Леонид ПОДОЛЬСКИЙ

 Мы продолжаем публикацию отдельных глав из эпического романа писателя Леонида Подольского «Финансист». Роман посвящён бурным событиям российской истории 1992-1994 годов, когда начинались российский капитализм и российский авторитаризм. Публикация романа ожидается в течение 2023- 2024 годов.  
Глава 22
 
На следующий день Игорь приехал на работу поздно. На фирме все было по-прежнему: Людмила и Ольга Ивановна писали договоры, в коридоре сидела очередь вкладчиков, Лена записывала клиентов на обналичку. Да, все было то же, но это уже не его фирма: в бухгалтерии сидели Гена и Олег с тупыми лицами выходцев из низов и играли на компьютере в карты. При появлении директора они на миг прекратили игру, не здороваясь, посмотрели на него и тотчас тупо уставились в экран.
- «Тупорылые, - подумал он. – Вряд ли что-нибудь высидят».
Между тем сотрудники по-новому смотрели на Полтавского: сочувственно и одновременно испытующе, хотя – в глазах Людмилы, показалось Игорю, на мгновение мелькнуло злорадство.
- «Набивалась в любовницы», - мрачно вспомнил он.
Но, пожалуй, хуже было то, что Лохов приперся на работу. Игорь позвал его в кабинет.
- Володя, может будешь работать дома? Им не нужно знать про наши квартиры.
- Понимаю, - сказал Лохов, - я пришел забрать свои тетрадки.
- Это нужно было сделать вчера. А в компьютере чисто?
- Было кое-что. Я уже стер.
- Вот что, нужно продать квартиру в Коньково. Мне нужны деньги. Только чтобы никто не знал.
Игорь мрачно сидел за столом. Он не мог работать, как раньше. Его работа требовала вдохновения, даже любви, он любил общаться с людьми, но вдохновение он больше не испытывал. Он потерял интерес к людям. Вокруг   повсюду были враги. Пожалуй, стоило отдохнуть, переключиться. Он, вероятно,  смог бы прожить на одном метандростенолоне. Но – он как велосипедист, обязан крутить педали: перестанешь крутить, упадешь. Он обязан возвращать взятые в рост деньги, отдавать кредиты, обналичивать – иначе потеряешь клиентуру, обязан судиться с «Гарантом». А за суды нужно платить. От каждой суммы, которую он требует с этих мошенников, он должен десять процентов до суда отдать государству. И при этом никаких гарантий. 
Вот он, капитализм. И вот она, Россия. Игорь всегда был за частную собственность – всегда, – но сейчас он впервые усомнился. Если с ним что-то случится, если он выйдет из игры, устанет, заболеет, если его убьют, кто станет платить по долгам? Никто. Но это же безответственно.
При Советах за все отвечало государство. Негибкое, безразличное к людям, жестокое, лживое, но все же – государство. А сейчас: тысячи безответственных, вороватых, неумелых собственников. И что с них взять? Кто им поможет, если что? Кто защитит их от рэкета? Милиция? Безответственное государство?   О н и   т а м все еще выясняют отношения между собой. Тупик.
А триста восемьдесят пять миллионов, о которых говорил этот бандит, Юрий Борисович? Антон? Или еще как? Впрочем, какая разница? Он не станет им отдавать. Следует все как следует спрятать. Перенести в другое место. Под новым названием. Нанять новую охрану. Но где найти честную и надежную охрану? И всех – всех сотрудников – поменять. Оборвать концы.
- «Нет, - одернул он себя, - не получится. Очень тонкая работа. Для начала хотя бы Лохова спрятать».
- «Что делать, если меня похитят снова? – думал он через минуту. – В этот раз никто не знал, что делать. Нужно подготовить инструкции. Но какие? Люди боятся бандитов. Пойти в милицию? Заявить, что меня похитили. Сдать этих двоих?»
Но если начнут раскручивать, испугался он, тут же всплывет, что он, Игорь, первым организовал похищение Тарасова и Борисова. Все обернется против него самого. Или его убьют бандиты. Нет, нельзя никуда идти.
Однако нужно было решать, как себя вести дальше? Что делать? Игорь решил завтра с утра поехать на Петровку. Просто посоветоваться, что делать в случае похищения, куда и к кому обращаться. После всего, что произошло, он должен составить точные инструкции.
На следующий день Полтавский, как и планировал, отправился в Уголовный розыск. Приемная оказалась не по знаменитому адресу, а в скромном здании за углом, похожем внутри на вокзал, столько там набилось народа. Люди сидели на стульях вдоль стен, на скамьях, но мест катастрофически не хватало – сидели на подоконниках, на полу, и просто толпились в коридорах. Игорь с трудом отыскал конец очереди.
- Сколько здесь следователей? Очередь идет быстро? – стал выяснять  он.
- Один следователь, - мужчина, у которого Игорь спрашивал, усмехнулся. – Я уже четвертый день  стою. И конца не видно.
- Дело ждет? – Игорю показалось странным терпение мужчины.
- А кто его знает, - флегматично отвечал тот, - у меня отец с неделю как пропал. Может, живой, а может нет, вроде был с деньгами.
- А долго там, у следователя? – спросил Игорь.
- Вот я наблюдаю, - сказал мужчина, - уже часа четыре, как зашел человек. Пишут протокол.
- Да что там, - вмешался другой, - у меня начальника уже месяц как убили. Рэкет. Вот месяц хожу за справкой.
- Не дают?
- Экспертиза, - пояснил мужчина.
- Но ведь убили? – не понял Игорь.
- Убили. Экспертиза. Ни справки, ни тело не отдают, чтоб похоронить по-людски, - пояснил мужчина. – Тут ничего не докажешь.
Игорь простоял в приемной часа три, точно он не мог определить, новые часы он не успел купить, и ушел. Стало ясно : никакого совета тут ему не дадут. И не помогут. До них не дозвонишься, к ним не пробьешься. Как в бородатом советском анекдоте: «Вас же еще не убили. Как убьют, будем принимать меры».
На фирме было все то же. Сотрудники выжидательно смотрели на Полтавского: что он предпримет? И эти двое, Гена и Олег, так же, как вчера, играли на компьютерах в карты.
- «Настал момент истины», - отметил про себя Игорь. Но что предпринять он не знал. В середине дня приехал Виктор со своего склада. Виктор был веселый – пристроил партию компотов и ликера «Амаретто».
- Игорь Григорьевич, - предложил он, - а не хотите ли слетать со мной в Хабаровск? После этого, что с вами случилось,  вам нужна хорошая встряска. Меня пригласили наши ребята. Челноками пристроились, раньше работали на заводе. Там, говорят, полный набор услуг. Я имею в виду секс. Проститутки, сутенеры, наши, китайские.
- Этого добра и в Москве достаточно, - отмахнулся Игорь.
- Может, откроем торговлю? – уже серьезно спросил Виктор. – Все лучше, чем выдавать невозвратные кредиты.
- Тогда нужно ехать прямо в Китай.
- И в Хабаровске можно купить, - заверил Виктор. - Ребята отдадут за полцены.
- Когда все только начиналось, я имею в виду рынок, Лохов предложил мне купить змеиный яд из Туркмении. Я, в свою очередь, тоже нашел покупателя. Потом оказалось: мы выстроили цепочку из двенадцати посредников. А яд так и не привезли. С тех пор я дал себе слово не заниматься посредничеством. Пустое дело перепродавать чужое.
- Конечно, прибыль не та, - согласился Виктор. – Но хоть попробовать для начала. А главное, посмотрите и развеетесь. 
- Пожалуй, мне в самом деле нужно развеяться, - согласился Игорь. – А то сиднем сижу. Хоть посмотрим на Хабаровск. – На несколько дней это была передышка,  целую неделю Игорь мог не ходить на работу и не опасаться рэкетиров. И ничего не решать.
Лететь нужно было через день. Игорь решил отключиться полностью, на время забыть про «Кредитную контору», хотелось посмотреть на челночный бизнес вблизи, ведь вся Россия стронулась с места, тысячи людей, даже не тысячи, а сотни тысяч, миллионы, бросились в торговлю, поехали, полетели, кто в Турцию, кто в Китай или в Польшу. В этом было что-то дикое, первобытное, через горы и реки тащить товар на себе, но и ростки нового, неизведанного. Частная инициатива.
Да, все переменилось. Тысячи людей выстроились вдоль дорог – продавать. Кризис неплатежей: чуть ли не повсеместно не платили зарплаты, или платили товарами собственного производства. Во множестве возникали барахолки – продавали все: кастрюли, полотенца, постельное белье, детские игрушки, обувь, одежду. Повсюду – ширпотреб из-за границы. Страна, много лет сидевшая на голодном пайке, бившаяся в тисках дефицита, как прожорливая саранча накинулась на дешевый импорт.
Самой известной ярмаркой стал стадион – больше было не до спорта. В Лужниках – в Луже – шла торговля иностранным ширпотребом. Здесь – богатели, торговали из-под полы наркотиками, здесь располагалось царство рэкета и криминала, братвы. Здесь сходились пути тысяч челноков, ездивших за товаром в Поднебесную. Это был новый шелковый путь – стихийный, дикий, - возникший сразу, как только рухнул социализм.
В Лужниках и на тысячах других ярмарок поменьше шелковый путь делал остановку: отсюда везли розницу. В Хабаровске же находилась крупная перевалка. Через Хабаровск ездили в Китай тысячи челноков, многие здесь же продавали свой товар и снова отправлялись в Поднебесную. На той стороне, как грибы после дождя, росли  магазины и склады, бордели и кустарные фабрики. Это была новая, дикая, стихийная экономика, выросшая вместо заброшенных, разорившихся предприятий. Врачи и учителя, которым по многу месяцев не платили зарплаты, бросали школы и больницы и ехали на край России за не очень длинным рублем. При известном воображении, наблюдая эти торжища и толпы людей, занятых выживанием, можно представить размеры катастрофы, постигшей страну. Впрочем, тут можно было спорить – и спорили до пены во рту, до мордобоя, - когда произошла эта катастрофа: пару лет назад, или давно, когда вместо товаров народного потребления стали делать пушки и танки. Когда изолировались от мира и стали строить огромные заводы, производившие не то, что нужно людям. Или еще раньше, когда красные бандиты взяли власть. Увы, но даже в девяносто третьем году мало кто понимал, что Ленин и Сталин – бандиты. Игорь, правда, понимал. Еще папа и дедушка говорили, что – бандиты, когда не было рядом чужих ушей. Но это потом, много раз потом размышлял Игорь над тем, что произошло и могло ли быть иначе, лучше. Не тогда…
Тогда же просто посмотреть на эту бурливую торговую реку,   а при случае прикинуть, не стоит ли действительно вложиться в торговлю. Но больше всего он хотел отдохнуть, переключиться, эта поездка была чем-то вроде психотерапии, но и еще – почитать старые, отложенные газеты, попытаться разобраться, что происходит в стране. Он давно отстал от политики. Теперь же снова искрило на самом верху. В этот раз – из-за конституции. Президентское Конституционное совещание против Конституционной комиссии Верховного Совета.
Конституционное совещание открывалось 5 июня, на следующий день, но ожесточенные бои между сторонами продолжались уже несколько месяцев. Почти месяц назад, 7 мая, состоялось пленарное заседание Конституционной комиссии, на котором «президентский» вариант конституции был подвергнут серьезнейшей критике.
