Несколько лет назад на всеукраинском писательском семинаре все его участники были очарованы юной распорядительницей, которая с тактом и любезностью, но, в то же время, умело и деловито решала все организационные проблемы, внося неожиданную осмысленность в бурную деятельность не привыкших к порядку и дисциплине творцов. Это была на то время заместитель редактора литературного журнала «Отражение», студентка Донецкого университета, красавица и (в духе времени) не комсомолка Юлия Дубчак. А ещё – автор нескольких романов и повестей, которые публиковались не только в Донецке, но и в Москве, что уже говорит само за себя. Книги Юлии Дубчак написаны легко (но не легковесно), иронично (но не зло) и увлекательно (но без заискивания). А увлекательность изложения, как сказал Юрий Поляков, – это интеллигентность автора, его уважительное отношение к читателю. Потом в московском издательстве «Современный писатель» вышел новый роман Дубчак «Ловушка для охотника» (и он снова – о любви и её превратностях, о верности и предательстве, о вечных ценностях и невечных страстях), готовится к публикации ещё одна книга, пишутся рецензии и литературоведческие статьи… Юлия Дубчак постепенно входит в число, если уж не почитаемых авторов, то читаемых – точно. А для писателя – это главная награда. Хотя и литературными премиями Юлия не обделена. Но читателю, наверняка, более интересно узнать не о них, а о ней – писателе и редакторе, обаятельной и остроумной молодой женщине, девиз которой: «Любитель живёт надеждами, а профессионал работает».
Каким было начало литературной деятельности писателя Юлии Дубчак?
Ю.Д.: Бессознательным. Это произошло как-то само собой. С детства я очень много читала, поэтому даже не думала о том, что могу заниматься еще чем-нибудь, помимо сочинительства. К восьмому классу я перечитала всего Дюма, Дрюона, Жюля Верна, Купера, Стивенсона и Майна Рида. Потом мне в руки попали две книги, полностью изменившие мироощущение: «Очарованная душа» Ромена Роллана и «К новому берегу» Вилиса Лациса. Первая – тонкая и чувственная, вторая – жесткая и во многом непонятная. Помню, как мама долго объясняла мне, что такое кулачество и почему у бедных людей нужно было отбирать последнее. Тогда я подумала: как это должно быть интересно – быть писателем. Управлять человеческими судьбами, копаться в душах, с легкостью решать самые нерешаемые проблемы, заставлять людей плакать и смеяться. Мне тогда было 12 лет. Поэтому все казалось другим: правильным, легким и розовым. С тех пор красивости и восторженности в мыслях поубавилось, но эти книги до сих пор занимают почетное место в моей библиотеке, хотя тысячу раз были переосмыслены. После школы я долго думала, какую профессию выбрать, уже тогда отлично понимая, что литература сегодня – очень сомнительная вещь и не сможет меня прокормить. Однако вопреки разуму и воле родителей все-таки поступила на факультет журналистики Донецкого национального университета, преднамеренно завалив экзамены на экономический. До сих пор помню, как писала в контрольной, что корень из девяти равен четырем. С гордостью могу сказать, что работаю с шестнадцати лет, потому что практика – это самая лучшая теория. Ничто не приносит таких сочных плодов, как постоянное самосовершенствование и работа над собой, а в институтах этому не учат. Так же, как, увы, и не учат писать. К шестому году учебы из восемнадцати человек в нашей группе осталось всего двое.
В.С.: Связан ли с вашей биографией роман «Ловушка для охотника»? Как и почему возник его замысел, на какую читательскую аудиторию Вы рассчитываете?
Ю.Д.: Мои романы только отдаленно можно назвать связанными с личной биографией, хотя большинство героев «ЛОВУШКИ для ОХОТНИКА» - персонажи более чем реальные. Даже самые нереальные. Начиная этот роман, я изначально ставила перед собой задачу писать только о том, что мне хорошо знакомо, поэтому и взяла тему, в которой чувствую себя уютно. А женщина чувствует себя уютно только в любви. Герои «ЛОВУШКИ…» очень противоречивы. В книге нет ни одного персонажа, который можно назвать или сильно положительным, или сильно отрицательным. Все – как в жизни.
