Ирина Анастасиади

к 20-ти летию Регионального союза писателей Приднепровья

Наша  история началась на улице провинциального городка, где девочка лет шести просила милостыню: «Подайте сиротке из королевского дома Валуа!». Премиленькая нищенка так растрогала маркизу Буленвилье, которая в тот момент проезжала мимо, что благородная дама подобрала маленькую плутовку с тротуара и увезла с собой. Она была так очарована малюткой, что даже решила позаботиться о её будущем.

Велела навести справки о родителях. Выяснилось, что отец малышки – опустившийся дворянин, а мать - проститутка. Дети - сын и две дочери - побирались. Вот как раз младшая, Жанн, затронула тайные струны в сердце маркизы. Самым поразительным оказалось то, что маленькая нищенка не врала: в ее жилах действительно текла кровь французских королей. Её предком был внебрачный сын короля Генриха II и его фаворитки, госпожи де Сен-Реми. И маленькая побирушка на законном основании носила имя Жанн де Люз де Сен-Реми де Валуа.
Благодаря хлопотам маркизы Буленвилье, положение семьи несколько поправилось. Для отца семейства она выхлопотала место в администрации одной из колоний Франции. Мать вынудили оставить позорное ремесло и выдали им пособие из средств общества смотрителей местной церкви. Сына устроили в школу офицеров. А девочек определили в пансион женского монастыря. В этом пансионе монахини воспитывали дочерей из самых благородных семейств. Жанн (Jeanne de Valois), быстро освоила аристократические манеры. Единственное, что никак не давались этой девочке, так это скромность и смирение. Прочем, она была способной и талантливой, но вздорной девчонкой.  К тому же ужасной лгуньей.

Jeanne de Luz de Saint-Rémy, de Valois, comtesse de la Motte

Двадцати двух лет от роду Жанн удрала из монастыря и выскочила замуж за жандармского офицера Николя де ла Мотт, мелкопоместного дворянина. Николя  называл себя графом. Впрочем, без всяких на то оснований. Тем не менее, Жанн сделалась графиней де ла Мотт. Иногда она прибавляла к этой фамилии ещё и королевскую – Валуа (de la Motte Valois),   Главное в этом скоропалительном браке было то, что она получила не только мужа, но и сообщника, потому что Николя, как впрочем, и его супруга, был продувной бестией.
Первое время молодые супруги жили весьма стеснённо, пока муж не понял, что прелести его супруги могут приносить им недурной доход. В Страсбурге, где они жили в то время, Жанн завязала знакомство с кардиналом де Роганом, (de Rohan),  епископом Страсбургским.

 В результате этого знакомства  Николя де ла Мотт был произведен в чин ротмистра драгунского полка, меж тем Жанн получила значительную сумму. Второе знакомство сыграло знаменательную роль в жизни супругов-авантюристов. Это было знакомство со знаменитым Джузеппе Бальзамо, уже прославившимся под именем графа Калиостро, магом, алхимиком и масоном. О приключениях этой троицы в Париже мы ещё расскажем… несколько позже.
Надо сказать, что последнее десятилетие перед буржуазной революцией парижане наперегонки гнались за удовольствиями. Богатые множили долги, а бедные тратили последние су. Мудрый Талейран, вспоминая свою молодость, пришедшуюся на эти годы, говорил: «Кто не жил до 1789 года, тот не жил никогда».

Именно в это чуднόе время граф и графиня де ла Мотт приехали в столицу Франции. И вот Жанн решает добиться в Версале приёма у влиятельных вельмож. Она уверяет принявшего её вельможу, что обширные поместья её предков незаконно перешли в руки бесчестных дельцов, и умоляет его добиться восстановления справедливости. Жанн настойчива. Она проникает в кабинеты министров и даже в покои членов королевской семьи. Однажды она даже эффектно инсценирует обморок. И в приёмной, где это произошло, зашептались: «Какой ужас! Представительница дома Валуа чуть не умерла от голода в королевском дворце!»

Трюк подействовал. Жанн облагодетельствовали. Она на этом не останавливается  и ещё дважды повторяет этот хитроумный приём. Наконец, в высшем свете её имя и её хорошенькое личико запомнили. О ней заговорили. Кардинал де Роган и граф Калиостро вводят Жанн в высшее общество. Даже банкиры открыли молодожёнам де ла Мотт кредит. Графиня стала говорить: «Милостыню можно просить лишь тогда, когда приезжаешь за ней в собственной карете».
И вот уже супруги обзавелись особняком на улице Нёв-Сен-Жиль и зажили на широкую ногу. К ним зачастили знатные господа, и Жанн на этих вечеринках стала рассказывать о тайнах парижского двора с таким знанием дела, что стали считать своим человеком в Версале. Более того, она то и дело будто бы проговаривалась о сердечной дружбе с королевой Марией Антуанеттой (Marie Antoinette). Эта легенда настолько укоренилась, что в высших кругах начали даже шептаться об интимной связи между прелестной графиней и королевой, не удовлетворенной в браке. Случайно или нет, но дворец кардинала де Роган оказался неподалеку от особняка семьи де ла Мотт. Поблизости снял апартаменты в том же квартале и знаменитый Калиостро. Графиня де ла Мотт стала бывать у них запросто, по-соседски. Жена мага - Лоренца даже стала её близкой подругой.

королева Мария Антуанетта (Marie Antoinette)

Одновременно вокруг супругов де ла Мотт вьются и авантюристы помельче. Один из них – приятель мужа Рето ла Виллетт (la Villette) – мастер на все руки. Особенно удачно ему удаются чужие подписи на векселях и ценных бумагах. Он был мошенником, что впрочем, не мешало ему быть галантным кавалером. И надо сказать, что Рето часто заменяет графине мужа. Впрочем, Николя де ла Мотт не ревнует - супружеские отношения с Жанн давно сменились на исключительно партнёрские.

Чтобы дополнить картину, необходимо ввести в рассказ девицё Николь Леге. Ещё недавно модистка – из тех парижских модисток, которые «ещё и немного шьют», Николь теперь взята Жанн в её своеобразную свиту. Прекрасная мадам де ла Мотт модисточку пообтесала, приодела и в довершение наградила титулом баронессы и звучным именем д’Олива. Да, Жанн нельзя отказать в остроумии: придуманное ею имя д’Олива было анаграммой фамилии Валуа.
Весёлые супруги де ла Мотт живут, как все светские люди, в долг. Высочайшая милостыня не в состоянии покрыть и части расходов семьи. Они нуждаются в более надёжном источнике доходов. Его не приходится долго искать – кардинал де Роган живёт у хитроумной парочки  под боком.

Гиацинт Риго. Портрет кардинала де Рогана

Луи Рене Эдуард принц де Роган Гемене принадлежал к одному из самых благородных и богатых семейств Франции, чьё родовое древо переплеталось несколькими ветвями с королевским. Несмотря на свой церковный сан, де Роган был светским человеком. Любил театр, музыку, охоту, изысканный стол и весёлое общество, особенно женское. Словом, у него было почти всё, о чем может мечтать принц. Недоставало только одного – наивысшей придворной должности и настоящей близости к царской чете. Но королева Мария Антуанетта не выносила де Рогана. Таким образом, мечта оставалась невыполнимой.

И тут на сцену выступает Жанн де ла Мотт. Она умеет играть на чувствительных струнах мужской души. Партитура была несложной - де Роган, при всём его уме и образованности, часто становился послушным инструментом в искусных руках пройдох. Поверив кому-нибудь в малом, кардинал доверялся затем и всецело. Так, к примеру, он безрассудно поверил когда-то графу Калиостро.

Тут наверное, надо сказать пару слов о Калиостро. Джузеппе Бальсамо, он же граф Феникс, он же маркиз Пеллегрини, начинал карьеру авантюриста с мелких афёр. Затем добился известности как целитель, алхимик, прорицатель и духовидец. Позже Калиостро основал египетскую масонскую ложу, и провозгласил себя её магистром – Великим Кофтом. Он утверждал, что был знаком с Сократом, Авраамом и Исааком... Вот так! Хотите верьте, хотите нет. Многие впрочем, верили. Жена его, красавица Лоренца, помогала Калиостро всеми способами. Её любовниками были и князь Потемкин и граф Орлов. Причём в выборе очередного любовника для неё всегда существовала некая закономерность – очередная афёра её мужа.

Меж тем во Франции дела у Калиостро шли превосходно. Его имя стало модным брендом: появились духи «Калиостро», кольца, броши и браслеты «Калиостро», о нём писали газеты, печатались гравированные портреты, а горожане распевали куплеты, посвящённые этому лже-графу. А ведь, казалось бы на дворе - век Просвещения! Известно, впрочем, что когда наука и религия воюют, поле битвы принадлежит мародёрам – магам и лжепророкам.

Вот и кардинал де Роган далеко не ушел от всех, став самым верным почитателем Великого Кофта. Калиостро обещает кардиналу изготовить для него огромное количество золота. И кардинал поверил. Поверил он и плутовке Жанн де ла Мотт, когда однажды, она, будто бы сжалившись над ним, пообещала замолвить за него словечко перед своей венценосной подругой Марией Антуанеттой. Де Роган пришёл в восторг. Началась совершенно дерзкая игра Жанн.

И вот однажды графиня сообщила кардиналу, что ей удалось переубедить королеву в её предвзятости к Рогану, и предложила кардиналу написать королеве письмо. Тот так и поступил. В ответ он получил несколько благосклонных слов (над этой запиской, написанной на тиснёной бумаге с королевскими лилиями, потрудился сердечный друг и знаменитый подделыватель Рето де Вийетт). Однако кардинал жаждал более явного знака королевского благоволения. И Жанн пообещала устроить им тайное свидание.
Жанн от души забавлялась, придумывая сценарий встречи кардинала с лже-королевой. И не придумав ничего лучшего, решила позаимствовать известную сцену из комедии Бомарше «Женитьба Фигаро». Сцену, в которой графиня дурачит графа, переодевшись служанкой. В сумерках, в тенистой беседке граф принимает графиню за предмет своих вожделений - Сюзанн.  Местом действия графиня де ла Мотт выбрала так называемый боскет Венеры в укромной аллее темного парка Версаля – между стенами ровно подстриженного кустарника. Она знала, что через проходы в живой стене можно незаметно появляться на дорожке и так же незаметно исчезнуть. То было идеальное место для тайных рандеву. Исполнить роль королевы она поручила Николь Леге, лже-баронессе д’Олива (девушка походила на Марию Антуанетту и ростом и фигурой. Многие даже называли Николь «маленькой королевой»). Малышке Николь не назвали имени жертвы мистификации. Но хитрая девушка догадывалась, что участвует в опасной авантюре, и отчаянно трусила.

И вот 11 августа 1784 года, в 11 часов вечера Жанна де ла Мотт привела оробевшего кардинала и буквально вытолкнула его на слабо освещённую сцену. Представление началось. Представьте себе:
Безлунный вечер. Боскет Венеры. Появляется кардинал.
Кардинал. "О боже! Неужели я увижу её!"
Появляется королева (исполнительница Николь Леге), с розой в руке, скрывая лицо под вуалью.
Кардинал (заикаясь). "Ва-ва-ва… Ваше Величество! Я не верю своему счастью!" (Падает на одно колено, целует край платья.)
Королева (протягивая розу кардиналу). "Вы знаете, что это означает. Можете считать, что всё прошлое позабыто".
Кардинал. "О-о!" (Прижимает розу к груди.)
Слышатся шаги по гравию аллеи.
Голоса за сценой: «Сюда идут! Скорее уходите!»
Кардинал и королева мгновенно покидают сцену.

Занавес.
После этой мистической сцены кардинал не знал, как и чем отблагодарить Жанн за бесценную, по его разумению, услугу. Но Жанн неизменно отвечала ему, что ей ничего не нужно, она сделала, что сделала, во имя их дружбы.

- Зато, - сказала она шёпотом, - у королевы есть к кардиналу маленькая просьба. Дело в том, что её величеству захотелось облагодетельствовать одно дворянское семейство, впавшее в крайнюю нищету. Но как раз сейчас королева не при деньгах, а просить у государя не решается. Не поможете ли вы королеве? И нужно-то всего-навсего сорок тысяч ливров. Кардинал пришел в восторг от одной только идеи, что королева так ему доверяет! Правда столько наличных у него не было, банкиры не давали такой огромной суммы а одночасье, и ему пришлось обратиться за кредитом к еврейской общине. Итак, деньги были одолжены и вручены ближайшей «подруге» королевы – Жанн де ла Мотт. Меж тем, Жанн продолжает свою афёру. В декабре того же года она знакомиться с придворным ювелиром Шарлем Бёмером и его компаньоном Бассанжем. А вместе с ними на сцену выступает главное действующее лицо этой истории – бриллиантовое ожерелье, то самое ожерелье, что послужило Александру Дюма-отцу прототипом для завязки его романа «Три мушкетера». Да, порой кажется, что некоторые камни и украшения являются подлинными героями человеческих комедий и, увы, трагедий.

Колье, о котором пойдет речь далее, состояло из шестисот бриллиантов, общим весом 2500 карат и стоимостью 1 600 000 ливров, было изготовлено для мадам дю Барри, последней фаворитки предшествующего монарха Людовика (Луи) XV,  а вовсе не для нелюбимой королем Людовиком (Луи) XIII королевы Анны Австрийской. Ювелиры не только вложили в этот шедевр все наличные средства, но и влезли в долги. Однако монарх скончался, фаворитка была отправлена наследником престола в своё имение. И вот, когда в Версале появилась молодая, кокетливая королева, обожавшая драгоценности, ювелиры предложили ей купить это бесценное ожерелье. Мария Антуанетта обратилась к супругу с просьбой приобрести ожерелье для неё, но тот проявил редкую для него твердость и отказал расточительной супруге. В самом деле, королева с самого начала прославилась такой расточительностью, что французы прозвали её Мадам Дефицит.

Меж тем, долги ювелиров всё росли, а они не решались распотрошить колье и распродать камни. Не хотелось разрушать такую красоту. Они всё ещё надеялись найти покупателя. И вдруг редкая удача – знакомство с близкой подругой королевы, как они думали. Может, она повлияет на Марию Антуанетту? Бёмер, еврей из Саксонии, знал, как делаются такие дела: он пообещал Жанн щедрые комиссионные. Но графиня отказалась: и обещала сделать всё, что в её силах. Жанн начала действовать, как и в предыдущем эпизоде: пришла к кардиналу де Роган с «маленькой просьбой» королевы. Её величество страстно желает купить дорогое колье, но скупой муж не хочет платить. Деньги, конечно, найдутся, но не сейчас. И по частям, с рассрочкой на два года. Не сможет ли кардинал выступить посредником и гарантом этой сделки?

И снова кардинал попался на её удочку. Он даже был счастлив оттого, что королева посвятила его в свою маленькую тайну – ведь сделка совершалась в секрете от короля. И вот 29 января 1785 года во дворце кардинала был подписан договор между ювелирами и кардиналом. Ювелиры должны были передать покупателю (кардиналу) означенное колье 1 февраля, а покупатель – произвести первую оплату 1 августа, всего четырьмя платежами по 400 000 ливров каждые полгода. Тут легкая тень сомнения набежала на чело кардинала. И он, смущаясь, попросил г-жу де ла Мотт, чтобы королева написала на договоре своей августейшей ручкой что-то вроде ручательства. Жанна понимающе улыбнулась, выпорхнула из дворца кардинала и якобы помчалась в Версаль. А на самом деле усадила за работу своего каллиграфа и любовника Рето де Вийетт. Вернулась она уже с визой королевы на договоре: «Одобряю. Мария Антуанетта Французская».

И вот в назначенный срок ювелиры доставили колье в футляре кардиналу, и он принял его под расписку. Счастливый кардинал хотел было сразу отправиться на улицу Нёв-Сен-Жиль, чтобы передать колье Жанн. Но тут тень сомнения посетила его другоражды. И он обратился к другу и учителю, к человеку, который знает всё обо всех, – к графу Калиостро. Граф выслушал рассказ друга и пообещал провести магический сеанс. Известно, что в качестве духов умерших людей, которых граф «вызывал» из небытия, Калиостро привлекал специально подготовленных ассистентов-медиумов, чаще всего детей с голубыми глазами. Их называли «голубками». Перед сеансом Калиостро поил «голубков» каким-то отваром, а затем вводил в состоянии транса. Говорят, что он общался с потусторонними силами не напрямую, а через посредство этих «чистых созданий». На этот раз «голубкой» была юная племянница Жанн де ла Мотт. Почему выбор пал именно на неё, неизвестно. Была ли она подготовлена тетушкой? Повлияла ли Жанн на Калиостро через свою подругу Лоренцу? Наконец, не был ли и Великий Кофт сообщником авантюристки? Определённых ответов нет и поныне.

Меж тем в таинственной комнате зажгли двенадцать свечей, на столе появился графин с прозрачной водой. Калиостро в экзотическом наряде Великого Кофта приступил к священнодействиям. Он положил шпагу плашмя на голову «голубки» и произнес заклинание: «Гелиос! Мене! Тетрагамматон!» «Малютка, что ты видишь?» – спросил он. Девушка ничего не видела. «Топни ножкой! – потребовал чародей. – Не видишь ли ты высокой женщины в белом? Узнаешь ли ты королеву?» Девушка догадалась, чего от неё хотят, и прошептала: «Да, я вижу королеву». После множества подобных вопросов и ответов сеанс был окончен. Калиостро встал на возвышение и торжественно произнес: «Это дело достойно князя. Оно послужит добру. После него солнце взойдет над Францией и над всем человечеством. И всё это произойдет благодаря редким талантам кардинала. Между вами и королевой не будет более преград, и милости прольются на вашу главу!» Де Роган со слезами на глазах бросился целовать руки Калиостро, повторяя: «Вы великий, великий человек!»
После этого успокоившийся кардинал передал драгоценное колье в руки Жанн де ла Мотт. Она предложила: «Не желаете ли увидеть, как я вручу ожерелье посланцу королевы?» И действительно, де Роган видел сквозь застекленную дверь, как в соседней комнате появился некто в ливрее слуги королевы (это был Рето де Вийетт) и как графиня передала ему футляр. Свершилось! В тот же вечер вся веселая семейка – Жанн, её законный муж и её любовник – сидели за столом и потрошили украденное ожерелье. Бриллианты извлекали из оправ неумело и грубо, многие камни были повреждены. Красота погибла, на столе возвышались лишь три кучки драгоценных камней...

По правилам жанра, пройдохам надо было бы затаиться. Но Жанн и её сообщники были по натуре прожигателями жизни, добывали деньги единственно для того, чтобы их тратить с шиком. Разве могли они помедлить хотя бы день? Николя де ла Мотт отправился в Лондон с самыми крупными бриллиантами. Количество и состояние камней вызвали подозрения у сообщества английских ювелиров, и они обратились к французским властям. Но их успокоили: крупных краж бриллиантов во Франции не зарегистрировано. Граф де ла Мотт продал камней на 240 тысяч ливров, заказал оправы для алмазов на сумму 160 тысяч, да ещё обменял мелкие камешки на всякую бижутерию и модные безделушки. Другую часть камней попытался сбыть в Париже Рето де Вильетт. Парижские ювелиры также встревожились: камни имели следы повреждений и продавались, как теперь сказали бы, по демпинговым ценам. Обратились в полицию, сыщики без труда вышли на продавца. Но Рето де Вильетт спокойно объяснил, что продаёт камни по просьбе графини де ла Мотт, которой нечем расплатиться с кредиторами. Причина показалась полиции уважительной, а имя де ла Мотт произвело должный эффект, и полицейские отпустили подозреваемого. От греха подальше пришлось Рето де Вийетту уехать в Брюссель. Но сама Жанн не могла удержаться от риска и продолжала продавать бриллианты в Париже через доверенных лиц. Деньги к де ла Мотт потекли бешеные. Граф и графиня накупили роскошной мебели, ковров, изделий из мрамора, хрусталя и бронзы на полтораста тысяч. Выезд де ла Моттов – карета, коляска, английские кобылы – был одним из самых дорогих в Париже. С такой же пышностью был обставлен дворец де ла Моттов на их родине, в Бар-сюр-Об.
Между тем время шло. Кардинал де Роган что-то заподозрел: королева ни разу не появилась в новом ожерелье и смотрела на него по-прежнему холодно. Жанн с легкостью, присущей ей с детства, объяснила это тем, что сближение кардинала и королевы пока должно оставаться тайной для всех. А что касается ожерелья, то гордая Мария Антуанетта не наденет его до тех пор, пока не расплатится сполна. Кардинал был покорен этой логикой. А срок первой оплаты неумолимо приближался. Жанн обратилась от лица королевы к ювелирам с просьбой отсрочить первый платеж на два месяца. Те согласились. И вдобавок написали королеве любезнейшее письмо: «Мы счастливы, что прекраснейшее из существующих бриллиантовых украшений будет служить самой благородной и прекрасной королеве».

Представляете себе удивление королевы?! Ведь Мария Антуанетта впервые услышала о драгоценном украшении. Но, будучи особой несколько легкомысленной, ничего из письма не поняла. И  по своему обыкновению бросила письмо в камин. Впрочем, последнее её действие можно было понять: за ней шпионили. У королевы было мало друзей, зато недоброжелателей и откровенных врагов – вся Франция.
Истекли два месяца. Жанн де ла Мотт понимала, что её афера вот-вот раскроется. И решила, что свалит всё на кардинала – этот несвежий плод был ею выжат до последней капли. Впрочем, её версия была логична: по ней кардинал придумал этот трюк с колье, чтобы угодить королеве роскошным подарком. Ведь именно он по договору и обязался платить. Она была уверена, что де Роган предпочтёт молча расплатиться, нежели стать посмешищем в глазах всей Франции. Тем не менее, она отвезла кардиналу в качестве первого взноса... всего 30 000 ливров. Кардинал, наконец, понял, что жестоко обманут, после того, как сличил два письма мнимой королевы и обнаружил, что почерк сильно разнится! Его преосвященство впал в прострацию и перестал выходить из дворца.

Чего хитроумная Жанн не учла, так это – ювелиров, не учла, что люди труда привыкли биться за свои интересы. Меж тем, обманутый Бёмер поехал в Версаль и добился аудиенции у королевы – ведь он был придворным ювелиром. Во время его рассказа Мария Антуанетта то краснела, то бледнела, кусая губы. Она была уверена, что за этой непонятной интригой стоял ненавистный ей кардинал де Роган. Он покрыл позором её имя, приписывая ей сомнительные связи и тайные сделки за спиной короля. Мария Антуанетта бросилась к супругу и потребовала сурово наказать интригана. Людовик XVI не любил скандалов, но в данном случае не стал перечить королеве.

15 августа, в день Успения Божьей Матери, кардинал де Роган как раз готовился служить мессу в капелле Версаля. Внезапно его проводили в кабинет короля. Там уже были королева и министр барон Бретей. Король потребовал у кардинала объяснений по поводу пресловутого колье. Кардинал растерялся и сослался было на письма королевы. Людовик XVI сурово прервал его:

- Как могли поверить вы, духовный иерарх страны, письмам за подписью Марии Антуанетты Французской?!

(Монархи подписываются только именем, не указывая страны.)

Кардинал пролепетал:

- Сир, я вижу, что меня обманули, но сам я никого не обманывал.

- Где эта женщина?» – спросил король.

Кардинал не знал.

- А где колье?

- В руках той женщины.

- Где мнимые ручательства королевы?

- Они хранятся у меня, и теперь я понимаю, что они поддельные…

Наконец, король вынес решение:

- Я вынужден опечатать ваш дом, а вас – арестовать. Имя королевы мне дорого. Оно скомпрометировано, и я не имею права быть снисходительным.

Де Роган умолял не подвергать его аресту, дабы не наносить ущерба авторитету церкви. Людовик XVI заколебался, но тут слёзы брызнули из глаз королевы, и король сказал:

- Я должен поступать так, как велит мне долг короля и супруга.

Гвардейцы увели арестованного кардинала на глазах у всех придворных. Подобного скандала Версаль ещё не знал...

В тот же день кардинал де Роган оказался в Бастилии. Вскоре к нему присоединилась Калиостро и Жанн де ла Мотт. А её бестия-супруг успел улизнуть в Англию, Рето ла Виллетт тоже не растерялся и скрылся в Швейцарии. Несколько позже уехала в Бельгию и «баронесса д’Олива». Почему замешкалась главная героиня афёры, до сих пор не могут понять историки и объяснить писатели. Может быть, одержав несколько побед над человеческой глупостью, она уверилась в своей неуязвимости? А может быть, авантюристка даже стремилась к последней, смертельно опасной схватке? Некоторые основания для спокойствия, у неё конечно же были. Улик (камней) уже нет, свидетели (Николя, Рето и Николь) вне досягаемости, остальные действующие лица сами замараны. И Жанн готова была лавировать, запутывая следствие. Возможно, она рассчитывала и на то, что дело на каком-то этапе замнут или назначат пустячные наказания. Ведь всем было известно, что когда речь шла о легкомысленной Марии Антуанетте, то никто бы не стал на её сторону, ибо её ненавидела вся Франция. Конечно имя королевы лучше было бы и вовсе не упоминать на предстоящем заседании. Но гнев – плохой советчик. Мария Антуанетта желала возмездия, то есть публичного осуждения негодяев, хотя именно это и было губительно для её репутации. Кардинал де Роган тоже требовал открытого суда Парижского парламента, высшей судебной инстанции Франции, хотя и по другим основаниям: парламент всегда был хотя и слабой, но оппозицией королевской власти, поэтому мог отважиться судить по закону, невзирая ни на что. Людовик XVI не смог противиться ни жене, ни кузену.
На следствии Жанн де ла Мотт держалась уверенно, даже с вызовом. Сначала всё отрицала. Потом выставляла организаторами кражи ожерелья то кардинала, то Калиостро, а себя невольной соучастницей, чуть ли не жертвой. Кардинал де Роган винил во всём коварную обманщицу. А Калиостро… Он начинал рассказ от Моисея и далее со всеми остановками, а по существу дела – ничего. Дело стало закисать…

Но агенты французской полиции сумели доставить Рето де Вийетта и Николь Леге во Францию. И только Николя де ла Мотт отсиживался в Англии. Французы наняли агента, чтобы опоить графа сонным зельем и вывезти на континент, но нарвались на проходимца – деньги-то агент взял, а задание не выполнил. И даже больше – предупредил об угрожающей опасности Николя. Однако для суда показаний уже имеющихся свидетелей было достаточно, чтобы прижать Жанну к стенке. Она стала нервничать, впадать в истерику, один раз даже укусила стражника. Потом, благо, обладала огромным опытом в сфере афёр, стала симулировать сумасшествие. Например, раздевалась догола и в таком виде позировала перед пришедшими за ней конвоирами. В конце концов, с помощью своего адвоката, она выработала окончательную версию защиты и успокоилась. По её уверениям, свидание в боскете Венеры было просто галантной шуткой – она хотела поиздеваться над своим любовником де Роганом. Все письма королевы подделывал Калиостро. Королева действительно избрала её своим доверенным лицом. Кардинал купил ожерелье для Марии Антуанетты, но, поскольку колье было всем хорошо известно, королева велела его разобрать и заказать новое украшение из этих камней. Часть лишних, мелких бриллиантов были подарены ей, Жанн де ла Мотт, за услуги.
22 мая 1786 года начался процесс. Он вёлся с соблюдением всех юридических процедур. К Дворцу правосудия устремились возбужденные толпы парижан. Речи адвокатов и обвиняемых издавались отдельными брошюрами и мгновенно раскупались. Подобный феном происходил впервые в стране. Однако гласность процесса имела и обратную сторону: мутный поток сплетен и самых фантастических предположений расходился кругами не только в форме уличных куплетов, но и в форме рукописных «летучих листках». И главной их мишенью, в конечном счёте, была королева. Если отбросить скабрезности, то её обвиняли в том, что она могла всё это делать: тайно встречаться с кем-либо, сблизиться с подозрительными личностями, обманывать короля и за его спиной тратить миллионы. Правду сказать, в этих обвинениях содержалась немалая доля правды. Королева была столь же высокомерна, сколь и легкомысленна, далеко не безгрешна, и драгоценности тайно от государя она действительно приобретала. А посему общественное мнение было всецело на стороне кардинала и Калиостро. Жанн де ла Мотт вспоминали в последнюю очередь.
И вот 30 мая шестьдесят с лишним судей собрались для вынесения приговора. Давление со стороны власти было чудовищное. Но вся Франция ждала оправдательного приговора. Даже родовая знать сплотилась вокруг оскорбленного клана де Роганов. Совещание продолжалось восемнадцать часов, решение было принято незначительным большинством голосов, приговор объявили в девять вечера: кардинал де Роган, Калиостро и Николь Леге – оправданы. Рето ла Виллетт приговорен к высылке из Франции. Николя де ла Мотт осуждён заочно на вечное рабство на галерах. Вся ответственность пала на Жанн де ла Мотт – её приговорили к бичеванию, кроме того, её полагалось  заклеймить и навечно заключить в тюрьму Сальпетриер.
Ликующая толпа несла кардинала и Калиостро на руках. Королева считала себя опозоренной. Людовику XVI пришлось вмешаться, и он своим повелением выслал де Рогана в удалённое аббатство. Впрочем, через три года ему разрешили жить в Страсбурге. Под нажимом Версаля роль королевы в этом деле была обойдена молчанием. Но парижский магистрат позволил себе более откровенное резюме: «Кардинал одурачен мошенниками, королева замешана в афёре». Эта новость мгновенно разнеслась по Европе. Гёте в Германии записал: «Эти интриги разрушают достоинство королевской власти. История с колье готовит скорое пришествие революции». Как же он был прав!
Народ любит смотреть казни. Власть любит показывать их народу. Но случае с Жанн де ла Мотт власти поступил вот как: осуждённую доставили к эшафоту в пять часов утра, чтобы парижане не смогли увидеть экзекуцию. Осужденная визжала, отбивалась, осыпала короля и королеву страшными проклятиями. Она отказалась раздеваться, и палачи грубо сорвали с неё платье. Засвистела плеть. Из жаровни достали раскаленное клеймо с буквой «V» – voleuse, то есть воровка. Клеймо предстояло выжечь на обоих плечах. Но полуживая после бичевания женщина вдруг вырвалась из рук палачей, её с трудом повалили на помост. Она извивалась, поэтому клеймо удалось поставить только на груди. В тюрьму её привезли без сознания.
Парижане, узнав жестокие подробности казни, прониклись сочувствием к осужденной. Вновь родилась волна слухов и недовольства. Рассуждали меж собой: если королева так жестоко мстит своей подруге, значит, есть что скрывать! В тюрьму потянулись простые люди с узелками – несли гостинцы страдалице Жанн. А за ними и аристократки в роскошных каретах с корзинами, полными деликатесов. Среди знатных визитёров были и представительницы королевского дома. Тотчас поползли новые слухи: приближенные королевы ездят к Жанне по тайному поручению самой Мариии Антуанетты. А почему? Совесть замучила. Вот как иной раз Судьба играет свои шутки.
И наконец, однажды утром надзирательница открыла дверь камеры и… не обнаружила заключенной Жанн де ла Мотт. Скандал разразился ужасный, розыск был проведен самый тщательный, но ни беглянки, ни сообщников побега найти не удалось. В организации побега люди опять-таки подозревали королеву. А дело обстояло как раз наоборот: организовать побег могли только враги Марии Антуанетты: ведь теперь уже никто не заставит молчать Жанн де ла Мотт! И действительно, едва беглянка появилась в Англии, она сразу объявила о своём намерении опубликовать правду обо всём происшедшем. Издатели наперебой предлагали Жанн выгодные контракты.

Надо сказать, что в Англии в то время обосновался целый цех памфлетистов. То были шантажисты. Они печатали пасквиль, а затем предлагали жертвам своих нападок выкупать у них рукопись или уже отпечатанный тираж. Выкупать взрывоопасную рукопись у Жанн де ла Мотт отправилась фаворитка королевы, графиня Полиньяк. Авантюристке предложили за молчание 200 000 ливров. Жанн согласилась, приняла отступные и… сразу после отъезда Полиньяк опубликовала скандальные «мемуары». В целом это сочинение расписывало версию, изложенную Жанн на суде, но было дополнено пикантными подробностями. Например, утверждалось, что кардинал де Роган был любовником Марии Антуанетты еще в пору его пребывания в Вене. Публика требовала новых тиражей и новых грязных подробностей, и они были напечатаны. В том числе «Перечень всех лиц, с которыми королева предавалась разврату»: тридцать четыре персоны обоих полов и всех сословий, плюс «все лесбиянки Парижа». Всё это было с восторгом подхвачено и развито местной и особенно парижской «свободной» печатью, и даже проиллюстрировано порнографическими гравюрами.
Интересно, что немногим позже, в 1793 году Марию Антуанетту судили в том же зале, что и Жанн. Революционные власти несколько раньше вызвали нашу с вами героиню Жанн де ла Мотт во Францию в качестве разоблачительницы «деспотического режима». Она не поехала. Но грязной клеветы на процессе хватило и без неё. После революции 1789 года тайные агенты короля прекратили охоту на Жанн де ла Мотт. Но теперь (вот игра всё той же Судьбы!) ей стали угрожали эмигранты-роялисты, жаждавшие мщения. Пряталась графиня и от кредиторов – здесь, как и на родине, графиня жила взаймы. Говорили, что у неё появилась мания преследования. И она будто бы совершила ряд покушений на самоубийство. А 23 августа 1791 года она вдруг выпала из окна. Одни считали, что её кто-то вытолкнул, другие – что она слишком напилась во время очередной оргии, третьи – что она запаниковала из-за внезапного стука в дверь (убийцы? кредиторы?). Рассказывали, что её, ещё живую, отнесли к соседу-парфюмеру, где она и скончалась в страшных мучениях. В церковной книге появилась запись о кончине графини Жанн де ла Мотт. Правда, впоследствии эта запись вызывала сомнения у исследователей, а её могила на кладбище Св.Марии в Лондоне так и не была обнаружена....
Её муж, Николя де ла Мотт, меж тем, вернулся во Францию, пережил немало приключений, конец которым положила только старческая немощь. Он умер, всеми забытый, в больнице для бедных в 1831 году. Так казалось бы и закончилась эта история с ожерельем... История, возможно, подлившая масла в огонь Французской революции... Но не закончилась история Жанн, которая спустя некоторое время неожиданно "воскресла"...

В сущности, все авантюристы предлагают простакам то, чего те больше всего хотят. «Вы желаете моей гибели? Извольте!» – решила и Жанн де ла Мотт. Инсценировать собственную смерть оказалось не сложнее, чем похитить ожерелье королевы или бежать из тюрьмы Сальпетриер. И через некоторое время спустя после так называемой «смерти», 26 августа 1791 года, Жанн неожиданно объявилась в туманных долинах Британии под именем графини де Гаше. Возможно, она действительно вышла замуж, а может, купила или подделала брачное свидетельство. Во всяком случае, её новая фамилия и титул никогда не вызывали сомнений.
Теперь ей нужно было решить, куда бежать. Революционные власти Франции были не прочь увидеть Жанн на родине – она могла бы выступить разоблачительницей свергнутого режима. Но уже безостановочно работали гильотины, головы аристократов падали в корзины, как бильярдные шары в лузы. Графиня понимала: дойдет очередь и до неё. Тогда, может быть, направиться в Австрию? Но там её ждала бы месть за оклеветанную ею Марию Антуанетту, австриячку по происхождению. Нет, надо было бежать куда подальше. В Россию, например. Туда устремились тогда многие эмигранты-дворяне из Франции. И среди них ей легко будет затеряться.
И вот никому не известная графиня де Гаше приехала в Россию налегке – всего пара сундуков с одеждой и книгами. Из рук она не выпускала маленькой синей шкатулки. В ней были деньги, ценные бумаги, бриллианты и письма знатных особ. По понятным нам уже причинам графиня де Гаше не стремилась ко двору. Однако завела несколько полезных знакомств. Постепенно вокруг неё образовался кружок дам. Бывали здесь и весьма знатные особы, иногда приезжала англичанка госпожа Бирх, урожденная Мари Казеле, придворная дама из свиты императрицы Елизаветы Алексеевны. С особым вниманием дамы слушали рассказы де Гаше о сеансах Калиостро, о величии и низости Версаля. Иногда графиня проговаривалась о близких отношениях с королевой. Когда же её спрашивали напрямик: «А вы не та ли самая графиня де ла Мотт?» – она лишь загадочно улыбалась и переводила разговор на другую тему. Итак, графиня де Гаше обрела в Санкт-Петербурге желанный покой. Но долго она покоя выдержать не могла. Надо было продавать остатки бриллиантов из похищенного колье. И тут перед графиней встала нелёгкая задача. В России авантюристку вряд ли опознали бы в лицо, но выдать могли знаменитые камни с характерными следами от оправ. Все ювелиры Европы знали друг друга, а в России к тому же работало много мастеров-иностранцев, преимущественно французов. Так что нашумевшее дело о колье королевы, из-за которого пострадали и ювелиры, было на слуху. Нужно было найти особого покупателя – богатого ценителя бриллиантов, но не ювелира, желательно знакомого и отчасти тоже авантюриста. В России, если поискать, и такой сыщется…
И действительно, такой человек нашелся. То был граф Михаил Мартынович Валицкий. Он прославился в России как большой барин и большой игрок. Был ли он в картах шулером? Это подозревали, но никто ни разу не поймал его за руку. Говорили, что он играет ради самой игры – азарта, риска, страсти. А еще этот граф жил на широкую ногу. Сначала он снимал целый этаж во дворце Юсуповых, затем в 1799 году купил особняк на Большой Морской улице (позднее дом семьи Набоковых) и обставил его с необыкновенной роскошью. На его пиршествах собирался весь высший свет. Говорили, что он миллионер. Но никто не знал, откуда эти миллионы исходят. На самом деле подвиги за карточным столом и слухи о баснословных выигрышах граф Валицкий распространял о себе сам. Ибо главным источником его богатств были операции с бриллиантами. Он собрал исключительную коллекцию драгоценных камней. Но торговать в те времена было зазорно для дворянина, пусть даже драгоценностями. Поэтому граф совершал сделки тайно, через доверенных лиц. По утрам его особняк представлял собою биржу – ювелиры приносили сюда камни и готовые украшения, устанавливали цены, обсуждали сделки. Проданные здесь бриллианты могли бы осветить своим блеском всю северную столицу.
Никто достоверно не знает где и когда познакомились графиня де ла Мотт и граф Валицкий. Но факт, что именно Валицкий купил у Жанн алмазы из знаменитого колье королевы. Разве страстный коллекционер смог пройти мимо такой редкости? И уж его никто не посмел расспрашивать о происхождении «меченых» бриллиантов. Продав бриллианты, графиня де Гаше смогла наконец вести жизнь, достойную аристократки в изгнании. В 1812 году графиня приняла русское подданство. В начале наполеоновского нашествия именно таким образом многие французы-эмигранты пожелали выразить свою лояльность принявшему их ранее государству. Однако российское гражданство давали иностранцам с большим разбором. Думается, за графиню похлопотала её подруга, госпожа Бирх.
И вот что вышло из этой дружбы. Однажды императрица Елизавета Алексеевна, супруга Александра I, искала госпожу Бирх, но той не оказалось во дворце. На другой день придворная дама явилась к императрице с извинениями. Елизавета Алексевна спросила, где она провела вечер. «У графини де Гаше», – ответила дама и рассказала, что знала о своей подруге и о чём догадывалась. Во время её рассказа в комнату вошел государь.

- Так она здесь? – воскликнул император. – Сколько раз меня спрашивали о ней, и я утверждал, что она находится вне пределов России… Я желаю видеть её, приведите завтра ее сюда.

Делать нечего, госпожа Бирх поехала к подруге с повинной головою.

- Что вы наделали? – вскричала графиня. – Зачем было говорить императору обо мне? Вы меня погубили… Тайна была моим спасением. Теперь он выдаст меня моим врагам, и я погибну.

Но ослушаться не посмела и на следующий день прибыла во дворец.  Александр I встретил графиню словами:

- Вы носите не свою фамилию. Назовите мне свою настоящую.

Де Гаше ответила:

- Мой долг повиноваться вам, сир, но я назову свою фамилию только вам, без свидетелей. Император сделал знак всем удалиться. Он долго беседовал с графиней тет-а-тет. Наконец, де Гаше вышла, очарованная государем и успокоенная. Госпоже Бирх графиня шепнула: «Он обещал сохранить мою тайну». Ей казалось, что туча миновала. Но император думал иначе: если тайну графини случайно узнал он, то могут узнать и другие. Женщина, которая потрясла государственные основы Франции, может стать причиной для неприятностей и в России. Наверное, из разговора с графиней император сумел понять: она и теперь осведомлена о многих европейских и российских тайнах, и никто не знает, что содержится в хранящихся у неё документах и письмах. Поэтому сразу после той встречи император решил отправить опасную гостью подальше от обеих столиц. Он не хотел, чтобы это выглядело бы как ссылка. Поэтому сделал вид, что отправляет Жанн с некой миссией.
Выглядело это так: две очень благочестивые дамы собрались ехать в Крым с религиозной миссией и Александр I настоятельно просил графиню де Гаше присоединиться к ним. Это было предложение, от которого невозможно было отказаться. Предводителем этого своеобразного крестового похода в Крым была баронесса Варвара-Юлиана Крюденер, личность известная в Европе. Её считали не только проповедником, но и обладательницей пророческого дара. Помогала ей в благом деле княгиня Анна Сергеевна Голицына. У Голицыной было имение в Кореизе на южном берегу Крыма. Анна Сергеевна рассказала подруге об этом райском месте, пока ещё необжитом и диком. Не забывайте, что из Крыма только недавно прогнали татар. Вот тогда и возникли мечтания о просвещении крымского края: ах, как бы хорошо было, если бы крымские татары приняли христианскую веру! А вот бы ещё построить там приют для раскаявшихся преступников – в этом раю они превратятся в ангелов! Проект стал известен во дворце, и Александр I подхватил его: можно было под благовидным предлогом отправить Крюденер и К° далеко и надолго. Естественно, император настоял, чтобы в Крым отправилась и графиня де Гаше.

До Крыма добирались долго, почти полгода, большую часть пути плыли на барке по Волге и Дону. Осенние дожди застали экспедицию в крымском городке Карасубазар и они вынуждены были там зазимовать. Здесь и умерла от рака баронесса Крюденер. В 1824 году княгиня Голицына и графиня де Гаше обосновались в Кореизе. Они являли собою полную противоположность друг другу. Княгиня ходила в шароварах и длинном кафтане, всегда с плетью в руке, ездила повсюду верхом, сидя в седле по-мужски. Местные татары прозвали её «старуха с гор». Графиню де Гаше в Крыму запомнили стройной, в сером строгом рединготе. Её седые волосы прикрывал чёрный бархатный берет с перьями. Умное, приятное лицо оживлялось блеском глаз, а изящная речь была пленительна.
Княгиня Голицына ездила по татарским селам, графиня иногда её сопровождала. Очень скоро стало ясно, что татары не хотят менять свою веру. А идея с приютом для раскаявшихся преступников умерла вместе с баронессой Крюденер. Миссионерши превратились в дачниц. Но графиня де Гаше чувствовала себя в имении Голицыной неуютно. Роль компаньонки ей не пристала, у неё самой были слуги и небольшая свита  из обнищавших французов-изгнанников. Кстати, она обращалась с ними порой резко и высокомерно. Неприятны были ей и интимные отношения старой княгини с молодой Жюльеттой Беркгейм, дочерью покойной баронессы Крюденер.

В общем, графиня де Гаше была здесь лишней, поэтому предпочла жить в маленьком домике на территории нынешнего Артека. Само жилище располагало к скромности. Графиня де Гаше уволила слуг, распустила свиту и наняла одну лишь служанку, местную армянку. Служанка никогда не видела, как одевалась и раздевалась её госпожа. Графиня всегда запиралась, когда раздевалась. В 1825 году Жанн решила купить сад, принадлежащий директору училища виноградарства и виноделия в Судаке барону Александру Карловичу Боде. Осенью барон предложил графине поселиться в домике, который он собирался построить в Судаке, желая интересного собеседника для себя и опытную наставницу для своей дочери. Однако насладится радостями жизни на Юго-восточном побережье Крыма Жанн де ла Мотт не удалось – 23 апреля 1826 года её не стало.
Накануне графиня сожгла письма и бумаги. Написала завещание и другие последние распоряжения. Затем кликнула служанку. Испуганная женщина не всё поняла из речи хозяйки, но запомнила следующее: что графиня скоро умрёт, что она запрещает её раздевать и велела похоронить её в чём есть. Еще она сказала, что вокруг её смерти будет много толков и волнений, и что её, возможно, перезахоронят… После этих слов графиня отослала служанку, и свет в её комнате погас…
Власти Старого Крыма не знали, как её хоронить. Соседки решили всё-таки по обычаю обмыть тело. Вот тогда-то на груди умершей и заметили V-образный шрам от раны или от ожога, очень похожий на клеймо… Отпевали усопшую два священника – русский и армянский. Могилу накрыли каменной плитой, которую графиня заказала каменотесу загодя. На ней была высечена ваза с акантовыми листьями – символ триумфа и преодоления испытаний, под ней – вензель из латинских букв, такой затейливый, что в нём при желании можно было разглядеть разные инициалы. В нижней части плиты был высечен щит, на котором обычно помещают имя и даты. Но он остался чистым.
Свою знаменитую тёмно-синюю шкатулку графиня завещала госпоже Бирх. Барону Боде покойная поручила распродать своё имущество, а все вырученные средства отослать во Францию, в город Тур, некоему господину Лафонтену. Боде исполнил волю умершей. Её вещи он сам выкупил на аукционе и оставил себе на память, а деньги отправил указанному наследнику. В сопроводительном письме он пытался выяснить, кем приходится господин Лафонтен графине де Гаше и хоть что-нибудь о самой графине. Но Лафонтен ловко уходил от вопросов, называл графиню своей «почтенной родственницей», а потом и вовсе перестал отвечать на письма.
Но и на этом история графини не закончились. Только весть о смерти Жанн долетела до столицы,  как генерал Дибич уже скакал к Таврическому губернатору Нарышкину с депешей от Николая I. Императора интересовало содержимое тёмно-синей шкатулки. В депеше к губернатору он требовал в частности: «по прибытии к Вам нарочного… отдать ему сию шкатулку в таком виде, в каком она осталась после смерти графини Гаше».

Губернатор Нарышкин тотчас отправил чиновника Мейера в Старый Крым с приказом изъять на всякий случай все шкатулки, принадлежавшие графине. Выяснилось, что все шкатулки находятся у барона Боде. Мейер помчался в Судак и получил от барона шкатулку, а также письменное объяснение: он прибыл в Старый Крым через сутки после смерти графини, в её комнате обнаружил только баул, а в нём тёмно-синюю шкатулку, запечатанную городскими властями. Представитель ратуши распечатал её и передал барону Боде.

- Причём, сколько могу припомнить, – уверял барон, – она была в таком же виде, как теперь.

То есть пуста. Но этим дело не кончилось. Граф Бенкендорф написал управляющему Новороссийскими губерниями графу Палену, а тот передал Нарышкину требование: провести более тщательное дознание. Причина этой нервозности была выражена недвусмысленно: «…подозрение, падающее на некоторых лиц, находившихся в дружеской связи с умершею близ Феодосии графинею де Гаше, в похищении и утайке бумаг её, кои заслуживают особого внимания правительства».

Губернатор Нарышкин поручил новое следствие своему доверенному чиновнику Ивану Браилко. Тот допросил всех, особенно долго беседовал с бароном Боде. Барон стоял на своём, но после настойчивых расспросов все-таки вручил чиновнику два письма графини де Гаше. Эти письма вместе с отчётом о следствии были немедля отправлены в Санкт-Петербург. После этого суета вокруг могилы графини де Гаше надолго утихла. Чего же всё-таки опасался император Александр, а потом и Николай? Почему их так интересовали письма графини де Гаше?
Историки высказывали разные предположения. Больше всего было политических версий: указывали на прежние связи графини во Франции, предполагали интриги вокруг Венского конгресса (через госпожу Крюденер), строились и более фантастические догадки. Но была и ещё одна версия: графиня была опасна для русского императорского дома тем же, чем для французской королевской семьи – разоблачением интимных тайн, нравов двора. И эти секреты она могла узнать от своей ближайшей подруги, госпожи Бирх, фрейлины императрицы Елизаветы Алексеевны. Но что же это за императорские альковные тайны, из-за которых стоило бы так беспокоиться? Для этого вспомним российскую историю. Александр Павлович женился задолго до вступления на престол. Цесаревич и его юная супруга были прекрасной парой, но их семейная жизнь не удалась. Александр увлекся Марией Нарышкиной. У Елизаветы Алексеевны также были увлечения. Всё это можно было бы отнести к слухам, если бы один роман императрицы не имел документального подтверждения.

В 1803-том году Александр и Елизавета были уже царствующей парой. Однажды императрица обратила внимание на красавца-кавалергарда Алексея Охотникова. Платоническая фаза романа продолжалась больше года. Но многие уже заметили дуэль взглядов, сдерживаемые вздохи, нервические слезы. К тому же императрица всё фиксировала в дневнике: «Понедельник, 15, Петергоф. На обратном пути встретила совсем рядом с Каменным островом его в карете, красавец, красавец… влюблена безумно!». И вот в 1805-1806 годах роман перешёл в фазу адюльтера.

А одним октябрьским вечером Алексей Охотников с сослуживцем вышел из театра после спектакля. И вдруг кто-то в толпе ударил его ножом в спину. Друг подхватил Алексея на руки. Охотников произнес: «Отвези меня домой. Рана не должна быть смертельной. Я буду жить». Его привезли домой, пришел врач, перевязал рану. Но Алексей порывался встать, чтобы написать письмо – ясно кому. При этом рана открылась, он потерял много крови. Охотников прожил ещё несколько месяцев, но был обречен. Он умер в январе 1807 года. Можно себе представить, в каком состоянии находилась безутешная Елизавета Алекс