Игорю некогда было вдаваться в детали, но априори он был за президента. Его пугали многие депутатские лица - Макашова, Бабурина[1], Исакова - совковые, мизантропические, ему казалось, что депутаты тянут назад, в убогое советское прошлое, он и Румянцева[2] недолюбливал. В свое время, в восемьдесят девятом или в девяностом, Полтавский получил приглашение на оргсъезд социал-демократов, но Румянцев его аннулировал, предпочтя Игорю Золотарева[3]. Чуть позже в Вильнюсе Румянцев выступал на координационной встрече представителей демократических сил, организованной Мариной Салье и показался Игорю мелковатым и тщеславным. Он несколько раз самодовольно, с наслаждением подчеркивал, что должен срочно вернуться в Москву: его, мол, с нетерпением ожидают избиратели. Но Игорь-то знал: совсем наоборот, залы обычно бывают  пусты, это кандидаты жаждут собрать избирателей.  Хотя встречались и  исключения: на Бурбулиса и Травкина народ валом валил. Не исключено, что Игорь просто завидовал Румянцеву.
Игорь скорее поддерживал президента, но он и Ельцина недолюбливал – чужой, бывший кандидат в Политбюро, секретарь обкома, популист. Игорь не любил Ельцина за то же самое, за что его любили многие простые люди: за   Елисеевский гастроном, за демонстративно привезенные из Америки одноразовые шприцы, за посещения районной поликлиники и поездки в троллейбусе, за то, что на митинге он демонстрировал собственные брюки фабрики «Большевичка» - это все очевидно было напускное, демонстративное, для простонародья. Но все же – демократ. Да, вроде бы демократ.   Однако Игоря сильно смутили слова Румянцева на пленарном заседании Конституционной комиссии: «президентский проект существенно нарушает баланс властей». И еще:  «он ставит президента над всеми остальными ветвями власти, что характерно лишь для авторитарных государств». Может он, Игорь, ошибается насчет Ельцина, и тот никакой не демократ?
В самолете, едва Игорь развернул газету и стал внимательно читать доклад Румянцева, к нему обратился интеллигентного вида мужчина в очках, сидевший рядом: 
- Про Конституционное совещание читаете? Интересуетесь?
- Да. А вы?
- А я – нет, - с вызовом отвечал мужчина. – В девяносто первом   я от этой сволочи гэбэшной защищал Белый дом. Памятник Дзержинскому рушил, наблюдал, как Севостьянов опечатывал на Старой площади ЦК, в «Живое кольцо» входил, а потом, как отрезало.
- Что так? Беловежская пуща?
- Нет. Хотя, конечно, некрасиво поступили. Советский Союз и без того рушился. Знаете, противно, когда Ельцина пьяного привезли. И когда он выгнал Горбачева из кабинета. И когда они втроем распивали по этому случаю коньяк. Но это все цветочки.
- А ягодки?
- А ягодки – эти самые реформы. Я вот учитель. Историю с географией преподавал. Так вот, когда пришлось уйти из школы и податься в челноки, я понял, что они – это они, а мы, народ, это мы. Они там за свое дерутся, клочья летят, но нас это не касается. Понимаете, есть две разных России. 
- Но реформы ведь необходимы?
- Реформы - да. Мы бы как-нибудь выдержали. Не впервой. Мне бабушка рассказывала: после войны лебеду ели. А голодомор?! Деревнями вымирали. Не то возмущает, что реформы. А то, что о формулах думают, о макроэкономике, рублевую массу считают, а о людях – нет. О людях никогда у нас не думали.
- Вы имеете в виду Гайдара?
- Гайдар, Черномырдин, Хасбулатов, какая разница? Я, если что, больше за них в пекло не полезу. Из принципа не полезу.
- Не знаю, - возразил Игорь, - если все будут так думать, лучше не станет.
- А вы бы посмотрели, что делается на таможне. Все дерут: таможенники, бандиты, налоговики, милиция. Я, знаете, бандитам не плачу принципиально. Думаете, если что, меня станет защищать милиция? В стране такой бардак, такой беспредел, что реформы выйдут обязательно кривые. Реформы делать – не в московских кабинетах бумажки писать. Мне все равно, кто у них там будет главный, президент или парламент. Да что мне. Вы с людьми поговорите. Забитый народ. Знаете, что вам скажут? «Только б не было Гражданской войны». Вот что у нас в генах. Гражданская война и товарищ Сталин.
- Вы это на уроках истории детям говорили? – не выдержал Игорь.
- То и говорил, правду. Что Советская власть – дерьмо. Что с финнами мы начали, и кучу народа положили. И что до двадцать второго июня мы были на другой стороне. Заодно с Гитлером. Мне, знаете, повезло, историю я преподавал при Горбачеве, а до того только географию. Принципиально.
- И все-таки, какой же выход? – спросил Игорь. – Не делать реформы?
- А никакого. Вы вот читали Кабакова[4]?
- Нет, - сказал Игорь.
- Напрасно. Генерал, вот что нас ждет. Когда там такое, - он показал наверх, - другого быть не может.
- Хотите уехать?
- Хочу. Обрыдло, - сознался попутчик и отвернулся.
Игорь принялся читать газеты. Но, прочтя несколько статей, он еще больше запутался. То есть, понятно, спор шел о том, кто главный, президент или парламент, еще – о должностях вице-президента и председателя парламента. В сущности, при всей его важности, спор был личный, мелкий, частный, сдержки и противовесы, как догадывался Игорь, ни в одном из вариантов не были предусмотрены. Обе стороны лукавили и готовы были драться до конца.
В Хабаровск прилетели вечером. Викторов приятель, Саня, проводил их в обшарпанную гостиницу. Виктор с Саней тут же ушли. Они приглашали и Игоря, но он отказался – где-то неподалеку собирались бывшие заводские, их набралось чуть ли не с десяток, им предстояло обмывать крупную партию товара, Игорю это было неинтересно. 
Саня  только вернулся из Китая, привез партию курток и дешевой обуви. Все это предстояло переправить, частью в Москву с Виктором, частью же продать знакомому торговцу в Якутию.
- Раскрутился, - рассказывал про него Виктор, - сам все по Китаям шастает. На той стороне завел себе любовницу-китаянку, на этой – нашу, наши теперь промышляют по обе стороны границы, а жена с сестрой торгуют в Луже. Там у них своя точка. 
Игорь решил отдохнуть в гостинице. Ему незачем было ни идти на встречу-пьянку челночничавших заводских, ни бродить по темному, пьяному городу, на время превратившемуся в столицу перевалки, ночные достопримечательности его тоже интересовали мало - что в городе полно проституток, местных и перелетных, что чуть ли не всю ночь стоят они у фонарных столбов и сами пристают к прохожим, со смехом бросившегося в омут сорокалетнего мужчины рассказывал Саня. Но Игорю, напротив, хотелось побыть одному, спрятаться от всех, зарыться с головой в подушку, страх у него еще не прошел. Здесь, в Хабаровске, его никто не знал, никто не искал, он никому не был нужен, но он почувствовал облегчение, только когда закрыл дверь на тяжелый железный засов. Засовы установили недавно, от пьяных и бандитов. Саня предупредил, что и в гостинице, и на улице, и в сквере напротив часто стреляют и что вечером лучше туда не ходить. Тем более, что неизвестно зачем Игорь взял с собой пару тысяч долларов.
Игорь лег на постель и включил телевизор. Программа «Время» уже закончилась, но успокоения не наступало: по ящику каждые несколько минут крутили кадры то убитого в Кемерово авторитета, то картинки с Конституционного совещания: президент долго уговаривал спикера отказаться от выступления и не пускал на трибуну, потом Хасбулатову не дали говорить – его захлопывали и засвистывали, - наконец, возмущенный спикер со сторонниками покинули совещание. Вслед за спикером охрана вынесла на руках из зала оппозиционного депутата Слободкина. Тот пытался сопротивляться, брыкался и что-то кричал, его бросили прямо в коридоре.
- «В семнадцатом году большевики не позволили принять конституцию, разогнав учредительное собрание, - вспомнил Игорь. – Теперь, наоборот, другие большевики хотят навязать ее силой», - в груди заныло от нехорошего предчувствия.
Происходившее на экране было скорее похоже на фарс – каждый тянул одеяло в свою сторону и все скоро переругались, - а ведь участников совещания отбирала администрация президента.
- «Неужели они собираются вынести конституцию на референдум? – удивлялся Игорь. – Но это же абсолютная профанация. По форме демократия, а по сути – обман».
Несколько дней Игорь просто гулял по городу. Отдыхал, приходил в себя. Постоял у только восстановленного памятника Муравьеву-Амурскому[5], действительному отцу Хабаровска и всего русского Приамурья, послушал экскурсовода, но в делах не продвинулся ни на йоту. Люди здесь, кто занимался челночным бизнесом, все попадались ушлые, хитрые, им всем нужны были деньги, но Игорь никому из них не смог бы довериться. Он стал другим, он много нехорошего видел теперь в людях. Ему нужен был надежный партнер, кто обучил бы его торговле, но тут все, как на подбор, были мелкие, кто и сам мало чего умел и не думал о завтрашнем дне, временные, бизнесмены поневоле, кто просто выживал, или, наоборот, дельцы, которые тут же подмяли бы его под себя – грубые, хамы. Сам же Игорь не чувствовал вкуса к торговле, он мало что понимал в товарах, да и мысли его были далеко. Он неотступно думал о Москве и рэкетирах. И – не находил выхода.
Лишь на обратном пути, в аэропорту он познакомился с бывшей учительницей Еленой: увидев, что Игорь без багажа, она попросила его зарегистрировать на себя часть ее неподъемного груза. Елена в четвертый раз ездила в китайское приграничье на какую-то швейную фабрику, где шили куртки из собачьей шерсти и яркие спортивные костюмы для русских рэкетиров. Дома, в Подмосковье, она оставила на мать двух детей и еще тащила на себе мужа-алкоголика. Тот, тоже учитель, запил сразу, как только началась новая жизнь и перестали платить зарплату.
- «Сидит и ненавидит, - рассказывала Елена, - не может смотреть, как разворовывают страну. А сам и пальцем не пошевелит». – Елена была красива усталой красотой тридцатипятилетней женщины, выбитой из нормальной жизни, она, пожалуй, подошла бы в качестве компаньона, она была из тех русских женщин, кто «коня на скаку остановит», не избалованная и не грубая, она умела сходиться с людьми и как-то пристраивала свой груз, деньги на который собирали родственники и знакомые, при случае и при везении она могла бы стать неплохим коммерсантом, хотя до того преподавала литературу и писала стихи. Игорь взял у нее телефон и адрес, но по возвращении угодил в омут, а потом, через год или два, стало неудобно… Да и ни к чему…
… Он пришел на фирму и первые, кого он увидел, были Олег и Гена. За прошедшее время они отлично освоились, сидеть за компьютерами им стало скучно, теперь они слонялись по коридору, сквернословили, плевали себе под ноги и – распугали клиентов. Если раньше деньги приносили десятка два человек в день, то теперь лишь два-три человека. Зато тотчас объявился Михаил: ему срочно требовались десять миллионов. Деньги Игорь не дал: в кассе было пусто. После бурного разговора ограничились двумя, в обмен Михаил пообещал заняться выбиванием долгов. Это было уже кое-что, маленькая победа, но все равно, настроение испортилось окончательно. К тому же Михаил напомнил:
- Ты не забыл, что обещал Денису? – теперь он обращался на ты. – Могу напомнить: триста восемьдесят пять миллионов.
- Денис? Или Юрий Борисович?
- Денис, - прикрикнул Михаил.
Игорю было все равно – все одно бандит и сволочь, - но, значит, они всерьез? Следовательно, нужно было думать о ликвидации. Но как? Он не мог просто бросить фирму.
- Что с квартирой на Октябрьском поле, на которую ты вытащил из портфеля документы? – решился нанести ответный удар Игорь, но тут же и пожалел. Пререкаться не имело смысла.
- Это не ко мне, - оскалился Михаил. – Там разбирается Денис. Хочешь, спроси у него.
- Нет, не хочу, - буркнул Игорь. – «Всегда прав тот, кто сильнее. Нужно терпеть». Осознавать это было нестерпимо, но другого выхода не было.
Все сразу начало рушиться. Совсем недавно Игорь создал торговый отдел. И вот, одни неприятности…
Потом Игорь много раз спрашивал себя: зачем? Зачем он хотел завести торговлю, открыть магазин, зачем засматривался на ларьки и искал нелегкие пути в управу? Не оттого ли, что для советского человека, совка, частная собственность ассоциировалась с маленькой лавочкой? О большем он, совок, и мечтать не мог. Его кругозор был начисто спрессован за семьдесят лет. Он все забыл, ничего не знал о прошлой жизни. Заводы, банки –  это он и представить не мог, и подумать было страшно. Он только вылупился из разбитого совкового яйца.
О, какой фурор произвела в конце перестройки какая-то ушлая торговка, завезшая партию полукустарных туфель из Китая и открывшая торговлю в соседнем универсаме. Как раз в то время, когда Игорь открывал свою контору. Она была пошла и хвастлива, выступая по местному телевидению, но как же все завидовали ей – и он тоже завидовал, - когда она била себя в грудь и смеялась, хвастаясь, что она – миллионерша. Первая миллионерша в Орехово-Борисово, кооператорша. Еще недавно работала в советском магазине и платила партийные взносы. 
Вскоре волны событий смыли ее, так что никто потом не мог вспомнить ее фамилию, зато появились другие, которые так же коверкали слова и   неправильно ставили ударения.
Неизвестно откуда появлялись новые люди. И вместе с ними происходила переоценка – и в  нем, Игоре, тоже – еще недавно он презирал торгашей, считал их второсортными людьми, несмотря на всю их близость к дефициту, теперь же с пиететом смотрел на каждого продавца в ларьке. А вот ученые и писатели сразу оказались не нужны.
Страна переменилась чуть ли не в одну ночь. Легла спать при социализме, если, конечно, это был социализм, а не морок, а проснулась в диком, необузданном, жестоком – другой совки и не могли вообразить и создать - в криминальном капитализме из вестернов, или из сталинских учебников политэкономии.
Да, он был дик, все они были дики, не оттого ли Игорь, имея денежный бизнес и ворочая миллионами, мечтал о своем ларьке?
Он как-то написал сестре: «хочу открыть магазин». 
- «Какой же ты молодец, Игорек, что хочешь открыть магазин. Ты, может быть, не знаешь, у твоего дедушки в двадцатые годы тоже был магазинчик, и бабушка, это уже мамина мама, одно время при НЭПе держала торговлю. Уже и не помню, чем она торговала, мне мама по секрету рассказывала. Так что это у тебя наследственное», - да, целая буря восторга, а о «Кредитной конторе» - ни слова. «Кредитная контора «Полтавский» - это было выше ее понимания. Это вроде Америки, где-то там, далеко, у них. Россия вползала в капитализм с социалистическими мозгами.
Да что там сестра, он сам, прежде чем открыть «Кредитную контору», хотел приобрести ларек напротив метро на Студенческой улице.  Игорь пришел в исполком – там Полтавского знали и люто ему завидовали, потому что считали кооператором-миллионером, хотя никаким миллионером Игорь не был и близко. Районный архитектор, странноватый человек, предлагал сделать особый проект, тысяч на сто – Игорь только позже сообразил: так начиналась вселенская коррупция. Власти разрешали строить ларьки и каждый раз сносили, и снова разрешали – за деньги.
По протекции архитектора Игорь должен был  пойти к главе управы. Тот был недавно назначенный молодой человек. Говорили, брал. Игорю архитектор подсказал: положить конвертик. Но все вышло иначе. Глава управы принял Полтавского в присутствии секретарши и сразу развел демагогию.
- Есть у вас заключенные договора с предприятиями на поставку товаров? Сможете реализовывать все необходимое по льготным ценам? У нас там, в районе, много пенсионеров и многодетных семей. Им нужно отпускать товары если не бесплатно, то по символической цене, - молодой человек, очевидно, еще недавно работал в райкоме и привык на словах истово заботиться о трудящихся. 
- Речь ведь идет всего лишь о ларьке, - попытался возразить Игорь.
- Я знаю, что о ларьке, - строго прервал глава управы. – Время сейчас нелегкое. Нам нужны социально ответственные бизнесмены. Иначе люди нас не поймут.
- «Так не мешайте», - подумал Игорь. 
- Мы разрешаем бизнесменам торговать не ради прибыли, а ради людей, - продолжал глава управы.
- «Демагог», - Игорю все окончательно стало ясно. Этот тип специально пригласил секретаршу, чтобы отказать.
- Вы так обставили, будто только и делаете, что заботитесь о народе. А всего лишь для того, чтобы мне отказать. Снижать цены должна конкуренция, а не начальство, - Игорю стало легко, ему больше ничего не нужно было от этого типа и он не стал скрывать свои чувства. Ему и ларек этот, за который все будут драть с него деньги, тоже сразу стал не нужен.
Все же он предпринял  еще одну попытку. Пошел в городское управление, где выдавали разрешения на установку ларьков. Он сидел перед чиновницей и выжидал момент, как бы ей сунуть. Но она, похоже, вовсе не собиралась договариваться. Игорь пытался говорить, делал намеки, а она в это время со скучающим видом двигала ящиками письменного стола.
- Вон сколько у меня заявлений, - она выдвинула ящик и показала кипу бумаг. – И еще не меньше, - она открыла другой ящик. 
Позже Игорь узнал: все точки в районе отдали фирме Мирзаяна. Тот не торговал сам: распределял подкрышным фирмам и собирал с них дань.
Игорь на время отложил свою затею.  Но, развернувшись с «Кредитной конторой», снова захотел открыть торговлю. Только теперь он не пытался договориться с чиновниками. Вместо этого взял Диму, вроде неплохого парня – тот пришел по объявлению, - чтобы он находил и открывал торговые точки. Дима как будто старался. Но все помещения, которые он находил, оказывались как на подбор убогие, маленькие, в непроходных местах, все лучшее в Москве, похоже, распределялось исключительно по блату или за взятки, а  Дима был человек с улицы. Игорь сначала ездил смотреть сам, потом передоверил Виктору. За несколько месяцев арендовали лишь несколько углов, в основном в парикмахерских,   их предстояло обустроить, но тут пришли рэкетиры и Игорь решил, что не стоит  тратить деньги на обустройство.
Кроме Димы, в торговом отделе состояли Валерий Петрович – тот был солидный с виду торгаш с плехановским дипломом, работал раньше в главке и утверждал, что связан с заграницей, обещал закупить товары народного потребления и создавал сеть, куда эти товары пойдут – и Мильда Петровна, тоже с плехановским дипломом, только раньше работала на продовольственной базе. Одним словом, со связями.
Работать с продуктами было легче, так что Игорь  не удивился, когда она вскоре предложила закупить продукты – сливочное масло, сметану, сыры и колбасы – аж на десять миллионов.
- Я со всеми договорилась, они сами развезут, - заверила Мильда Петровна. – За десять миллионов мы получим пятнадцать. Только нужен откат завбазой: полмиллиона.
- Хорошо, - согласился Игорь. Ему некогда было вникать.
Происходило это уже в мае, незадолго до Первой рэкетирской войны, как мысленно Игорь потом называл это время. Когда он опомнился, уже после Хабаровска, оказалось, что Мильда Петровна исчезла. Он велел проверить счет, куда перевели деньги: обнаружилось, что никакая не продовольственная база, а обыкновенная фирма-пустышка.
Игорь больше не мог рисковать, теперь он никому не доверял. А потому решил  ликвидировать торговый отдел. Диму он пока оставил. А Валерий Петрович обиделся.
- Как же так, - говорил он, - договор почти готов. Столько времени, сил…
- У меня больше нет денег, - резко сказал Игорь.
- Разрешите хоть пока посидеть на фирме, - попросился Валерий Петрович, - деньги я, может, найду. Очень выгодное дело.
- Хорошо, сидите, - согласился Полтавский. – Но денег не дам.
- Понимаю, - согласился Валерий Петрович, - время такое, никому нельзя доверять…
… Еще один сюрприз преподнес Лохов. В первый же день, когда Игорь вернулся из Хабаровска, Володя радостно сообщил:
- Квартиру в Коньково хочет купить нефтяная компания. Они, оказывается, приобретают квартиры для своих сотрудников.
- Хорошо, - обрадовался Игорь. – Хоть тут хорошие вести. Я сделаю тебе доверенность на продажу.
Получив доверенность, Лохов пошел показывать квартиру и – оказался в руках рэкетиров. Оказывается, это с ними он целых две недели вел переговоры по телефону. Мало того, наговорил лишнего: что квартира в Коньково не последняя, скоро будут еще.
Лохова отвезли в гараж на другом конце города, слегка побили, так он, во всяком случае, утверждал, взяли с него обязательство обо всем доносить и отвезли к своему нотариусу, где и оформили сделку и доверенность на регистрацию. Вернувшись домой, Лохов с перепугу сбежал с семьей к теще и объявился только через неделю.
- Что же ты молчал, я бы остановил регистрацию, - возмутился Игорь, но тут же и осекся: нет, ничего бы он не остановил, силы были явно не равны, рэкетиры действовали на опережение, а он связан по рукам и ногам страхом, не может оставить фирму и сбежать: требовалось сдавать налоговую декларацию и возвращать деньги вкладчикам, на нем были две семьи, его тут же хватились бы кредиторы и стала разыскивать милиция. Он оказался между молотом и наковальней, между бандитами и милицией, он ничего не мог остановить, изменить. Чтобы возвращать деньги старым клиентам, он должен был брать вклады у новых. Фирма все больше превращалась в пирамиду и он с этим ничего не мог поделать.
- Я испугался, - сознался Лохов. – У меня дети маленькие. Они меня били, - жалобно сказал он.
- Били?
- Да, били, - теперь в его голосе Игорю послышался вызов.
- Они знают, где ты живешь?
- Знают. Мне пришлось сказать.
- Но как они могли узнать твой телефон? В самом начале?
- Я сам думал. Не знаю. Скорее всего, кто-то сказал. Или нашли   в бумагах. А по телефону могли найти объявление в «Руках»[6].
- Слишком сложно. А твой помощник Володя? – Этот Володя всегда не нравился Игорю. Вроде парень, как парень, сидел и стучал на компьютере одним пальцем. Пришел  по объявлению, Лохов его взял. Доложил: умеет работать с алкашами.
Лишь несколько недель спустя Полтавский заметил на пальцах у Володи татуировки.
- Сидел? – спросил Игорь.
- Сидел. По глупости. По пьяни.
- Образование среднее?
_ Неоконченное высшее, - гордо сказал Володя. – Исключили с последнего курса.
- Нужно было его выгнать, но у Володи к тому времени намечалось несколько квартир. В конечном итоге все так  и осталось обещаниями, вот Хвоинский, тот умел. И нужных людей находил.
Теперь и с Лоховым, и с этим Володей все становилось окончательно ясно, они должны были выйти из игры.
Оставалась одна надежда: на суд. Первые процессы у «Гаранта» Игорь выиграл, но по каждой фирме судиться предстояло отдельно, выходило, до октября-ноября. Только тогда арбитражный судья обещал выписать ордер. Пока же одни расходы. По закону за арбитражное разбирательство Игорь должен был платить десять процентов от требуемой суммы и еще неизвестно, чем все закончится – за предстоящее время «Гарант» легко мог спрятать деньги и даже спокойно закрыть счет. Игорь с Димой, адвокатом, просили наложить арест на счет, но судья отказал.
Да, государство – тот же рэкетир. Оно не защищало, не помогало, Полтавский платил налоги, пусть и не сполна, он же не сумасшедший – теперь государство требовало с него денег за суд. Суд имел право освободить «Кредитную контору» от пошлины ввиду тяжелого положения, Игорь с Димой написали соответствующее заявление, но судья – он вроде бы сочувствовал Полтавскому, да и дело было ясное, - и все же судья отказал. Судьи всегда отказывали, потому что часть денег шла им. 
Итак, необходимо было судиться и ждать осени. Но до осени требовалось дожить…
Агония. Игорь это очень ясно понимал: агония.
Необходимо было договариваться с бандитами. Иного выхода не было. 
Разговор с Михаилом состоялся через несколько дней после того, как Игорь узнал про квартиру в Коньково. Разговаривать следовало осторожно и вежливо, но Игорь сорвался почти сразу.
- Слушай, Миша, это что? – голос Игоря дрожал от волнения. – Вы обещали работать на фирму. А вместо этого побили Лохова и увели квартиру. Это уже вторая. Вам положено десять процентов. Остальное верните. Иначе фирма загнется. 
- Не крысятничай, - с пол-оборота завелся Михаил. – Нам нужны были деньги.
- Да мало кому что нужно? Я так работать не могу.
- Это я тебя хочу спросить, - Михаил окончательно разошелся, - какого хрена ты прятал квартиру? Мы так не договаривались. Смотри… Доиграешься…
Разговор явно не получался. И Игорь отступил. Безнадежно. 
Через полчаса должен был приехать Андрей Маточкин, директор фирмы «Марина», должник. Маточкин просил отложить возврат кредита на осень, но Полтавский не соглашался. Он никому больше не верил и не хотел ждать. До осени Маточкин мог сбежать, многие брали кредиты и сбегали. И – Игорь сам должен был возвращать  кредиты. Совсем скоро – Лобжанидзе, за ним «Росалмаззолоту», в конце лета – Федорову. А денег становилось все меньше.
Маточкин позвонил снизу.
- Игорь Григорьевич, я в машине, вы не могли бы ко мне спуститься? Там у вас эти.
- «Откуда он узнал?» - удивился Игорь. – Или все теперь знают?»
- У тебя что-нибудь новое? Мы много раз разговаривали.
- Нет, нового ничего. Но хотел поговорить.
- Хорошо,  согласился Игорь и позвал с собой рэкетиров. Позже он жалел об этом, но – позже. Сейчас же он был зол на всех, он не доверял Маточкину, следовательно, его требовалось заставить. Почему страдать должен именно он? И эти, рэкетиры, пусть не зря едят хлеб.
Маточкин побледнел, увидев с Игорем целую армию.
- Игорь Григорьевич, я верну деньги, все как обещал, - залепетал он. – Только просьба продлить месяца на два-три.
- А что должно произойти? Вы давно обещаете и ни с места. В крайнем случае вы могли бы по частям…
- Да что он? Встань! – Прервал Полтавского Михаил. – Выходи из машины! – Андрей Маточкин испуганно выскочил. – Ты деньги давай, падла! Мы ждать не будем.
Маточкин испуганно молчал.
- Вот что, поедешь впереди, - скомандовал Михаил. – Эти двое сядут к тебе, - он указал на Гену с Олегом. – Мы поедем за тобой. На твою фабрику. Посмотрим!
Вслед за Маточкиным они сели в машину. Это была «девяносто девятка» Игоря, которую захватили рэкетиры. Игорь мог не ехать. Но – тогда они сговорятся.
В цеху у Маточкина все было, как в прошлый раз: те же женщины за швейными машинками, только теперь они смотрели с испугом,  та же груда спортивных костюмов в углу. Часть из них была уложена в огромные коробки.
Делать на фабрике рэкетирам явно было нечего.
- Мы конфискуем для начала две коробки с костюмами, - распорядился Михаил, - а ты как следует подумай, Андрюха. С нами не пошутишь.
- Это точно, - согласился Андрей.
- Пойдешь под крышу, Андрюха? – смягчившись, спросил Михаил.
- У меня есть крыша.
- Тогда забивай стрелку, - приказал Михаил.
Гена и Олег, между тем, подхватили две коробки, Михаил с Лупоглазым заглянули в подсобку, но ничего интересного там не нашли.
- «Сволочи, не стоило к ним обращаться, - Игорь злился теперь на самого себя. – Нельзя им было доверять. Они только и умеют воровать. Или грабить». – Некоторое время назад Маточкин обещал в крайнем случае продать квартиру. Но сейчас Игорь молчал. Нельзя было о квартире говорить при рэкетирах.
