Вера Кузьмина

Решили мы тут с Петровичем культурно просветиться. Причаститься к высокому искусству, что ли. Кино презрительно отмели как плебейское занятие, концерта классической музыки испугались - ну ладно бы опера, там хоть поют, иногда и попляшут немного, а когда три часа одна музыка, с непривычки и умом тронуться недолго. Что осталось? Правильно, театр. А тут как раз спектакль "Мизери" привезли по Стивену Кингу. Аж из самой столицы. Аж с самими Спиваковским и Добровольской в главных и единственных ролях.
Поперлись, чо. Я каблуки нацепила. Петрович побрился.
Всю дорогу до театра я Петровичу уши прожужживала. Какие Спиваковский и Добровольская талантищи. И какая постановка, наверно, будет талантливая. И какие декорации, наверно, будут - отпад. Петрович согласно кивал и бурчал что-то вроде: "Конечно...столица, ясное дело...премии всякие театральные, маски золотые, Тэффи там...Круто..."
Пришли. Сели. Зал полон. Аншлаг, короче.
Свет погас, Спиваковский вышел. Аплодисменты не смолкали минут пять.
Ну и началось.
И с первых сцен не понравилось.
Страшные декорации. Что-то черно-серое, висящее клочьями, и три лампочки на длинных шнурах, а мебель - по нулям. Насколько я помню, у Энни Уилкс был нормальный дом, с мебелью, ковриками и даже ее любимыми статуэточками.
Сама Энни - Добровольская. Вся штука в том, что у Кинга она сначала кажется нормальной. Темное и страшное вылезает из нее не сразу, а постепенно - в этом вся суть. В спектакле Энни-Добровольская производит впечатление психически больной с самого начала.
Спиваковский вообще не делает ни малейшей попытки сыграть попавшего в ловушку писателя с переломанными ногами. Он играет что-то свое, и это свое больше всего похоже на мелкого злодея. Вдобавок он точно не видел, как передвигаются люди, если у них сломаны ноги. Ну хоть бы попросился в больницу посмотреть, что ли. В травматологию. Или санитаром бы поработал пару недель.
К слову, были мы не раз на спектаклях наших каменских актеров. И все они - абсолютно все - были на высоте. Хотелось аплодировать бесконечно, нести цветы и сказать каждому актеру, режиссеру, декоратору что-то очень хорошее. Так что есть нам с чем сравнивать.
Вот скажите, зачем брать какую-то вещь для постановки, если искажать в ней авторскую идею? Себя этим выразить? Ну так автор-то чем провинился? Не можете показать то, что было им задумано - показывайте что-то другое или свое напишите. Сильно ошибается тот, кто видит в Кинге только триллер - его успех у читателя как раз не в этом, а в подтексте - глубокой идее, часто скрытой за виртуозным диалогом. Кстати, только сейчас поняла, зачем в спектакле такие страшные декорации. Если не хватает актерской игры, чтоб выразить ужас и напряжение, надо напугать обстановкой.
Сижу я, в общем. С каждой сценой мрачнею все больше и себя ругаю. Ничо ты, Верка, не понимаешь. Тут высокое искусство, а ты не доросла. Смотрю на Петровича, а у него рожа мрачная и глаз дергается. Ты чо, говорю? Выйти хочешь? Или не слышно тебе? Он что-то под нос мрачно - рырыры - и дальше с такой же рожей сидит.
Тут антракт начался. Встали мы и пошли в коридор прогуляться. Ну как тебе постановка, говорю.
Петрович мне и говорит: "Ну и пакость же".
Не могу выразить словами, как я обрадовалась. И говорю: "Петя, давай смоемся".
А он мне этак ехидно: "Ну как это? Добровольская же, Спиваковский. Столица же. Тэффи там всякие, маски золотые".
Говорю: "Пошли отсюда. Я тебе дома оладьев нажарю". Смотрю - и глаз у него не дергается уже, и под нос себе ничего не рычит. Отошел.
И сбежали мы - в темноту, холод, на улицу. Не знаю, как он, а я была такая счастливая, как в детстве, когда убегала в лес с ненавистной математики.
В общем, о чем я. Жизнь короткая. И надо не терпеть, а уходить оттуда, где тебе не нравится. Прекращать общение с людьми, которые тебя обижают. Не делать того, чего тебе не хочется.
А спектакль-то все равно - пакость пакостная:)