Чем притягателен этот ( уже 10-й) сборник творческого объединения луганчан, так это — обилием поэзии. Из 34-х авторов, поэзией представлено творчество 28-ми. И, даже прозаики (их четверо) витийствуют как бы попутно поэтическому жару. Так и хочется разбить их фразы на более короткие абзацы… И пустить вирлибрами… А что такого? Абсолютное большинство поэтов “Эпицентра” пишут белым стихом. А чем славятся стихи? Страстями! Ведь именно поэтам обязано человечество обилием глубоко страстных чувств. Аксиома. Но, вглядываясь в пиитичность Становцев, невольно прихожу к выводу — собранные под одной белой обложкой белые элегисты собрали самые дикие силы, где:
“Говорили каждый о своём,
Грязь месили, разбавляя злом.
Может быть, дрались из-за куска, —
Мы не понимали языка”… — совершенно справедливо констатирует В.Пасенюк, один из немногих трезвомыслящих сборника. И кажутся чёткие и живые стихи этого автора случайными тут, где поэт С.Гарбуз ненавидит букву “ю” и сетует о том, что: “Кто-то пишет/ кто-то бросил/ кто-то только собирается/ показать в меру своего таланта/ чудовищность происходящего/ но с тою мерою приличия/ чтобы этого / не было заметно”.
Если убрать разделительные скобки, то, почему бы не назвать это “стихотворение” прозой? Впрочем над прозой надо долго работать. Поэту — некогда. Душа горит…Только не огонь это, скорее — горячка. А что ж ещё, когда поэтесса Л.Гонтарева заявляет: “ Я привыкла давно, что в зеркальной стене / поправляет причёску волчица”. Видя это, А.Грибанов приходит к парадоксальному в данной ситуации выводу: “ Я уже совсем не хочу повеситься”. Следом за сим С.Панов рефлексирует: “ Каких только людей не бывает на свете!/ О чём только они не говорят!/ Лишь бы ничего не делать”. Перевернув страницу, нахожу чудную строку Г.Сусуева:
“А что взамен? Вот это слово!
Вот этот дьявольский клинок”.
Может я, заблуждаюсь, но, помнится, Н.Гумелёв думал иначе, что в начале было слово и слово было Бог! А при таком раскладе, Сусуеву и остаётся признаться: “Есть у нас ещё час/ До пути на Голгофу”. Я уважаю творчество Геннадия Сусуева, но — нельзя же так “до пути”… Вот и думается, лучше б прозой написал: перед дорогой, на посошок, что-ли…Однако, как бы в оправдание он констатирует: “Поэзия мертва,/ Хотя живы поэты”. Но — поэт — творец! Творит чудо! Разумное, доброе, пусть и не вечное, однако не туфту! А то ведь и получается то, о чём неприкрыто самокритично пишет тут же И.Гирлянова : “ Писатели стишков, писаки, рифмоплёты…”. Мастерица “… складывать слова,/ как кубики к округлым датам”, ничтоже сумняшися, будоражит прах Пушкина таким о нём перлом:
“Ещё Лицей элитным дурдетдомом
любовь на дружбу заменяет враз,
и отрочество выпендрёжем новым
одолевает Гения, как нас”.
Не хило, а? Мне только хочется напомнить авторам “из букв б/у-шных алфавита” строку письма А.С.Пушкина к П.А.Вяземскому: “Толпа жадно читает исповеди, записки etc., потому что в подлости своей радуется унижению высокого, слабостям могущего. При открытии всякой мерзости она в восхищении. Он мал, как мы, он мерзок, как мы! Врёте, подлецы: он и мал и мерзок— не так, как вы — иначе”.
“Это шабаш! Ведьма в сале”— ретируется С.Бледнов и добавляет:
“Шутки в сторону!
Плачут клоуны.
Им не терпится,
Долго мучались,
Ждали случая”.
И дождались — вышел “Эпицентр”. На мотив песни Ю.Антонова “Не говорите мне прощай” сочиняет И. Черниенко посвящение вышеупомянутому С. Бледнову:
“ Не говорите о любви,
Когда выходите из лужи,
Когда ты сам себе не нужен…
Не говорите о любви!”
И тут же очередной автор Г.Болтунов выдаёт тайну своего стихосложения: “ Не от избытка праведных эмоций / Кидаю в мир обидные слова…” От такого признания, наверное, у Ю.Коршуновой “от слёз на пальцах сбор кулис”. И ей остаётся только улыбаться “вырванным горлом…, гнойный бред в крови мешая”. Видя это, О. Таран “ В кабак, как все, ходил/ и был вполне нормальный”. А между тем Е. Перетятая делилась очередной одалистической кухней:
“Вот ко мне слетает — тут как тут—
Новый стих.
Записываю его.
Спешу.
Уже немножко.
Жаль, что колорадские не ждут.
побегу!
А то сожрут картошку…”
Заметь, читатель, я ничего ни убавил, ни прибавил. Даже слово “побегу” оставил, согласно оригиналу, с маленькой буквы…
“Дар есть —
Да дурь сильнее!
“Литсуждения” — это законченное стихотворение В.Корнишина. Не верите, откройте страницу 59-ю.
И не случайно признаётся А.Сигида: “… сотни маленьких стишат / не сумели стать стихами”. Впрочем, Сигиде “мысли светлые, но мрачные / обеспечили надрыв”. А вот М.Бацман, та вовсе “где-то забыла рифму…” Каково! А.Яковенко вспомнил о Хармсе и давай хармсить про то, как “Крестьяне крестятся — крещение”, как “руку втянуло в землю по уши” и.т.д. Однако в тексте “Подарочек” предстаёт толковым и интересным автором. Даром, что следом идёт А.Хорошко “В словах,как в шелках…”, выясняет, что у кого-то “хруст позвоночника в день затих” и это ещё не всё: “Испить, —призывает поэтесса, — Из рук доказательство крови,/ Испить свои губы./На месте, где ты мне в висках прекословил,/О гроб телефона лицо разбить”. Свят, свят, всят! Чур меня! И тебя, читатель, на сон грядущий такое читать… “Ты — эпицентр Смерти” — резюмирует мною почитаемая Е.Заславская. И я с ней “Бродил по улицам, / переходил дорогу на красный свет, / смотрел, как целуются, был спокоен и равнодушен…” Правда, одна, “но пламенная страсть” не покидала меня… Зачем столько бессонных ночей, изломаных авторучек, усилий? И эти силы пролагают себе дорогу уже сквозь десять сборников поспіль… (Удачное украинское слово, ёмкое). Неся практически разрушение, как, наверняка, нужную деятельность, дабы позднее на руинах пиитики смогли утвердиться более добрые побеги? А может, даже и рифмы? Теперь СТАНовцам не до рифм. Дай Бог хоть бы смысла добиться. Вот фраза Б.Гайворонской: “Хто бачив, як умирають вишні/ На зубах вересневого птаха?” Поэтесса запамятовала, у птахів не має зубів. Хіба що у архіоптерикса… Але ж, тоді, мабуть, вишень ще не було… Не случайно, по рассеяности, её поиски в “Словнику-довіднику з української літературної мови та наголосу” заканчиваются на слове “Онанізм”. А её пассаж: “ хтось дуже милий / Цілунками/ Шию мені розпліта” — своего рода апогей “прощання з елементами еротики”, где “ І поцілунок неголеною щокою/ Дорожчий за найжагучіший акт…”
“ Мама, клоны! Клоны!” — вопиит А.Шевченко — “В тело вилы —мило.” Это он, видать, наследуя заветы именитого однофамильца, звавшего к топору… И автор находит отклик в нежном женском сердце Ольги Руденко: “Пришпиль меня, бабочкой/ К белым своим простыням”. Вот как! … “И совершенством не измотан…” — завершает поэзию сборника глас А.Косогова: “И в жизни не оставил след...”
Что сие, други мои? Верлибры или что-то на них похожее. Свободные стихи… Очень свободные — до дикости. Словно озверение поэта-человека дошло уже до уровня обезьяны. Я догадываюсь — общая тенденция такова, что старые правила и традиции игры в поэзию хотя отчасти ещё живы, дышат всё же на ладан. Новые (СТАНовские, к примеру) ещё не прочны ( СТАНу всего 5 лет… молодость непрочна), а непрочность лишена законченности. И кажется, перефразируя Ницше, всё становится хаотическим: старое погибает, отражаясь в удачных строках из наследия В.Жарова: “Я иду черной дорогой/ В замок из черного камня. / В черной рубахе…”, а новое (за редкими исключениями) — никуда не годится и становится всё бессильнее.
Друзья-товарищи, СТАНовцы, страстями стихов нужно нагревать себя и читателя, а с помощью критического прочтения (осмысления) предупреждать дурные и опасные последствия перегрева. Иначе всё меньше и меньше удовольствия будет черпать читатель из поэз, ставших чернухой, порнухой и, просто разбитой на куцые абзацы прозы... И читатель уйдёт в фэнтези, хорор и прочий дешевый текстовой мейнстрим, ибо они связаны с удовольствием…