Ранее опубликованное на сайте «Свой вариант» стихотворение Юрия Чернецкого «Встреча на Тибре» (в котором автору «привиделась» встреча с Гоголем у церкви Троицы-на-холмах) на самом деле входит в публикуемый сегодня большой цикл «Путешествий по Италии» этого же автора. Уместно вспомнить, что Италия была источником вдохновения не только для Гоголя, но и для Блока и Гумилева, имена которых автор назвал в посвящении к своему итальянскому циклу. К тому же и сам Юрий Чернецкий – как ученый, работающий в международных проектах – не раз бывал в Италии, в совершенстве знает итальянский язык и даже сделал для итальянских коллег перевод одного из своих стихотворений. Внимательный и думающий читатель «Своего варианта», надо полагать, найдет в этом цикле и определенные литературоведческие параллели с ранее опубликованным здесь же циклом Ю. Чернецкого «Україна», а заодно оценит и свойственную автору самоиронию, которая проявляет себя и во вполне серьезных стихах.

Анатолий Юрченко.



Юрий ЧЕРНЕЦКИЙ (Харьков)

Путешествия по Италии
(К вековому юбилею итальянских циклов Блока и Гумилёва)

Лигурия

РИВЬЕРА-ДИ-ПОНЕНТЕ

Замечательному человеку, социологу и другу Анатолию Александровичу Ручке

Граница на замке. Замок же – Вентимилья –
душой для всех открыт, честь делая стране.
Здесь «Лошадиная фамилия»
всегда на ум приходит мне*.

В обители цветов и музыки Сан-Ремо,
любому ясно, жизнь прекрасна и светла.
Недаром жил здесь тот, чья премия
покой у многих отняла**.

Когда-то от врагов летели пух и перья,
а нынче – так, одно название звучит…
Премилый городок Империя
хранит от прошлого ключи***.

Коль уж сюда попал, жизнь в общем удалась и
достоин ты такой изысканной среды,
как живописного Алассио
«Муретто»****, виллы и сады.

Не думаю сейчас о грозном оппоненте,
расслабился совсем, болтаю ерунду.
К дарящей радость (зло здесь пребывает в нетях),
к тебе, Ривьера-ди-Поненте*****, я –
клянусь – не раз ещё приду!
__________
*) «Милья» в переводе с итальянского – мили; в единственном числе миля – «мильо», так же пишется и звучит слово «просо»; а от него и до овса недалеко. Вообще, да здравствует Чехов!
**) На своей вилле в Сан-Ремо провёл последние годы «тот самый» Альфред Нобель (1833–1896).
***) Тут в дошедшем до наших дней дворце родился выдающийся флотоводец и государственный деятель Андреа Дориа (1468–1560). Кроме того, имперский (!) собор Сан-Маурицио – самый большой храм Лигурии.
****) Эта «Стенка» испещрена автографами таких знаменитостей, как Чарли Чаплин, Эрнест Хемингуэй, Тур Хейердал и другие.
*****) Кстати, она является естественным продолжением гораздо (и, по-моему, незаслуженно) более известной Французской Ривьеры.


ГЕНУЯ

Дорогим друзьям и спутникам, замечательной супружеской паре Асе Александровне и Виктору Николаевичу Кондратюкам

Проплыв сквозь столетия
дельфином шальным,
нас Генуя встретила
дождём проливным:
венетов* увидела –
и хлынула злость…
На «Вилле правителя»
укрыться пришлось.

На пришлых история
уставилась вмиг
глазищами Дориа
с портретов стенных:
семейства почтенного
ряд ликов анфас.
Так Генуя-Дженова
глядела на нас.

Мне много Италия
дарила услад,
но память оставила
заглавным твой взгляд,
о, Великолепная**,
о, грустный дельфин!
Руси – белой лебеди –
тоске, болью слепленной,
сродни он, твой сплин.
__________
*) Так назывались племена, населявшие в древности северное побережье Адриатического моря, где расположена Венеция – вечная и более удачливая соперница Генуи, и так же (или венедами, вендами) в древнеримских источниках именовали славян.
**) Ит. «Суперба»; традиционное прозвание Генуи.


Тоскана

ПИЗАНСКОЕ ПОЧТИ МЕМУАРНОЕ

Возмечтав о шенгенской визе,
её раздобудешь, и вот –
представь-ка – в древней Пизе
встречаешь Новый год!
Тут к «нашим» лезет в уши
практически всегда
экстравагантных созвучий
типичнейшая ерунда.

Беспорядок в глобальной погоде:
подходит к концу декабрь,
а здесь весною вроде
уж веет: кап да кап.
Денёк довольно хмурый.
Но, всё-таки дошедший,
чудесами Архитектуры
ты позволь упиться душе.

Давно тебя все оплакали,
умыли сонмище рук?
На пьяцца дей Мираколи
ты возродишься, друг!
И если жил бездарно,
то сердце окуни
или в вечные струи Арно,
или в набережных огни.

Вновь оживший и бесшабашный,
ты запомнишь на много лет
сакраментальной башни
тревожный силуэт.
На уличном базаре
еды с вином богов
купи, и великий Вазари,
в новой области подвизаясь,
будет гидом служить готов!


Лацио

ПАПСКО-РИМСКИЕ УРОКИ

Если новых нет идей,
старые завяли, –
поезжай на виа дей
Фори Имперьяли.

Сохраняя тот же вид,
что во время оно,
там Траянова стоит
до сих пор колонна.

Только (знать, попутал бес)
в -надцатом уж веке
взял на верх её залез
папа прыткий некий.

Из Траянова ребра
очень даже просто
он апостола Петра
изваянье создал.

Средств на памятник на свой
минимум затратил
этот шибко деловой
поп-предприниматель…

Ну, а ежели взглянуть
на проблему здраво,
способ сей имеет суть
неплохую, право.

Те, кто смотрит сверху вниз
из веков тумана,
никогда не платят из
своего кармана.

Слава их – минутный дым,
а народ с улыбкой
обдирают, ставя им
памятник, как липку.

Чем уж, «умножая грусть»,
драть с безвинных шкуру,
заменяют лучше пусть
лишь верхнюю фигуру!


Кампания

НЕАПОЛЬ

С Мировым океаном ладили,
верно гранью его служили
и зелёный костёр Ирландии,
и земля обеих Сицилий.

Королями здесь стали викинги,
покорившие эти страны, –
мореплаватели великие,
зауряднейшие тираны.

Побывал я недавно в Дублине:
дождь там чаще лил, реже – капал.
А теперь, многих муз возлюбленный,
привечает меня Неаполь.

Не видал никогда такого я:
ввысь возносятся горделиво
горы-замки средневековые
возле дивной чаши Залива.

На поверхность его лазурную
из лазури солнце лучится,
а над ним, напротив Везувия –
место-песня, Санта-Лючия.

Рядом – строгая, но прекрасная
(два начала волшебно слиты),
в сокровеннейшем – ренессансная
площадь-пьяцца дель Плебишито.

Я, заложник у мрака мутного,
раньше больше не пел, а каркал.
Проклинаю себя, беспутного,
возле жертвенника «Сан-Карло».

Но, взывая: верой и песнею
душу можно вырвать из хмари! –
к солнцу, в голубизну небесную
устремлён Святой Януарий.

В пику долгим векам-проказникам
до сих пор, друзья, как ни странно,
древний город остался праздником.
И останется, несмотря на!..


КАПРИ

Достойному ректору славного Харьковского университета, дорогому другу Вилю Савбановичу Бакирову

Есть у памяти привкус горький.
Понял, стих обнаружив в ней, я,
что действительно «с Капри, с горки»*
очень многое в мире виднее.

Всё отстаивал, как фанатик,
мессианства методы яро…
Понял: в шею надобно гнать их! –
на вершине Монте-Соларо.

На неё поднявшись, мгновенно
вдруг прозрел в вопросе о вере,
понял: та лишь истинна вера,
кою принял брат мой Биберий**.

Осознал, что уровень гунна –
наступать на всё те же грабли.
Вот какой я сделался умный
на волшебном острове Капри!
__________
*) В. В. Маяковский.
**) Не слишком привлекательную во многих прочих отношениях личность императора Тиберия, с точки зрения автора, если не делает симпатичнее, то, пожалуй, как бы несколько смягчает его приверженность культу горячительных напитков, за что он и получил своё прозвище (от латинского глагола bibere – выпивать).


ПОМПЕИ: ВОПИЮЩАЯ К МИРУ ГРУБОСТЬ

Тут ветры прошлого спели
песнь ужаса – гимн времён.
Весёлый город Помпеи
под пеплом был погребён,
забыт на долгие годы,
ровесникам не чета.
Лишь местность прозвали «Город»,
по-здешнему – «Ла Читта».

Не дан, Помпеи, комфорт вам
богами! Город отрыт,
и в нём, теперь даже в мёртвом,
опять беспечность царит,
туристов цикаден стрёкот,
руин макетны гроба.
И что нам его уроки?
И что нам его судьба?

Коровы прогресса вымя
сосать продолжаем знай.
Но предупрежденья имя:
«Помпеи!» – кричит сей край.
Прогресса темна основа,
полезен он не во всём,
к тому же – рода мужского.
Так вымя ли мы сосём?!


ПЕСТУМ

Представителям замечательной, яркой и мощной харьковской школы исторической науки

«Охота к перемене мест» нам
присуща – двигатель людей.
Вот греки: основали Пестум
вдали от Греции своей.

Как символ эллинской их веры
в полях Кампании стоят
два грандиозных храма Геры
и храм Цереры – меньший брат.

Вокруг – печальные руины,
а этих храмов песня, длясь,
меж нашей жизнью и старинной,
как мост, поддерживает связь.

Счастливая* не стала раем.
Царил здесь тот же произвол.
Но поклониться приезжаем
народу, что сей град возвёл.

И, как душа всей панорамы
(о, «край лимонных рощ в цвету»!),
стоят торжественные храмы,
приумножая красоту.

Дай Бог подольше простоять им!
Мы знай читаем между строк,
а здесь – нагляден и понятен
Клио преподанный урок.
__________
*) Старинное прозвание Кампании.


Снова Лацио

ВСТРЕЧА НА ТИБРЕ

Мне видится Гоголь, по Риму бредущий
близ церкви Троицы-на-холмах*.
К нему приходящие «Мёртвые души»
всемирной Души обретают размах.

Она прилетает из горнего крова,
чтоб в лицах – подобии мутных зерцал –
Плюшкина даже или Ноздрёва
возвышенный свет её тихо мерцал.

Бесценна Вечного Города школа.
Прилежно учился в ней, а не форсил
от Бога восторженный хлопец Микола –
и сердце и ум невозвратной Руси.

Лишь он из начальной гениев тройки
шагал по священным Европы камням.
Но не итальянские – русские строки,
как двое других, адресует он нам!

Решительно скинув чужие обноски
и самостоянья познав благодать,
Пушкин, Лермонтов, Гоголь-Яновский
сподобились Русское Слово сказать.

И я, как за щит, всё за слово, за рифму
цепляюсь, от пошлости стрел заслонясь.
А Гоголь – укором и миру, и Риму –
крестную муку приемлет за нас.
__________
*) Тринита дей Монти. Автор отошёл от традиционного перевода «церковь Троицы-на-горах» не для углубления рифмы, а ради более точного отражения римских реалий.


ТИВОЛИ: ПИСЬМО К ТАТЬЯНЕ

Не знаю, поступил учтиво ли,
но я, как плющ, тебя обвил…
На вилле д’Эсте ночью в Тиволи
вновь признаюсь тебе в любви.

Признанье слушает Италия,
и скепсис затаив, и грусть, –
страна не то чтоб очень дальняя,
но непохожая на Русь.

Вокруг – фонтанная симфония,
совсем «другие берега».
Мы тут с сыночком нашим поняли,
насколько ты нам дорога.

Ты пребываешь в отдалении,
на землях, русских искони.
Но мысленно опять колени я
перед тобою преклонил.

И так мелки все неурядицы,
и так прекрасен жизни сад.
Любимая, не всё наладится,
но он придёт – наш Ренессанс!


ОПТИМИСТИЧЕСКАЯ РИМСКАЯ ЭЛЕГИЯ

Да здравствует солнце, да скроется тьма!
А. С. Пушкин

Организм мой – он как из железа,
но когда постарею,
возвращусь я на виллу Боргезе
и пойду в галерею.

Там меня (как ни грустно, профана
и в рисунке, и в слове)
зачарует шедевр Тициана –
две Любви (иль Любови?).

Просияет не знающий меры
отблеск вечного света
в ликах и обнажённой Венеры,
и Венеры одетой.

Не к костру роковому тщеславья,
не к богатства жар-птице, –
к солнцу Истины властно заставит,
излечившись, стремиться.

Судьбы мира с моею судьбою
снова пересекутся,
и опять увлечёт за собою
невозможность Искусства.


Снова Тоскана

ЕДИНСТВЕННОЕ – НЕСРАВНЕННОЙ

Совсем бы заела тоска, но
есть, к счастью, на свете Тоскана,
три Града, три вечных сюрприза –
Сиена, Флоренция, Пиза.

Все бури души устаканьте
в Тоскане при помощи кьянти
из одноимённой провинции –
напитка творцов и провидцев.

Флоренция, эпос цветущий!
Всяк в мире сегодняшнем сущий,
как Рим и как детище дожей,
хоть раз посетить тебя должен.

Лечить боль сердечную надо
гармонией Боболи-сада.
А живописью чтоб упиться,
ждут жаждущих Питти с Уффици.

Тоскана, красот средоточье!
Твои чудеса, дни и ночи
в ста тысячах песен воспеты.
Здесь все мы на время – поэты.

Вселенная ваша бесценна,
Флоренция, Пиза, Сиена,
Ареццо, Ливорно и Лукка.
Да будет недолгою наша разлука!


Эмилия-Романья

БОЛОНЬЯ

Профессорам Болонского университета Стефано Бьянкини, Франческо Привитере и Умберто Эко, приоткрывшим для меня Италию

Болонья! Лгут глупцы про Европы закат.
Ведь будто гимны разуму и красоте –
десятки километров твоих аркад
и твой, первый в мире, Университет.

Эмилии-Романьи царица и дочь!
Ты лучшая во многом с незапамятных дней.
Завидовали папа, император и дож
твоей мастеровитости, хватке твоей.

И стрелы твоих башен взметаются ввысь,
хоть их к земле пытался пригнуть ураган.
И древняя Фельсина (вся планета, дивись!),
упрямо не сдаётся столетьям-врагам.

Исчез тебе начало положивший народ,
но памятник ему – славный город – стоит
и миру говорит, а точнее, поёт,
что может быть счастливой судьба Атлантид!


РАВЕННА

Замечательному человеку и учёному-социологу Евгению Ивановичу Головахе

– Безумец! О Равенне – после Блока! –
когда-то б сонмы критиков взревели.
А нынче миром правят лежебоки
да Интернета мутные потоки,
утрачено критическое рвенье, –
и я пишу спокойно о Равенне.

Пишу о Ней, сумняшеся ничтоже.
Никто меня за это не осудит.
Полез в калашный ряд с суконной рожей –
и пользуюсь я ритмикой расхожей,
и подаю токай в простой посуде,
пренебрегая формой ради сути.

А суть таится в церкви Сан-Витале –
великом детище Юстиниана.
Пусть храм этот другие создавали
во славу Бога в творческом запале,
но только император неустанно
вершил Историю (удел титана).

Юстиниан, хочу тебе спасибо
сказать из третьего тысячелетья.
Твой давний подвиг придаёт мне силы,
твои деяния не сгинут в Лете,
твоя Равенна – вековечный символ
того, что есть и Свет на белом свете!


Венето

ТОРЧЕЛЛО

Учёному-социологу, философу, мудрецу и поэту Валентину Николаевичу Шаленко

Имя Торричелли, ясное дело,
знают многие благодаря пустоте.
А что нам известно об острове Торчелло?
Созвучие наводит тень на плетень.

Если пойдёте по именному пути вы,
вас ожидает полный провал.
Скажем, на Торчелло есть «трон Аттилы»,
а ведь Аттила никогда тут не бывал…

Но если речь завести нам по сути,
а не о названиях разных камней,
главное здесь – Санта-Мария Ассунта,
всё остальное прилагается к Ней.

Преодолевая страданье, и горе,
и боль, что таится в грядущих веках,
стройная, закутанная в синий мафорий,
стоит Богоматерь с Младенцем на руках.

Скукоживается обычных речей полова,
скудной повседневности развеивается дым,
когда на Торчелло в предчувствии Слова
пред ликом Богоматери Одигитрии молчим.

И с нами – Бог, дарит милость который,
и с нами – смиренье и паренье души,
стремящейся в Духа Святого просторы.
И каждый твердит про себя: «Да, жив!»


БУРАНО

Теперь уже, к великому сожалению, – памяти прекрасного человека, известного учёного-социолога Алексея Игоревича Навроцкого, который к совету автора не прислушался…

Проклинать судьбу – рано.
Чтоб развеять скуки туман
без «экстрима» жизни буранной,
поезжайте на остров Бурано
разноцветные зреть дома.

Мэр-романтик здесь был, чья победа
стоит Исса и Гавгамел.
Мир указов подобных не ведал:
житель чтобы цвет дома соседа
ни один повторять не смел!

Уникальность этого места,
друг-читатель, я разжевал:
явный случай Парижа и мессы.
А ещё тут в продаже имеются
Потрясающие Кружева.

Да, видать всё в гробу – рано.
Мир – не только кучи дерьма,
как и люди не все – бараны.
Есть на свете и остров Бурано:
разноцветные там дома!


МУРАНО

Что слава? Жалкая заплата…
А. С. Пушкин

Слава – право же, мура, но
многие живут для позы.
А на острове Мурано
стеклодувы-виртуозы
платят дань труду и поту.
Ошалевший кот учёный,
наблюдал я их работу
изумлённо, восхищённо.

В параллель кумирням чуда –
и «Сан-Карло», и «Ла Скале» –
перед нами (как?! откуда?!)
вдруг шедевры возникали.
Путь к ним детище Европы –
память цеха сохранила,
извлекая ценный опыт
из истории горнила.

Пусть Мурано скрыт порою
пеленой густой тумана,
но урок его не скроет
даже «неббья венецьяна»*:
слава – право же, мура! И
это не пустая фраза:
светом вечности играет
с острова Мурано ваза…
__________
*) Венецианский туман (ит.).


ПАДУЯ (ИЗ ГАБРИЕЛЕ Д’АННУНЦИО)

Замечательному человеку, прекрасной женщине и видному учёному-социологу Ольге Дмитриевне Куценко

Нет, не капеллою семьи Скровеньи,
в чьи стены юная душа летела
в мечтах, чтоб увидать титана дело*
и умолять: «Остановись, мгновенье!»;

не церковью с твореньями Мантеньи**,
не всадником работы Донателло***,
на бренный мир глядящим охладело,
весной той любовался в восхищеньи.

О, нет: тенистой Прато делла Валле****
не статуи, а ласточки и вязы,
природы снова пробуждённой виды

меня любовным жаром обдавали,
как если бы весной зеленоглазой
был увлечён я в глубь садов Армиды.
__________
*) Цикл фресок Джотто ди Бондоне, гениально живописующих историю Христа и Богоматери.
**) Кьеза дельи Эремитани.
***) Мощный памятник кондотьеру Гаттамелате, стоящий на площади перед пышной, грандиозной (восемь куполов и две колокольни!) базиликой Сант-Антонио.
****) Прекрасная площадь овальной формы, обрамлённая каналом с восемью десятками мраморных статуй по берегам.


ЛЕНЬЯГО: РАЗДУМЬЯ НА РОДИНЕ АНТОНИО САЛЬЕРИ

Немногочисленным, но очень изобретательным «доброжелателям»

Далеко мне до Моцарта: он гениальный был малый,
ну, а я хоть талантлив ли? Мне – неизвестен ответ.
Но и ты, мой Сальери, лишь копия с оригинала,
да притом очень бледная – гаденький псевдоэстет…

До чего же ты зол! И, стремясь расцветить свою бледность,
щеголяешь набором пустых иноземных словес,
из которых любимое самое – амбивалентность.
А по сути ты – бес, Достоевским ощипанный бес!

Был ославлен молвой ни за что настоящий Сальери,
но реальность жестокая, вечный синдром – сальеризм.
Что ж, трави, мой Сальери, однако, в звезду свою веря,
помни про «несовместность» (сошлюсь на Его афоризм).


Ломбардия

КРЕМОНА: АПОФЕОЗ АНТОНИО СТРАДИВАРИ

Главному дирижёру академического симфонического оркестра Харьковской областной филармонии Юрию Владимировичу Янко

Живём привычно в страдном мы угаре, и
ни добрый дух нам не «гуру», ни бес.
Но кто услышал скрипку Страдивари –
тот удостоен милости небес.

Ломбардии душа неугомонная
знай пела в пику разным крикунам.
Вовек благословенна будь, Кремона,
за то, что подарила скрипку нам!

Дано растапливать вам лёд апатии,
улыбку вызывая и слезу,
о, чудо-скрипки Николо Амати
и славного Гварнери дель Джезу.

Но скрипки Страдивари – откровение,
вошедшее в сегодня из вчера,
как падуанский Божий дар Скровеньи
и «куполоне» римского Петра.

Давно почил блистательный Антонио,
но славят Мастера и звук и стих.
И много, много душ ещё затронет,
способствуя рождению Гармонии,
творец
созданий пением
своих.


МИЛАНСКОЕ БЕЗАПЕЛЛЯЦИОННОЕ

«Ну, как вам «Тайная вечеря»
великого Леонардо?»
Ответить, пожалуй, нечего:
уж очень вопрос бездарный…

А «как мне» проблески гения
по серым, унылым будням?
И «как мне» счастья мгновения,
что дарят отраду людям?

А «как мне» любви спасительный,
горящий во мраке факел?
И вам ещё удивительно,
что я перед ней заплакал?!

Пред этой картиной вечною,
которой страшится скверна.
Да как мне «Тайная вечеря»?
Она Судьбе соразмерна!