Эмилия

ПЕСОЧИНА

Часть первая. ВЕЙМАР

1

Всё началось с неожиданно выпавшего счастья: коротенького летнего отпуска! Далеко не уедешь. И тут мне в турбюро предложили побывать в Веймаре. Я подумала: да какая разница, всего-то несколько дней! Поеду, посмотрю, что там за «Веймарская республика» такая (помните, мы по истории когда-то проходили)... И Гёте в этом городе когда-то жил... Да и ехать-то поездом часа три от силы...

И вот я уже в Веймаре. Еду в гостиницу на автобусе. За окошком до боли знакомые «шедевры» социалистической архитектуры: блочные пятиэтажки типа «хрущёвок». Эге, видали мы такие... Гостиница тоже такая вся из себя, блочная... Охохонюшки... Поднимаюсь в номер. О, да тут есть плита, посуда, холодильник, всяческая кухонная утварь! Ура! Мчусь в супермаркет через дорогу, и через некоторое время у меня уж готовы куриный супчик с лапшой, жареная картошечка... Помидорчики, огурчики, клубника в тарелке... На балконе герани под цвет клубники... С балкона вид открывается отличный: особняки с цветами в палисадниках, чуть дальше луга, сосновая роща... Класс!

Сытая и довольная, отправляюсь знакомиться с Веймаром. Доезжаю до центра, где присутствуют опять-таки «советские дома» в стиле пятидесятых... Нахожу указатель: Altstadt – старый город. Ныряю в арку. И всё... Я пропала... Нет, я попала... Короче говоря, внезапно меня обступает средневековое Зазеркалье. Старинные узкие улицы, извивы металлических кружев над окнами и дверями, причудливые фонари, кабачки с занятными вывесками. Таблички на домах свидетельствуют: «Построено в 17-ом веке... 16-ом... 18-ом...». Иду, открыв рот...

День клонится к закату, спускаются сумерки... Набирает силу фонарный свет. Оживают вечерние окна. Редеет толпа туристов. Ухожу и я.

Иоганн Вольфганг Гёте

БЛИЗОСТЬ ЛЮБИМОГО

Я мыслю о тебе, когда над морем солнце
Сиянье льёт;
Я мыслю о тебе, когда луна смеётся
Средь ясных вод.
Я вижу образ твой, когда вдали дорога
Под пылью спит,
Когда бродяга где-нибудь под стогом
Всю ночь дрожит.
Я слышу голос твой, коль делится роптаньем
Волна с волной.
Я часто ухожу выслушивать молчанье
Глуши лесной.
Да, я с тобой, хоть ты и так далёко,
Ты всё же мой!
Закат потух. Приди же, ясноокий,
И будь со мной!

Перевел с немецкого Михаил Лецкин

2

На следующий день забираюсь всё глубже и глубже в дебри старого города. Добредаю до небольшой площади, по которой важно катится карета с юной кучершей на облучке. Чёрный цилиндр, плащик под цвет, коса почти до пояса, причём натуральная, я специально поближе подкралась и рассмотрела. Лошадки зазывно цокают копытами. Но нет, кататься мне недосуг. Оглядываюсь вокруг. Занятно. Какой-то продвинутый скульптор закопал черного, вроде как эбенового, здоровенного мужика в песок. Прямо, как Саида из «Белого солнца пустыни». Нет, у того только башка торчала из песка, а этому всё же легче: на поверхности половина торса, левая коленка и кусок правой ступни. Впечатление такое, что мужик полежит-полежит таким манером да и, плюнув на своего создателя, пойдет гулять.

Прохожу вдоль стены, увитой виноградом и натыкаюсь на мемориальную доску: «Здесь жил и умер поэт Иоганн Вольфганг Гёте». Вхожу в тёмную арку. Попадаю во двор. В стене дома небольшое углубление и чаша, увитые диким виноградом (его в Германии почему-то называют русским). Над чашей маленький медный кран. Можно повернуть ручку и попить воды. Как это делал Гёте полтора века назад.

Чуть поодаль конюшня с каретой, принадлежавшей поэту. Ощущение, что вот-вот выйдет литератор и велит запрячь лошадей. Вхожу в фойе. Мне предлагают экскурсию. Нет. Я кошка, гуляющая сама по себе. Тем более, по такому дому. Иду по слабо освещённому коридору. Половицы скрипят. Старые, истёртые временем половицы. Они скрипели ещё тогда, при жизни Гёте. Мысль о том, что он здесь каждый день ходил туда-сюда и стены слушали эти шаги, вызывает у меня дрожь и мурашки по коже. Скрип или вздох? Мой или его? Как-то очень неуютно моей спине... Словно легкий ветерок меж лопатками пролетел...

Йоганн Вольфганг Гьоте

РО'КИ

У ро'ків чудова й приваблива суть:
Давали усе нам і нині дають.
Якщо навчимося ми з ними дружити,
То зможемо, ніби у казці, прожити.
Та час настає й навпаки уже все,
І кожен із ро'ків нам прикрість несе:
У борг вже нічого давать не бажають
І все, що давали, назад забирають.

1814

Переклад із німецької Михайла Лєцкіна

Кухня. Комната для прислуги. Парадные комнаты с великолепной коллекцией картин и скульптур. Мебель, принадлежавшая семье. Всё сохранено. Библиотека с тысячами фолиантов, свидетельствовавших о широте научных и литературных интересов хозяина. Кабинет. Письменный стол. На нем рукопись. Она открыта на последней записи поэта. Здесь он поставил окончательную точку. Часы над столом. Стрелки остановлены в миг смерти Гёте. Спальня. Коврик. Предметы ухода за тяжелобольным. Постельное бельё той эпохи. Кровать, на которой завершил свой земной путь гений немецкой и мировой литературы. Ощущение живого (именно живого!) присутствия.

Иоганн Вольфганг Гёте

НОЧНЫЕ МЫСЛИ

…Звёзды, звёзды… Жаль мне вас, бедняжки.
Вы блестите чýдной красотою,
Светите гребцу в пучине моря,
Похвалы ничьей не ожидая…
Только жаль – не знаете любви вы!
Непрерывной цепью водит вечность
Вас по бесконечному пространству.
Сколько вы по небу побродили
С той минуты, когда я в объятьях
У любимой позабыл про время!

Перевел с немецкого Михаил Лецкин

Совершенно потрясённая увиденным, я выхожу в сад. Беседка. Скамеечки. Скульптуры. Множество цветов. Запоминаются огромные лиловые колокольчики. Они мне кажутся некими посланниками из прошлого. Безмолвными рассказчиками. Смешно? Нет, говорю я вам. Там такая атмосфера, что сразу веришь. А сад соседствует с колокольней, с высоты надзирающей за нами. За нашей суетой и суетностью. Это ведь разные вещи, не правда ли?

Покидаю дом Гёте и вливаюсь в поток туристов.

Попадаю на улицу, где расположены фешенебельные магазины, кафе, рестораны. А между ними довольно скромный особняк: дом Фридриха Шиллера. Я быстро прикидываю: от дома Гёте сюда не более десяти минут ходу. Вот так друзья-поэты и ходили друг к другу в гости. Прогуливались по мостовым. Шли, а, может быть, ехали в карете (той самой, что я во дворе увидела) к театру – совместному детищу, на сцене которого они ставили свои знаменитые пьесы. До театра легко пешком дойти. Вот он, открывается за поворотом улицы. Бронзовый монумент работы Эрнста Ритшеля: два гения плечом к плечу на постаменте перед входом в театр. История гласит, что Шиллер был ростом гораздо выше Гёте. Но здесь скульптор их показал равными друг другу. Равно великими.

Иоганн Вольфганг Гёте

Из «ФАУСТА»

Не говори о черни, что в пороках
Забыла светлый разума полет;
Дай мне уйти от этого потока,
Влекущего меня в водоворот.
Открой мне путь к обители высокой,
Где жизнь поэта радостно цветет,
Где дружба и любовь благословенны
Рукой богов – властителей Вселенной.
Ах! Всё, что мы таим в груди горячей,
Что робкими губами рождено,
Все неудачи наши и удачи –
Всё случаю слепому отдано.
Тому ж, не чём след времени означен,
Бессмертие бывает суждено.
То, что бестит, добыча лишь мгновений;
Грядущее поймет, в чём дышит гений.

Перевел с немецкого Михаил Лецкин

3

Новый день — новое кино... Иду в парк. Ощущение почему-то такое, будто я смотрю фильм двадцатых годов. Публика плавно прогуливается. Дамы в шляпах медленно проплывают по аллеям. Рядом непременные милые пёсики с чубчиками и чёлочками. Примерные такие. Не тявкающие. Группа блаженных старушек-туристок в светлых панамках, блузочках на все пуговички, туфельках на плоской подошве. Улыбаются все под одну гребёнку. В общем, близнецовые старушки. Трое пузатых дядей, пиджаки, хотя и в разную, но клетку, брюки исключительно элегантные. В руках у каждого по газете. Словом, почти что тройняшки. Вот только один из них лысый брюнет, другой усатый шатен, а третий... Нет, не блондин. Седой, но и лысый, и усатый. А так, очень похожи. В дальнем конце парка появляется весёлая банда разболтанных студентов. Вот эти уж совершенно вразнобой! Футболки всех цветов радуги, джинсы различной степени дырявости, улыбки набекрень. Видно, что хохочут, но не слышно, ветер относит смех. Немое кино получается.

Иоганн Вольфганг Гёте

МАЙСКАЯ ПЕСНЯ

Как всё прекрасно
Цветет вокруг!
Как светит солнце,
Смеется луг!
На каждой ветке
Цветут цветы,
Весенней птицей
Кипят кусты.
Блаженство, радость
В груди моей.
О солнце, счастье
Весенних дней!
Любовь и юность
Пришли с весной,
Как стайка тучек
Перед зарей.
Благословили
Цветущий сад,
Весь мир наполнил
Их аромат.
О дева, дева!
Глаза твои
Жгут в сердце юном
Огонь любви!
Так жаворо'нок
Лишь любит свет,
Цветы лишь могут
Так ждать рассвет.
Люблю всем сердцем,
Душою всей.
Когда же песне
Любви моей
Твой голос нежный
Даст силу вновь?
Храни же счастье,
Храни любовь!

Перевел с немецкого Михаил Лецкин

Подхожу к Ильму. Он, Ильм – это река. Про Ильм никак нельзя сказать: она, река... Потому что у него неженское лицо. Ильм густ, неспешен, бесстрастен. Метафизический философ времён Канта. В текучей нефритовой массе Ильма ничего не отражается. Но он сам пристально глядит на поток людей из-под бровей моста. Вода закручивается вокруг нескольких камней – пенистая жидкая седина на висках философа. Он скрывает свои мысли и взгляды под нависающими кустами и почтительно склонившимися деревьями. Ступаю на мост, достигаю середины. Смотрю вниз. Страшноватая водичка всё же... Непроницаемая. Тёмная.

Миную мост. Поднимаю голову, с удивлением осознаю, что за деревьями, за оградой, мчатся машины, сердито бухтит автобус. Но я туда не хочу. Вдоль другого берега возвращаюсь обратно в парк. А вот и летний домик Гёте. Калитка в заборе заперта. Читаю табличку: только с экскурсией. Сегодня экскурсии уже не будет. А меня почему-то туда и не тянет. Какой-то уж больно прилизанный этот домик... Не чую духа поэта. И цветы в палисаднике тоже образцово аккуратные, прямо учебная клумба ботаника... Разочарованно разворачиваюсь и топаю дальше.

Йоганн Вольфганг Гете

КРИК

У лісі з дівчиною вдвох
Гуляв я досхочу,
Обняв за шию й чую: «Ох!
Пусти, бо закричу».
Я засміявся: «Ну й кричи!
Тут тільки вепр і лось…».
Вона ж: «О любий мій, мовчи,
Бо ще почує хтось».

1767

Переклад із німецької Михайла Лєцкіна

4

Через несколько сот метров начинаю восхищенно цокать языком. Передо мной развалины старинной крепости. Подхожу, глажу ладонью коричневато-серые камни... Если бы мы умели считывать информацию с таких носителей... Если бы они могли нас предупредить: «Не делайте глупостей, которые совершали ваши предки... Вы тоже хотите руин?» Но камни хранят свои тайны при себе. А мы творим всё новые несусветности.

С этой невесёлой мыслью поднимаюсь по замысловатой лестнице со полустёртыми ступенями и попадаю на небольшую площадку, окруженную, опять же, полуразрушенными старыми стенами. И возле одной из них притулился белоснежный памятник Шекспиру. Я уже так прониклась присутствием Гёте везде и всюду, что очень удивилась. Вспомнила старый школьный анекдот: «Это кому памятник? – «Пушкину.». «Это который «Муму» написал?» «Нет, «Муму» написал Тургенев.» «Ну, вот, «Муму» написал Тургенев, а памятник Пушкину!».

Ну, думаю, занесло английского классика сюда! Печально так глядит он на меня... А я по росту даже до подошвы Шекспира не дотягиваю... Вот это очень даже понятно! Где я — и где Шекспир! Иду себе дальше, а там еще бюсты Пушкина, Мицкевича. Не знаю насчёт Адама, а вот Александр Сергеевич в Веймаре сроду не был. Он не был, а улица его имени есть. И ресторанчик русский на ней, вестимо, имеется в наличии... Совсем недалеко от дома Гёте. В общем, да здравствует славный город Веймар, где чтут память поэтов!

