Борис Москалюк

Память заменяет мне вид из окна.

Томас Харрис «Молчание ягнят»

Утро Нина Петровна начинала обычно c молитвы мытаря, ещё лежа в постели. Пропев, – Боже, милостив, буди мне грешному, – бодро вставала с кровати. Затем, совершая крестное знамение и поклоны в сторону настенных икон, приступала к домашним делам. Слыла она женщиной набожной, хотя в храме бывала только по престольным церковным праздникам.

И в этот раз, после короткой молитвы, первым делом, по привычке, она подошла к окну, раздвинула шторы, выглянула. На улице было всё как обычно: всё цело и невредимо. Хотя ночью где-то поблизости были четко слышны нервные, прерывистые автоматные очереди и тупое, глуховатое буханье орудий, доносившиеся откуда-то издали. Звуки стрельбы, звуки войны стали вроде бы привычными. Оказалось, что человек может привыкнуть и приспособится ко многим лишениям. И горевать ей сталось как бы негоже. Шел седьмой месяц абсурдной пальбы и осады родного края, мятежного Донбасса.

 Так сталось, она трижды в дневное время попадала под  прямые обстрелы центра города. Видела мгновенную смерть девушки, шедшей с наполненными водой «баклажками», из которых после обстрела сквозь пробоины в таре, истекала уже алая жидкость. Слышала рядом истошные крики и стоны раненых людей, порожденные мучительной болью. И, если Нина Петровна и была из тех, кто умеет держать себя в трудную минуту, полагая, что судьба каждого в руках Всевышнего, ей в те минуты было страшно.

Утвердили её в том, что всё зависит от Божией милости ряд обстоятельств, в том числе и последних месяцев...

Ох уж, обстоятельства! Пойди, разберись, где и чем они  вызваны. Форс-мажорные, мажорные и минорные… Где они личные, где семейные? Обстоятельства, которые смягчают ответственность и наоборот.

И на этот раз её взгляд, взлетев к небу, обшарив его, вновь прозаично упал на землю. Через большой оконный проём открывался отличный обзор. Город в последнее время несколько приободрился. Редкие разрушения, конопатые, словно от оспы, следы от обстрелов на стенах домов воспринимались теперь как самость войны. Казалось, навсегда опустевший город оживал.

 Вид из окна на самую обыкновенную улицу с асфальтом – ныне припорошенным уже загрязненным снегом, с двумя  напротив друг другу, через дорогу, транспортными  остановкам – никогда не был для неё однообразным.

 Ей всегда был люб, утренний и предвечерний оживляж. В этот раз, вырванная беглым взглядом, людская суета, заставила Петровну на какой-то миг задуматься о том, насколько всё загажено, разбросанной повсюду "человекотворной" грязью – мусором, который люди оставляют после себя всюду, где бы они не были и не находились. Так всякий раз  созерцание вида из окна наводило женщину на какие-то размышления…

Деревья стояли голые и одинокие. Ранним  утром было как-то пусто и неуютно. Исключением выглядели – высаженные рядышком три пушистые ели. Да, поодаль от них, молодая прямоствольная березка. Удивительно! Была видна и даже на отдалении чувствовалась тревожная, нервная дрожь, поредевшей листвы этого хрупкого деревца, всё ёще стыдливо удерживающее свой золотистый наряд вопреки порывам ветра и дыханиям мороза. Но тут же её озарило мысль – «Вот он пример девичьего целомудрия!». Это озарение женщина восприняла как определенный знак свыше. Вспомнилось. Ещё в студенческие годы, не устояла она перед клятвами, уговорами, увещеваниями обожаемого ею Славика, однокурсника по институту. Он ей говорил – они красивая пара и должны пожениться. Ныне Вячеслав Митрофанович – её муж… Тогда Славику очень хотелось, чтоб расписались они в ЗАГСе и сыграли свадьбу, чуть ли ни первого января. Была ли это только прихоть или что-то другое, вроде нетерпенья сердца, в той ситуации она не поняла. Дело заключалось в том, что её любимый Славик родился в первый день Нового года. И ему не терпелось и хотелось связать всё воедино с этой датой. Любовь же. Просьба молодых об этом изначально огорчила родителей Нины. Мама была женщиной верующей и полагала, что грешно до Рождества справлять веселье. Но, препятствовать не стала – время-то было воинствующих атеистов, а лишь тяжело вздохнув, сказала, что благодарна за девичье откровение дочери. Ослушалась в те годы Нина Петровна материнских предостережений. Любила. А любовь без жертвы – лицемерие.

