Светлана Скорик. Стихи военные — проблемы современные

Статья с сайта СТИХИ.ПРО

Военные стихи. Осколки   Стихи военные — проблемы современные. Эта книга недаром называется «Осколки». Разлетелись осколки кривого чёртова зеркала. Во всех нас эти невидимые осколки войны, которая идёт не только по линии разграничения, но и в СМИ, и в душах людей.

Главную тему поэтического сборника Ивана Нечипорука «Осколки» можно сформулировать обтекаемо: «Горловка – Харьков». А можно и прицельно-точно: «По обе стороны фронта». В любом случае получится контраст – да и нельзя иначе там, где поэзия, отражая реалии жизни, отражает и её противоречия. А тем более когда сборник – это лирический дневник вынужденного переселенца, которому приходится постоянно бывать по обе стороны границы, и маршрут «Горловка – Харьков, Харьков – Горловка» наполняет и дни, и сны. Пройдём вместе с автором по его тяжёлому маршруту, чтобы зримо представить себе это противостояние второго десятилетия XXI века.

Терриконы в солнечном сиянье
Над рекою выстроились в ряд...
На размытых берегах Лугани
Блокпосты противников стоят.
И глядят в глаза друг другу «братья»,
Каины и Авели страны,
И ничто не в силах удержать их
От дремучей злобности войны.

Аппликация, видоизменённая цитата, опирающаяся на широко известные слова из песни о танкистах «На высоких берегах Амура / часовые Родины стоят», сразу разворачивает перед нами широкое полотно действия, на котором выделяется кровавым пунктиром граница – узловой центр этой панорамы. И по одну её сторону Украина, а по другую... тоже Украина. Бывшая. А теперь – территория, борющаяся за независимость. И противостоят друг другу «Каины и Авели» фактически одной страны: граждане Украины – и граждане, уже не желающие подчиняться общим, уравнительным законам Украины. Не желающие, потому что их больше устраивает федеративное устройство государства – что, собственно говоря, нормально для современного мира, и примерами могут служить Швейцария, Бельгия, Германия и США, где в каждом кантоне, земле или штате законы несколько отличаются, чтобы не ущемлять местную культуру, традиции и верования, а в первых двух – ещё и местные языки. Но и ежу понятно, что никакую федерацию новая, постмайданная власть Украины не допустит, а значит, противостояние – под никого не обманывающей липовой кличкой «АТО» – будет продолжаться.

И проходит оно – прямо по сердцу тех, кто уехал из донецких и луганских краёв, но для кого они остаются милой родиной («землёй, что нас взрастила»). «Разметало, раскидало, не собрать», – признаётся Иван Нечипорук, который вынужденно, по личным обстоятельствам, стал переселенцем, да и многие его бывшие земляки в то же время оказались в разных городах и странах. «Мы скитальцы и бродяги, виноваты без вины... разлетевшиеся птицы – дети гибельной страны». Но многие остались. И по-человечески понятно, когда поэт признаётся, что неотступно стремится «найти для возвращения причины»: «А хочется домой, к копрам и терриконам, / где города живут, презрев смертельный страх».
И вот – «пожитки собраны в мешок», и:

За поездку все отдал гроши я
Ради светлой встречи впереди.
Бьётся на колдобинах машина,
Бьётся сердце у меня в груди.

Разве можно перестать любить родной город, если в силу исторических событий он оказался в другой стране? После развала СССР многие из нас оказались в подобном положении и теперь видят свою малую родину только в снах. Но и тем, кому повезло её не потерять, всё равно будут близки и приятны такие образные, удивительные строки: «Эти улицы мне нравится листать, / не вникая, почему так любишь их». А ведь и вправду – мы листаем родные улицы подошвами, неторопливо проходя по бульварам, сворачивая в переулки, слушая напряжённый шум делового центра и музыку городских окраин. Вот только у родных поэту мест – шумы несколько иные: «ревущие адовы песни снаряды», «филинное уханье мортир», «рокот вертолёта»...

Полночи жители посёлка неустанно
Творят молитву меж несущих стен,
Выслушивая взрывы как рефрен
Всё той же фуги Пауля Целана
Из криков, стонов, пения сирен.

Аллюзия, т.е. отсылка к «Фуге смерти» – стихотворению немецкоязычного поэта Пауля Целана – здесь совершенно не случайна. И не только потому, что проводится параллель между тем, давним и этим, современным истреблением населения. Здесь в первую очередь закономерно появление именно самого имени – Пауль Целан. Поэт, который фактически был родом с Украины, который до своей эмиграции из Черновцов на Буковине в 1945 г. успел, ещё никуда не уехав и проживая в Черновцах, побывать гражданином Австро-Венгрии, Румынии, СССР, опять Румынии, и снова СССР. Это ведь живое отражение современной, творящейся на наших глазах истории приграничных сёл, посёлков и городков на Донбассе! Это сравнение с судьбами вынужденных переселенцев. И это, в то же время, косвенный намёк, даже символ возможной (будущей) участи тех украинских территорий, которые слишком активно участвуют в гражданской бойне.
Да, бойне. А как по-иному назвать расстрельную защиту Украиной своих бывших областей? Как иначе обозначить эту мирную утюжку Градами густо населённой пенсионерами, детьми и женщинами земли? «О, Матерь русских городов! – обращается поэт к тем, кто санкционирует зачистку. – В тебе смолой кипит желанье / всех несогласных убивать... / Мой край, как агнец на закланье... / Нужна ль ему такая мать?»

Летят снаряды, улицы дрожат.
У смерти нынче славный урожай –
Бьёт ....вермахт артой дальнобойной...
И дальше погреба куда сбежать?

И под таким огнём ежедневно – десятки населённых пунктов, сотни мирных беззащитных жителей, в том числе в «серой зоне», принадлежащей Украине, которая виновата уже тем, что находится на линии обстрела: здесь «заложники эпохи виноваты без вины».

И горожане-фаталисты
Живут, но помнят каждый час,
Что ангел смерти бродит близко...
И где-то там артиллеристы
Прицельно думают о нас.

Но «ни одна война / не стоит смерти малого ребёнка!», – цитирует автор. И какая разница, кого в каждом конкретном случае можно назвать зачинщиком перестрелки, если в результате её – планомерно истребляются те, кто десятилетия работал на процветание Украины, вложил все силы в её экономику и заслужил за это смерть. Вместить это в нормальное, здравомыслящее, логическое сознание невозможно. Для этого нужно сначала его потерять. Или – мудро отказаться от нормального рассудка, подобно рассудительному и осторожному пескарю из сказки Салтыкова-Щедрина. «Он говорит, что я себя измучил, / не научившись вовремя молчать» – как прозрачна у Ивана Нечипорука отсылка к этому бессмертному образу... Тут же вспоминаешь и Галича: «Промолчи – попадёшь в палачи. Промолчи, промолчи, промолчи!»
Желаете взглянуть на крупный город Украины глазами того, кто вышел живым из ада? Желаете проветриться на экскурсии по Донбассу, не подвергая себя риску? Для этого вовсе не обязательно слушать и смотреть СМИ, которые, естественно, будут освещать и трактовать любое событие так, как это выгодно их стране. (Неважно, какой.) Можно просто почитать лирический дневник постоянного скитальца, пересекающего границу Украина – Донбасс в год не один раз.

Война между строк, и война в головах,
Проверка на «вшивость» вчерашних друзей.
И ранят осколки, и ранят слова...
Куда нас ведут по кровавой стезе?
Кто искренне верит, чья правда права?

Правда войны – в том, что война безжалостна ко всем. К правым и виноватым. К стреляющим и свидетелям. Просто к членам семей. Просто к жителям, потому что построили дом не там. К стреляющим – особенно, потому что «мальчики кровавые в глазах» способны привидеться не только Борису Годунову, но и всем, кто вдосталь повидал крови и сам её умножал.
«Где простота прошла святая, / коктейли из огня кидая, / свыкаясь с мыслью – убивать». Да, верно, речь идёт о точке отсчёта этой войны – о Майдане. «К этой бойне мы шли, ожидая процесс созиданья, / нескончаемым стадом рабов, позабыв про Отца. / Мы стремились к победе без гибельных жертв и закланья... / Но создали руины, что поздно теперь отрицать».
Но одно дело, когда тебе не оставляют иного выбора, и совсем другое – когда идёшь, как иезуиты на туземцев, с верой на кончике копья, чтобы распространить на других то, что считаешь для себя святым. «Страна погрузилась во мрак катастрофы / и строит свой статус на наших костях». Вот отчего возникает образ Небесного Отца в строчках Нечипорука, вот отчего он говорит о «стаде».
Слава Богу, мир понемногу меняется. И насильственное обращение в свою веру, что столетия назад считалось доблестным и богоугодным деянием, давно уже все признали вооружённым захватом территории. Доживём и мы когда-то до этого. А пока мясорубку не желают останавливать, в ней каждый день гибнут люди. Всё меньше на Земле остаётся славян. И миру, похоже, это, мягко говоря, не мешает.

