Юлия Ли-Тутолмина

I. Молот Графоманов
О трех составляющих графоманства, а именно: 

о дьяволе,
о графомане
и о божьем попущении.

Должно быть, и Вы, мой друг, замечали странное явление – в себе и в иных окружающих – безудержную страсть открыть блокнот, схватить ручку и, отдавшись сладостному порыву написать несколько строчек о чувствах, что взволновали в сию секунду, запечатлеть мысль, явившуюся внезапно. Причин множество, иначе нас не было так много ни здесь, ни на иных литературных ресурсах. О, ведь это прекрасно, когда есть желание остановить мгновение и, взяв его хрупкое существо в ладони, впустить на белый лист бумаги. Тотчас пустое пространство заполняется смыслом, пусть и значащим единственно лишь для Вас, но некогда так на пустом месте родилась наша земля, страна, родной город и мы сами. Человек, взяв в руки перо, вступил на путь совершенства, ибо с той минуты, как он написал первое слово, оно станет для него самым дорогим предметом существования.

Но увы, все было бы так чудесно, если бы этот трепетный порыв не нарекли однажды – графоманством.

Графоман, своего рода литературный еретик, преследуется всюду, всюду подвержен гонениям и жестоким нападкам. Со стороны кого? Боюсь, что со стороны нас же самих. Частыми становятся строки в отзывах: «Да он графоман-графоманом, а ему еще премию дали!» (не будем говорить о ком, и кто писал), или таким образом: «У вас и имя графоманское, и сами вы графоман!», и вот еще некто Nicholas с нашего общего места обитания объявил следующее: «...ГРАФОМАН обыкновенно не переходит в разряд ПИСАТЕЛЕЙ. И продолжает нервничать и злиться».

Да разве будет пресловутый графоман нервничать и злиться, когда его помыслы всегда заняты единственно тем, как успеть всему, что дарует высшие силы его разуму, дать жизнь. Он точно Пигмалион каждый день создает для себя все новую и новую Галатею.

Это люди легкие, не задумывающиеся над положением в литературе. Они пишут и пишут, их мысли рождаются и рождаются, едва поспевая прыгать с мозга в экран. Графоман на то и графоман, что он в триста раз плодовитее, он держит в голове несколько сюжетов с разными героями, он пишет миниатюры на темы из разных областей. Он посмотрел утренние или вечерние новости – улучил мгновение, чтобы достать блокнот – миниатюра; прочел что-то новое, впечатления зажгли в нем свежие мысли – еще одна миниатюра; провел час в обществе интересных собеседников – рожден сюжет для новой повести. Это чувствующие, на самом деле тонкие натуры, в жизни они не видят банальностей, не видят ничего одинакового и обыденного. Для таких каждое мгновение ново, в каждом жесте, фразе они видят искру вдохновения. Быть может, и искаженно видят, но это их сущность. А банальности настигают нас где-то ближе к финишу жизни, не находите, мой друг?

О, они на самом деле счастливы! И не возвращаются к когда-то написанному, чтобы отредактировать, сделать более читабельным. Они никогда не станут страдать из-за того, что кольт в одном из рассказов стрелял, как пулемет Томпсона, а оленья упряжка искателей золота на Аляске была выполнена из кобальта. И незачем им редактировать старое, когда их мастерство совершенствуется на новом. Свободные от предрассудков, они гораздо быстрее достигнут успеха, нежели те, что выжимают из себя текст холодный, но зато правильный, как фигура тетраэдра.

Должно быть, именно последние причисляют себя к лику святых, святых ПИСАТЕЛЕЙ. Из ложной скромности они таят это тяжкое чувство, имеющее сходство с жаждой заключенного, который ни о чем ином думать не может, как о нескольких каплях живительной влаги.

С мрачным настроением такой будет корпеть над горами томов, отыскивая в каком году перестали выпускать двуручные мечи, и почему же рыцари сняли доспехи в век огнестрельного оружия. Он будет страдать над каждым предложением, над каждым полудействием героя, снова и снова оттачивая стиль и психологический отыгрыш второстепенных персонажей, чтобы – ни задоринки, чтобы какой-нибудь умник не нашел в 10-й главе, что листья с деревьев в августе еще не облетают, а в Сингапуре девушки не носят серег такой формы. Он дрожит над каждым фактом, проверяя его и проверяя, и все больше при этом седея, потому что факты всюду трактуются по-разному, увы, истина ведь только миф, а так хочется, чтобы эта таинственная птица поселилась у окна и каждое утро щебетала апофтегмы!