Говорят, что с годами всё встает на своё место. Так Нина Петровна, право ни сразу, пришла к мысли о том, что одна на всю жизнь может быть только любовь к Богу. А меж людьми есть только многолетняя привязанность.

До Рождества Христова оставались считанные дни. Ожидала Нина Петровна праздник, если и не с благостью, то смиренно, предвкушая окончания большого многодневного поста, который в этот раз перенесла легко и покорно. Чему следовала все последние годы. Ныне же сама жизнь стала сплошным затянувшимся постом. Ни на дни, ни на недели, а на месяцы – без воды и света. Задержались страданья от безденежья, дефицита продуктов, отсутствия телефонной связи.

Жила она ныне с мыслью о том, что Бог каждому человеку, на каждый день даёт заданье. Или шлёт испытание. И чем труднее оно, тем, стало быть, сильнее становится и сам  человек. Но, к пониманию этого она пришла не сразу. Хотя всякий раз при встречах стремилась это довести и внушить своим знакомым.

Ощущение праздника уже витало в воздухе. Но погода в эти дни была неустойчива: морозы сменялись неожиданной оттепелью. Пасмурные дни – днями солнечными. А потом опять приходила, леденящая тело и душу непогода. Зима. Бывали такие дни, что и носа казать улице не хотелось. А надо!..

Уже где-то ближе к вечеру Нина Петровна повстречала соседок по дому. Сблизили её с ними общие трудности и единая тревога за будущее, хотя раньше, до войны, и жили они в одном подъезде, однако мало что друг о друге знали. Этажи разобщали.

Слово за словом, Петровна (именно так и не иначе к ней обращалась соседка помоложе – обаятельная продавщица Тося) зазвала соседушек к себе на чай.

– Если «нагребла» скука, то лучше её за чаем разгребать, – произнесла Петровна, приглашая женщин жестами в квартиру.

За хлопотами «чайной церемонии», расставляя посуду, она ненароком вспомнила и рассказала собеседницам о своих утренних впечатлениях – о теплоте нетёплого дня, о березке и своих чувствах…

– Удовольствие, когда день встречаешь с солнцем, – молвила Нина Петровна, пригашая кампанию к беседе за чаем. – Солнце этим утром так засверкало и так щекотно стало ни лице от его тёплейших лучей, что иначе как улыбнуться, я поступить не могла. Это счастье! Если б только не война…  – было видно, что с одновременно набежавшей грустью, ей вспомнилось и что -то другое. – Да, вид из окна, простите меня, – тихо произнесла она, – часто наводит меня на мысли о прошлом.

– С утра надо сразу на что-то красивое посмотреть, чтоб день задался, – посоветовала, перебив это признание, соседка с десятого этажа Надежда Павловна. Она преподавала что-то в вузе.

– А, я по утрам – голая, – без всякого смущения ни с того, ни с сего заявила Тося. – Перед зеркалом. Танцую перед зеркалом. Пою. Смеюсь. Представьте, обнажаются ведь многие и даже выставляют своё «селфи» в сети.

– Зеркало затягивает – серьезно предостерегла Петровна. – Всмотритесь в себя, долго-долго, глядя в зеркало. Вы увидите, что там внутри вы совершенно другая. Непохожая. На Вас не похожая!

– А, что женщины-чиновники – не женщины? Они тоже хотят, что и все. – Откликнулась Надежда Павловна. И продолжила, – Знаете, а надо надеяться только на себя. Говорят же: «На Бога надейся, но сам не плошай». Принимайте себя такой, какая вы есть, и окружающие будут видеть исключительно ваши достоинства. К тому ж я легко обучаемая. Как только узнаю что-то новое, например, из кулинарных рецептов, то стремлюсь сразу же попробовать и освоить. У меня свое триединство. Вместо 3D – 3S (самообразование, самоконтроль  и самореализация.).

– Оп-па! Секи, подруга! – с неким вызовом в голосе, обращаясь ко всем, заявила Тося. – Потому я и ладная, сбитая, уверенная в себе! Таки, вот, каждый  мужчина хочет обнять и прижать к себе. Знаете, как сказала одна знаменитость: «Лучшая одежда для женщины – это объятья мужчины».

– Ой, Тосенька! Наслышались мы о ваших ППС (пляшу, пою, смеюсь) и  заклинаниях: «Я богата, могу тратить деньги на что хочу!» или  «Я красива, по мне сходят с ума!» и так далее в таком же духе… – возразила Надежда Павловна. – Да, вот такие девицы всё свое по ресторанам и «прошерхали».

– Вот это вот, Надежда Павловна, зря. – Огорченно заметила Петровна, которая никогда не вступала в сплетни и дрязги.

– Помнится, мой, – стараясь сменить тон разговора, перешла внезапно на откровенность Петровна, – при первом же знакомстве, притянул. Притянул и затянул в объятья так, что рук ни оторвать, ни отодрать! Букетик подарил из кленовых листьев.

– А счастье-то в том, что тебя понимают. – Поддержала тему Тося. – Представляете?! А в признании «Люблю» – интонация значит дороже слова.

Ожидая пока поостынет разлитый по чашкам настоявшийся крутой чай, женщины неспешно, без умолку, говорили кто что, но все как на уроке вокруг главных вопросов жизни.

– Я полагаю, не надо удерживать то, что уходит. Да и не отталкивать то, что приходит. И тогда счастье само найдет тебя.

– У каждого из нас есть какие-то достоинства. Надо только научиться их видеть, – подобно прилежной ученице отвечала Тося. И далее во весь голос воскликнула:– Ой, девочки, с любовью – трудиться легче, чем с трудом любить! Представьте, что и зарплата влияет на любовь…В магазине как нигде это видно. Да, да видно, кто из мужчин самостоятелен, а кто – «подкаблучник». В тех семьях, где жена зарабатывает больше своего мужа, – рассуждала Тося, – поверьте, проблемы с чувствами возникают намного чаще, чем вы думаете. Деньги в доме должен зарабатывать мужик. Согласитесь?! – ни то спрашивая, ни то утверждая, настойчиво вопрошала, как задиристая собеседница, Тося. – Интеллигент – это кто? – человек сомневающийся? Сомневающийся в своей правоте? Ответьте, пожалуйста, Надежда Павловна.

Та, глубоко вздохнув, лишь спросила:

– О чем, Вы, Тотосинька, сейчас думаете? Мира – нет, лада меж людьми – нет! Вам вспомнился Высоцкий? Его стихи?!

Проникновенье наше по планете

Особенно заметно вдалеке:

В общественном парижском туалете

Есть надписи на русском языке!

– А в наших общественных? Заметили?! – Зло размышляя вслух, Надежда Павловна нервно продолжила спич доцента о росписях и надписях в университетском клозете. – Сперва они были эротические, – уточнила она. – В период «оранжевой революции» – политические, сейчас, в войну – патриотические. Чего ж ещё?

– Странно. Более, чем странный такой поворот мыслей, – подумала Нина Петровна, а потом на подсознании почти пропела: «Разговоры, разговоры, слово к слову тянется…» – И что?!

– Да то! – Взорвалась Надежда Павловна. – Пока там не будут вновь надписи эротические – общество ни выздоровеет. И не смейтесь! Чтоб понять это, не обязательно быть ханжой.

– Ладно, успокойся! Считай, коль хочешь, что мы – это Европа. – Примирительно произнесла Тося. – И не ватники мы. «Прикидон» у наших как и там – джинсовый, есть, конечно, и бесстыжие наряды чудиков.

– Когда это было? А я, как выражаются французы «Je s’aime a fous les vents!» (франц. — Я люблю сумасшедший ветер!) Да-да! – то ли дерзя, то ли оправдываясь, бросила реплику Надежда Павловна, – Сею на все ветра!

– По-русски то, можно было бы сказать куда понятнее и сильнее, – съязвила Тося.

– Знаю русский лучше, чем французский. А французский – знаю… как все. – Отшутилась Надежда Павловна.

– Сей! Сей! А, точнее – поливай, милая! Поливай! – сказали б наши деревенские...  А вот европеец – это социальное животное, – ни с того, ни с сего философски резюмировала Петровна. – Отсюда и подобные поговорки, – ворчливо продолжала она. – Свобода совести, свобода слова и свобода провокации – там, в Европе, все выставлены в один ряд…

– В этом виноваты бойкие перья журналистов, – резво протараторила Тося. – Скажите, разве это ни так?

– Суконное время, сучье, прямо скажем, время, – неистовствовала Петровна, чеканя каждое слово, словно на сходке протеста. – Время богохульников. С каждым десятилетием животные инстинкты человека, – продолжала обличать она, – берут верх над его мирскими слабостями, не столько сублимируются во что-то полезное, в разумные открытия, произведения искусства, сколько прут  грехопадением, хамством  напролом и наружу. Именно, как сучьи! Сукины – до  бесстыдства!!! У верующего человека остается  одно право – право презирать!

– Американцы тоже не лучше, – откликнулась на хозяйкин монолог Тося. И профессионально, как продавец, отметила, – Это ведь в природе американцев всегда вести торг, даже жестокий торг, без правил.

– Поймите, ведь какой человек – такая и история. У нас теперь как у Израиля с Палестиной – одна земля, одна судьба, одна ненависть! – вновь откликнулась Петровна.

– Да не иудеи мы. И не мусульмане. – С некоторым возмущением выпалила Надежда Павловна. И как преподаватель в аудитории стала разъяснять:

– Настоящий мусульманин должен соблюдать 5-ть заповедей: жить по мусульманским законам со своей совестью и религией; подавать милостыню; соблюдать пост в священный месяц Рамадан; чтить Мухаммеда – пророка Бога; совершить паломничество – посетить Мекку. А, что там на самом деле творят?!

– А ладно, хватить точить языки об этом! – примирительно заговорила хозяйка квартиры, желая положить конец пустой болтовне.

– Вы, девоньки, – лучшие! Просто потому, что вы – это вы! Такие, какие вы есть – усталые, раздражённые или наоборот – счастливые и энергичные, и такими вы – будите! Восхищайтесь собой, и тогда то же самое начнут делать другие.

 Чтобы любить себя правильно, необходимо знать всего несколько самых простых правил, и тогда вы будете абсолютно неотразимы, даже в том случае, если никогда не жили в Париже и не учились у самых обворожительных парижанок искусству красоты по-французски. Мы православные! У каждого человека есть своя точка отсчёта памяти. – И, обращаясь к молоденькой собеседнице, спросила, – Тося, расскажи, какой ты дивный сон видела?

Тося вмиг преобразилась. Притихла. Притухла. Полушепотом стала рассказывать о том, что приснился ей святой старец, с благородной седой бородой, в пурпурно-красном одеянии и с нимбом, сияющим над его головой. Вроде Он простёр ей свою руку для поцелуя и напутственно успокоил.. И далее закончила она свое откровение тем, что не знала радоваться ли лёгкому на подъём пробуждению, или огорчаться тому, что сон уж больно быстро прошёл.

Слушали её – не перебивая, на одном дыхании. Лишь потом, по окончании, Нина Петровна, трижды  перекрестившись, произнесла:

– Твой сон, Тосенька – это сахар на душу! То был Святой Николай Чудотворец! Он тебя простил! – И уже, обращаясь ко всем, продолжила. – В нашей жизни случается многое, но все невзгоды вполне возможно унять чистым и сердечным православием. Да! Только каждодневные наши женские молитвы, по любому случаю, могут быть обращены к Блаженной Матроне, Пресвятой Богородице или Николаю Чудотворцу. – И вновь, повернувшись в сторону Тоси. – Молись, родная, Николаю Чудотворцу. Молись! Будь собой и радуйся мелочам!

Выдержав паузу, в подтверждение сказанного, Нина Петровна стала пересказывать историю, которую узнала от своей матери. Сожалела, что слишком поздно. Но лучше поздно, ибо та история заставила её, молодую женщину, переосмыслить многое.

– В 1956 году, когда у власти был Н.С. Хрущев, случилось то, что потрясло весь православный мир, – знаменитое «Зоино стояние». Об этом чуде, происшедшем в Самаре (тогда Куйбышеве) говорили многие, писали даже газеты.

Петровна вкратце, не спеша, начала излагать услышанную притчу:

- Эта история случилась в простой советской семье в конце 50-х годов. Работница трубного завода, некая Зоя, решила с друзьями встретить Новый год. Её верующая мать была против веселья в Рождественский пост, но Зоя не послушалась. Все собрались, а Зоин жених Николай где-то задержался. Играла музыка, молодежь танцевала; только у Зои не было пары. Обиженная на жениха, она сняла с божницы икону Святителя Николая и сказала: «Если нет моего Николая, потанцую со святым Николой». На увещевания подруги не делать этого она дерзко ответила: «Если Бог есть, пусть Он меня накажет!» С этими словами она пошла по кругу. На третьем круге комнату вдруг наполнил сильный шум, поднялся вихрь, молнией сверкнул ослепительный свет, и все в страхе выбежали. Одна только Зоя застыла с прижатой к груди иконой Святителя – окаменевшая, холодная, как мрамор.

Ее не могли сдвинуть с места, ноги её как бы срослись с полом. При отсутствии внешних признаков жизни Зоя была жива: сердце её билось. С этого времени она не могла ни пить, ни есть. Врачи прилагали всевозможные усилия, но не могли привести её в чувство.

Дежурившие на посту у того дома по ночам слышали, как Зоя кричала: «Мама! Молись! В грехах погибаем! Молись!» Медицинское обследование подтвердило, что сердцебиение у девушки не прекратилось, несмотря на окаменение тканей (не могли даже сделать укол: иглы ломались). 

Перед праздником Благовещения некий благообразный старец просил охрану пропустить его. Ему отказали. Появлялся он и на следующий день, но и другая смена его не пропустила. В третий раз, в самый день Благовещения, охрана его не задержала. Дежурные слышали, как старичок говорил Зое: «Ну что, устала стоять?» Прошло какое-то время, старец всё не выходил. Когда заглянули в комнату, его там не обнаружили. Все свидетели происшедшего убеждены, что являлся сам Святитель Николай.

Зоя простояла 4 месяца (128 дней), до самой Пасхи, которая в том году была 23 апреля (6 мая по новому стилю). В ночь на Светлое Христово Воскресение Зоя громко взывала: «Молитесь! Страшно, земля горит! Весь мир в грехах гибнет! Молитесь!» С этого времени она стала оживать, в мускулах появилась мягкость, жизненность. Её уложили в постель, но она продолжала взывать и просить всех молиться о мире, гибнущем во грехах, о земле, горящей в беззакониях.

Молитвами Святителя Николая Господь помиловал её, принял её покаяние и простил её грехи, – так, смиренно вздохнув, Нина Петровна закончила свой рассказ, сделав ударение на фразе: «Дух – первичен!».

 Сказанное настолько поразило женщин, что они онемели, и некоторое время тоже чувствовали себя почти «окаменевшими». Вывел из этого оцепенения звонок мобильного телефона Тоси. Возглас: «Петровна! Твой внук у меня в телефоне!» – вернул всех к реальности. Но, русские женщины не верят  реальности, они внемлют словам.

И был вечер…

P.S. «Когда Вы ложитесь спать или просыпаетесь рано по утру, произнесите про себя недлинный текст молитвы, получив благословение на ещё один день» (Православный молитвослов).

Октябрь, 2015 г.                                          Борис Москалюк

г. Луганск