Действительность люта и холодна.
Мир – старый холст, и рвётся там, где тонко.
Читается Донбасс мой по воронкам,
А мир цинизмом достигает дна...

Но циничны и мы сами, объявляя зачистку территорий от людей – освобождением. Вдумайтесь, в двадцать первом веке спор за землю членами одной большой семьи, одного народа, решается методами «Кайдашевої сім’ї», да ещё в гораздо более крупных масштабах и с более страшными последствиями! Для чего же тогда существует парламент, политическое урегулирование, опрос населения, референдум, в конце концов? Или пора уже и депутатам в парламенте переходить от словесных дуэлей к подрыву друг друга гранатами? А что! Раз можно социальные, гражданские вопросы решать военными действиями вместо обсуждения и договорённостей («Нас за людей никто здесь не считает, / свободе перекрыли кислород»), то и политические, внутрипарламентские противоречия можно решать такими же мерами. Это вещи одного порядка. И если законно одно, то в той же мере законно и другое. Вернее, и то и другое будет беспределом, прикрытым фиговым листиком закона, которым у нас кто только не подтирается...
И разве кто-нибудь из этих новых «законников» думает о том, что «вера в единство в пожарах сгорит», что не только страх, но и неистребимую ненависть внушает тот, кто идёт на твой дом с оружием в руках! «Нас сжигают фугасным огнём», «Кровь на руках никому не отмыть. / Пепел Донбасса стучит в моё сердце! Боли река разделила навек». Аллюзия, ссылка на «Тиля Уленшпигеля» («Пепел Клааса стучит в моё сердце»), где описываются жертвы инквизиции, подтверждает жестокость, бесчеловечность применения боевых ракет (иногда даже – начинённых отравляющим фосфором!) против населённых городских кварталов. И – подтверждает естественность человеческой реакции на насилие: «Боли река разделила навек». «Этот мир, как дитя, оказался раним. / Разбудили войну, как медведя в берлоге». И чего же мы добьёмся своим АТО, если не взаимной обжигающей ненависти и нетерпимости? Нетерпимости в ещё большей степени, чем той, что была до войны. Многовековой, неистребимой, не проходящей нетерпимости – такой, как у ирландцев и англичан, у курдов и турок, у пакистанцев и индусов, у хорватов и сербов, и несть им числа...

Когда рассудок отнимают у страны,
Последний довод – вокализы танков.
(«Довод шоколадных королей»)

И как следствие – полное отторжение друг друга:

Расколот мир, и вывод подытожен:
Мы никому и ничего здесь не должны
(Доказывать, рвать на груди рубаху,
Рассказывать диагнозы и страхи
И отвергать признание вины).
И нам никто здесь ничего не должен.

После такого количества пролитой крови противникам, ставшим кровными врагами, уже не хочется выслушивать доводы, разбираться, вникать, пытаться понять того, кто вчера был родственником и соседом. Хочется просто избавиться друг от друга или бесповоротно разойтись и отгородиться:

А мойры всё короче режут нить,
И арта бьёт без всякого предлога.
Оставьте нас в покое, дайте жить,
Как мы хотим! А вы шуруйте с Богом!

Ожесточение порождает ещё большее ожесточение, когда каждый «готов сгореть дотла / в пламени непокоренья».
И, как ни кинь, но именно Майдан разбудил войну. Не тем, что выступил против зажравшегося воровского правительства, а тем, что подменил лозунги. Ведь народ пошёл за отрядами молодых людей с коктейлями и металлическими цепями против щитов и дубинок «Беркута» ради решения вопроса социальной справедливости. А получил – сразу – ребром поставленный вопрос единой нации и единого языка. И это в условиях многонациональной страны, в которой существуют целые города и области с иным, не украинским языком, разными национальными героями, разными взглядами на историю своего края! В условиях страны, которая так недавно получила независимость, что ещё не сжилась с нею, а лишь в годы советской власти соединённые в одну республику области ещё не притёрлись, не выработали единого целого! Ведь люди веками жили в разных государствах, ориентировались на разных государственных деятелей и вождей, им прививалась разная культура: «...за страницей страница / теряется в потоке правд, / история во тьме томится, / смешав и имена, и лица». А теперь пытаются многовековые исторические противоречия решить законодательным путём, в приказном порядке: вы – единая нация, ваш язык – украинский, ваши герои – Бандера и его соратники. Да не делается единство указом сверху! И тем более – фугасным огнём.
Не единство, а дикую, первобытную разобщённость породил Майдан. Вражду и запуганность, приспособленчество, внутреннюю, разъедающую душу ложь. Порой даже – ложь самому себе, т.е. самообман. Лишь бы быть на правильной, законной стороне. С теми, кого больше, кто сильнее. А кого больше, кто сильнее, тот, естественно, и «законнее», и «правее». Это единство слабых, устрашённых, стремящихся прислониться к воинственным (а значит, «сильным»), переставших быть личностями и ставшими однородной массой, что отнюдь не равно единству нации. Наш народ тогда станет достоин своей независимости, когда научится каждого своего гражданина выслушивать и принимать к сведению его мнение, когда мы сами перестанем друг друга плющить, давить, нравственно насиловать, когда научимся и себя вести с достоинством, и в других видеть такого же человека, как ты сам, ничуть тебя не ниже. А пока мы – озлобленные, горящие нетерпимостью Алконосты войны:

Алконост неправедной войны,
Ты о чём, безумная, вещаешь?
На обломках взорванной весны
Души непростительно больны,
И вражда убийственно крепчает.

А таких, как ты, увы, не счесть –
Рупоры сомнительной эпохи.
И сердца, закованные в жесть,
Прожигая совесть, ум и честь,
Собирают ненависть по крохе.

Узнаваемые Алконосты женского рода... О, сколько таких «миротвориц», радеющих «за мир» на наших просторах, сколько «сестриц» майданных «братцев», волонтёрок мирных весей, сражающихся коктейлями своих поджигательных стихов и речей...

Иди, труби по белу свету
Свою кокетливую ложь!
И сквозь военные приметы
Тверди, что праведно живёшь.
Неси, как знамя, без оглядки
Свой мнимый долг, свою борьбу.

«В окопах война, на диванах война. / Так низко не падал ещё человек», «Святая простота несёт вязанки / подбросить хвороста в пожарище войны», – с горечью констатирует Иван Нечипорук, понимая, что раз переехал, то теперь обязан молчать и вписываться в окружение, но – не в силах это сделать. «Мы овцы заблудшие некогда общего стада, / но нас разделяет тяжёлой эпохи поток». Автор видит, что у него и у обывателей мирных, не затронутых боями городов совершенно разное восприятие войны: «Куда уж мне в калашный ряд / от этих битых тротуаров, / где за снарядом вновь снаряд»! Даже миролюбивые, не затронутые истерией войны люди просто не могут принять в сознание факты, которые в родном государстве им преподносят со всех сторон в уже переработанном и просеянном виде. «Как тяжело с наивными людьми», – вздыхает поэт.

Теперь я – человек второго сорта,
И эту боль я вынужден принять.
Навеки на челе моём клеймо...
Не оправдаться мне и не отмыться,
Быть вечно то соринкой, то бельмом.

Человеком второго сорта называют переселенцев, не вписавшихся в окружающие стандарты. Они не виноваты в идущей бойне. Но они виноваты тем, что не могут ненавидеть свою малую родину и пытаются защитить её хоть словом. Они инакие, не такие. Не такие, «как надо». А кто имеет право решать за меня, какой мне надо быть?! Вот и Иван Нечипорук порой не в силах промолчать в ответ на металлические речи и зажигающие коктейли поэтических Алконостов своей новой родины, хотя понимает, что бесполезно:

В этот омут только плюнь –
Мало не покажется.
Обескровятся слова,
И пойдёт гулять молва,
Подпевать агрессии...

Ну а не наивные, а премудрые, хоть и не принадлежит фуриям войны, просто молчат в тряпочку, «мещанский возлюбив покой», поскольку «в такие гнусные и смутные часы / лезть на рожон героев больше нет».

И снова заговор молчанья равнодушных!
Общественность, как в рот набрав воды,
Молчит безукоризненно-послушно,
В который раз свои пятная души,
Не видя в смерти никакой беды.

«И звучит: «Что наша смерть? – Игра!» – оканчивает Нечипорук горькой аппликацией (т.е. уместно изменённой цитатой) знаменитое выражение Шекспира.
Итак, одни ожесточились до безумия, считая свои поэтические коктейли «борьбой за мир», другие следуют в русле премудрого пескаря, по уши опустившись в болото обывательщины, а переселенцы – это просто люди, лишённые права голоса. Поскольку, лишившись родины и поддержки, они ничем не защищены, их легко притеснять и затыкать им рот. Или вы думаете, что они могут вписаться в украинское общество, «не полнимая, есть ли шанс/ свой отыскать шесток»? Да, есть такие, что могут, – те, кто намеренно вычеркнул из памяти своё прошлое и «заново родился». В основном молодёжь. А как быть людям в возрасте, зрелым, состоявшимся, отнюдь не обывателям (для последних важен лишь свой бизнес, а где, на какой земле, не имеет значения)? «Своим не станешь средь чужих – / всё это фарс и бред!», «Не верьте, если скажут вам: «Пришёлся ко двору!»
А что же мировая общественность или хотя бы ближайшие соседи? Так ведь Украина сейчас не одна такая, мир буквально захлестнула волна агрессии и местных вооружённых конфликтов и войн... «А в эфире – одна лишь Пальмира. / Наш Донбасс как нарочно забыт: / в мире есть регионы важнее». Гумконвои с продуктами и лекарствами, правда, приходят. Но вы хоть понимаете, что любой гумконвой – это очереди, списки, справки, эмоции, нервы, бесконечное унижение? Люди опущены, затравлены, их, многолетним трудом заслуживших уважение, ставят на одну доску с нищими!

Ахматовская тьма очередей...
Здесь мириады страждущих людей,
Бессильная тревога ожиданий,
И каждый час черствее и грубей...
И каждый вздох, наполненный мольбою,
Отчаяннее. И народ готов
Смириться, слиться, стать одной гурьбою
На всё готовых блеющих скотов...
Но пролетят кровавые года,
И век пройдёт обуглено-могильный,
И сгинет чувство острого стыда...
Когда-нибудь про это снимут фильмы,
Но правды всей не скажут никогда.

Всей – точно никогда. Потому что в любой войне, как и в каком-нибудь «фонде помощи», всегда есть те виноватые, кто умеет выйти сухим из воды, обелить своих друзей и исказить исторические факты, а нужные документы ликвидировать. Так было во второй мировой, будет и теперь. Кто-то, небось, ещё даже и награды получит – долго ли умеючи! И сверху вниз, как на козявку, будет смотреть на тех, кто пытался бороться, не молчал. И будет мытарить в поисках пособия солдат-инвалидов, тех, кого сам и принудил воевать. И нипочём не отыскать концов от хитрых схем присосавшихся к различным «фондам» корыстолюбивых пиявок. Чиновники – это страшная каста, каста живых танков. Человечный чиновник – выжившее ископаемое, редко встречающееся в обычной среде. Он нечасто встречался и в советское время, а сейчас тем более. А госслужащий он, судья или депутат, не имеет значения, все они срослись в одну коррупционную схему, и белым воронам в их среде приходится несладко.
Многие бывшие воины АТО, из тех, кого в приказном порядке, согласно мобилизации, погнали на бойню, уже сейчас часто оказываются в тупиковой ситуации, поскольку благодаря закулисным действиям чиновников, в том числе военных ведомств, они по возвращении вдруг оказываются «добровольцами». Поэтому не могут рассчитывать на сохранение своего рабочего места, а порой – и на пособие. Сколько таких людей кончают самоубийствами! «Уходят обезжизненные души / в небытия открытое окно... / Немилосердие безжалостно-черно...»
Да и жители «серой зоны» и переселенцы тоже живут с уже подорванными нервами. По выражению Нечипорука – в «изломанном бытии». «Крещусь при каждом залпе грома, / в себе предчувствуя мишень». Даже дети из таких семей воспринимают мир в чёрных тонах и не уверены в своём будущем.
Эта книга недаром называется «Осколки». Во всех нас эти невидимые осколки войны, которая идёт не только по линии разграничения, но и в СМИ, и в душах людей. Разлетелись осколки кривого чёртова зеркала – кого-то духовно переродили, кого-то только ранили, заставив стать устрашённым или равнодушным пескарём, «инаких» – оставили одинокими и затравленными в толпе, к тому же, несущими на себе то же клеймо «убийц» и ту же вину, которую наложили на весь народ Украины. Их тоже считают чужими, они – отверженные для всех, а вследствие этого – с больными нервами, потерявшие здоровье, утратившие веру в человеческую справедливость, досрочно ставшие стариками.
 Целых – нет. А разве были целые, никак не пострадавшие, в Великой Отечественной?! В любой войне, так или иначе, участвует весь народ. И страдает – весь. Книга «Осколки» – очень талантливая, цельная, мощная, глубоко правдивая книга, дневник поэта военных лет и летописца человеческих страданий, помогающая и нам осознать собственную трагедию, и тем, кто будет после нас, хотя бы отчасти понять то, что произошло с нашим поколением. Как рентген, просвечивает она все слои общества и находит страшные осколки в каждой душе. Излом бытия, эпоха тектонических перемен в сознании, всеобщей войны всех против всех. Канун новых потрясений... Как нужны нашему обществу такие беспощадные и к другим, и к себе зеркала событий и душ! В них надежда, ростки самостоятельного анализа совершающегося вокруг, осуждения и... понимания.