Потому что мы все склонны совершать плохие поступки, лгать, завидовать, ненавидеть, равно, как и любить, верить и прощать. Я не рискую возлагать на себя и свою писанину никаких серьезных задач. Я пишу только для того, чтобы доставить читателю удовольствие. Понимаю, что в основном мои читатели – это женщины, однако считаю оскорблением относить мои романы к жанру чик-лит. Это как-то унизительно. Даже если я пишу для домохозяек (хотя почему «даже»? именно для них) – отлично! Женщина с задуренной головой и заниженной самооценкой не станет читать Веллера. Это скучно. В серьезных книгах она не найдет для себя никакой мотивации. Ничего полезного, способного подвигнуть на какие-нибудь мелкие перемены. А в женских романах – найдет. Потому что их героини поступают смело и ничего не боятся. Им попросту нечего боятся – они всего лишь героини. А домохозяйки боятся. Вопрос не в жанре, вопрос в том, как и о чем написан роман. Я считаю, все должно быть легко, с чувством юмора и самоиронией. Можно добавить в коктейль немного цинизма. Порой он помогает осознать глупость и наивность своих поступков. Меня нередко обвиняют в отсутствии отражения политической и общественной реальности в книгах. Заслуженно, кстати. Политики там действительно нет. И не будет. Пусть об этом пишут мужчины. Они умнее. А я о нашем, бабьем.
В.С.:Каждый писатель (в отличие от героя анекдота) – ещё и читатель. Какие книги, журналы привлекли Ваше внимание? Какие фильмы удалось посмотреть (ведь кино не зря называют инсценированной литературой)?
Ю.Д.: Предпочтения в литературе у меня очень разные. Владимир Набоков, Генри Миллер, Филип Рот, например. Преклоняюсь перед его романами «Случай портного» и «Людское клеймо». Считаю, что каждая женщина, желающая понять мотивацию мужских поступков, просто обязана заучить наизусть отдельные места из них, дабы не совершать глупых поступков. Люблю Януша Леона Вишневского. Я, честно признаться, не считаю, что он как-то особенно глубоко копается в женском естестве (по крайней мере, не больше, чем другие мужчины), но нам, женщинам, нравится, когда кто-то хочет сделать нам приятное.
Совершенно не понимаю «эффекта Коэльо». Летом из пяти книг, насчитанных мною среди пляжников, три принадлежали именно его перу. И все три были «11 минут». Сказочка так себе про везучую проститутку. Но это сугубо субъективно. Другие люди, вероятно, находят в ней более глубокие смыслы. Зато с приятным интересом прочла «Чтец» Бернхарда Шлинка. Книга, как всегда, оказалась лучше фильма. Кино вообще любит потоптаться по литературе.
Я бешеный меломан. Люблю джаз, блюз, соул, ретро и мечтаю попасть на концерт Тома Джонса. Желательно в Лас-Вегас. Когда мне было тринадцать лет, я написала «роман», где Том Джонс был главным героем и в конце опуса женился на мне. В принципе, началом литературной деятельности я могу быть благодарна именно ему – та штука была первой, которую я написала. В 2005 году я чудом попала на концерт Джо Кокера на Красной площади. Это было, пожалуй, самое запоминающееся событие тех лет. Горжусь, что живу в одну эпоху с такими мужчинами, как эти двое.
Люблю колоритных персонажей в кино. Таких, как Ганнибал Лектер, к примеру. Если бы я была режиссером, обязательно сняла бы продолжение, в котором Кларисса Старлинг признается в любви д-ру Лектеру и отучает его кушать людей. Люблю, когда все заканчивается хорошо и нереально. Кстати четвертая часть, где молодого Лектера играет француз Гаспар Ульен меня сильно разочаровала. Банальная кровавая бойня, да и сюжет средний. Начиналось все гораздо увлекательнее. Из фильмов меня впечатлили «Сокровище», «Тайная жизнь Пиппы Ли» и «Социальная сеть». Слежу за творчеством Аль Пачино, Тимоти Далтона, Энтони Хопкинса, Роберта де Ниро, Майкла Дугласа и других харизматичных мужчин.
В поэзии предпочитаю раннего Евтушенко, Рождественского и Вознесенского – это мое. В последнее время очень тяжело настраиваюсь на поэтический лад...
В.С.:Тем не менее, пишутся сотни и тысячи книг (и издаются), и рифмы в большинстве из них всё те же – с любовью и кровью. Что происходит с литературным процессом сегодня? Востребована ли серьёзная книга?
Ю.Д.: Как по мне, лит. процесс уже давно не процесс, потому что те, кто печатается давным-давно, умерли и обрекли себя на бессмертье. Молодых продаваемых авторов – единицы, которым чудом и еще каким-то чудом удалось пробиться. Сказать, что книга сегодня не востребована – было бы ханжеством. Книга востребована всегда. Но сегодня модно писать сценарии, а не романы. И чаще всего, начиная смотреть тот или иной фильм, уже знаешь, кто из положительных героев второго плана умрет в конце. Как сказал Мишель Уэльбек, к которому я, к слову, не питаю большой симпатии (видимо, из-за определенной доли феминизма в характере), папе главного героя осталось не долго, потому что дела у него с первых страниц складываются хреново. Беда в том, что мы живем в обществе непрофессионалов. Все пишут какие-то стихи, какие-то рассказы, какие-то романы, снимают какие-то ролики и обмениваются какой-то кашей в сети. Хорошо, если этим все и заканчивается. Но, как показывает, практика, на этом все только начинается. Стоит похвалить такого литератора (может быть, по дружбе, чтобы не обидеть, а, может быть, кому-то и впрямь нравится) и безобидное хобби мгновенно трансформируется в неизлечимую болезнь.
В.С.:Классик сказал, что больное общество рождает больную поэзию и прозу. Хотя рядом с книжками для домашнего пользования располагаются и произведения большой литературы. Но нужна ли она сегодня? Почему телевидение, особенно, региональное, практически, игнорирует книжные новости? Литературные передачи стали «неформатом» и на ТВ, и на радио. Почему-то народным форматом признаны только песни, пляски, «шансы» и « майдансы». Умным, начитанным быть не модно?
Ю.Д.: Для кого как. Ещё один классик сказал: «каждый выбирает для себя». Всё же, думаю, что прямого игнорирования нет. Вот о романе о «героях-националистах» прожужжали все уши. Есть ещё обойма с «модними» письменниками. Да ещё перебирается засаленная колода с именами прошлого. А с новыми – лень возиться. Их нужно искать, продвигать, пиарить, вкладывать время и деньги. Мир изменился, и одного таланта не достаточно, чтобы добиться хоть каких-то успехов. Я, к примеру, в большинстве своем признаю только западную эстраду, потому что отечественная не может принести новому поколению никакого наслаждения. Наши песни либо возмутительно стары, либо бесконечно уродливы. Молодежь ведь не может питаться тем, чем пресытилось уже даже старшее поколение. И еще одна страшная проблема – мелкотемье. Возьмите любого автора и наверняка в его репертуаре вы найдете песни/стихотворения/рассказы с названиями вроде «Танго», «Париж», «Метель», «Вьюга», еще очень любят писать про свечи, осень, опавшие листья и ушедшие чувства. И что ужасно, одними и теми же словами, только под копирки разных цветов.
В.С.:Великая литература не смогла воспрепятствовать мировым войнам, конфликтам, потрясениям ни в прошлом, ни сейчас… Почему человечество не прислушивается к добрым советам, не вчитывается в мудрые книги, не следует христианской морали, в конце концов. Ведь Слово, которое было в начале, учило добру и милосердию. Где оно?
Ю.Д.: Не верю, что слово может чему-то учить, тем более воспрепятствовать. Зато может подтолкнуть к конфликтам, мировым войнам, потрясениям и всему тому, о чем вы только что сказали. Слово существует для того, чтобы им восхищаться. 98 процентов литературных произведений слабо применимы к жизни. Говорят, что умные люди учатся на чужих ошибках, а глупые – на своих. Так вот если бы мы все (или хотя бы малая часть) училась на чужих ошибках, нас бы называли жестокими бессердечными тварями, не способными сострадать и переживать. Увы. Я реалист. И я признаю, что мои книги – мой мир. Только мой. Но мне приятно, что кто-то еще, помимо меня, может погрузиться в этот мир на 350 страниц. На ночь или две.
В.С.: «Составлять много книг – конца не будет, и много читать – утомительно для тела» - так сказал Экклезиаст. Но книги и пишутся, и читаются. И утомление от чтения пока массово не наблюдается. А что в плане написания?
Ю.Д.: Сейчас вынашиваю в планах новый роман с рабочим названием «ТриАда» и работаю над сборником рассказов «Синтетические истории». Долго не могу начать новое объемное произведение. Это своего рода страх: понимаю, что придется прожить с героями как минимум полгода и становится страшно, когда представляю, что впереди столько труда. Творчество вроде бы и приносит удовольствие и даже удовлетворение, но моменты его так коротки, что почти бесследно растворяются в работе. Понимаю, что нужно жить по принципу «ничто и не слишком», но не могу, потому что страдаю неизлечимой формой перфекционизма. Все должно быть красиво: от кончиков ногтей до мыслей.
Владимир Спектор
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации.