Сергей Ольков  
     

«Жизнь не такова, какая есть,
А такова, как нам показывают »
Древняя мудрость
             
Николаю снился сон. В этом сне огромная большетелесая русоволосая Страна лежала на кровати земного шара. Она лежала, опрокинутая навзничь во всем великолепии своих просторов и природных прелестей. Тучность ее форм стиля Рембрандта притягивала глаз даже из космоса. Но в ее опрокинутой навзничь позе не было ни томности, ни самолюбования, ни предложения себя для чужих утех. Всем своим видом она выражала полную беспомощность, безволие и неспособность к тому, чтобы, хотя бы, прикрыть свою наготу. Страна была богата своей природой, своей историей, своими людьми, но обезображена действительностью. Люди, жители этой огромной Страны, как кровяные тельца, своим трудом, своими делами наполняли жизнь этой огромной и красивой Страны на протяжении всей ее истории. Следы трудов ушедших поколений еще видны были во всех уголках этого огромного распростертого тела. Но следы былого величия сильно обветшали и возвышались они среди руин, которые были гораздо моложе остатков былой мощи увядающего тела.                
  Тело Страны лежало, покрытое коростами развалин разворованных заводов, развалившихся ферм, заброшенных полей, продутое сквозняками на улицах брошенных деревень и на пепелищах лесов. Страна тихо угасала, словно от страшной инъекции, и кровяные тельца двигались внутри нее все медленней и медленней, вытесняемые этой инъекцией из тела. 
 Николай не мог не увидеть, как соседние страны – блошки столпились у кровати ослабевшей Страны – великанши и та по добродушной привычке сильного, а не из слабости больного отдавала им свою кровь, не заботясь о том, кто же будет лечить ее, кто будет обновлять ее кровь. Николаю стало не по себе, но сон не спрашивал его, он продолжался. Николай увидел широкую и высокую спинку кровати, на которой лежало обессиленное полуобескровленное тело Страны. Спинка кровати с зубчатой резной кромкой была излишне высока для того, чтобы можно было поднести Стране стакан воды или хотя бы положить компресс на лоб, привести ее в чувство. На спинке кровати горделиво восседала стая разноцветных петухов с позолоченными шпорами, стрижеными хвостами, крашеными клювами. 
Там же на спинке кровати, распихивая петухов, сидели еще более разноцветные курицы, за украшениями которых не видно было ни их перьев, ни их возраста, да и принадлежность к куриному полу некоторых из них могла вызвать большое сомнение. Чтоб удержаться на спинке кровати курицы отчаянно махали крыльями, усиленно балансировали увесистыми задами, позвякивая висюльками и побрякушками. Они громко кудахтали, создавая шума больше петухов.
 Петухи не обращали на них никакого внимания, словно занятые чрезвычайно важным делом, более важным, чем вытягивание червяков из навоза. Их стриженые хвосты свисали над подушкой, где лежала голова Страны, и было видно, что голова эта уже не могла думать. Похоже, она давно отвыкла вообще думать за ненадобностью этого занятия, полностью положившись на ту подкроватную возню, что раздавалась снизу.
 Там, под кроватью, среди позолоченных ящиков и коробок с чужеземными наклейками, набитых всякой едой и вкусностями, что-то многозначительно копошилось, пищало, чавкало и визжало, иногда грызлось между собой. Оттуда вылетали и, тихо кружась, падали на Страну белые листки, нет, не с рецептами ее спасения, а с новыми указами думающего под кроватью органа Страны, заменившего ей голову. Там, под кроватью, не чувствовалось ни малейших признаков желания проверить хотя бы пульс Страны, успокаиваясь тем, что, раз под кроватью тепло, значит там, в кровати еще теплится жизнь.
 Эти белые листки, подобно струпьям, покрывали все лежащее тело, еще больше затрудняя его дыхание. Николай машинально поднял один из таких листков. Цифр и чисел на листке с гербовой печатью было больше, чем слов и между этими числами мелькали слова : …налоги,…штрафы,…пени,…штрафы,…налоги… . Никакой жизненной энергией от этой бумажки не веяло . 
            Но петухов подкроватная возня ничуть не интересовала.  Их глазки были благоговейно устремлены куда-то в даль, скрытую за спинкой кровати. Только один из петухов усиленно совал под бок лежащей Стране футбольный мяч, коньки и хоккейную клюшку, помахивая над подушкой зажатой в клюве пачкой банкнот.  Страна лежала и не имела сил ни взять эту клюшку, ни отпихнуть ее от своей кровати. Остальные же петухи вместо привычного жизнерадостного кукареканья, на разные голоса и в разные стороны, словно чайки над волнами патриотизма, горланили: «Оле- оле- оле! Страна наша – чемпион! Победим всех и порвем!» Хвосты их куцыми флажками трепыхались над кроватью, слабо отвлекая лежащую Страну от ее болезней. 
        Из-за этих криков Николай наконец проснулся, но не сразу отошел ото сна и позавидовал тем петухам: «У них хотя бы занятие есть», - подумалось ему вслед уходящему сну. Через некоторое время, завершив завтрак теплым чаем, он привычным маршрутом направился к центру занятости. Даже на улице сон не отпускал его, и он осторожно огляделся вокруг, забыв, что вышел не из кинозала вместе со всеми этими прохожими, а из своего сна, поэтому никакой реакции на увиденное в поведении окружающих быть не могло. 
Оглядевшись вокруг, он успокоился: все было как обычно, вокруг никаких кровяных телец - обычные люди, глаза которых зашторены собственными заботами. 
- Приснится же такая бредятина, - с облегчением подумал Николай, тряхнув головой, но ноги не слушались его и как-то несмело ступали по тротуару, словно отказывались идти по кровати больного. 
- Все будет хорошо, все будет хорошо! - он попытался включить в своей голове радио и от этого привычно полегчало. Вернулась привычка спасаться шуткой. Даже если и так, – продолжал Николай думать над сном. – Ничего страшного. Одеяло на кровати большое, места под ним всем хватит. Лишь бы оно было не из шагреневой кожи.