скрывается человек хитрый и завистливый, всегда держащий за пазухой нож или камень.
Далее рассмотрим три женских образа, разных, но тем не менее очень связанных между собой в смысловом контексте пьесы.
Галина – «спокойствие, тишина, безмятежность» – может быть это именно то, что и нужно Зилову, но чего он упорно не желает замечать? Ведь лицом к лицу, как известно, лица не разглядеть. Ведь он упорно стремиться к свободе и покою, сознательно игнорируя, что этот покой вполне возможен дома, в семье. Или ему нужно нечто другое? Тот самый идеал, некая Шамбала, о которой он мечтает всю жизнь, мираж, с приближением которого иллюзия рассыплется в прах…
С образом Галины, да не покажется это странным, тесно связан образ юной любовницы Зилова Ирины, чьё имя означает «мир». И что же делает Зилов с этим миром, который Ирина может наконец поселить в его душе? Во-первых, развращает, ибо понятно, что это её первый мужчина и она пойдёт за ним на край света, не задумываясь. В итоге Зилов глубоко оскорбляет и прогоняет Ирину, лишив свою душу последнего шанса на спасение.
Вера – еще одна, можно сказать экс-любовница Зилова. Да, та самая Вера, что теперь превращена в некий планетарий, в прямом и переносном смысле. Тот самый Храм, в котором Галина хотела венчаться – это в шестидесятые-то годы! –
совершенно идеалистический бред, Град обречённый и повапленный.
И наконец Валерия. Очень интересный персонаж. Некая римская матрона, властная и хабалистая, готовая идти по головам и трупам, во имя достижения собственных целей, главная из которых – вожделенная квартира. Нам осталось рассмотреть двух персонажей.
Кушак и Кузаков каким-то мистическим образом связаны. А давайте заменим буквы «ш» и «з» в этих фамилиях. И что же мы видим? Кусаков и Кусак. Конструкция этих двух персонажей вообще весьма любопытна. Оба одновременно и крепко схватывают действительность, вцепляются в неё, но в то же время, как цепные псы, всегда на стороже, готовые в любой момент дать отпор, укусить.
Вольно или невольно, меняя название, чтоб спасти фильм от советской цензуры, режиссер Виталий Мельников вдруг вложил в окончательное название авторский замысел Вампилова: "Ныне отпущаеши раба твоего".
Для исполнителя главной роли – Олега Даля фильм оказался поминальной молитвой.
Он всю жизнь играл, пропуская образ через себя, через нервы, через сердце. В «Отпуске в сентябре» это приобрело то, что в музыке называется crescendo. Без всякий «почти» или «по-сути» Олег Даль играл самого себя. Свою жизнь и свою нереализованность. У Олега Даля тоже было на первый взгляд всё: лучшие театры, востребованность в кино, самые красивые женщины. Но его планка всегда оказывалась слишком быстро пройденной, а вершина покорённой. И хотелось прыгнуть всё выше, сделать настолько идеально, чтоб позавидовать самому себе: "Ай, да Пушкин, ай да сукин сын!". Он надорвался в этой гонке за самосовершенством. Витя Зилов загнан в те же узкие рамки. И здесь те же вечные поиски идеала. Он знает, что что-то не так, а как правильно не знает.
Нам, увы, не дали возможности увидеть ни Эгюйчика из "12 ночи", ни Ваську Пепла ("На дне"). Поэтому скажу так: в творчестве Олега Даля мы видели только верхушку айсберга. И если она такая, то какова же часть подводная, которую нам увидеть не дано?
Олег Даль сыграл здесь, может быть в самый последний раз, то, о чём мечтал всю жизнь: "Уж не жду от жизни ничего я, И не жаль мне прошлого ничуть; Я ищу свободы и покоя! Я б хотел забыться и заснуть." Все тот же образ, который Даль нес через все творчество. Только в случае Зилова - на лицо дуэль с самим собой. Это Печорин и Грушницкий в одном лице. Вполне возможно, это и был на самом деле лермонтовский замысел. Доппельгангер. Человек и его Тень. Они наконец встретились. И человеку ничего не остаётся, как убить Тень, уничтожив самого себя. У Зилова не хватило духу выстрелить. Но на самом деле он уже давно мёртв. Вспомните, как он лежит на кровати? Это самый настоящий труп.
