Юрий Ротенфельд


История европейской цивилизации наглядно свидетельствует о расколе культуры на две части: научно-техническую и гуманитарную, обусловленные двумя типами мышления — разумом и рассудком. Развитие естественных и технических наук, базирующихся на разумном мышлении, за последние пол тысячи лет привело к бурному развитию техники и всевозможных технологий. Тогда как гуманитарные науки с их рассудочным мышлением на многие сотни лет отстали от требования времени. Пропасть, возникшая между двумя частями единой культуры, может быть преодолена не иначе, как за счет совершенствования гуманитарного мышления, перевода его на позиции разума, а вместе с ним и развития этики как строгой теоретической науки о морали. Это в общих чертах можно показать на примере того, каким было взаимоотношение разума и рассудка в истории античной философии и каково было их влияние на развитие морали.
Отличительный признак древнегреческой философии в открытии разу-ма, понимаемого не столько как умение рассуждать, а как способность позна-вать мир с объективных, одинаковых для всех точек зрения, как решимость рассматривать полученные таким путем знания в качестве высшей инстанции в спорах. Не религия, не рассудочное субъективное мнение любителей мудро-сти ставилось древнегреческой культурой на первое место, а знания, получен-ные в их рационально-научной форме, коренным образом отличающейся от мнения.
Однако современные гуманитарии не видят различие между разумом и рассудком, поскольку их мышление не выходит за рамки рассудка. Причина создавшегося положения в том, что философия еще в древности потеряла суть направления интеллектуального развития, уступив дорогу рассудочному мыш-лению. Платон и Сократ уже принимали рассудок за проявление разума. По-следним, кто пытался обосновать различие между этими двумя формами мыш-ления, был Аристотель, с легкой руки которого выделенные им законы фор-мальной логики стали отождествлять с законами разума. Тогда как в действи-тельности это законы рассудочного мышления. С тех пор гуманитарии так и не вернулись на проложенную первыми греческими мыслителями-ионийцами стезю разума.
Обладая рассудочным мышлением и путаясь в понятиях «рассудок» и «разум», обусловленными логическими и причинно-следственными связями, современные гуманитарии не в состоянии вывести свои науки из тупика, в ко-торый попала древнегреческая философия после Гераклита.

1. Мышление первых греческих философов

Суть античного мышления
Не в мудреных словесах,
А в устройствах для сравнения:
Лире, луке и весах.

«Все познается в сравнении» говорили древние мудрецы, используя для осмысления природных явлений абстракции, полученные при осмыслении трех вышеназванных устройств: весов, лука и лиры. Поэтому их труды зачас-тую и назывались «О природе», поскольку стоящие перед ними вопросы, каса-лись осмысления не логических, а конкретных причинно-следственных свя-зей. Поэтому наше исследование мы начнем с осмысления единственного фрагмента из сочинения Анаксимандра «О Природе», который сохранился благодаря свидетельствам Симпликия, одного из доксографов, жившего на ты-сячу лет позже Анаксимандра: «Из чего возникают все вещи, в то же самое они и разрешаются согласно необходимости. Ибо они за свою нечести-вость несут наказание и получают возмездие друг от друга в установлен-ное время» .
Что же это за нечестивость, несправедливость и возмездие, которые при-водят к тому, что все вещи разрешаются в то, из чего они возникают? Почему физический процесс трактуется этически?
Эти вполне закономерные вопросы ранее задавали Э.Н.Михайлова и А.Н.Чанышев, которые приходят к выводу о том, что подобный неадекват-ный способ описания естественных явлений имеет свои конкретные корни в греческой мифологии. Ее следы «сохраняются именно потому, что философия возникает из мифологии, которую она отрицает» .
В чем же ошибались уважаемые коллеги? На мой взгляд, в том, что спо-соб осмысления действительности, которым пользовался Анаксимандр, адек-ватен не только естественным, но и социальным явлениям. Этот способ был присущ и древнегреческой мифологии и древнегреческой философии, по-скольку реальность в обоих случаях осмыслялась при помощи одной из мыс-лительных структур, объективно отражающих не только природную, но и со-циальную действительность. Поэтому философ должен отыскать в объектив-ном мире такое реальное отношение, использование которого как «начала» представит не только философию Анаксимандра, но и всю милетскую фило-софию в сугубо научном свете.
Не занимаясь поиском дополнительных фактов, можно придти к выводу о том, что единственно возможной моделью, отвечающей на все поставленные выше вопросы, может быть только «образ весов» в руках богини справедливо-сти. С одной стороны язык закона весов относится к явлениям природы, а с другой стороны этот же язык применим для осмысления социальных явлений.
И действительно, образ весов дает абстракции, позволяющие с объек-тивных точек зрения осмысливать реальность, причем, вне зависимости от то-го осмысливаем ли мы природу или какие-либо социальные явления. Образ ве-сов представлял для древних греков убедительный инструмент для сравнения всего со всем.
Чтобы понять древних приходится посмотреть прямо в лицо непривыч-ным истинам. Причем нужно усложнить соответственно и свои языковые средства, поскольку при помощи рассудочного мышлении с его языком клас-сификационных (речь) и количественных (счет) понятий невозможно осмыс-лить то, что хотели осмыслить древнегреческие философы. Для этого нужны новые мыслительные формы — сравнительные понятия, каждое из которых отражает тот или иной вид природной гармонии, симметрии.
Одного сохранившегося фрагмента из произведения Анаксимандра, ко-нечно же, мало. Однако этот фрагмент позволяет философу, если он не эмпи-рик, а рационалист, восстановить в общих чертах суть милетской философии с ее исходной парадигмой мышления — отношением противоположностей, по-нимаемых, не как кому вздумается, а так, как их понимал Аристотель, а имен-но как «избыток» и «недостаток» относительно промежуточного положения.
Сохранившийся фрагмент свидетельствует о том, что отношения между вещами, возникающими из бесконечной материальной среды, которую Анак-симандр называет апейрон таково, как отношение между «должником» и «кре-дитором», что свидетельствует о взаимосвязи мировоззрения Анаксимандра с законом весов, с идеей компенсации — Дике, как идеей космической спра-ведливости (Правды). Причем, у Анаксимандра, несмотря на мифологическую терминологию уже нет этих сверхъестественных стражей меры, поскольку все космические процессы совершаются у него по своим имманентным законам, обусловленным активностью самой материальной среды. Поэтому смысл, вложенный в понятие «возмещение неправды» следует искать в греческой идее компенсации — Дике, как идее космической справедливости (Правды), тогда как возникновение «задолженности» ассоциируется с понятием Ади-ке, т.е. с идеей декомпенсации (Раздора).
Здесь наиболее отчетливо проявляется связь между естественно-научным и философским мышлением, которые на первых порах идут рядом, имея своими источниками элементы первоначального эмпирического знания. Опираясь на объективные законы бытия, мифологическое мировоззрение ока-залось уже способным представить идеи Несправедливости и Возмездия, Раздора и Правды, Декомпенсации и Компенсации в образе физического явления, т.е. в образе весов в руках богини правосудия, чаши которых в одном случае выходят из положения равновесия, в другом — стремятся к нему. В этом образе нашла свое конкретное отражение характерная черта античности – мышление противоположностями. Последние понимаются здесь исключи-тельно как «избыток» и «недостаток» того или иного субстрата относительно положения равновесия — того промежуточного состояния, из которого воз-никают и к которому, уничтожаясь, стремятся противоположности.
Однако сегодня вопреки всякой научности под термином «противопо-ложности» понимают не конкретную форму отношений действительности, а все, что угодно, включая сюда и действительное их отношение.
Не случайно философы в течение многих столетий сохраняли фрагмент Анаксимандра, в котором милетский мыслитель обращает наше внимание на то, из чего все сущее возникает и во что по необходимости оно уничтожается. Вот где находится главная и единственная объективная точка зрения милет-ской философии. И если слова «возмещение неправды» понимать как компен-сацию (сходящиеся стрелки весов), а возникновение «задолженности» пони-мать как декомпенсацию (расходящиеся стрелки весов), то в нарисованном нашим мышлением «образе мира» все становится предельно ясным. Появля-ется возможность определить «источник всеобщего возникновения и уничтожения», которым являются противоположности. Здесь, как у Фалеса и Анак-симена, точкой отсчета, с позиции которой осмысляется мир, является «про-межуточное», которое делит непрерывную среду на активные, противополож-ные части. Причем все это позволяет предположить, что процессы «компенса-ции» и «декомпенсации» связаны у Анаксимандра временными рамками и в целом представляют собой своего рода циклический процесс.
Язык «закона весов» стал основным гносеологическим инструментом милетской философии, позволивший выявить пять научных абстракций. Это «одинаковое» и «разное», «противоположное» и «соотнесенное», «равное» или «тождественное». Эти мыслительные структуры позволяли древнегреческим философам с рационалистических позиций осмысливать весь окружающий мир. При этом первые греческие мыслители видели, что «одинаковое», напри-мер, массу с массой или длину с длиной можно взвешивать на воображаемых весах, а «разное», например, тяжелое и длинное — нельзя. Что же касается «противоположного» и «соотнесенного», то благодаря этим абстракциям стало возможным осмысливать одно и то же, например, «тяжелое» и «легкое» с раз-ных объективных точек зрения: с позиции полюсов или с позиции промежу-точного.
Однако познание окружающего мира начиналось с самых простых мыс-лительных форм, с понятий «одинаковое» и «разное». Поэтому исторически первой формой представления знания стал обычный разговорный язык, кото-рый давал множество классификационных или качественных понятий, назы-вающих вещи и их свойства и отражающих качественное многообразие мира. Язык – уже первичная наука, служащая средством познания, хранения и вос-производства продуктов духовной культуры. Он неразрывно связан с рассу-дочным мышлением, с его обобщающей деятельностью.
Появление исходных языковых средств, в форме обычного разговорного языка, было обусловлено освоением всего лишь двух самых простых из пяти абстракций: отношений тождества и различия. По этому поводу в «Метафизи-ке» Аристотель записал: «…каждая вещь обозначается по отношению к каж-дой другой как «разное» или «тождественное»… . Поэтому все одинаковые вещи называются одним словом, а различающиеся – разными словами. Их множество (100-200 тысяч в развитых языках) классифицирует мир, отражая его качественное многообразие.
Однако мир не только качественно многообразен. Каждая вещь может быть представлена не только в единственном, но и во множественном числе, поэтому мир многообразен и количественно.
Поэтому восхождение от картины мира, в которой отображалось лишь качественное многообразие, к картине, включающей описание и количествен-ного многообразия, связано с осмыслением не только предельных отношений тождества и различия, но с еще одним отношением, которое в древности назы-вали «соотнесенным», т.е. с отношением «больше - меньше». Приняв мень-шее за «единицу» стало возможным перейти к понятию «числа» и нахож-дению натурального ряда чисел, как своеобразному языку, дополняюще-му разговорный язык. Языковые средства автоматически отражают членение универсума на его объективные части, и от правильного восприятия этого чле-нения зависит, в конечном счете, степень успешности познания, отделение знания от мнения, а научной теоретической философии от филодоксии. По этой причине необходимо строго разделять логические связи от причинно-следственных связей, формальную логику от диалектики, рассудок от разума.
Отсюда следует, что суть человеческого мышления заключается в един-стве двух его форм: рассудочного и разумного мышления.
Рассудочное или формально-логическое мышление обусловлено отно-шениями тождества и различия, т.е. предельными абстракциями отождеств-ления и различения.
Разумное мышление обусловлено постижением всех других отноше-ний тождества и различия, составляющих бесконечное множество мысли-тельных средств, отражающих причинно-следственные связи, выраженные в сравнительных понятиях. Эти мыслительные средства являются однознач-ными для всех времен и для всех народов, поскольку отражают отношения такими, какими они являются на самом деле, сообщают истинное знание, пред-лагают действительный и однозначный образ мира. Будучи основами науки, эти понятия способствуют разумному, более глубокому пониманию действи-тельности и взаимопониманию между людьми, так как одинаково делят мир на части, правильно отражают соотношение последних.

2. О точках зрения

В древности говорили: «человек — мера всех вещей». Сегодня под этой фразой подразумевают нечто духовное и возвышенное. На мой же взгляд, все значительно проще: относительно температуры нашего тела, мы судим о холодном и горячем, относительно нашего роста – о большом и малом. С ана-логичных позиций, мы можем говорить о добре и зле, мягком и твердом, сухом и влажном, и тому подобном. Приблизительно так же воспринимают мир и животные. Но в отличие от чувственного познания последних, человек стре-мится вынести систему отсчета за пределы своего организма, благодаря чему переходит от субъективной оценки реальности к ее объективному осмысле-нию. Но в любом случае в основе объективного знания лежит сравнение вещей.
Оценка бытия, опирающаяся на поиск тождественного, — это объек-тивная оценка, поскольку за исходную «точку зрения» принимался тот или иной реальный предмет, то или иное свойство или отношение, с которым как с образцом сравнивалось все.
И в этом отношении прав Аристотель, когда говорит, что «каждая вещь обозначается по отношению к каждой, как то же самое (тождественное), либо другое (различное)». Так на основе отождествления и различения объектов и свойств окружающего мира возникает язык классификационных понятий — обычный разговорный язык, классифицирующий мир и отражающий объек-тивность его качественного многообразия.
Но эти же классификационные понятия позволяют человеку осмысли-вать реальность не только с объективных, но и с субъективных рассудочных позиций, обусловливающих плюрализм мнений.
Что же касается количественного и структурного многообразия мира, то классификационные понятия, совершенно здесь непригодны, поскольку ос-мысление этих сфер действительности требует других понятийных средств: натуральных чисел и сравнительных понятий.
Следующий шаг позволил человеку анализировать мир, пропуская его сквозь призму отношений «больше» и «меньше». В древности эти отношения называли соотнесенными, поскольку под большим, например, понимается «большее» по отношению к меньшему, а под меньшим — меньшее по отноше-нию к большему». Поэтому соотнесенные стороны всегда находятся вместе, так как вне отношения друг к другу они не имеют смысла. В итоге одна сто-рона этого отношения является объективной точкой зрения для суждения о другой стороне.
Но удивительным является то, что эту же самую реальность можно рас-сматривать не только с позиции одной или другой противолежащей стороны, но и с промежуточной точки зрения, посмотрев на стороны как на отношение противоположностей. Выходит, что с одной позиции отношение «больше – меньше» можно рассматривать как соотнесенное, с другой – как отношение противоположностей.
Например, если рассматривать друг относительно друга разницу темпе-ратур на концах металлического стержня — можно говорить о горячем и хо-лодном как о соотнесенных понятиях.
Но если рассматривать это же отношение с точки зрения промежуточно-го положения, т.е. «теплого» — то речь пойдет о противоположностях.
Выходит, что в одном случае горячее и холодное это — соотнесенные понятия, в другом — противоположные. Также «большое» и «малое» можно рассматривать не только в отношении этих сторон друг к другу, но и в отно-шении к некой промежуточной величине, как избыток и недостаток. Это озна-чает, что одна и та же реальность воспринимается по-разному в зависимости от выбранных ориентиров. Поэтому для научного познания очень важно, что-бы ученый хорошо ориентировался в выборе объективных точек зрения.
Эта ситуация наблюдалась в споре между древнегреческими философа-ми. Причем «соотнесенное» и «противоположное», дающие объективные точки зрения на мир, не всегда имели у них одинаковый статус. В одних случаях приоритетным было, например, осмысление реальности с промежуточных по-зиций. Этот объективный взгляд на действительность нашел, как мы уже зна-ем, свое выражение в образе богини Дике, персонифицирующей образ весов, благодаря которому мир рассматривался как отношение противоположностей, сочетающихся на все лады.
Естественнонаучное мировоззрение греков связывает это важное отношение действительности с действиями богини права и справедливости. Изображенная с повязкой на глазах и с весами в руках, она символизирует абсо-лютное беспристрастие, когда дело касается нахождения равных прав, про-межуточных положений, противоположных свойств, состояний, вещей и т.п. Так, благодаря освоенному древнегреческими философами «языка закона весов», стало возможным судить о противоположностях как об «избытке» и «не-достатке» относительно строго заданной системы отсчета – «промежуточного».
Если раньше мерой всех вещей был сам человек, то «закон весов» и по-нятие промежуточного как определенной точки зрения на мир сделали возможным определять любые противоположности относительно ориентиров, лежащих вне человеческого организма. И хотя за всем этим продолжала на-блюдать мифическая богиня, тем не менее, исследование противоположных начал вступило в новую фазу.
Первобытное разумное мышление, находясь в неразрывной связи с язы-ком, было уже невозможно без обобщений, без стремления во всем найти такие объективные причинно-следственные связи (закономерности), которым подчиняются как те или иные частные природные или социальные явления, так и более широкие и более удаленные от человека области действительно-сти.
А это было возможным только с определенных объективных ориенти-ров: 1) с точки зрения крайних позиций или 2) с точки зрения промежуточно-го. Но в любом случае — на основе понимания языка «закона весов», отра-жающего объективные природные и социальные отношения.
Появление весов и других средств и единиц измерения показало, что «противоположности» могут быть только однокачественными объектами как избыток и недостаток относительно промежуточной степени этого же качест-ва. Поистине, это была та объективная наблюдательная позиция, которая на сотни лет определила содержание античного мировоззрения.
«Закон весов» был тем образцом, с которым сверялось все: будь то уст-ройство космоса или проявление некоторых частных закономерностей приро-ды, вопросы этики или правосудия. Величественнейшая из богинь — богиня справедливости и ничтожнейший из людей — разбойник Прокруст , в своих действиях в одинаковой мере руководствовались этой «точкой» зрения, ибо каждый вершил свой суд относительно того или иного строго заданного про-межуточного состояния.
В этой связи особый интерес представляет поэма Гесиода «Труды и дни» , являющаяся одним из основных предфилософских источников древне-греческой философии. В этой поэме мы находим осмысление двух диамет-рально противоположных процессов бытия, характеризующиеся двумя по-нятиями: «дике» и «адике».
«Адикия» — характеризует процесс декомпенсации, в результате кото-рого возникают противоположности «избытка» и «недостатка» из некой про-межуточной основы. Например, я занимаю или вымогаю у Вас десять долла-ров. В результате находящиеся в руках богини правосудия «весы» выходят из равновесия, поскольку мой карман стал тяжелее на десть долларов, а Ваш – легче.
Этот процесс отождествляется Гесиодом с заведомо несправедливым делом, которое противопоставлено процессу компенсации — «Дике», т.е. уничтожению противоположностей в промежуточное состояние, обусловли-вающему справедливость и порядок человеческой жизни. Ибо справедливость требовала от меня добровольно вернуть Вам долг или то, что изъято у Вас си-лой, либо обманом. В противном случае, Вы обращаетесь к судье, и он силой устанавливает справедливость. И тогда «весы» приходят в равновесие. Благо-даря идеализациям «дике» и «адике», «компенсации» и «декомпенсации», справедливости и несправедливости во всех их модификациях и оттенках, Ге-сиод осмысливает не только судебный процесс или другие отношения между людьми, но и природный порядок .

Так идеи компенсации и декомпенсации, выраженные на «языке закона весов», становятся переходной ступенью от рассудочной предфилософии, к разумной философии, к осмыслению реальности сквозь призму «промежу-точного», которое для древнегреческих философов становится отправной точкой зрения на мир. Поэтому привлеченные из мифологии образы обу-словливают вполне разумное, рациональное понимание мира и человеческой жизни. Они составляют ту рациональную основу, на которой не только зарож-дается первая философская школа в Милете, но которая обусловливает и все последующее развитие ионийской философии.
Восстанавливая в правах божественного закона «сходящиеся» и «расхо-дящиеся» стрелки весов, и закрепляя их в образах «дике» и «адике», раскры-вающих специфику древнегреческого мышления, можно совершенно по-новому провести реконструкцию всей философии досократиков. Тогда как игнорирование или непонимание этих предфилософских абстракций, ставит непреодолимый барьер на пути осмысления античного мировоззрения, а также на пути преодоления пропасти, возникающей между современной гуманитар-ной и научно-технической культурами. Именно такая постановка вопроса мо-жет подтолкнуть философов различных направлений поддержать лозунг «на-зад к ионийцам» с тем, чтобы коренным образом переосмыслить не только всю существующую историко-философскую традицию в освещении досократов-ской философии, но и наше современное рассудочное мышление.
Как специфический способ осмысления реальности, древнегреческая философия возникает из мифологии и античной науки в VII - VI вв. до н. э., т.е. лишь тогда, когда в познании активно осмысляются два типа отношений: соотнесенное и противоположное. Чтобы стать философским, мышление должно было переориентироваться с мифотворчества и рассудочного освое-ния той или иной сравнительно узкой сферы действительности к разумному и объективному осмыслению структурного многообразия всего мироздания. Только на этой основе становится возможным возникновение философии как системно - рационализированного мировоззрения, включающего в себя огром-ное множество самых разных объективных подходов.
Возникновение древнегреческой философии связано с различными по-пытками построения теоретической картины мира. Причем в отличие от ми-фологической политеистической картины, строящейся в основном по зако-нам воображения, новое воззрение на природу опиралось на ее единство, на разум, на умение отождествлять и различать ситуации, на стремлении исполь-зовать сравнительные понятия и видеть мир с объективной точки зрения: «Мудрость в том, чтобы знать все, как одно». А этот взгляд неизбежно подго-тавливал переход от веры во многих богов — политеизма, к вере в единого Бо-га — к монотеизму. В конечном счете, такой переход был осуществлен с при-ходом христианства, которое оказалось чуждым науке и не могло способство-вать утверждению мудрости. Это и обусловило деградацию философии, а вместе с ней и науки в целом.
Из сказанного становится понятным, что на нашем сегодняшнем, рас-судочном языке категорий — языке предельно общих классификационных по-нятий о мире и человеке, невозможно выразить прошлое знание. В связи с чем, возникает сомнение, насколько действительное содержание античной философии соответствует ее общепринятому, современному ее пониманию и изложению? Поэтому философу-рационалисту нужно воссоздать старый язык и старое разумное мышление, оперирующее утраченными сравни-тельными понятиями.
Не сумев осмыслить отношения «соотнесенного» и «противоположно-го», двух исходных сравнительных понятий, обусловленных объективным «законом весов» невозможно прочувствовать и движение античной мысли. При этом античная наука активно пользовалась огромным множеством клас-сификационных и количественных понятий, а также целым рядом математиче-ских абстракций. Однако выбор ракурса или объективной точки зрения, с которой человек осмысливал реальность, был самым важным элементом фило-софской системы, как и вообще любого знания. Поскольку именно в этом дей-ствии сосредоточен первоначальный акт мышления .
Завершая осмысление милетской философии, следует сказать несколько слов о каждом из трех первых философах: Фалесе, Анаксимандре, Анаксиме-не.
Основателем милетской школы был Фалес (около 624 - 547 гг. до н. э.) — первый математик и физик Ионии. Будучи купцом, он много путешество-вал, расширяя свои научные знания в самых различных областях человеческой деятельности. Все эти знания Фалес стремился упорядочить в систему в отвле-ченной, теоретической форме. Не случайно Фалеса и его последователей ан-тичные авторы называли физиками или фисиологами.
Рассматривая мир как непрерывно изменяющееся целое, Фалес полагает, что он обусловлен различными состояниями одного и того же материального начала, некой субстанции, ее «сгущением» и «разрежением» относительно не-кого промежуточного начала. В античности этот вывод был распространен по-всеместно и признавался большинством мыслителей. Зато активно осмыслялся другой вопрос. И здесь не было единства между философами, а именно: что принимать за первовещество, за субстанцию? Фалес находит, что это вода (жидкость). И считает, что все появляется из воды (жидкого) — и в воду (жид-кое) все разлагается. При выборе воды решающее значение имело для него ее жидкое состояние (слово «вода» в древних текстах часто заменялось словом «жидкое»). По мнению В. Виндельбанда, мысль Фалеса состояла, главным об-разом, в том, чтобы объявить мировым веществом такое состояние материи, которое делало бы возможным переход в обе стороны — как в твердое, так и в летучее, в виде процесса уплотнения и разрежения .
Анаксимандр (610-546 гг. до н. э.) — ученик и последователь Фалеса, также был разносторонне образованным человеком. Интересовался математи-кой, физикой, астрономией, географией, изучал происхождение жизни и др. Не отрицая основного мировоззренческого ориентира Фалеса, Анаксимандр в то же время считал, что вода (жидкое состояние), не могла служить основой всего сущего, поскольку каждая вещь происходит «из своих собственных начал». Например, горячее и холодное — из теплого, белое и черное — из серого и т.п. Так что у каждого состояния, у каждой пары противоположностей должно быть свое, особое начало, особое промежуточное. Но в таком случае должно было быть и начало всех начал — первоначало, которое порождает мир в це-лом. И оно не может быть ни водой, ни какой-либо другой стихией (землей, воздухом, огнем), но это должна быть какая-то другая беспредельная природа, которая в одинаковой степени присуща всем стихиям. Эту бесконечную, ак-тивную, содержащую в себе противоположности среду Анаксимандр назы-вает апейрон. Именно в ней, по мысли философа, заключается причина все-общего возникновения и уничтожения.
Можно предположить, что Анаксимандр представлял себе некую от точ-ки к точке изменяющуюся материальную среду, градацию, наподобие непре-рывного перехода от белого цвета к черному. Это позволяло философу взгля-нуть на нее с промежуточной позиции и увидеть противоположности как из-быток и недостаток - закон весов. Посмотрев на каждую из противоположных сторон в отдельности, с позиций их промежуточных положений, Анаксимандр видел подсистемы противоположностей и так без конца. Видимо, такой взгляд позволил Анаксимандру предположить, что апейрон включает в себя все виды противоположностей, которые порождают все тела «посредством различий в плотности и разреженности первоэлемента», что в свою очередь является ос-нованием для рождения и гибели миров-небосводов, которое испокон веков повторяется по кругу.
Здесь, как и у Фалеса, точкой отсчета, с позиции которой осмысляется мир, является «промежуточное», которое делит непрерывную среду на актив-ные, противоположные части.
Анаксимен (585 - 525 гг. до н. э.) — ученик и последователь Анакси-мандра. Как и его предшественники, Анаксимен осмысливает реальность с точки зрения промежуточного. Однако в качестве бесконечной, непрерывной среды — «апейроса», в отличие от Анаксимандра, он принимает одну из сти-хий — воздух, сгущение и разрежение которого порождает все видимое мно-гообразие мира. По свидетельству Симпликия «разрежаясь, (воздух) становит-ся огнем, сгущаясь — ветром, потом облаком, (сгустившись) еще больше — водой, потом землей, потом камнями, а из них — все остальное» .
Сказанное об учениях милетских философов согласуется и со свидетель-ством Аристотеля о том, что «все принимающие такое единое (начало) оформ-ляют его противоположностями, например плотностью и разреженностью или большим и меньшим, а эти (противоположности), вообще говоря, сводятся, очевидно, к избытку и недостатку…» .
Таким образом, первые греческие философы приняли то «начало», ту единственную абстракцию — образ весов, которая помогла внести упорядо-ченность в текущую неопределенность вещей и событий и, тем самым, обеспе-чили переход к мышлению не только классификационными, но и сравни-тельными понятиями — противоположностями, — одной из первых то-тальных формализаций, прошедшей затем через всю историю философии .

3. Пифагор и пифагорейцы: «все есть число»

Осмысляя мышление древних греков, обращаем внимание на различие в мышлении милетских философов и их оппонентов. Так, если на востоке Гре-ции, в Ионии, последователи Фалеса объясняли единство и многообразие чув-ственного мира посредством противоположностей, то на западе, в Сицилии и Южной Италии заговорили о новой парадигме мышления. Ее выражали через отношение «больше — меньше», т.е. через соотнесенное и количественные понятия, что обусловливало новое понимание единства мира. Это были Пи-фагор (571 - 497 гг. до н.э.) и его ученики — пифагорейцы.
Пифагор — выходец с острова Самос. Он был первым, кто называл ис-следователей природы и рассуждающих о смысле жизни любителями мудро-сти или философами. По совету Фалеса Пифагор в поисках знаний отправля-ется в Египет, затем не по своей воле попадает в Вавилонию. После 34 летнего обучения и странствий, он возвращается в «Великую Грецию», где на юге Апеннинского (итальянского) полуострова в Кротоне основывает свою фило-софскую школу — Пифагорейский союз.
Известна история о том, как однажды, проходя мимо кузницы, Пифагор обратил внимание на то, что удары неодинаковых по весу молотов (больший и меньший) вызывают разные звуки. Зная вес молотов, можно было легко соот-нести интенсивность звука с числом. Отсюда развивалось учение, согласно ко-торому основой всего сущего признавалось число, поскольку числовые от-ношения отражают мировую гармонию.
Не секрет, что всякое мышление формируется в противовес известной мысли, которую наш разум стремится превзойти. Не было исключением наме-рение Пифагора и его последователей превзойти философов (физиков) милет-ской школы. У пифагорейцев было ясное понимание того факта, что ими обна-ружена новая, подлинная реальность, которая может быть осмыслена посред-ством величин и дискретных количественных понятий.
В отличие от философов милетской школы, которые между реально су-ществующими вещами находят динамические отношения, пифагорейцы иска-ли и находили количественные зависимости, пропорции. Поэтому вместо тра-диционного осмысления бытия как отношения противоположностей, пифаго-рейцы осмысливают его с позиции соотнесенного. Для греческой философии это был совершенно новый взгляд на реальность, заставивший пифагорей-цев пересмотреть сущность понятия «противоположности», а, по сути, дискре-дитировать его.
У Аристотеля мы находим пифагорейский список десяти пар бинарных оппозиций — это предел и беспредельное, нечет и чет, единое и многое, пра-вое и левое, мужское и женское, покоящееся и движущееся, прямое и кривое, свет и тьма, добро и зло, квадратное и прямоугольное. Аристотель никак не комментирует эту таблицу. Но мы понимаем, что далеко не все из этих парных понятий являются противоположностями, в том смысле, как их понимали древнегреческие физики — ионийцы, а именно: как избыток и недостаток (или как сгущение и разрежение) относительно промежуточного состояния.
Выходит, что главной своей задачей последователи Пифагора ставили не осмысление мира через противоположности, как это делали милетские фило-софы, а его исчисление через категорию «соотнесенное» посредством чисел.
Пифагорейская философия без сомнения содействовала дальнейшему развитию обобщающей способности мышления. Если у Фалеса, который по существу был философом и физиком, математика только еще выходила из практической науки, то Пифагор первый превратил ее в умозрительную теоре-тическую дисциплину. Поэтому Пифагор является первым математиком в истинном смысле слова. Приоритет отдавался структурному и количествен-ному многообразию. Знание стало до такой степени абстрактным, «чистым», что дошло до почти полного разрыва с реальностью.
Так, на рубеже VII-VI вв. до н. э. с разрывом где-то в пятьдесят лет, воз-никли и на протяжении многих лет сосуществовали две противостоящие друг другу научные традиции: ионийская и италийская. В основаниях этих школ лежали два объективных взгляда на мир: с позиции промежуточного и с пози-ции полюсов, т.е. два метода познания — диалектический и метафизический.
Милетская физика и пифагорейская математика есть познание одного и того же объекта — реальности с определенных объективных точек зрения. И хотя одно восприятие сильно отличается от другого, это не означает ложности ни одного из них. Предположение, будто только одна из представленных точек зрения может быть истинной, — это заблуждение. Полнота заключается в единстве, дополнительности, прочном синтезе различных, но объективных подходов.

4. Гераклит: «Гармония лука и лиры»

Одним из наиболее последовательных продолжателей милетской физики и принципиальных противников пифагорейской математики был Гераклит (около 530-470 гг. до н. э.). От его сочинения «Музы» или «О природе» (точно-го названия не известно), сохранилось около 150 фрагментов, а так же не-сколько сот свидетельств об учении. Но, несмотря на значительное «наследст-во», Гераклит так и остается для современных философов самым загадоч-ным и самым непонятым мыслителем древности. Исследователи оказыва-ются в ситуации «герменевтического круга»: понимание текста зависит от его перевода, тогда как перевод может быть осуществлен на основе его предвари-тельного понимания. Поэтому ни одно из ныне существующих рассудочных толкований его философии абсолютно не соответствует тому, что в своем со-чинении о природе излагал Гераклит. Выход из создавшегося положения мо-жет быть найден на пути проникновения в его мышление посредством катего-рий «соотнесенное», «противоположное» и «ортогональное».
Так, согласно учению Гераклита космос один, он не создан никем из бо-гов, никем из людей, а в его основе лежит единое материальное первоначало — огонь, который может переходить из одного состояния в другое. Эти со-стояния космоса представляют собой избыток и недостаток.
Создавая науку о всеедином, Гераклит объединяет все противоположно-сти, которое и есть «мудрое» или Бог. Ибо «Бог: день – ночь, зима – лето, вой-на – мир, избыток – нужда» .
Этот фрагмент неопровержимо свидетельствует о переходе древнегрече-ских философов от веры во многих богов, к вере в единого Бога, т.е. об их пантеистическом мировосприятии. Попытка сохранить веру во многих бо-гов не могла не разрушать самой философской основы, нацеленной на осмыс-ление единства природы.
Учение Гераклита не противоречит взглядам милетских натурфилосо-фов. Поэтому слово «космос» имеет значение структурно организованного и упорядоченного целого, своего рода «мирового порядка», «космической спра-ведливости», исходными процессами которого являются процессы компенса-ции и декомпенсации, которые подобны отношениям между должником и кре-дитором: «Имени Правды (Дике) не ведали бы, если бы не было этого» .
Последнее, свидетельствует о том, что изменение существующих вещей подчиняется у Гераклита природной необходимости, обусловленной взаимо-действием противоположных начал. Гераклит уподобляет изменчивость бытия течению реки, поэтому бытие характеризуется тем, что оно связывает прошлое с будущим. Следовательно, бытие — это процесс уничтожения старого и воз-никновения нового.
В зависимости от конкретной ситуации отношение противоположностей может быть отношением компенсации, если противоположности, уничтожая друг друга, приходят в положение равновесия, или отношением декомпенса-ции, если промежуточное дифференцирует на противоположности. В первом случае Гераклит использует понятие «сходящееся», а во втором — «расходя-щееся». Увидеть это можно, наблюдая за стрелками весов, качающихся от-носительно положения равновесия. Поэтому учение философов милетской школы о противоположностях является частью более сложного учения Ге-раклита о гармонии, которую он понимал как циклический процесс, обу-словленный законом сдвоенных весов: «Единое, расходясь (враждуя) с са-мим собой, сходится (ладит), словно гармония лука и лиры» .
В настоящее время принято считать, что в учениях ионийцев процессы компенсации и декомпенсации связаны между собой последовательно, т.е. таким образом, что вначале происходит один из этих процессов и, как только он завершается, ему на смену тотчас приходит другой, противоположный процесс.
Однако в учении Гераклита это не так. Иначе ему вполне достаточно бы-ло бы «закона весов», как нельзя лучше отражающего сказанное. Для Геракли-та учение о противоположностях, является частью более общего учения о гар-монии, которую философ понимал как циклический процесс, как «гармонию лука и лиры», как «закон сдвоенных весов», как процесс обмена ресурсами.
Но сущность этого важного открытия так и осталась не понятой ни современниками Гераклита, ни его ближайшими потомками: Платоном и Ари-стотелем. Поэтому Гераклит является самой загадочной, «темной» фигурой античной философии. Так что эпитет «Темный» ему вполне подходит и сего-дня. Но не потому, что он путано излагал свои мысли, а потому, что современ-ные философы с их рассудочным мышлением не понимают его идеализа-ций.
Для наглядного объяснения обменных процессов Гераклит использует реальные вещи: лук и лиру. Поэтому и нам необходимо представить себе, как функционирует хотя бы одно из этих приспособлений. Для простоты рассмотрим действие лука, который в чувственно-наглядной форме дает пред-ставление о том, что растягивание лука в горизонтальном направлении приво-дит к его сжатию в вертикальном направлении и наоборот.

Когда растягивают лук посередине
Тогда его сближаются концы
Понять сей акт от Гераклита и доныне
Не могут ни глупцы, ни мудрецы.

Мышление Гераклита схватывало этот процесс и выражало его посред-ством двух сравнительных понятий: «сходящегося» и «расходящегося». Взаи-мосвязь этих понятий, совместно образующих единое, более сложное понятие «сходящееся-расходящееся», и составляет рациональное зерно и самую большую загадку учения Гераклита. При этом Гераклит сожалел, что его оп-поненты «не понимают, как враждебное находится в согласии с собой: пере-вернутое соединение (гармония), как у лука и лиры» .

И хотя древние прекрасно видели, что растягивание лука в средней части неизбежно вызывает его вертикальное сжатие, они, тем не менее, не могли понять причину обменов в природе и обществе как отношение двух пар про-тивоположностей, смещенных относительно друг друга по времени на чет-верть периода.
К сожалению, современными философами эта краеугольная научная аб-стракция не используется, поэтому нынешняя философия не может претендо-вать на строгую научность. Для Гераклита же, напротив, гармония лука и лиры определяется отношением двух пар противоположностей, связанных между собой ортогонально, т.е. смещенных друг относительно друга по вре-мени на четверть периода или под прямым углом. В любых колебательных системах эта связь организована таким образом, что если одна пара, уничто-жаясь, сходится к положению равновесия, т.е. к промежуточному (компенса-ция), то вторая пара возникает из промежуточного и расходится (декомпен-сация). Поэтому образ лука специально и был выбран философом для демон-страции того, как «единое» расходясь, например, в горизонтальном направле-нии сходится с собой в вертикальном направлении.
Гераклит нашел возможность передать свое понимание космических обменов, их гармонию как отношение двух диад. Она проявляет себя в том или ином конкретном ритме: будь то колебание струны музыкального инструмен-та — лиры, обмене товаров, действии лука или движении космических тел по своим орбитам. Гераклиту удалось создать такую совокупность понятий, в которой каждое представляет собой понятие-процесс: «сходящееся», «расхо-дящееся» и «сходящееся-расходящееся». И если первые два понятия отра-жают взаимосвязь в рамках бинарных оппозиций на основе «закона весов», то понятие «сходящееся-расходящееся» отражает проявление закона «сдвоен-ных весов», обусловливающего взаимосвязь в «едином» четырех сторон, свя-занных между собой попарно в одной точке. Это как раз и будет той объек-тивной точкой зрения, с позиции которой Гераклит исследовал преходящий мир. «Все обменивается на огонь и огонь на все, подобно тому, как на золото товары и на товары золото» .
О том же, но значительно позже, писал и К. Маркс: «Товары уходят как меновые стоимости, а приходят как потребительные».
В результате данного исследования мы по-новому можем смотреть на связь древнегреческой философии с наукой, обусловливающей объективность и разумность древнегреческого мышления. Весы, а затем лук и лира на дол-гие годы становятся для древних греков теми инструментами, которые давали мыслительные формы для осмысления реальности, ее ритмов. Ко времени Сократа, а, тем более, сегодня философы разучились ими пользо-ваться. Много знающий тугодум, дальтоник и тугоухий — это те, кото-рые не воспринимают во всех оттенках интеллектуальные, световые и звуковые ритмы. Не воспринимающие гармонию мысли современные гума-нитарии во многом стали похожими на тугоухих музыкантов и мазил - дальтоников.
Отношения противоположностей послужили древнегреческим натурфи-лософам в качестве основания для самых широких обобщений. Однако эти мыслители за исключением Гераклита, так и не сумели убедительно пока-зать взаимосвязь между процессами уничтожения и возникновения, компенса-ции и декомпенсации. Гераклит же продумал эту связь во всех аспектах бытия, начиная с гармонии лука и лиры, и кончая осмыслением социальных ритмов — обменом товаров. При этом его мышление пополнилось новым сравнитель-ным понятием — «сходящееся-расходящееся, которое в современном языке может быть осмыслено как отношение ортогональных тенденций - «ортого-нальное» (Ротенфельд Ю.А. , 1986) и которое в ниже расположенной схеме сравнительных понятий располагается вслед за понятиями «соотнесенное» и «противоположное»:

Если математики в качестве средства развития разума придумали способ обучения счету при помощи счетных палочек, то философы для обучения ра-зумному мышлению, отражающему причинно-следственные связи нашли свои «счетные палочки»: весы, лук и лиру.
Эти средства позволяли наглядно представить и теоретически осмыслить единство и взаимопереходы шести абстракций. Новый язык, составленный из сравнительных понятий, оказался более емким, чем язык классификацион-ных и количественных понятий. Но это означает, что весы, лук и лира для появления научной теоретической философии значили то же, что пальцы рук и счетные палочки значили для зарождавшейся математики, хотя по-следующие за ионийцами поколения философов на это не обратили внимания. А жаль, поскольку лежащие в основе этих приспособлений абстракции позво-ляют современному человеку начать применять философию так, как он начи-нал применять математику. Поэтому разумному философскому мышлению, как и математике, необходимо учить с детства, поскольку взрослым, осо-бенно титулованным философам, стоящим на позициях рассудочного мышле-ния труднее, чем детям осваивать мышление сравнительными понятиями, отражающими природные причинно-следственные связи.
Сравнительные понятия, как структуры мысли, приводят к пониманию того, что не существует деления на естественнонаучное и гуманитарное мыш-ление, тем более не существует профессиональных форм мышления: полити-ческого, экономического, педагогического и других. Не существует русской, украинской, еврейской или еще какой-либо другой философии как теоретиче-ской науки о мышлении.
Мышление едино во всех профессиях, и у всех народов, а его появле-ние и последующее восхождение от рассудка к разуму связано с овладением все более сложными сравнительными понятиями на основе логической опе-рации «сравнение» по законам логики и диалектики.
Эту способность можно развивать с помощью использования наглядных образцов, которыми служат пальцы рук, палочки, весы, лук, лира или лю-бой другой струнный музыкальный инструмент. Сегодня к этим дидактиче-ским средствам нужно добавить компьютерный экран, с его биржевыми ко-тировками цен и, главное, трендами. Это в который раз служит подтвержде-нием того, что, сколько нибудь, значительные открытия в науке заключаются в принятии новых языковых средств, в результате чего происходит переход от одной картины мира к другой.
Непонимание элеатами предложенной Гераклитом гармонии «лука и ли-ры», его концепции обмена оказало катастрофическое воздействие на позна-ние: было не только остановлено развитие разумного мышления, более то-го, оно было отброшено на несколько ступеней назад. В результате на две тысячи лет был задержан прогресс науки, вплоть до 14 – 15 веков, когда схо-ласты позднего средневековья обратили внимание на природные циклические процессы, с освоения которых и началось современное естественнонаучное познание. Духовная революция Нового времени состояла в возрождении ио-нийского культа разума. Однако революция эта оказалась куцей, ограничен-ной, поскольку касалась только естественнонаучного мышления, но не затра-гивала мышления гуманитариев.

5. Новые категории мышления
Попытка создать диалектику как науку о наиболее общих законах разви-тия природы, общества и мышления увенчалась «роковым успехом», посколь-ку философия завершилась постижением предельно общих отношений дей-ствительности. В результате все возможные в природе и обществе виды раз-личий стали называть одним словом «противоположности», а все процессы в конечном итоге сводились к борьбе этих «противоположностей», многие из которых истинными противоположностями не были. Этот подход оказался глухим тупиком в развитии разумного диалектического мышления. И Ге-гель был не единственным, кто попал в него сам и завел в него многие поколе-ния философов.
Гегель исходил из правильного допущения того, что между понятиями «тождество» и «различие» как предельными абстракциями отождествления и различения находится множество отношений, которые он обобщил понятием «конкретное тождество». Но что здесь было неверным, так это определение этого понятия как «тождество противоположностей». Хотя надо признать, что подсознательно Гегель стремился вырваться из этой ловушки. Для этого он выделяет три закона диалектики: закон единства и борьбы (взаимопроникно-вения) противоположностей, закон отрицания отрицания и закон перехода ко-личественных изменений в качественные. Но и они не выводят диалектическое мышление из тупика, поскольку не опираются на конкретные виды природных и социальных взаимодействий (отношений). Выходит, что на такой предельно абстрактной диалектико-логической базе, какую дает Гегель, построить какую-либо действительно научную философию попросту невозможно.
Радикально исправить ситуацию не смогли и классики марксизма, по-скольку в своем диалектическом мышлении они во многом опирались на пре-дельно широкое понятие «противоположности» и весьма не совершенные ге-гелевские законы. Хотя надо признать, что и К.Маркс и Ф.Энгельс тонко чув-ствовали природные и социальные процессы. Так, К.Маркс сумел выявить аб-солютно конкретное отношение обмена товаров — «клеточку», которую он использовал в своем философском учении об обществе, что позволило гово-рить о логике К.Маркса как о «Логике с большой буквы». Причем это отноше-ние К.Маркс понимал в сугубо гераклитовском смысле как взаимодействие двух пар взаимодействующих противоположностей.
Так, обмен товаров представлялся ему в виде отношения меновой и по-требительной стоимостей, называемых К.Марксом «противоположностями», хотя они «противоположностями» не являются. Тогда как действительными «противоположностями» в обменном процессе выступают две «меновые стои-мости» и две «потребительные стоимости». Это видел и сам К.Маркс (и его коллега Ф.Энгельс), поскольку в «Капитале» написано, что «товары уходят как меновые стоимости» (одна, сходящаяся пара противоположностей Ю.Р.), «а приходят как потребительные стоимости» (другая, расходящаяся пара проти-воположностей Ю.Р). К сожалению, свое понимание данного процесса (супер-позицию двух пар противоположностей) они не смогли выразить в адекватных конкретно-философских понятиях.
Сказанное позволяет представить отношение меновой и потребительной стоимостей в виде ортогональной диспозиции — одной из предлагаемых на-ми «новых» парадигм разумного социогуманитарного мышления. В ней две меновые стоимости и две потребительные стоимости, как две пары противопо-ложностей, смещены по отношению друг к другу на четверть периода, т.е. на 90 градусов.

Это значит, что сходящаяся и расходящаяся пары противоположностей, обусловливающие энергетику социального процесса, по отношению друг к дру-гу противоположностями не являются. Они представляют собой другую форму конкретного тождества (конкретное различие) — ортогональную диспозицию, обусловливающую многообразие природных и социальных ритмов.
Не только на природном, но и на социальном уровне: политическом, эко-номическом, игровом, а также и в быту — мы сталкиваемся с многообразными ритмами как обменами тех или иных ресурсов. Но это не отрицает необходи-мость использования в мышлении и совершенно конкретных бинарных оппо-зиций, четко описанных Аристотелем в его «Метафизике». Именно здесь Ари-стотель называет и показывает различие между конкретно-философскими по-нятиями «противоречащее», «противоположное» и «соотнесенное», как такими формами мысли, которые отражают объективную реальность. Но сегодня совре-менные гуманитарии не понимают даже этих простейших абстракций.
Тем более им непонятен другой древний образ — образ натягиваемого лука, который давал наглядное представление об ортогональной диспозиции, раскрывающей взаимодействие не одной, а двух неразрывно связанных между собой пар противоположностей. Одна из них, сходящаяся пара, связана с кон-цами лука, тогда как другая, расходящаяся пара, располагается на участке стрелы, заключенной между тетивой и древком лука при его натяжении. Но все попытки, направленные на введение в научный оборот этой более сложной мыслительной формы, оказались сегодня абсолютно не понятыми. Мышление современных гуманитариев отторгает эту абстракцию, показывая, тем самым, свою ущербность. Мы же вслед за древними мыслителями, а также и за К.Марксом пытаемся возродить эту абстракцию, двигаясь от абстрактного к конкретному, в том числе и для осмысления социогуманитарных процессов, обусловливающих мораль. Но в отличие от К.Маркса, мы выделяем не одну форму обмена, а четыре, отражающих весь спектр человеческих отношений. Причем две из них принудительные, авторитарные которые характеризу-ются как «зло», а две других — свободные, ненасильственные, которые мож-но определить словом «добро». Из этого следуют четыре формы морали, обу-словленные четырьмя формами социального обмена.
Первая форма социального обмена самая примитивная — тираническая. И она же самая безнравственная, поскольку основана на личном эгоистиче-ском интересе, на жесточайшем насилии и безжалостной эксплуатации. Она определяется тем, что продукты человеческой деятельности или любые другие стоимости передаются в обмен на сохранение жизни — самой значительной ценности для людей. Эту форму обмена можно было бы обозначить формулой: «жизнь или кошелек». Поэтому основанную на данной форме обмена систему хозяйства можно назвать архаической или криминальной экономикой.
Вторая форма меновых отношений — крепостническая — связана с ограничением, но не с исключением насилия. Однако уже здесь лишение че-ловека жизни считается недопустимым. Она определяет бюрократическую экономику феодального типа и основана на менее явственном (разумном) эго-изме.
Третья форма обмена — либеральная — обусловливает изменение со-циальных взаимодействий в противоположном направлении и дает стимул для перехода от эгоизма к альтруизму, поскольку утверждает ненасильственный, свободный и взаимовыгодный обмен. На смену силовой, авторитарной формы организации общества приходит самоорганизация, основанная на свободе, не-насилии, на взаимном личном интересе и получении прибыли. Она характери-зует рыночную экономику индустриального общества и определяется форму-лой: «даю, чтобы и ты дал». Сущность либеральных отношений определяется свободным и всеобщим обменом результатами человеческой деятельности, приобретающими форму товара. При этом отношения личной зависимости и получение пользы одной стороной уходят в прошлое и уступают свою роль взаимопользованию.
Четвертая форма обмена — сервистическая (от английского слова ser-vice — служба) обусловливает наиболее полное единство личного и общест-венного интереса. Она возникает на основе отношений взаимного служения, а не взаимной борьбы. Ее особенность в том, что человек добивается своих лич-ных целей не через господство над людьми при помощи первых двух форм обмена, и даже не посредством либеральных отношений. Он добивается успе-ха через служение обществу или конкретным людям. Зачатки или даже сами эти отношения мы можем увидеть, например, в служении бизнесменов сво-им покупателям, политиков — в служении народу, верующих — Богу и т.д.
Примером четвертой формы обмена может служить жизнь богатейших людей США. Таких, например, как Билл Гейтс и Уоррен Баффет, пожелав-ших передать на благотворительные цели 50% своих много миллиардных капиталов и уговоривших таких же богатых людей, поступить также.
Гуманизируясь и плавно переходя из одной формы в другую по круговой шкале, обнаруживаем, что все четыре отношения обмена включены в другой, более глобальный ритм истории, что показано на Рис. 7.

Рис.7. Парадигма Н.Коперника как отражение двух взаимосвязан-ных ритмов
Аналогией может служить суточное движение Земли вокруг своей оси и ее сезонное движение вокруг Солнца. А это значит, что парадигма Н.Коперника, лежащая в основе гелиоцентрической модели солнечной систе-мы оказывается пригодной и для осмысления взаимосвязи локальных и гло-бальных социальных ритмов. Однако в социальных процессах на нее наклады-вается субъективный фактор, деформирующий строгую синусоидальность природных зависимостей.
При этом первые три формы общественных отношений уже имели место в истории общества и определяли степень его социальной зрелости и его классовый состав. Это рабовладельческие, феодальные и капиталистические отноше-ния. Что же касается четвертой, «сервистической» формы обмена, то ее появ-ление и повсеместное утверждение не фатально. Оно зависит от наших ожи-даний, которые обусловлены знаниями законов общественного развития и до-минирующим моральным воспитанием. Эта форма предусматривает безуслов-ную ценность человеческой жизни, благополучия и свободы в глазах каждого индивида. Поэтому главное в четырех формах обмена то, что эти отношения как на товарной или валютной бирже от эпохи к эпохе определяют воз-растание стоимости человеческой личности. И они же позволяют судить не только о моральном развитии личности, но и о социальном развитии того или иного народа и даже о целых цивилизациях.
Такой подход не исключает использование классификационных понятий и бинарных оппозиций, которые используются в этике до сих пор, но он дает более разумное представление о ступенях общественного развития, о направ-лении эволюционного потока, позволяет уточнять или изменять смысл мораль-ных явлений. Этические категории и бинарные оппозиции не дают возможно-сти проследить процессуальность и эволюционную направленность политиче-ских, экономических, гендерных и других социальных действий. Тогда как по-нятия «тиранический», «крепостнический», «либеральный» и «сервистиче-ский» указывают направление эволюции, обусловленное гуманизацией форм обмена ресурсами, что с позиции разума позволяют взглянуть на этику как на строго научную теоретическую дисциплину.