Йоганн Вольфганг Гьоте

НОВА ЛЮБОВ, НОВЕ ЖИТТЯ

Серце, що з тобою стало?
Час іде без вороття –
Нині ти уже пізнало,
Що таке нове життя.
Все пройшло, чим ти палало,
Що кохало і бажало.
Як дійшло, о серце, ти
Від покою до біди?
Ця краса та юна сила,
Щастя це без перепон,
Ця любов і вірність мила
Взяли вже тебе в полон.
Їх уникнути не можна,
Хоч із ними теж тривожно.
Порятунку, де ти, де?..
Знов до них мій шлях веде.
Мов на ниточці, дівчисько
Міцно крутить юнака:
Не підпустить надто близько
І далеко не пуска.
Я у тім чарівнім колі
Жити мушу, як в неволі.
Невже це вже не мине?
Пристрасте, облиш мене!

1775

Переклад із німецької Михайла Лєцкіна

5

Выбралась я из парка и попала из старого города в новый. Прямёхонько к университету вышла. Основан в1860 году как Великая Герцогская Саксонская художественная школа (саксонская герцогская династия очень много сделала в своё время для развития культуры, науки и искусства в Веймаре). Нынче здесь готовят дизайнеров, архитекторов, искусствоведов... Дизайн заметен сразу, мимо не пройдёшь: на площади перед зданием университета стоит стул. Но, чтобы на нем посидеть, надо либо заказать подъёмный кран, либо вызвать вертолёт. Стульчик-то высотой как минимум с трехэтажный дом. Внушительная меблишка... Облачко в аккурат над спинкой стула проплывает. Но нас, поэток, никакие дизайнерские штучки не остановят! А сила воображения зачем?! Представляю себя стоящей на стульчике и заглядывающей за облачко. Может, там я увижу Гёте и Шиллера, прогуливающихся на пару по небесным аллеям? Пару вопросиков задам... Стишки им свои почитаю... Ааах... И тут мой противный внутренний голос ехидненько так гнусит: «Слезала бы ты отсюда, пока не сверзилась!» Вот вам и воображение!

Ладно, нет так нет...

Ясное дело, я вернулась в старый город... Бродила мимо прошлого и настоящего... По улочкам и закоулочкам... Библиотека герцогини Анны Амалии... Городской замок и замок Бельведер... Ратуша и рыночная площадь...

Йоганн Вольфганг Гьоте

ТОМЛІННЯ

Душа стражда, бракує слів,
Щоб серце мало втіху.
В сльозах не виллєш почуттів
І не зарадиш лиху.
О, як мені шляхи знайти
До вічного кохання,
Аби не знати самоти
Й тортур розчарування?
І я звертаюсь до Творця:
«Врятуй мене, о Боже!».
…Сердечний біль не зна кінця,
Спинитися не може.

1775

Переклад із німецької Михайла Лєцкіна

Выходя через арку из старого города в современность, я услышала великолепный джаз. Пошла на звуки музыки. Мальчики и девочки лет семнадцати-восемнадцати стояли недалеко от автобусной остановки и играли совершенно самозабвенно. Гитара, скрипка, фагот и бубен... Звучали знакомые и незнакомые мелодии... Собралась толпа и приплясывала в такт. Я тоже не могла остаться спокойной, потому что во мне танцевала каждая клеточка... Как и в добрые старые времена, труд уличных музыкантов вознаграждался щедрым, дробным бренчанием монет, летящих в коробочку на асфальте. Мне подумалось, что к вдохновенному джазу с неба приложил руку Гёте, хотя эта музыка была совсем из другой эпохи. И, всё-таки, мне кажется, без него не обошлось...

Иоганн Вольфганг Гёте

ВСТРЕЧА И ПРОЩАНИЕ

Пора уж! – сердце мне шепнуло –
И конь летит во весь опор.
Под песню вéчера заснула
Земля, и ночь спустилась с гор;
Вот сквозь туман, шумя ветвями,
Вершина дуба поднялась,
А мрак клубится меж кустами
И смотрит сотней черных глаз.
Луна уныло, равнодушно
Плывет по небу в облаках.
Быстрей! – мой конь летит послушно,
Лишь ветер зло свистит в ушах;
Пусть ночь сбирает рать большýю –
Что ж, я сразиться с ней готов!
В моей крови огонь бушует!
В моей душé горит любовь!
Но вот и ты. Из глаз прекрасных
Струится нежность в сердце мне.
О боги! Значит, не напрасно
Сюда я мчался на коне!
И сердце закипает страстью,
И тесно крови в стенках жил…
Я так давно мечтал о счастье,
Хотя его не заслужил.
Но утро близит час прощанья…
Проснулось солнце в небесах…
О, как нежны твои лобзанья!
Какая боль в твоих глазах!
…Я ускакал. Слеза скатилась
По дéвичьим щекам твоим…
Давно мне это счастье снилось –
Что я люблю, что я любим.