Думаю, наиболее близок фильм Виталия Мельникова и особенно роль Зилова в исполнении Даля, контексту экзистенциальной философии, очень точно описанной Жан-Поль Сартром в романе, который носит соответствующее название "Тошнота". Вязкое и сосущее ощущение одиночества, охватывающее человека. И вечное бегство от самого себя. Каждый умирает в одиночку. Прежде всего внутренне. И тогда существование превращается в бесконечную борьбу. Не во имя чего-то и не против чего-то, а вопреки всему. Существование расплывчато, туманно и зыбко. Словно погружено под толщей воды. Или над водой? Ну, это смотря какой ракурс. Из глубины, или в глубину. А может быть и вовсе ничего нет. А есть только некое зыбкое отражение Некоего Абстрактного Чего-то в Некоем Абстрактном Чём-то. Это может быть экран, вода, форма облака, призрачная тень. Вполне возможно, что это всего лишь сон. И все окружающее - не более, чем фикция, порожденная мозгом. Именно то ощущение проживает на экране Олег Даль.
Наверное, лейтмотив фильма можно было бы обозначить всего одним словом: недовольство. Здесь нет удовлетворённых и счастливых людей. При этом все всё понимают, но никто не может встать и сказать это вслух. Кроме Зилова.
«Они пришли учить меня жить!» - эту фразу легко продолжить: «учат жить, не зная, как самим управиться со своими проблемами». Не потому ли так яростно реагирует официант Дима на слово «лакей»? А ведь лакействуют здесь все. Опять-таки, кроме главного
героя.
Создаётся стойкое впечатление, что Олег Даль играет первую скрипку отдельно от всех остальных, в том числе и от режиссёра. Даль создаёт на экране свою собственную параллельную реальность, может быть впервые за всю свою кинокарьеру полностью, без утайки раскрывая перед зрителями собственный внутренний мир. Безусловно, это исповедь самого Даля. Оператор Юрий Векслер очень правильно выбрал для себя тактику многочисленных крупных планов Даля-Зилова. Здесь, как всегда у Даля, особую роль играет выражение глаз. Это взгляд куда-то сквозь годы и времена. Словно в глубину Черной дыры. Где совсем ничего нет. Или наоборот есть Мир, отраженный в зеркале. Другой мир. Но какой?
Об исполнителях других ролей можно говорить только исходя из концепции, выбранной Олегом Далем. Он здесь, как некое Солнце, центр притяжения, вокруг которого вращаются все остальные. Кроме, пожалуй, Юрия Богатырёва, играющего Саяпина. Богатырёв избрал тактику контраста. Чем умнее выглядит Зилов, тем больше Саяпин превращается в некоего Петрушку, Иванушку-дурачка: вечно открытый рот, лакейская угодливость во всём облике, падающая на лоб соломенная прядь. В то же время жёсткая хватка рук, железно обхватывающих зиловские плечи и как бы прижимающая друга к земле. Вечная тень и злой гений. "Что бы это ни было, а бойтесь данайцев, даже дары приносящих!".
Творчество Вампилова оказалось наиболее близким Олегу Далю, как актёру и как человеку. Ведь в центре всех вампиловских пьес – личность. Плохого хорошего человека, если хотите. И это тема Даля в искусстве. Большинству тогда были ближе домны на сцене. А он всегда выглядел на их фоне Гадким Утёнком, не вписывавшимся ни внешне, ни внутренне в установленные ими рамки. "Отпуск в сентябре"" - прощальная песня этого нашего прекрасного Белого лебедя. То, что потом ещё было, уже не в счёт.
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации.