Анна
 ЩИДЛОВСКАЯ
 
 
 * * *
 
 Она дрожит и, стало быть, – живая,
 хотя сквозная рана ножевая
 не зарастает, – вся трещит по швам.
 Господь сшивал цыганскою иголкой,
 суровой ниткой душу, всё без толку, –
 она врачебной силе Божества
 не доверяла, думала позорно,
 что растеряла крохотные зёрна
 горчичные последнего родства.
 Покрыла перья белые короста,
 и, ощущая всё своё уродство,
 бедняжка – ни жива и ни мертва
 была, и вдруг по-птичьи встрепенулась:
 снег сыпал, будто небо распахнулось.
 И в этом было чудо Рождества.
 В глубоком вдохе, воздухе морозном,
 душевном разговоре с Богом – слёзном,
 наивном, детском, слышимом едва.
 
 __________________
 © Анна Щидловская
 
 * * *
 
 Вона тремтить, тож їй вмирати рано,
 хоч ножова і наскрізна в ній рана
 не заростає, – вся тріщить по швах.
 Господь циганську використав голку,
 щоб зшити дýшу ниткою – без толку:
 вона надземну силу Божества
 не визнала, бо думала мізерно,
 що розгубила ті маленькі зéрна
 гірчичні, де родинність пробива.
 Покрила білість пер короста чорна,
 й, відчувши, що вона така потворна,
 сирітка – і не мертва, й не жива
 була, і раптом птахом стрепенулась:
 сніг сипав, наче небо розчахнулось.
 І це було чарівністю Різдва –
 в морозі, у глибокім слізнім вдиху,
 в розмові з Богом, що проходить тихо,
 наївно, по-дитячому… Дивà…
_____________________________________
 © Переклад із російської Михайла Лєцкіна
 
 
																	
								
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации.