Согласно данным специальной комиссии «Об итогах учета ущерба и расследования злодеяний оккупантов по Ворошиловградской области УССР», в период с 1 ноября 1942 по 9 февраля 1943 года в противотанковом рву в районе Острой Могилы и в районе Иванищева Яра немецко-фашистскими оккупантами было расстреляно более 3000 мирных жителей областного центра. Только за один день, в воскресенье 1 ноября 1942 года, с 12 часов дня до 8 часов вечера в районе Острой Могилы на трех участках было расстреляно 1957 человек.

«Катастрофа» и ее соавторы
Холокост — массовое уничтожение нацистами еврейского населения Европы (в примерном переводе с греческого это слово означает «всесожжение», «катастрофа»). Шестьдесят процентов еврейского населения Европы подверглись систематическим преследованиям и уничтожению в Германии и на захваченных ею территориях в 1933 — 1945 годах. На территории бывшего СССР эта цифра составила в общей сложности 2 миллиона 900 тысяч человек. Почти столько же человек еврейской национальности пережило оккупацию, сколько и погибло. Каждому из тех, кому удалось спастись, кто-то помог укрыться, рискуя собственной жизнью. С 1953 года Государство Израиль присуждает людям, скрывавшим евреев в годы Холокоста, почетное звание Праведника народов мира. На сегодняшний день в мире насчитывается около 15 тысяч праведников, в том числе 3,5 тысячи граждан бывшего СССР. 1 ноября 2005 года Генеральная Ассамблея ООН приняла резолюцию 60/7, в которой постановила, что день 27 января будет ежегодно отмечаться как Международный день памяти жертв Холокоста.
В Советском Союзе о Холокосте молчали, а когда заговорили (мимоходом, скороговоркой), то винили в нем Гитлера и его клику. Но до сих пор нет художественных произведений и фильмов о тех, кто помогал палачам, о том, что предприняли союзники по антигитлеровской коалиции для спасения обреченных евреев.
27 мая 1939 года лайнер «Сент-Луис» под немецким флагом со свастикой пришвартовался в порту Гаваны, на нем находилось 936 евреев, переживших ужасы Хрустальной ночи. Они продали все имущество, чтобы оплатить проезд и кубинский сертификат (734 из них имели уже номер американской иммиграционной квоты, теперь им нужно было дождаться очереди на иммиграцию, они надеялись переждать на Кубе это время). Однако им было объявлено, что их сертификаты недействительны. Лишь 22 состоятельных еврея смогли сойти на берег. Во все страны западного полушария полетели телеграммы с просьбой проявить сострадание и дать несчастным убежище. Все как один ответили дружным отказом. Еврейская благотворительная организация «Джойнт» перевела в один из гаванских банков 500 тысяч долларов, но и это не помогло. «Сент-Луис» вернулся в Гамбург, где его пассажиров ждала смерть.
Даже в 1942 году, когда США находились в состоянии войны с Японией и Германией, на вопрос социологов, кого они считают главной угрозой для Америки, вариант «евреи» набрал у американских граждан в три раза больше голосов, чем «японцы», и в четыре раза больше, чем «немцы».
16 декабря 1941 года 767 румынских евреев на старом суденышке «Струма», на котором даже скот уже опасались перевозить, сумели добраться до Стамбула. Шесть недель судно простояло в порту на якоре. Турки не разрешили пассажирам спуститься на берег. Англичане отказались впустить беженцев в Палестину. Министр по делам колоний лорд Мойн был непреклонен, он же и оказал давление на турок. Поскольку двигатель не работал, «Струму» отбуксировали в открытое море на расстоянии 8 км от берега. Как обычно, в это время штормило. На следующий день «Струма» пошла ко дну. Спасся лишь один опытный пловец.

Освенцим (Аушвиц)
День 27 января был избран Международным днем памяти жертв Холокоста потому, что в этот день в 1945 году Красная Армия освободила крупнейший нацистский лагерь смерти Освенцим-Биркенау (Польша). Лагерь был создан летом 1940 года в Силезии, в пограничном районе, который до 1918 года принадлежал Германии. Место имело то преимущество, что оно было сравнительно пустынным, а также находилось рядом с перекрестком железных дорог. Освенцим сначала функционировал как концентрационный или трудовой лагерь с преимущественно польскими заключенными. Наличие бесплатной рабочей силы и географическое положение вызвали интерес немецких трестов, и «I.G.Farben» построила поблизости новый завод по производству синтетического каучука. Группа Круппа и «Hermann-Goering-Werke» сделали то же самое. В июне 1941 года Гиммлер вызвал коменданта Гесса в Берлин, чтобы сообщить ему, что он получил приказ фюрера приступить к «решению еврейского вопроса в Европе». В этой связи Гиммлер решил, что Освенцим особенно хорошо подходит для данной цели. Гессу пришла в голову мысль использовать дезинфицирующий газ, применяемый в армии, — «циклон Б». Первые эксперименты были проведены осенью 1941 года на советских военнопленных. К этому времени Освенцим уже превратился в концентрационную вселенную с сотней тысяч заключенных, охраняемых более чем тремя тысячами эсэсовцев. Эшелоны смерти стали прибывать со всех уголков Европы весной 1942 года: все евреи из Франции, все из Венгрии, часть польских евреев, а также цыгане и многие другие были отравлены газом в Освенциме. Другой идеей Гесса было сжигать тела жертв сразу после удушения и построить для этой цели гигантские крематории.
Десятки тысяч заключенных неевреев разных национальностей также погибли в Освенциме. Единственным преимуществом лагеря было то, что в процессе депортации и последующих испытаний с обреченными не было их детей.
На Восточном фронте, как только у немцев дела пошли хуже, эсэсовцы всю злобу вымещали на русских. Их было двенадцать тысяч, осталось, может быть, человек шестьдесят. Например, у них такое было наказание: в бараке открывали двери с одной и с другой стороны, а дело было зимой, и заключенные должны были стоять голыми. Надзиратели еще и поливали их холодной водой из шланга
Сегодня все чаще задается вопрос, почему авиация союзников не разбомбила Освенцим? Знали ли союзники о том, что в Освенциме осуществляются массовые убийства? Да, они знали. Посланец польского подполья Ян Карски сумел добраться до Швеции в январе 1943 года и рассказал о том, что в Освенциме заключенных раздевают догола и душат газами.
10 апреля 1944 го из лагеря бежали двое заключенных, составивших тридцатистраничный отчет с картами и планом сооружений, 5 башен крематория, четыре газовые камеры, самая большая из которых вмещала 2 тысячи человек. Беглецы передали свой отчет в нужные руки. Вскоре, как раз накануне депортации венгерских евреев, копия отчета попала в Будапешт, затем в руки посла Ватикана в Братиславе. Еще несколько копий ушло в Швейцарию, Англию и США. Западные журналисты получили все нужные факты. Они подтверждались новыми свидетельствами: из Биркенау сбежали еще трое пленных (два еврея и мэр польского городка). В конце июня 1944 года в английской «Манчестер гардиан» и американской «Нью-Йорк таймс» появились заметки об ужасах Освенцима. Ни подъездные пути, ни печи Освенцима-Биркенау союзники не бомбили. Их бомбардировщики пролетали над лагерями смерти, но цели их были иными. Возможно, это прозвучит кощунственно, но фактически союзники поддерживали работу Освенцима.
Концлагерь был освобожден советскими войсками 27 января 1945 года. Там оставалось менее семи тысяч человек. Немцы разрушили все пять крематориев, газовые камеры.
