Александрова Ксения


***
В тени украинских черешен,
Среди листвы, нагретой солнцем,
Где тополиный пух несется
В ладони, полдень сонно режет
Вспотевший день наполовину,
Как золотую пуповину,
Соединявшую с прохладой,
Где мне так хочется остаться.
Хранится на губах и пальцах
Твой вкус черешни с шоколадом.


Бабочки в животе
Все здесь и сейчас: вот я сижу, а вот я иду к нему босиком.
Кто-то спит, кто-то купаться тянет меня силком.
Серое небо с водой сливается у причала.
Сахар внутри смешался с кофе и коньяком.
И все с начала, Господи, все с начала:

Целую жизнь приходится переписывать от руки.
Кто-то любил нас за что-то, кто-то, наверное, вопреки,
А остальные, чего уж там, не любили.
После всего мы выходим голые из реки,
И тишина внутри вдруг разбрызгивается на мили.

Так смотри на меня, видишь, это кожа моя и плоть:
В голове моей пусто, в мягких ладонях моих тепло,
А в животе - письма тем, кто не прочитал их до середины,
Сотня сухих, пустых, бесполезных слов.
И ни единой бабочки, Господи, ни единой.


***
Я говорю, а ты мне не прекословь:
Хватит с обоих, хочешь молчать - молчи.
Где-то под языком не хватает слов,
Где-то под сердцем каменные грачи.
Солнце в зените. Кофе слегка горчит.
Чайки, крича, принимаются за улов.

Счастье шумит прохладой и бирюзой,
Нужно купаться, чтоб хоть чуть-чуть остыть.
Где-то во мне сливается горизонт,
Где-то вода расшатывает мосты.
Я здесь пуста, и мысли мои пусты.
Ты улыбаешься, падая на песок.

Пальцы сухие крутятся возле рта.
В полдень дышать и трудно, и горячо.
Где-то слова проливаются сквозь гортань,
Где-то чужое солнце во мне течет.
Все здесь не то, и я здесь уже не та.
Молча кладу тебе голову на плечо.


***
Теплое море капает на ладони мне -
Хочется пальцы не вымыть, а облизать.
Каждая женщина выглядит как мадонна, а
Каждый мужчина смотрит другим в глаза.
Сколько о страхе ни вторили, ни долдонили,
Главного - не услышать, не рассказать.

Чувство тревоги в кухне не умещается,
Бьется о наспех вылепленный уют.
Избавь же от этих нежностей и слащавостей,
От этих привычных "верю", "храню", "люблю".
Такие, как мы, не плачут, когда прощаются,
Если случилось встретиться - не поют.

Нам здесь вдвоем, наверное, слишком тесно, но
Я не могу признать, что бывал неправ.
Как это сладко, больно, смешно, естественно:
Горечь надежды, меда, лечебных трав.
Я заплетаю ленты в косу из теста и
Знать не хочу о том, что нас ждет с утра.

Так говори же, пой о не нам обещанном
Море, где солнцем выбелена лазурь,
Где все кошмары реальные, злые, вещие,
Где до рассвета сна ни в одном глазу,
Где чужие родители, дети, женщины
Ждут, когда хоть кого-то из нас спасут.


Взросление
Этой весной Дмитрию сорок три,
У него цинизм, мизантропия и гастрит,
Иногда головные боли,
Но, в целом, Дмитрий держится молодцом и собой доволен.
Для подчиненных он Дмитрий Иванович, всегда опрятный, подтянутый и усатый,
Для детей от второго брака - раз в год приходящий Санта.
Диме пять, он любит сладкую вату и когда мама забирает его из сада.

Екатерине (для знакомых Катеньке) двадцать восемь,
Двадцать девять наступит осенью.
Старость придет не скоро, то есть, наверное, никогда,
Все остальное, тем более, не беда.
Кажется, что еще будет время прожить все начисто, листик выкинув черновой.
Катерина третий раз собирается выйти замуж, чтоб стать вдовой.
Кате семь, ей улыбается одноклассник - и больше не хочется ничего.

Александру почти тридцать один,
У него свой бизнес, семья, два ротвейлера, дом в кредит,
Хороший костюм, модная стрижка, ни одна прядь не выбивается у виска.
Когда хочется сдохнуть, он пьет "вискарь".
Александр всегда знает, что ему нужно, что ждет его завтра и послезавтра,
Когда уместнее ложь, когда приятнее полуправда.
Саше девять, больше всего на свете он мечтает стать космонавтом.

Летом счастье, как будто, кружится в воздухе,
Прохожие заражают друг друга улыбками. Его зовут Витя,
Он любит играть в индейцев, вождей черноволосых и краснокожих,
Ему хочется все увидеть, узнать, успеть - просыпаться рано, ложиться поздно.
Когда тебе три, мир кажется ярким, красочным, удивительным,
Словно нет ничего невозможного.


Маяк
Пора уходить, пора забывать, пора
Сети плести из тугих рыболовных нитей.
Кто же мне будет завтра шептать "моя"?
Я лежу у воды, в груди у меня маяк.
Каждый, кто любит меня - смотритель,
Каждый, кого я люблю - корабль.
Каждый, кого я люблю - вода,
Ждет меня, тянет меня на дно.
Милая, сердце мое отдай -
Мне без него темно.

Вместо стекол из окон блестит слюда.
Я умыта водой, надо мной вода, подо мной вода, я и сама вода.
На вопрос "когда встретимся?" отвечать что-то среднее между "завтра" и "никогда",
Но не думай об этом, радость моя, и не помни об этом, моя беда.

Небо светлеет с синего в голубое.
Все, что мы называли с тобой любовью,
Сонные волны смоют к утру с песка.
Ах, если бы мы умели не отпускать...
Иди на свет моего неспящего маяка -
Я тебе спою о любви и боли.

И вот ты идешь по дну, разбиваешь себя о дно.
Как тебе там одной, как тебе здесь одной?
Как ты живешь со всей своей глубиной внутри?
Смотри,
Это будто рассвет в одном из трюмов моих запаян.
Больно, когда есть надежда, а так не больно.
Помнишь нашу усталую песнь прибоя?
Так пой мне, родная, пой мне,
Если я засыпаю.

Когда рыбаки достанут свои удила,
Когда их жены и дети затихнут под одеялом,
Я буду ждать у воды, чтоб ты однажды не потерялась,
Чтобы не заблудилась.


Представь
Только представь:
Запах сирени, танцующий возле юношей с бледной кожей,
Рыжие коты, полосатые кошки,
Выглядывающие из окон,
Девушки, у которых отливает золотом каждый локон,
Предрассветная свежесть города,
Комок в горле,
Мешающий говорить о неважном,
Туман, сочащийся под одежду и внутрь замочных скважин,
Улитки, к утру покидающие свой панцирь,
Пыльца на пальцах
И люди, каждую ночь считающие до ста,
Чтобы не просыпаться.


***
Я сажусь на иглу счастья,
Я отвечаю на твои вопросы:
- Ты часто вспоминаешь меня? - Часто,
Это, поверь мне, просто.

Я хочу услышать твой хриплый голос,
Говорить о неважном, пустом,
Вспоминать о том,
Что я каждый год меняюсь, а ты до сих пор такой же,
Как приятно было в июле купаться голым,
Когда так быстро сохнет вода на коже,
Как мы спонтанно в Крым уезжали с палатками,
Пили вино, знакомились с местными,
Как смеялись и плакали вместе.

Мы становимся старше.
Вместо вина в бокалах плещется гордость,
Радость от встречи и глупость.
Я сажусь на иглу. По-
Говори со мной - я хочу услышать твой хриплый голос.
Говори со мной, но ни о чем не спрашивай.

Я сажусь на иглу прошлого лета,
Полосками выбеленного на солнце.
Но, увы, этот поезд уже несется
К следующему июню,
К таким же смешным и юным,
Какими мы с тобой были в прошлом,
К тем, кто еще обижается понарошку,
Носит цветные наряды,
К тем, кому красные ленты
Собирают непослушные волосы.
Я хочу услышать твой хриплый голос рядом.

Лето каждый год умирает в осень.
Я сажусь на иглу,
Пускаю тебя вглубь
И отпускаю вовсе.


Нежность
Твои бледно-рыжие родинки над ключицами
Отливают на солнце глянцем.
Я смотрю на них, и уже никуда не деться мне:
Теплая нежность рождается глубоко.
Так волчата любимы своими волчицами,
Медведицы - медвежатами,
Когда на снегу лежат они,
Солнце морозное слизывая с боков,
И сердце, комочком сжатое,
Где-то тихо в груди стучится
Зная, что ничего хорошего не случится.
То есть, можно не надеяться
И, тем более, не бояться.


Температура
Когда температура не падает ниже тридцати восьми и семи,
Когда встаешь рано утром, и с тобой просыпается целый мир.
И кажется, можно в ладони взять его, и ты говоришь: возьми,
А я говорю, не стоит.
Горе мое пустое
И счастье мое пустое. Счастье во мне разливается, лихорадит:
Прогуливать лекции, ждать тебя, рисовать на полях тетради.
Задирается юбка от ветра, золотятся на солнце пряди.
Я не хочу быть с тобой: ни сегодня, ни завтра - вовсе.
Тридцать восемь и восемь.