1770

Перевел с немецкого Михаил Лецкин

На следующий день я направилась в старинный Эрфурт – столицу Тюрингии (от Веймара около часа езды на электричке)... Там свои спецэффекты... Уже через два часа у меня голова пошла кругом от бесконечной смены видов: мосты, каналы, мельница, ресторанчики на воде, собор, ратуша, фахверковые домики, средневековые стены, внутри которых шла репетиция спектакля «Ромео и Джульетта» (поглядите, господин Шекспир, декорации-то натуральные!) – вот тут я вообще онемела! – и дальше астрономическая обсерватория, монастырь, фонтаны, каскады, снова каналы... Добравшись к вечеру до своей чудесной, уютной гостинички, просто рухнула в постель...

Иоганн Вольфганг Гёте

БЛИЗОСТЬ ЛЮБИМОГО

Я мыслю о тебе, когда над морем солнце
Сиянье льет;
Я мыслю о тебе, когда луна смеется
Средь ясных вод.
Я вижу образ твой, когда вдали дорога
Под пылью спит,
Когда бродяга где-нибудь под стогом
Всю ночь дрожит.
Я слышу голос твой, коль делится роптаньем
Волна с волной.
Я часто ухожу выслушивать молчанье
Глуши лесной.
Да, я с тобой, хоть ты и так далёко,
Ты всё же мой!
Закат потух. Приди же, ясноокий,
И будь со мной!

Перевел с немецкого Михаил Лецкин

А вот и последний день моего ошеломительного путешествия... С утра гуляю по старому городу. Ума не приложу, когда он успел в меня так вжиться... Но это факт... Нацеливаюсь на знаменитую кондитерскую, где мне выдают кусок не менее знаменитого яблочного пирога со сливками... Да, гастрономия в этом городе ничуть не хуже архитектуры... Уволакиваю с собой в картонной коробочке еще и порцию трюфельного тортика (каюсь, граждане, сладкоежка я).

Устраиваю самой себе прощальный пир в номере гостиницы. Всё. Чемодан. Автобус. Вокзал. До поезда еще много времени. Тепло и пасмурно. Ещё чуть-чуть погуляю. Качу чемодан по улице. И вижу на постаменте золотого ангелочка с книгой в руках. Смотрю на него снизу вверх. И в это время облака в небе расступаются, ангелочек сверкает на солнце, луч отражается от книги и попадает мне в глаза... Вот вам и привет от Гёте... Спасибо, мой поэт... До свидания, Веймар...

Но история на этом не заканчивается.

Мы перенесёмся во Франкфурт-на Майне – город, где родился и провел своё детство, юность, молодость светоч немецкой и мировой поэзии...

Эмилия Песочина

ОТПУСК В ВЕЙМАРЕ

Клубника солнцем пахнет на столе.
Герани полыхают на балконе.
Три облака стоят на небосклоне,
Держа короны солнца на челе.

Гостиницы размеренный уют –
Шаг за порог – и я в средневековье...
Мостами, башней, замком, колокольней
Мне город открывает суть свою.

Колокола расслабленно звонят
Над задремавшей площадью церковной.
Немыслимы и противозаконны
Здесь суета и шум мирского дня.

Дома пустили каменные корни
В тяжелые накаты мостовых.
Взирают души мертвых на живых,
Расставшись на мгновенье с миром горним.

Тень сдвоенных поэтов* отстраненно
Ложится на толкущийся народ.
(На камне примостившись у колонны,
Жует туристка толстый бутерброд).

На улице меж тополей седых
Ушами прядут медленные кони,
Впряженные в карету. На попоне
У каждого луч солнечный затих.

На облучке, как на парадном троне,
Хозяюшка сидит с густой косой,
И взгляда нет, которого не тронет
Она своею юною красой.

Старинно томны лица стройных дам
У арки, виноградом обрамленной.
Толпа по мостовой рекою сонной
Течет туда, где плещется вода.

Несет в ложбину парка утомленно
Все блики дня зеленый тихий Ильм.
И возникает мысль определенно,
Что кто-то крутит старый добрый фильм…

Внезапно в кадре возникает джаз.
В гитаре, скрипке, бубне и фаготе
Разнежился мотив под стать погоде…
И звон монет, и блеск десятков глаз…
И всюду Гёте, Гёте, Гёте, Гёте…

13.02.2020