Страх порой затмевает ему разум, о лишь бы только его – ПИСАТЕЛЯ не обвинили в графоманстве, он же не такой. Не такой! Он – ПИСАТЕЛЬ, страдалец и трудяга.

Есть еще штампы, сорняки, литературщина, та, что не литература, а нечто пошлое и невразумительное. Весь этот набор инквизиторских пыток – удел счастливых, но гонимых графоманов, потому как мнящий себя писателем будет каждую написанную фразу проверять в поисковиках, чтобы не дай господи, какой-нибудь Ремарк, Бродский или Акунин не использовали ее. И никогда Вы не увидите в его произведениях «пламенеющих закатов», «растрепанных волос» и «ледяных дождей». И его не волнуют, что ледяной дождь – это метеорологический термин, атмосферные осадки, ведь обязательно какой-нибудь штампоненавистник, кинет ему в написанные рецензии:

– Он графоман, у него штамп, на костер его!

Нередко ведь мелькают и таковые строчки в рецензиях: «Фу, ваша проза заштампована», «штамп на штампе», или «Образец блестящей графоманской прозы. Сотканное из штампов и пафосных рассуждений», тоже не станем указывать пальцем, чья диатриба. Но каков его подтекст – фи, как можно, у меня текст куда лучше, посмотрите!» Это как из Дюймовочки – «у нее же только две ножки»!

Может, не стоит столь жестоко? Пусть пишут, они счастливы и неленивы. Зависть – чувство не из самых лучших. Да, если оглядеться, литературных еретиков читают больше, чем многострадальных «писателей». И многие известные писатели – самые настоящие графоманы, в хорошем смысле этого слова. Пушкин или Чехов много ль бы дал миру, зациклившись на чем-нибудь одном? И не утяжеляли бы полки наших книжных шкафов романы Дюма и Лондона, если бы те изнывали из-за природной невнимательности к орфографии и пунктуации.

Все же настоящий графоман – это плодовитый писатель. А вот уж хороший или плохой, это тема для другой статьи...


II. Пойми меня, или я умру!

Не пиши для всех -
Не взойдёт посев,
И напрасен твой будет труд.
Для себя пиши,
Для своей души,
И тогда тебя все поймут...
Вадим Шефнер



Порой хочется в отчаянии воскликнуть: «О, да, разумеется – как легко! Пиши для себя и невнятному бормотанию твоей души вся планета бросится внимать, слушать твои страдальческие излияния, подперев подбородок ладонью и тихо роняя слезы умиления».

Нас так много, и каждый влюбляется, страдает, чего-то добивается, бывает поражен, всеми покинут, обретает победу, свободу, мечту, у каждого рождаются долгожданные дети, умирают близкие... По крайней мере, многие из нас переживают эти знакомые чувства, которые по-своему индивидуальны и неповторимы. Но, взяв в руки перо, невольно задаешься вопросом, нужен ли я миру, и нужны ли ему мои чувства и переживания?

Вокруг столько достойных писателей, поэтов, музыкантов, живописцев! Все мы влюблены в искусство! Вспомним, как проникновенны прославленные «рабы» Микеланджело, фрески с изображением всего анатомического атласа. Его называют «гением», его творения наделены чем-то сверхъестественным. Он изображал не мертвое мгновение, как большинство его современников, а движение. В его творениях есть прошлое, настоящее и будущее.

Сотворение Адама.

Первый взгляд на фреску – Адам недвижим.

Второй – Бог протягивает ему руку.

При третьем взгляде можно увидеть, как Адам оживает.

Движение.

Гений, несомненно. Но был ли он понят современниками? Он творил, не оборачиваясь на «вчера», а устремив взор в «завтра». А понятие «гений», примененное к нему, как было в средневековом, темном смысле, так и осталось. Он влиял на умы людей. Как же он это делал? О, дьявол, загадка! Что он изобразил на фресках, отчего мы заворожено глядим на них и восторгаемся?.. Лишь не так давно ученые обнаружили, что это «нечто» – человеческие органы! Божественное происхождение человека. Можно предположить, что сам Микеланджело не верил в это, ведь рука Бога так и не соприкоснулась с рукой Адама.

Осмелюсь припомнить и Да Винчи. Его жизнь это долгие годы познания и адского труда. Хочется верить, что создавая махолёт, он не ограничивался желанием на секунду побыть птицей, а его мысли – мысли гения – были выше собственных желаний, он устремлял усилия на пользу человечества.

Отчего же мы – писатели, графоманы, поэты делаем своим лозунгом столь эгоистичный призыв?

«Больше нет сил терпеть, поэтому я пишу» – разве не так позиционируем себя мы – многие авторы подобных этому порталов? А многие ли из нас задаются вопросом: «А кому это будет интересно? Я смогу своим пером повысить духовное наследие того социума, в котором живу?» Писатель ведет за собой массу, он должен давать! Но не только ошметки своих страданий, но пищу для размышлений, настроение. Печален случай, когда некто, излив душу в необъятный вордовский файл, вдруг понимает, что его никто не услышал. Прошли мимо, даже короткого бессмысленного взгляда не кинув! Что ж теперь делать? Сесть на электричку, уехать за город, выйти в поле и погрозив кулаком в небо, обрушить на Господа хулу, за то, что не наградил талантом?

Но в таланте ли дело? Быть может, не хватает толики усердия? Иной раз стоит оглянуться и посмотреть на себя со стороны. И если написанные Вами строки, вдруг покажутся вам... Вам самим!.. невыразительными, плоскими, унылыми, кричащими о боли, но зачастую совершенно непонятными, то это в очередной раз доказывает, что Вы готовы, Вы раскрыты для совершенства. Признание ошибки – уже на четверть пройденный путь к тому идеалу, что подарит, наконец, заветное успокоение. А это ли не цель? Вы, возможно, мой друг, очень талантливы, но если остановитесь и, взглянув в зеркало, вдруг осознаете это, то наступит конец всему творчеству, которое есть не что иное, как процесс и наслаждение процессом. Немного уточню, что вовсе не желаю Вас поучать, или же делать какие-либо наставления, я всего лишь делюсь с теми мыслями, которые посещают многих, но не все отдают им должное. Отдавшись порыву безудержной страсти, не стоит забывать, что в бешеной скачке можно растерять часть смысла.

Я не говорю о той когорте людей, которые пишут исключительно для себя, не испытывая потребности быть понятым и найти единомышленников. Они счастливы – литературные ресурсы им не нужны, у них есть стол. Но если Вы опубликовали свое творение, значит, возжелали хотя бы крупицу славы и признания, значит, в вашем сердце воспылал огонь алчности. Ничто человеческое нам не чуждо, и я охотно признаю в себе этот порок.

И если этот огонь не дает покоя, то придется обратиться к тем, которые имели успех.

Эти шекспиры, пушкины, байроны и гете, на каковых мы молимся и каковых нам никогда не превзойти, не сказали нам, как постигали азы искусства. Верить, что научиться можно всему, если захотеть, еще никто не запрещал. А вера – чувство способное снести любые преграды.

Признанные гении имели достойное образование, а если не имели, то шли пешком до Москвы, чтобы его получить.

Ныне образование, что дают нам среднестатистические школы, заслуживает сожаления, ВУЗы – увы, тоже. Не всяк пишущий имеет диплом филолога, по большей части на литературных сайтах люди вообще никогда не соприкасались с истинной кухней писательства и о литературе имеет представление из своего круга чтения и школьной программы. Школьная программа, нацеленная лишь на знакомство с литературой, по большей части не дает возможности понять, на чем зиждется искусство писать. Читая «Евгения Онегина», мы чувствовали все интонации автора, тона и полутона переживаний героев, и в наше подсознание закрались четкие, устоявшиеся: «Онегин – подлец, а к разнесчастной Татьяне мы должны питать сочувствие». Нас учили мыслить, понимать героев, то есть разжевывали лишь эмоции во всех ее проявлениях. Но не учили, как автор это, черт возьми, делает?! Почему у него такой живой текст, отчего мы волнуемся, каждый раз перечитывая! Какими приемами он пользовался? А ведь с помощью статистики и опытов нетрудно выяснить, какие слова заставляют волноваться, переживать, какие – оставляют равнодушными. Да, конечно, если поэт, скажете вы, обладает, трепетной душой, то сам найдет подходящие формулы. Но, нет! Не впитав их с детства, он не будет знать об их существовании.

Но как проникнуть в тайну пера? А если попытаться изловчиться и закинуть удочку в строки Шекспира, Гомера, на некоторое время превратив разум в фильтр и направив его на отлов тонкостей? Пробовали ли Вы читать не как читатель, а как писатель? Не во всех нас сочетаются добродетели, должные иметься в наборе каждого литератора. Кто-то постигает сразу, кому-то надо время и усидчивость. На самом деле искусство изложения мысли, хоть и считается субстанцией сверхъестественной, как некогда понятие о форме земли, но все же эта цель не столь непреодолимая. Важно лишь питать надежду и гореть любовью на мгновение представив, что формула любви проста: голова – сердце – голова. А не пропустив информацию в мозг, она до сердца не дойдет.



III. Физико-математические свойства литературы

Литература, безусловно, подчинена множеству законов. Почтительнее будет относиться к ней, как к науке, раз уж она живет не в произвольно-хаотичном мире мыслей 6 миллиардов людей, а аккуратно разложена по полочкам, есть определенные правила, которые лучше не нарушать. О да! Часом, когда в руке перо занесено над бумагой, правила начинают улетучиваться, забываешь обо всем и слушаешь лишь то, что напевает Муза из глубины эго. Но следует быть осторожным, не стоит внимать только голосу вдохновения. Иначе можно сойти с языка, на котором пишешь, на собственный, и не заметить этого.

 Удивлению не будет предела, когда вновь толпа, идущая мимо, идущая сквозь, не заметит, не услышит, не оглянется. В минуты, когда разум свободен от колдовских песнопений, ниспосланных космосом, следует вернуться и пробежать по строкам глазами трезвомыслящего, стараясь как можно ровнее держать беспристрастность к своей особе и своему творению. Несмотря на чудеса, которые дарует нам пресловутое наитие, творить стоит в рамках дозволенного, благо эти рамки велики, как Вселенная, несмотря на то, что кажутся ограниченными несколькими тысячами слов. Коль скоро литература тоже наука, хоть и весьма капризная, отчего же ей не быть подвластной своей государыне – Математике?

Сейчас, в век прогресса, когда появился Word, считывающий грамматические ошибки, когда есть программка «Свежий взгляд», которая подчеркивает стилистические погрешности и фонетическую неблагозвучность слов, а наши электронные редакторы позволяют набрать любой сорняк в поисковике и за три минуты нещадно выполоть его по всему тексту, грех не задуматься об электронных, математических способах совершенствования языка. Литература во власти машин. Что есть текст с технической точки зрения? Это формулы, – формулы от заглавной буквы до точки. А формула должна нести определенную смысловую нагрузку, иных формул нет ни в химии, ни в физике, ни в прочих подвластных «царице» науках. Кто-то из великих (не могу припомнить кто) сказал, если формула некрасива, то она неверна. А ведь так оно и есть. Вот закон Ома:

Сила тока прямо пропорциональна напряжению и обратно пропорциональна сопротивлению.

Ничего лишнего! Если не добавлять пояснения об участках цепи.

Теперь теорема Пифагора:

"Квадрат гипотенузы равен сумме квадратов катетов".

Мысль идеальна, кратка и точна!

И в х у д о ж е с т в е н н ы х произведениях каждое предложение обязано звучать подобно гамме – олицетворению совершенства и простоты, подобно закону о всемирном тяготении. То есть красиво, кратко и истинно одновременно. Только такие творения остаются понятыми, ибо мало наделить текст гениальным содержанием, мало глаголать откровения, надо чтобы этот алмаз не остался сокрытым от глаз читателей, коих будет множество, если текст в плане понимания станет доступнее.

Литература подвластна математике, как все остальное в нашей жизни. Матрица, улыбнетесь вы. Да, да, взявшись за перо, придется умножать и отнимать (особенно отнимать, подобно Микеланджело), менять местами. Попробуйте вспомнить, как работают синусы и косинусы, и вы удивитесь, увидев, что прилагательные и деепричастия вращаются по той же схеме и имеют тот же график, ибо все, что бы ни создала природа, имеет сопричастность к ней самой. Как Инь и Ян. Не надо отмахиваться, говоря, что у вас была двойка по алгебре и неуд по геометрии. Скорее всего, сказавший это – лентяй, потому как если вы хорошо пишете, то наверняка в уме считаете, как калькулятор, только тщательно это скрываете. Мало быть грамотным гуманитарием; литератор прежде должен быть отменным технарем.



IV. Десять универсальных правил гения

Зачастую мы, пользуясь такими словами, как «индивидуальность», «талант», «гениальность», совершенно не осознаем абстрактности этих определений. А глобальная убежденность «я знаю людей, которые превосходно пишут стихи, абсолютно не работая над этим. Дар – это от Бога» заставляют нас опускать руки, не найдя в себе искры Божией, а иных, напротив, мнить себя гениями, пребывающих в вечном ожидании, что гениальность их вот-вот распустится, подобно подснежнику после холодной зимы. И стоит ли прилагать усилия, коли творческий процесс столь зависим от дара?