Освенцим был самым большим, но не единственным лагерем смерти. И уничтожались евреи не только в Германии, Польше, но и в Украине. Уже в первые недели войны людей заживо сжигали в Галиции и других областях Западной Украины. Как практически и на всей территории Советского Союза, в Украине оккупанты применяли самые варварские способы уничтожения людей, особенно маленьких детей. Нацисты бросали их живыми в могилу, подбрасывали в воздух и ловили на штыки, раздирали на части, смазывали губы ядом. Евреев топили в реках, болотах, колодцах, бросали в ствол шахт…

Луганск. 1942 год
Подавляющим большинством расстрелянных во второй половине 1942 года евреев Луганской области были жители областного центра. Причем евреи составили 58 процентов всех уничтоженных нацистами жителей Луганска (Ворошиловграда). Сюда же этапировались для расстрела евреи из ближайших райцентров.
Ниже приводится письмо-документ, не требующее комментария:
«Я, Нагинский Наум Вульфович, родился 29 марта 1930 года в городе Ромны Сумской области в семье рабочего-стекольщика. В 1934 году наша семья переехала в Донбасс, в город Ворошиловград (ныне Луганск) Донецкой области. После начала войны большая часть Донбасса была оккупирована, но наш город эта участь временно обошла. Мы даже продолжали учиться в школе, а отец, будучи инвалидом, был освобожден от призыва в армию и работал на заводе. Многие соседи эвакуировались: евреи, коммунисты, ответственные работники. Мои родители знали, что в первую мировую войну немцы евреев не трогали, кроме того, не хотелось бросать хозяйство — так что решили оставаться на месте.17 июля 1942 года в город вступили оккупационные войска. В одном из первых объявлений говорилось: «Жиды лишаются всех прав: гражданских, имущественных и других. Все жиды, независимо от возраста, обязаны носить нарукавные повязки с вышитой на них шестиконечной звездой». Одновременно начался грабеж. Немцы понесли из домов картины в рамах, ковры, другие ценные вещи. Приступили к грабежу и местные жители. Входят бесцеремонно в дом, забираются в шкафы, лезут на чердак, в сарай, хватают все, что подвернется под руку. Наш «тихий» сосед-алкоголик Василенко заимел большую тележку и ежедневно выезжал по утрам с сыном на «охоту» (так мы называли между собой их выезды). Они срывали наскоро забитые досками двери и окна оставленных домов, вытаскивали все ценное — мебель, одежду, обувь, посуду, и увозили к себе.
Другие объявления гласили, что «все жиды, начиная с тринадцатилетнего возраста, привлекаются к обязательному физическому труду». Мама уверяла конвоира, что мне еще нет 13, но он заставил и меня идти со всеми на биржу. Мне и соседской девочке Шуре Диваковой поручили привозить в бочке из центра города воду. Бочка была привязана к телеге, а в телегу впрягались вместо лошади мы. И вот так ехали несколько километров.
Однажды Шура сказала мне, что на бывшем аэродроме стоит воинская часть, и из ее столовой выбрасывают в мусорный бак обглоданные кости, которые можно еще, если их отмыть, есть. Правда, по некоторым уже ползали черви, но выбора у нас не было, и мы начали туда ходить — до тех пор, пока не прогнал немецкий часовой.
Водили евреев на работы строем, при этом им запрещалось ходить по тротуарам — только по булыжной мостовой. Вот идет такой «строй» из стариков, старушек и детей, а параллельно ему — «простые» горожане, не евреи. Проезжая с бочкой воды, мы слышим одно оскорбление за другим. «Ишь, жидовская морда, да еще в пенсне на каблучках вышагивает. Хватит пить нашу кровь христианскую». «Это они распяли нашего Христа, надо их самих распять». И так далее.
Но был свидетелем и обратных случаев. Ведут голодных бедных стариков на тяжелые работы. Подскакивает, к примеру, к колонне евреев-стариков одна женщина. «Да это доктор из нашей поликлиники. Она спасла жизнь моему сыну. Циля Рафаэловна, Вы, наверное, сегодня еще ничего не ели». И протягивает, несмотря на запрет конвоя, кусочек хлеба. Куда их ведут? Вчера они мыли в тюрьме «параши», позавчера разбирали завалы из разрушенных домов, а сегодня или завтра, вполне возможно, погрузят всех на машины и отправят за город в Иванищев Яр или Острую Могилу, где регулярно проводятся расстрельные акции.
Потом был приказ, чтобы все явились на стадион имени Ворошилова (ныне стадион «Авангард»). Со стадиона их на машинах вывозили за Острую Могилу, где расстреливали из пулеметов и закапывали трупы в противотанковом рву. Сейчас на этом месте мемориал. На постаменте — советский солдат, держащий на руках убитую девочку, и надпись: «Не забудем, не простим». Окруженный нововыстроенными коттеджами…
Об этих расстрелах нам рассказала бабушка моей соученицы Левиной. Почти ежедневно в район Яра и Острой Могилы пригоняют или привозят на машинах от пятидесяти до ста евреев разного возраста — от стариков до младенцев. Их подводят к заранее вырытым ямам, заставляют раздеться догола и сложить аккуратно одежду. Потом всю эту одежду поджигают, а людей расстреливают — они падают прямо в яму. Бульдозеры сталкивают не упавших в яму еще живых людей, заваливают их землей. Потом машины несколько раз проезжают по этой груде еще кричащих и стонущих людей. Затем женщины-могильщицы (в их составе и эта бабушка) заравнивают место расстрела.
Из рассказов бабушки Левиной мы уже знали, куда нас вызывают. Ночью перешли к соседям Диваковым. День или два, которые провели у них, прячась от чужих глаз, показались вечностью. Ведь наши «прятки» — риск не только для нас. Да и продуктов у тети Маруси не густо. Ночью, укутав в одеяло пятилетнюю Тамару (декабрь на дворе!), мы посадили ее на тележку, уложили рядом кой-какие продукты и тронулись на восток.
Первая остановка — на бывшем аэродроме. Темно. Луна еще не взошла. И вдруг недалеко от нас, у Иванищева Яра, вспыхнули яркие огни. Это был свет фар нескольких автомобилей. И тотчас услышали лай собак, команды на немецком языке. А затем — выстрелы и крики. Крики мужчин, женщин, детей… Более жуткого я никогда не слышал — ни до, ни после. Душераздирающие крики! Они по сей день стоят у меня в ушах.
— Мы должны были находиться там, — тихо сказала мама. — Это, считайте, первый день нашей сверхсрочной жизни.
Следующей ночью мы вновь двинулись в путь. И шли потом только ночами. Днем прятались в зарослях неубранного подсолнечника или кукурузы, разжигали костерок, и мама готовила нехитрый обед из ячменя с жиром. Огонь добывали от кресала, подолгу выбивая из него искру.
Иногда располагались недалеко от деревни, и тогда я ходил туда попрошайничать. Говорил, будто переезжаем в соседнюю деревню, поскольку наш дом попал под бомбежку. Порой гнали прочь: «А то натравим собаку», порой угощали хлебными объедками, картофелиной…
В одной из деревень нас очень тепло встретила одинокая женщина Поля Бородавенко. Ее мужа в начале войны призвали в армию, и с тех пор она ничего о нем не знала. Тетя Поля накормила нас, взяла к себе в постель маленькую Тамару, а наутро предложила оставить девочку у себя. И мы согласились: кто знает, что нас ждет впереди, а тут хоть малышка останется в живых: ведь она не знает, что приговорена к расстрелу лишь за национальную принадлежность (забегая вперед, скажу, что тетя Поля так привязалась к девочке, что потом, после освобождения, уговаривала нас оставить ее у себя).
Вскоре наши скитания по морозным дорогам подошли к концу. Мы добрались до деревни, где было более или менее спокойно. А в ночь на 1 января 1943 года небо над нами засветилось огромным заревом — стало светло, как днем. Были слышны автоматные и пулеметные очереди, гул техники. Утром увидели русских солдат — в нашей, хотя и грязной, но родной форме…»

Подготовил Валерий СНЕГИРЕВ