Владимир БОНДАРЕНКО

РЫЦАРЬ ПОЭЗИИ

Памяти Фёдора Ивановича Тютчева

Великий русский поэт Федор Иванович Тютчев стоит как-то обособленно в русской поэзии, не принадлежит как бы ни одной эпохе, ни пушкинской, ни толстовской; он умудрился быть их современником, и в то же время существовать в одиночку. Почти всю жизнь проживший за границей, он был предельно русским, предельно державным поэтом. Николай Гумилев позже говорил, что поэзия Тютчева обладает совершенной простотой и естественностью.

Знаменитый русский поэт, мастер пейзажной, психологической, философской и патриотической лирики, Федор Иванович Тютчев происходил из древней дворянской семьи. Поэт родился в Орловской губернии, в поместье Овстуг (сегодня это территория Брянской области), 23 ноября 1803 года. С одной стороны, Тютчев – практически современник Пушкина, и мог бы при других обстоятельствах войти в эпоху пушкинскую, подобно Боратынскому, Чаадаеву, Батюшкову, Вяземскому и другим писателям того времени.

Но в силу своей судьбы он возглавил уже послепушкинскую эпоху.

Оставаясь всю жизнь на государственной службе, Федор Иванович Тютчев при жизни так и не стал официально признанным поэтом, он считал себя прежде всего дипломатом, служившим России. Да и существовал он в мире дипломатии, внешней политики, далек был от литературной среды. Думаю, погрузись он с головой в литературу, получил бы и признание и известность, но он, может быть осознанно, отделил себя от Пушкина и его друзей, при этом искренне поклоняясь нашему поэтическому гению. Федор Тютчев посвятил два стихотворения Александру Пушкину: «К оде Пушкина на Вольность» и «29 января 1837».

Его можно назвать русским дипломатом, консервативным публицистом, членом-корреспондентом Петербургской Академии Наук с 1857 года, тайным советником. А можно просто – великим русским поэтом…

Федор был средним ребенком в тютчевском роду. Кроме него у Ивана Николаевича и его жены Екатерины Львовны было еще двое детей: старший сын – Николай (1801-1870) и младшая дочь – Дарья (1806-1879). Начальное образование поэт получал дома. Он изучал поэзию Древнего Рима и латынь. Затем он обучался в университете Москвы на отделении словесности.

Много лет Федор Тютчев проработал в дипломатической миссии в Германии, добился немалых успехов в русской внешней политике. Живя в Германии он общается и с немецкими поэтами, немало переводит их, но своей литературной карьерой никогда специально не занимался.

Поэзия Тютчева насчитывает немногим более 400 стихотворений. Тема природы – одна из самых распространенных в лирике поэта. Пейзажи, динамичность смены картин, многоликость живой природы показаны в таких стихах Тютчева, как: «Осень», «Весенние воды», «Чародейкою зимою…». Любовная лирика Тютчева является еще одним важнейшим направлением в творчестве поэта. Буйность чувств, нежность, напряженность проявляются в стихах Тютчева. Любовь как трагедия, как болезненные переживания, представлена поэтом в стихах из цикла, называемого «денисьевским» (составленном из стихов, посвященных Елене Денисьевой, возлюбленной поэта). Федр Тютчев был достаточно влюбчивым человеком. Всем своим любимым поэт посвящал стихи.

Двадцать три года Федор Иванович посвятил дипломатической работе, прежде всего в Германии. Ее считал он своим главным делом, мечтал построить дипломатическую карьеру, а поэзии своей лишь уделял свободное время. Но в результате о Тютчеве-дипломате мало кто знает, а его поэзию любят миллионы. Кого не трогают строки:

Я встретил вас – и все былое 

В отжившем сердце ожило; 

Я вспомнил время золотое – 

И сердцу стало так тепло...

Всё в его поэзии так гениально просто, всё естественно.

Но не менее важна его публицистика, его взгляды на православие и католицизм. Иван Аксаков, один из первых наших тютчеведов, писал: "Его вера в Россию не основывалась на непосредственном органическом чувстве, а была делом сознательно выработанного убеждения. ‹…› Эта вера в высокое призвание России возвышает самого поэта над мелкими и злобными чувствами национального соперничества и грубого торжества победителей. ‹…› Позднее – вера Тютчева в Россию высказывалась в пророчествах более определенных. Сущность их в том, что Россия сделается всемирною христианскою монархией. ‹…› Одно время условием для этого великого события он считал соединение Восточной церкви с Западною чрез соглашение Царя с Папой, но потом отказался от этой мысли, находя, что папство несовместимо со свободой совести, т.е. с самою существенною принадлежностью христианства. Отказавшись от надежды мирного соединения с Западом, наш поэт продолжал предсказывать превращение России во всемирную монархию, простирающуюся, по крайней мере, до Нила и до Ганга с Царьградом как столицей. Но эта монархия не будет, по мысли Тютчева, подобием звериного царства Навуходоносорова, – ее единство не будет держаться насилием…».

Первые публикации в России важнейших статей Ф.И. Тютчева («Россия и Германия», «Россия и Революция», «Римский вопрос», «Письмо о цензуре в России») в оригинале и переводе на русский язык в РА в 1873 и 1886 годах связаны с именем П.И. Бартенева, редактора и издателя РА (с 1863 по 1912 г.). Еще 3 декабря 1868 года поэт писал ему: «С живым интересом и полною признательностью за доставление – читал я последние нумера вашего "Архива”. По-моему – ни одна из наших современных газет не способствует столько уразумению и правильной оценке настоящего, сколько ваше издание, по преимуществу посвященное прошедшему». В свою очередь издатель отчетливо понимал масштаб и значение личности поэта и мыслителя: «Его лучезарная голова – в неувядаемом венке живой поэзии; высокий строй его мыслей, беспредельная широта его сочувствий, что-то вещее, бывшее в Тютчеве, не умрут, пока сохранится на земле Русское слово и Русское имя».

К сожалению, до сих пор политические сочинения Федора Тютчева не анализировались серьезными комментаторами, филологам было не до политики, а политики уже давно воспринимают Тютчева прежде всего как поэта. А ведь он был серьезнейший политический мыслитель, и иные его сочинения актуальны до сих пор.

Федор Тютчев, неповторимо и органично сочетающий в своей публицистике «злободневное» и «непреходящее», оценивающий острые проблемы современности под знаком вечности, был в контексте первооснов человеческого бытия и «исполинского размаха» мировой истории. По словам И.С. Аксакова, «Откровение Божие в истории ‹…› всегда могущественно приковывало к себе его умственные взоры».

Темы будущих политических статей и исторических раздумий поэта просматривались уже в таких его ранних стихотворениях, как «Урания» (1820), «К оде Пушкина на Вольность» (1820), «14-ое декабря 1825» (1826), «Олегов щит» (1829), «Как дочь родную на закланье…» (1831), а в более поздних стихотворениях заняли большое и самостоятельное место.

Условно принято всю поэзию Тютчева делить на три периода.

1810-20 годы – начало творческого пути. В лирике очевидно влияние сентименталистов, классической поэзии.

1820-30 годы – становление почерка, отмечается влияние романтизма.

1850-73 годы – блистательные, отточенные политические стихотворения, глубокая философская лирика, «Денисьевский цикл» – образец любовной и интимной лирики.

Поэт скончался после серьезного инсульта, поразившего правую половину тела, 15 июля 1873 года. Он умер в Царском Селе, перед смертью успев случайно увидеться со своей первой любовью – Амалией Лерхенфельд, и посвятив ей одно из самых известных стихотворений «Я встретил вас». Поэта похоронили в Санкт-Петербурге на Новодевичьем кладбище.

Федор Иванович Тютчев состоялся как великий русский поэт чуть ли не вопреки своему желанию. Устремленный в свою дипломатическую работу, он жаждал карьеры и роста в политике, лишь в свободную минуту отвлекаясь на поэзию. Да и кому был бы сейчас интересен министр или канцлер Тютчев, историкам, да и только.

А вот стихи его знают миллионы:

Умом Россию не понять, 

Аршином общим не измерить: 

У ней особенная стать – 

В Россию можно только верить.

Он был не просто публицистом, а одним из идеологов русской внешней политики. По его мнению, русская Империя должна быть всегда единой: Православная Церковь – ее душа, славянское племя – ее тело.

Если бы Россия не пришла к Империи, она не доросла бы до себя. И он абсолютно прав, Восточная Империя: это есть Россия в полном и окончательном виде.

Не понимаю, почему сегодня его публицистика не востребована нашими идеологами, она суперсовременна, она обжигает. Будто написана сегодня Лавровым или Шойгу.

Когда он пишет: «Одним словом, если правда, о чем часто говорят, будто Государство так же много печется о душах, как и Церковь, то нигде эта истина не является столь очевидной, нежели в России, и нигде (нельзя не признаться) это государственное призвание не могло быть столь легко исполнимым. Вот почему у нас встретили бы с единодушным одобрением и удовлетворением намерение Власти, в ее отношениях с печатью, взять на себя серьезно и честно понимаемое управление общественным сознанием и отстаивать свое право руководить умами…», я так и чувствую, как у наших либералов вырываются протестные крики.

Впрочем, и в стихах его тоже чувствуются и задушевность и смиренная красота жертвенного самоотречения и сердечного бескорыстия: «Умом – Россию не понять…».

Главный редактор «Revue» Ф.Бюлоз писал через два дня после публикации статьи Федора Тютчева К.Пфеффелю: «Я получил Записку о Римском вопросе, которую вы благоволили прислать мне из Мюнхена, и вы найдете ее в только что появившемся номере "Revue” от 1 января. Надеюсь, что автор, писатель с очень большим дарованием, владеющий с поразительной силой нашим языком (французским, – В.Б.), извинит мне предпосланные его записке оговорки. "Revue” не могло принять этой статьи без такого предисловия.

Прошу вас соблаговолить передать автору это объяснение и одновременно чувства восхищения, питаемого мною к силе и точности его мысли. Допуская кое-какие оговорки, которыми со своей точки зрения не должно пренебрегать "Revue”, но которые оно всегда будет высказывать с тем уважением, коего заслуживает человек выдающийся, – русский писатель будет всегда с радостью здесь принят и таким образом станет, быть может, проводником в Западной Европе идей и настроений, одушевляющих его страну и его правительство…».

А как жгуче современен его взгляд на отношения России и Запада? При этом он всегда воинственно патриотичен.

 Его современник и друг, славянофил Иван Аксаков считал: «Отказавшись от надежды мирного соединения с Западом, наш поэт продолжал предсказывать превращение России во всемирную монархию, простирающуюся, по крайней мере, до Нила и до Ганга с Царьградом как столицей. … Великое призвание России предписывает ей держаться единства, основанного на духовных началах; не гнилою тяжестью земного оружия должна она облечься, а "чистою ризою Христовою”» …

Я представляю, как скрежещут зубами наши западники, читая эти строки.

Федор Иванович Тютчев – несомненно идеолог русского империализма в лучшем понимании этих слов, таким же был и его поклонник Николай Гумилев. Таким же был и Федор Достоевский.

Все советское литературоведение признавало публицистику Тютчева крайне реакционной, отказывая ей в публикации. Еще бы, ведь поэт писал: «В России влияние Духовенства столь же было благотворно, сколько пагубно в землях Римско-католических. Там оно, признавая главою своею Папу, составляло особое общество, независимое от Гражданских законов, и вечно полагало суеверные преграды просвещению. У нас, напротив того, завися, как и все прочие состояния, от единой Власти, но огражденное святыней Религии, оно всегда было посредником между Народом и Государем как между человеком и Божеством. Мы обязаны монахам нашей Историею, следственно и просвещением». Также думал и Пушкин, о чем в последнее время помалкивают: «Россия никогда ничего не имела общего с остальною Европою. ‹…› История ее требует другой Мысли, другой формулы…».

Первые публикации в России публицистических статей Ф.И. Тютчева («Россия и Германия», «Россия и Революция», «Римский вопрос», «Письмо о цензуре в России») связаны с именем П.И. Бартенева, редактора и издателя РА (с 1863 по 1912 г.), в котором публиковались разнообразные документы, связанные с отечественной историей и литературой.

Между Федором Тютчевым и П. И. Бартеневым установились достаточно близкие отношения. В 1868 году Бартенев помогал И.С. Аксакову готовить к печати стихотворный сборник поэта. В конце 1872 года Тютчев передал П.И. Бартеневу для публикации рукописи трех напечатанных без подписи в 1840-х в Германии и Франции статей («Lettre à Monsieur le D-r Gustave Kolb, rédacteur de la Gazette Universelle», «Mémoire présenté à l’Empereur Nicolas depuis la Révolution de février par un Russe employé supérieur des affaires étrangères», «La Papauté et la Question Romaine»)…

А.С. Пушкин подчеркивал, что поэта должно судить по законам его собственного творчества. То же самое можно отнести и к мыслителю, каковым в своей публицистике является Тютчев, неповторимо и органично сочетающий в ней «злободневное» и «непреходящее», оценивающий острые проблемы современности sub speciae aeternitatis (под знаком вечности – лат.), в контексте первооснов человеческого бытия и «исполинского размаха» мировой истории.

Как считают современные историки: поэт «во многом приближается к Достоевскому, с его сложной системой философских и политических взглядов, окрашенных сильным консервативным оттенком» (Черепнин Л.В. Исторические взгляды классиков русской литературы). 

В свое время Николай Бердяев писал: «У Тютчева было целое обоснование теократического учения, которое по грандиозности напоминает теократическое учение Владимира Соловьева» (Бердяев Н.А. Русская идея. О России и русской философской культуре). 

О разделении славян и искажении их естественных национальных особенностей Тютчев пишет в стихах «К Ганке» (1841, вторая редакция 1867):

Иноверец, иноземец

Нас раздвинул, разломил –

Тех обезъязычил немец,

Этих – турок осрамил.

Даже радикальный оппозиционер Герцен писал: «…Россия расширяется по другому закону, чем Америка, оттого что она не колония, не наплыв, не нашествие, а самобытный мир, идущий во все стороны…».

С логикой Тютчева своеобразно перекликаются рассуждения П.Я. Чаадаева в ст. «Несколько слов о польском вопросе»: «…если присоединенная к России часть Польши полноценно развивала собственную культуру, то поляки отошедших к Австрии и Германии областей подвергались онемечиванию. Могущественная держава, какой является Россия, способна обеспечить свободное национальное развитие Польши в составе «большого политического тела», внешняя же ее независимость превратит небольшое государство в яблоко раздора для европейских стран и подвергнет его опасности исчезновения».

Тютчев был исключительно чуток к судьбе России. После отставки от дипломатической службы и возвращения из Европы (1844) его славянофильские симпатии усилились. Обращая свои взоры к России, Тютчев прежде всего стремился показать, что Россия не противостоит христианскому Западу, а является его «законной сестрой», живущей «своей собственной органической, самобытной жизнью». В своих статьях Тютчев раскрывал и объяснял феномен русофобии, анализировал причину антирусских настроений, получивших распространение в Западной Европе. Она виделась ему в стремлении вытеснить Россию из Европы если не силой оружия, то силой презрения. У Тютчев готовился трактат «Россия и Запад», оставшийся, к сожалению, незавершенным (материалы к нему см. в кн.: Литературное наследство. М., 1988. Т. 96, кн.1).

Своеобразным символом поэзии Тютчева являются его широко известные строки: «Умом Россию не понять, / Аршином общим не измерить: / У ней особенная стать – / В Россию можно только верить». Эти строки не были выражением некоего слепого патриотизма. Тютчев порой резко критически отзывался о порядках в России, осуждал и высших носителей власти. На смерть Николая I он отозвался словами: «Не Богу ты служил и не России...» и далее: «Все было ложь в тебе, все призраки пустые...».

Россия для всего творчества Тютчева есть нечто первичное, изначальное, чего нельзя «измерить и понять», а можно выразить, схватив лишь интуитивно.

Неоднократно в публицистике и стихах Тютчев излагал утопию «возвращения Константинополя», «образования великой православной империи» и «соединения двух церквей – восточной и западной».

Он несомненно был рыцарем великой России. Был, есть и будет.

 http://denlit.ru/index.php?view=articles&articles_id=3445