Сапгир Кира Александровна


Сапгир Кира Александровна родилась в Москве. Окончила Московский институт иностранных языков (французский факультет). Член Союза писателей, публиковала в Москве детские книги, сценарии, работала на Московском радио. Живет в Париже, куда эмигрировала в 1978 году. К.Сапгир - переводчик, литературный и художественный критик, прозаик, поэт и журналист. Долгие годы работала в газете "Русская мысль", печатала статьи в журналах "Континент", "Грани", "Новое русское слово", "Панорама", была корреспондентом Французского международного радио и радио "Свобода". В последние годы она - корреспондент русской службы BBC и одновременно документалист во Французской Национальной Библиотеке. Публикует статьи, стихи и прозу в газетах и журналах в России и за рубежом. Отрывки ее романа "Ткань лжи", который можно расценивать как "философский детектив", публиковались в зарубежной и российской периодике. Все это - сухие строки биографии, и возникла идея взять у Киры Сапгир собственное интервью.

Интервью КИРЫ САПГИР сайту ИнФранс

ИнФранс: Расскажите немного о вас: где вы родились, в какой семье?

К.С.: Как я написала во вступлении к своей недавно вышедшей книге "Ткань лжи", по материнскому роду и по отцовскому я из рода военачальников - мои родители однофамильцы, Гуревичи - то есть, по древнему - Гуры. Я вычитала у отца Александра Меня, что у евреев после исчезновения в исторические тартарары 12 колен Израилевых осталось социальное расслоение - образовались, так сказать, 4 касты (возможно, след этого - четыре масти в карточной колоде - впрочем, это мое личное предположение). Итак, на первом месте на этой социальной лестнице были Коганы - цари. На втором Левиты - священнослужители. На третьем - мои предки, Гуры, "военспецы", и, наконец, на четвертом - Саппиры - так называли в Египте евреев до исхода, фамилия того же "куста" была у моего мужа, поэта Генриха Сапгира. И это слово по-древнеегипетски означало : "иностранная раб.сила", а то и просто - "иностранец" - эмигрант по-нашенски. Так что если сейчас фамилия "Сапгир" отчего-то относительно редкая и отчасти звучит гордо, то мои предки находились выше на социальной лестнице нежели предки моего мужа и учителя - поэта Генриха Сапгира. Я думаю, что этим предкам-воинам я - по крови - обязана известной азартностью и тем, что ничего на свете не боюсь - любопытство сильнее страха.

Что касается профессии, то их у меня много: я - музыкант, писатель, поэт, переводчик - перевожу Брассенса и Маргариту Дюрас, Ронсара и Превера, почти всю "Золотую книгу французской песни" ! Но прежде всего я чувствую себя журналистом... Подавшись в эмиграцию в 1978-м, поселившись в Париже, я много лет была журналистом в газете "Русская мысль" (о своих злоключениях в этом органе я и написала свой роман "Ткань лжи"). Сотрудничала я и на Французском радио, и на "Свободе", а сейчас - на БиБиСи. Сейчас я публикуюсь во французской и российской прессе, на Западе и в России. Мои статьи и передачи, в основном, о Франции, о ее столице - эта тема неисчерпаема. Я знаю в Париже каждый камень, знаю тропки, нехоженные туристами, их туда не приведет ни один гид! Ну и, конечно же, Рассказываю я и о "Русском Париже", где для меня, пожалуй, нет тайн... И, видимо, это знание "России во Франции" привело меня несколько лет назад в Национальную Французскую библиотеку, где я работаю документалистом. Несколько лет разбирала здесь архивы Дягилева, а теперь перешла в "сонорный фонд", где мне, так сказать, вверены "звуки му", главным образом, русской.

ИнФранс: А кто ваши родители? Как они повлияли на выбор вами жизненного пути? В чем вы хотите походить на них?

К.С.: Мои мать и отец были подлинными интеллигентами - в сталинские времена таких называли полупрезрительно "прослойкой". Мама - химик по цветному кино, из семьи врачей. Родители отца учились в Сорбонне, где и познакомились, а затем отправились в Америку, откуда вернулись с детьми уже после революции. Это, кстати, и стало причиной первой посадки отца - его обвинили в создании в Америке... троцкистской организации, в целях свержения советской власти - это в 8-то лет!.. Отец был переводчиком в ТАСС. Нам он читал вслух с листа Фолкнера и Хемингуэя, а позже Оруэлла и "Лолиту"... Но все-таки не они, а мой муж - поэт Генрих Сапгир - дал мне представление об авангарде, о новых веяньях и течениях в мировом искусстве. Он стал моим настоящим учителем, мэтром, подле которого я училась сочинять...

А у родителей был чрезвычайно легкий характер, чувство юмора, не покидавшее их в самых трагических ситуациях. Отца посадили в 47-м в разгар бериевщины, и, представьте себе, следователь в него прямо влюбился! "Придумайте, сказал он отцу -, что-нибудь, чтобы получить всего (!) 10 лет (тогдашний минимальный срок)"... "Ну, например, мне не нравится роман Горбатова "Непокоренные"", нашелся отец. "Прекрасно", обрадовался следователь, "как раз то, что надо!" И - готово: "Охаивал произведения соцреализма, в том числе удостоенные Сталинской премии". 10 лет в шахте на Воркуте! Притом оттуда он нам с мамой писал такие письма, что могло показаться, будто он - в санатории. И вот еще деталь, говорящая о неистребимой жизнерадостности: когда отец вышел на волю в эпоху хрущевской оттепели, первое что он сделал - пошел в магазин сувениров и купил там хрустальный водочный набор "Крепыш", который увидел в лагере в журнале "Декоративное искусство" и о котором мечтал.

ИнФранс: Как вас судьба привела во Францию?

К.С.: Скорей, наперекор судьбе. Моя жизнь в какой-то момент стала, на мой вкус, казаться какой-то чересчур выглаженной, выложенной и вытканной. Был муж, знаменитый поэт, а с Центрального рынка можно было хоть каждый день носить парную телятину - да и сама я бойко писала, публиковала детские стихи, сценарии, вступила в творческий союз... И тут-то мне и захотелось изменить эту прямую, хорошо вычерченную линию жизни - соскочить, так сказать, с курьерского поезда на ходу - пойти по неведомой тропинке. И я развелась, отвязалась, поехала в эмиграцию, бросив мужа, дом, налаженный быт. И не ошиблась. Эмиграция мне раскрыла меня - чего я стою на самом деле. Я открыла себя и в профессиональном плане - стала журналистом. Так что, невзирая ни на что, ни на какие "страшилки" (а их было в моей новой жизни немало) - я не жалею, Моя жизнь здесь неизмеримо богаче, нежели была бы там - а это - все что мне надо...

ИнФранс: Как вы представляли Францию до приезда сюда?

К.С.: Еще до приезда я как-то увидела сон. Мне приснилось, что я где-то на парижской окраине; я пробираюсь через новостройки, мимо недостроенных зданий-пеналов; повсюду, как положено на стройке, слякоть, грязь - поздняя осень, темень, а на горизонте под черной тучей - узенькая полоска ночной зари... Я знаю, что надо выбраться, добраться до нормального квартала, где меня ждут... - он там, у горизонта... Я иду, тороплюсь - вот я и пришла - единственная уцелевшая улица - старенькие дома, магазинчики - оазис! Но уже поздно - я в с ю д у опоздала! И лишь из убогого (арабского, как мне сейчас ясно) кафе на мокрый асфальт брошена желтая тряпка света.

...Позже я увидела наяву эти выморочные пространства в районе Порт де ля Виллетт.

ИнФранс: Как изменилось (в лучшую или худшую сторону) ваше мнение о стране?

К.С.: Есть один рассказ Рея Брэдбери в "Марсианских хрониках" - о том, как люди, попав на Марс, постепенно меняются, не замечая этого - марсианская атмосфера молекулу за молекулой выбивает из них землян. Так вот и мне теперь трудно сказать, как я относилась до того к Франции - чужой планете, ставшей своей ...

ИнФранс: Чтобы вы сказали тем, кто хочет навсегда уехать жить за рубеж?

К.С.: Прежде всего, выучить язык страны, в которой собрался жить. Я, например, выбрала Францию во многом и из-за знания французского языка - я окончила Иняз, французский факультет. Я была уверена, что буду здесь переводчиком. Правда, получилось иначе - многие годы я зарабатывала не французским, а русским языком, став журналистом... Но мне удобно тут, оттого что я - полностью двуязыкий человек. Но вообще-то, меня удивляет, что по сей день остается дилемма - уехать или остаться? Даже в Израиле эмигранты ездят взад-вперед... Не понравилось на чужбине - вали обратно, в свою квартиру на Каширке или на Крещатике!..

ИнФранс: Если бы у вас сейчас был выбор, уехать или нет, что бы вы выбрали: только Францию, только Россию или "между двумя"?

К.С.: Пожалуй, я бы не уехала, догадайся я о перестройке и всех чудесах в решете, которые за этим последуют! Уж я бы поразвлеклась! Стала бы заниматься политикой - основала бы свою партию ... Скажем, "партию правых анархистов"? А что! Нет такой партии! В общем, развлекалась бы...

ИнФранс: Что для вас значит "интеграция" в страну, где живешь? Возможно ли "раствориться" в менталитете другой национальности и нужно ли это?

К.С.: Я уже приводила пример из рассказа Брэдбери. Но вообще-то одно дело - говорить на языке страны, а другое дело - интеграция. Конечно, многие из моих соплеменников хвастаются: "мол, я выбыл полностью из русской среды..." А самого клещами не вытащишь из нашей компании, окажись он в ней! Но ежели серьезно - нет, не думаю, что это возможно до конца - подобное растворение. И пробовать не стоит, даже при идеальном знании иностранного языка. Ты все равно здесь экспатриант, пришелец, "саппир". И вообще не в этом дело. Сколько великих изгнанников, став мировыми величинами, до последних дней говорили по-французски с русским, испанским, витебским акцентом! А что касается нас, бедных крошек - нам сам Бог велел оставаться таинственными русскими красавицами, в которых влюблялись Дали, Фернан Леже, Пикассо. Русские женщины во Франции окружены особым ореолом еще со времен Пеладена - был такой французский писатель-декадент в конце Х1Х - начале ХХ веков - Сар Пеладен, сильно повлиявший на композитора Эрика Сати ... В его романах - сплошь роковые русские героини - графиня Поль де Рязань, княгиня Симерзла Русалкис... И все мы по сей день для французов - отчасти Симерзлы...

ИнФранс: Что бы вы хотели сказать читателям?

К.С.: Доброго Парижа, прекрасной Франции!