Человек может все! А законы жизни, в том числе письма, просты, как два плюс два, как и все что создала природа, необходимо лишь осмыслить их, пропитаться ими. Дай Бог, чтобы на каждого снизошло такое озарение. Но для этого надо х о т е т ь. Я верю в вещественную основу гениальности и таланта, я верю, что ее можно просчитать, как просчитывают ходы в пасьянсе.

Но литература, живопись, музыка хоть и не несут нам материальных благ, все же не могут питаться лишь потоками из Вселенной. Невозможно пощупать руками «Волшебную флейту» Моцарта, но она ласкает наш слух (чей-то ласкает, чей-то нет), невозможно поймать и съесть строки из «Зимнего утра» (кого-то они приятно волнуют, кого-то нет). Пушкина, Шекспира, Вольтера принято считать гениями, просто потому, что п р и н я т о. Мы, дети настоящего и будущего, впитавшие этот постулат, доверяем лишь тому, что вогнали в наши головы. Но эти люди потрясли мир, когда тот был безграмотен на 90 процентов. Их подвиг крепко вбит в наши умы, и вместо того, чтобы служить светочем в любом начинании, тормозит наше развитие.

– О, как вы это сделали, этого вашего Давида!?!?

– Я отсек все лишнее, и только.

Мало взять кусок мрамора и отсечь все лишнее, даже если «Давид» будет лучше в десяток раз... Сегодня гений - гений, а завтра – мусор на помойке. Равно как и наоборот, сегодня гения сбросили в общую могилу, к трупам прокаженных, а на завтра его произведения играют, и восторгаются его умом.

Все эти высокопарные «Талант», «Гений»!.. Иногда случается, что природа наделяет одного человека более совершенным мозгом, более мобильным, с более объемной памятью. Но, увы, если гений родится где-нибудь в Уганде, или на Чукотке, то помрет он безызвестным в Уганде или на Чукотке. Чтобы из рожденного гением выросла машина, штампующая стихи, музыку, теоремы, законы и проч., проч., надо развивать этот от природы достойный мозг. Нужно стоящее образование, нужно насиловать свою память, чтобы извилины напрягались, как гитарные струны, тогда мозг, впитав информацию, начнет ассимилировать ее, раскладывать по полочкам и выдавать порционально в иных вариациях в виде стихов, музыки, теорем и законов.

Когда необходимо прибегнуть к примеру, первым всегда на ум приходит Пушкин. Какое образование он получил? Что он ежедневно читал в лицее, когда находился в ссылках и так далее? Кто был его учителем? Их жизнь – жизнь людей XIX столетия, – а тогда еще не наступил прогресс, - это неспешное существование. Они могли позволить себе полдня любоваться живописным пейзажем, перебирая в памяти строки Гомера, Данте, Петрарки. Все эти авторы были не просто школьной программой, это были Донцова и Акунин тех дней.

Родитель Моцарта разрушил тому психику нещадной дрессировкой, прежде чем сделать великим композитором.

Паганини порой питался лишь нотами и на завтрак, обед и ужин.

Оттого в наши дни не рождаются Пушкины и Лермонтовы, увы, что прогресс - сын лени - искушая, манит возлечь в покое и ожидать манны, а духовная пища низкого качества забила нам вены дрянью. Страстность, жажда нового не бурлит нашей крови, хладит кожу и превращает нас в живых мертвяков. Откуда же взяться гениям, коли все так вокруг печально?

Я, разумеется, ошибаюсь.

Абсолютного ничего в природе не бывает. Дабы не исчезнуть в прахе веков, она раз в сто лет сама рождает в избранных детях своих ту самую искру. Но прошло уже немало столетий, и человек догнал свою прародительницу, он – достойный ее компаньон (если бы еще не был столь неделикатен!). Рождать гениев может уже сам, когда ему заблагорассудится.

Что произойдет, если присовокупить субъективный критерий, личностный к логическому, рациональному, математическому просчитыванию формул стихов или созданию идеальной математической модели произведения?

Некий малый с далеких, малообразованных частей планеты испытав самое невероятное на свете чувство, которое переполняло его так, что рвало сердце на куски, не сможет об этом поведать миру, поскольку не будет знать как. И профессор филологии, пусть даже академик, жонглирующий словами, как бог и имеющий словарный запас более 50 тыс. слов так же не напишет шедевра, если его сердце пусто, а в мозгах отсутствует область, отвечающая за воображение.

Поэтому в с е г о должно быть. Баланс. Природой заложенный. Беря из одной чаши – духовной, не стоит забывать о другой – материальной. Взяв в равных частях из обеих чаш, мы получаем гармонию красоты, или красоту гармонии. А она все же логически определяется, иначе не было бы поэзии и поэтов, художников, музыкантов которые тем и занимаются, что пытаются дать определение «красоте», «любви», «жизни», «смерти». И без ритма, симметрии, пропорции, различных просчитанных моделей сложения и вычитания любое творчество было бы бесформенным чудищем, сотворенным из наших разногранных мыслей. Не стоит забывать о наследии, памяти поколений. Когда-то миллион лет назад древний человек начертал пару палочек и закорючек, сильно исстрадавшись из-за любви к дочери вождя племени. Так появился первый поэт. А потом уже из этих закорючек и палочек к нашему столетию выросли ямбы, хореи, сонеты. Ведь пытались люди создать правила, исходя из того, что вот так звучит лучше, чем иначе.




V. Пять острых углов в мире опечаток

В процессе сотворения текста простому смертному трудно обойтись без ошибок, равно как и в жизни. Но фиксируя часто возникающие опечатки, нетрудно вывести определенную закономерность их природы. Проанализировав собственный процесс написания, я вывела некоторые. Спешу поделиться с Вами, ибо то будет на пользу некоторым, кто еще не слишком уверенно ступает по канату, имя коего Русский Язык — великий, сложный и прекрасный!

Первое — медвежья услуга, которую оказывает нам достопочтимый и благодетельный Word. Он участливо заверяет в поддержке, поправляет за нас ошибки, услужливо подсказывает правила, предлагает варианты исправлений и, тем временем не рознит частицы не и ни, равнодушен к падежным окончаниям, негодует на «болван», «мессир», «идиот». Порой и вовсе коварно подставляет, заменяя ошибочно написанное слово совершенно не на то, что подразумевалось. К примеру, другоЙ и другоМ; саваН и саваНН; глаС и глаЗ, просмотри и просмотре. Настаивает на запятых, которые по тексту не нужны. Взять хотя бы простое «к утру...». Программа считает, что «утру», это не «утро» — время перед рассветом, но форма глагола «утереть». А словосочетание «нет ушей» вообще катастрофа — Word не знает такого органа, как уши, но зато прекрасно помнит, что ушить слово «нет» нельзя, и предложение, конечно, попадает под ярлык «несогласованных». Увы, машины пока не достигли той степени совершенства, чтобы учитывать все грани многообразия наших мыслей, идей, и многообразия языка, посредством коего мы выражаем сии мысли и идеи.

Машина подчеркивает красным и зеленым, а мы порой, всем сердцем доверяя ей, жмем на то, что указует. А после, маркие моменты в тексте проскакивают мимо глаз и при повторном редактировании, и при десятом.

Тут возникает второе — мы учились в школе скорочтению прежде, чем правильно и внимательно читать. В погоне за количеством слов в минуту маленьких первоклашек забывают научить вкушать слог, прочувствовать интонацию, эмоциональность текста. Отсюда невнимательность. А когда еще и умная программа готова помочь, тогда и вовсе нет желания полагаться на собственную память.

Третье — неуемная страсть без конца редактировать. Сегодня наш герой нежится под солнцем, завтра мы решаем, что день был все-таки облачным, и на плечах героя плащ, к следующему утру мы понимаем — сцена будет смотреться сочней и драматичней, ежели польет проливной дождь, грянет гром и налетят бушующие порывы ветра. Существительные скачут из падежа в падеж, прилагательные следом, обороты то возникают, то исчезают, приводя и уводя за собой каждый свои знаки препинания, глаголы и вовсе, то одни, а потом другие... Это приводит к такой орфографической и пунктуационной сутолоке в предложениях, что при генеральной уборке в данном абзаце не может не остаться пары тройки опечаток. Лично я годами вычищаю последствия запоздалых идей и не к месту возникшего вдохновения. А вон в том куске ведь можно было не так написать, а вот так и так, а еще и вот так! Строгая система при сотворении произведения, умело построенная стратегия, до заветного слова «конец» выстроенные комбинации — это, конечно, хорошо, но иногда Муза приходит и начинает критиковать, все нещадно рушить, вообще жизни учить. И какие там к черту запятые!? Лишь бы успеть все занести на лист. Ведь в следующий раз эта капризная дева придет ох, как нескоро...

После таких уроков стоит удвоить, утроить зоркость при редактировании кардинально измененных частей текста. В противном случае, не только орфографические опечатки останутся, но еще и логические, и смысловые — начнут оживать убитые герои, обратная дорога из пункта В в А вдруг укоротится на сотню условных единиц, а в диалогах начнут выскакивать противоречащие течению сюжета подробности. Будь бдителен, Автор! Труд наш нелегок, тернист и малоблагодарен. Но для мозга полезен, почти как массаж, — тренирует память и оттачивает внимательность.

Четвертая закономерность, прямо противоположная третьей, но гораздо более очевидная и проста, как ясный день — нежелание редактировать. Но ежели этот авторский порок возмещает равновеликая плодовитость и неиссякаемый источник интересных идей, то есть автор — счастливый графоман, стоит ли обращать внимание на такие пустяки, как неверно поставленная запятая, неверное управление или парочка ошибок в деепричастии? Бывают исключительные авторы, которые не придают большого значения правилам правописания, питают к ним даже нечто вроде презрения, как ко всякого рода рамкам, сдерживающим полет мысли, однако обладают отличным чувством слога и безграничной фантазией.

Пятая закономерность — самая плачевная. Увы, автор на уроках русского языка считал мух и ворон, пролетающих мимо школьного окна (как, к примеру, Ваша покорная слуга), и при сотворении своих произведений ныне порой испытывает страшное отчаяние, не зная как написать «ни чего не знаю», али «ничего не знаю»!

К сожалению, где-то к 25-ти годам человеческий мозг перестает впитывать знания, во всяком случае, он не делает это с тем усердием и интенсивностью, как, скажем, у пятиклашек, или даже в студенческие годы. Но, любовь, страсть к своему делу, готовность дерзать и толика старания поможет всколыхнуть былые возможности живого процессора, заставить использовать тайные, неизученные его ресурсы. А огромное количество доступной технической литературы, учебники и словари лишь в помощь.



VI. Свет Божественного в каждом из нас

И после того, как мы с Вами прошли путь от нерадивого «младенца-графомана», пишущего, все, что в голову придет, тогда, когда захочется, и столько, сколько захочется, до «графомана», который решил стать профессиональным писателем, потому направил пыл на просвещение, после того, как он, изо всех своих мыслительных способностей пытался поверить алгеброй гармонию и выявить десять универсальных правил гения, попенял на Word за свою невнимательность и недограмотность, после всего этого вдруг понял, что чего-то все же не хватает. Не хватает Истины. Истины, которая где-то рядом, но ее невозможно потрогать, невозможно учуять, ее не видно. Но она здесь. Что это за штука такая, в которой мы так нуждаемся, из-за отсутствия которой мы исходим печалью, мытарствуем в ее поисках, изо дня в день страдая. А Истина эта, ключ ко всем мечтам, муза, вдохновение, это мы сами, божественное, неповторимое и яркое «Я», сокрытое в каждом из нас, данное нам при рождении. Но старательно преданное забвению, заточенное в рамки штампов, клише и стандартов существования.

Если поразмыслить, кто такие гении, эти самые Шекспиры, Эйнштейны и Моцарты — это своего рода дурачки, которые презрели правила и действовали, как велит внутреннее призвание. Остальная же часть нас живет, как солдат, ни шагу вправо, ни шагу влево без приказа, без чьего-либо соизволения. Потому что, так мама сказала, так учат в школе, в институте, то требуют при приеме на работу, то ждет нас за украшенной розами дверью загса. Не обязательно делать из правил жизни панацею, чтобы прожить ее правильно. Законы Природы, Вселенной все это предусмотрели в нас за нас и до нас, и если им не противиться, то, по сути, произойдет тоже самое, как если бы мы жили по тем же строгим заповедям и предписаниям. Закон всегда лишь порабощал. Не сведущий о грехе, греха не совершит. Но если оному о грехе рассказать, а потом его запретить... Все! Два железных обруча сомкнуться на запястьях.

Так уж вышло, что человек существо любопытствующее. Рано или поздно, в порывах знать все, будет ползти вперед, открывая и открывая завесы тайн. Процесс нескончаемый. Но скованный словом «нельзя».

Тяжело так жить, творить, писАть. Тяжело, когда сознание сковано, как конечности паралитика. Не сможет сознание, скованное чем-либо, подарить свету шедевр. Все, кого мы записали в гении, прежде всего, были свободными изнутри, их божественный свет, не сдерживаемый ничем, сиял. Слово «нельзя» они осознанно или, — что еще прекрасней! — бессознательно, по простому велению природы, имея сильное внутренне чувство доверия единению с мирозданием, разбили словом «а мне и не надо». Мне не надо красть, чтобы быть богатым, убивать, чтобы избавиться от зависти, лгать, чтобы обрести славу. Я свободен от всего этого и могу творить, пользуясь любовью к миру, как глиной, палитрой, пером.

Давеча в отзывах мне напомнили о Сальери, чья музыка была правильной во всех отношениях, по всем параметрам поверенная алгеброй, но, увы, не звучавшая так, чтобы радовала и трогала сердца. А все потому, что Сальери никогда не писал с в о е й музыки, он пытался писать музыку Моцарта, а свою зарыл в глубине души, как в темнице, не выпуская на волю лишь потому, что считал ее менее достойной. Вот уж где мысль действительно лишня, ее слишком много, она затмила разум, сознание померкло. Представляете, каковы были бы произведения Сальери, после того, как он долгие, долгие часы, дни, годы размышлял о сущности музыке, о ее природе, расчленяя ее до мельчайших полутонов, пытаясь понять, как это юному Вольфгангу удается сочинять столь дивные оперы, если бы он остановился, наконец. Остановился бы и перестал об этом думать. Просто на некоторое время перестал бы думать и все. Пагубная мысль не имела бы подкормки и разум несчастного, замученного композитора, разум достаточно натренированный размышлениями, просветлел бы, а божественный свет его индивидуальности вырвался наружу и подарил миру чудесный продукт своей сущности. И был бы еще более чудесным, поскольку ему удалось вырваться из столь долгого заточения.

Но этого не произошло. И так со многими нами.

Делайте, что хотите, господа, бейтесь головой об стену, читайте учебники, ругайте программы, что есть продолжение Вашей руки, составляйте таблицы поверки гармонии с помощью ЭВМ, но труд Ваш будет напрасным, если не освободите разум в итоге проделанной работы. Он померкнет от переутомления, останется засохшим коконом и канет в небытие, а прекрасная бабочка Ваших мыслей не воспарит к небесам, а погибнет в зародыше.

Чтобы не замкнуться, не запутаться, помните о балансе. За вдохом следует выдох, за днем, тихая ночь. Не забывайте, если играете во всеумного профессора, разрешать себе иногда быть безмозглым чудаком, способным на неразумные эксперименты, на маленькие непонятные кому-то глупости, на безумства в творчестве. Если чудачком надеетесь прожить всю жизнь, пеняя на то, что Эйнштейн был троечником, помните — троечником его называли, пытаясь вогнать в рамки, всю жизнь он учился и работал, и просто так премии и медали не получал. Никто не отменял стремления к знаниям и любви к книгам. Никогда не бесполезно что-то пытаться понять, включая при этом законы логики. Свет Божественного, заключенный в каждом из нас, засияет от того еще ярче. Просто надо дать знаниям отлежаться. Ведь мы не варим варения прямо на поляне, где растут ягоды. Мы идем домой, сортируем, моем, сушим, засыпаем сахаром, а потом только варим и получаем вкусное варение. Ничто из когда-либо услышанного прочитанного, познанного не пропадет даром. Все это оседает в бесконечном пространстве не до конца изученного нашего разума и лампочкой загорается в нужное время, коли разум Ваш к этому готов — он преисполнен знаниями, одновременно гибок и свободен. Разум будет гибок, если внутреннее, неповторимое и яркое «Я» отпускать на свободу. Не душите его, отпускайте на свободу так, как это делают дурачки и дети.

Получается, что круг замыкается на моменте рождения. Писатель, рожденный прежде своевольным графоманом, пройдя мучительный круг познания, пытается вернуться к тому состоянию, что было присуще, когда он только взял в руки перо. Но с полученным, в результате долгого и упорного надо собой труда, багажом и освобожденный от всяческих гнетов, рамок, предрассудков и предубеждений он твердо ступает, знает, чего хочет — он становиться своего рода совершенным.

На сколько совершенным — зависит от сего багажа и от степени свободы сознания, и уравновешены ли эти величины.

Изучая мир, изучайте себя, занимаясь изучением наук, не забывайте о самопознании и самоанализе. Поняв самого себя, Вы скорее поймете других, а в Ваших произведениях будет больше жизни и мудрости.

© Copyright: Юлия Ли-Тутолмина, 2012
Свидетельство о публикации №212070400594