Когда Игорь с Михаилом и Александром вышли из проходной, Гены с Олегом уже не было.
- Отловили частника, - засмеялся Лупоглазый.
- Заплатят? – спросил Игорь.
- Держи карман шире, - Александр неприятно хмыкнул.
Они сели спереди, Лупоглазый так откинул сиденье, что Полтавский никак не мог поместиться.
- Ты бы подвинулся, - попросил он, но Лупоглазый не пошевелился. 
Игорь все же кое-как протиснулся на заднее сиденье, ему было очень неудобно и он все больше выходил из себя. Он едва сдерживался. Рэкетиры довези его до Павелецкой.
- Дальше своим ходом, - распорядился Михаил. Он так близко поставил машину  к бордюру – специально, что ли? – что Игорь с трудом, неловко, чуть ли не выполз из «Жигулей». Они – Михаил и Александр, - будто ничего не заметили. Игорь в ярости, не прощаясь, направился к метро.
Вернувшись в контору, Полтавский лицом к лицу столкнулся с Володей, тем самым, с татуированными пальцами. Игорь хотел было сказать Володе, что больше в его услугах не нуждается, но тот его опередил.
- Игорь Григорьевич, я тут пару дней назад разговаривал с этими гавриками. Я умею с ними говорить по душам. Знаете, за пивком. Ребята разговорчивые…
- Ну?
- Они не собираются с вами работать. Молодые еще, глупые. Они хотят все отобрать.
- Они – это кто? Михаил?
- Михаил и те, что вас похитили. Денис. Они вместе работают. Встречаются в Измайловском комплексе. Там у них малина.
- Да? И что ты предлагаешь?
- Игорь Григорьевич, у меня есть знакомые из Солнцевской группировки. Солнцевские сейчас самые сильные. У них под крышей одних банков несколько десятков. Контролируют пол-Москвы и Подмосковья. Автобизнес, наркотики, оружие, казино, гостиницы. Под ружьем у них больше пятисот бойцов. Вам нужно перейти под их крышу. У них хорошие связи с милицией и вообще с органами. Их ФСБ крышует.
- А Измайловских?
- Измайловских тоже. Но у них сейчас раздор. У них главный Антон, но он недавно сбежал за границу, его застукали с оружием, сейчас он то ли в Болгарии, то ли в Израиле. А этот наш, Денис, или Юрий Борисович, он как бы в автономном режиме.
- Откуда ты все знаешь? Кто ты там у них? В какой ты сам группировке?
- Я – нет, - Володя явно смутился. – Я по старым связям. Кое с кем мы раньше сидели. Главное, милиция вам не поможет. Милиция с ними заодно.
- Ну что же, давай попробуем, - согласился Игорь. – Володя был, скорее всего, подосланный, вероятно от солнцевских, но выбора не оставалось. Едва ли эти будут хуже. Вот только станут ли  воевать из-за его «Кредитной конторы»?
Впрочем, не обязательно они. Как бог пошлет. Игорь со дня на день ожидал Бейлина. Он не мог не появиться: его деньги по-прежнему лежали в «Кредитной конторе».
Александр Наумович давно заводил речь про своих чеченцев. «Если они поклянутся на Коране, вы можете им верить, как самому себе».
Эти головорезы уж точно справились бы с Михаилом и его мальчишками. Но Бейлин пропадал где-то на Севере, там шла борьба за нефть. На днях газеты писали про битву за Тюменский НПЗ, в которой участвовали Бардельников и Звонарев, чеченские бандиты там схлестывались с русскими, Бейлин, этот летописец смутного времени, наверняка присутствовал там свидетелем. Неизвестно, сколько война эта будет продолжаться, а Игорь не мог ждать. Да и, честно сказать, он боялся чеченцев. Слухи о них ходили нехорошие. Жестокие, дикие люди.
- Вы не спешите сразу соглашаться, - поучал между тем Володя. – Осмотритесь, поговорите. Я их хорошо знаю. Нормальные ребята. Андрей, главный, в МГУ учился. Терять-то вам нечего.
Терять, в самом деле, Игорю было нечего.
Через несколько дней Володя назначил встречу в самом начале Нового Арбата, прямо перед окнами роддома.
Здесь было тихо. Никакой, казалось, войны.  Никаких денег. Прежняя жизнь, забытая; время словно вернулось назад. Под окнами стояли молодые папаши с букетами, из окон выглядывали и посылали воздушные поцелуи роженицы, самолетиками кружились записки, бойкая мамочка осторожно спускала веревку с крючком; время от времени подъезжали машины, в них садились растерянные, улыбающиеся родители с новорожденными, щелкали вездесущие фотографы. И тут же, только чуть в стороне, в спортивных костюмах, присев на корточки, курили Гена с Яшей, плевались вязкой слюной и бросали под ноги бычки.
- «Быдло», - подумал Игорь, и ему стало тошно.
- Должен подъехать Андрей. Обещал, - сообщил Володя. А это так, солдаты.
Ждать пришлось довольно долго. Наконец, вместо Андрея подъехал Виталий. В отличие от плебеев Гены и Яши этот был в костюме и даже при галстуке, вполне интеллигентного вида. И приехал на «Саабе».
- Пропал Андрюха, - поздоровавшись с Игорем за руку, Виталий тотчас повернулся к подельникам, - сел на прикол, коляску катает. А Татьяна с тещей шастают по магазинам за тряпками. Взяла  мужика в оборот. Никаких денег не хватит.
Андрюха  зовет к себе на Багратионовскую, - сообщил он.
Пришлось ехать. Андрей сидел на скамейке с детской коляской. Младенец мирно спал. Андрей оказался симпатичным, крепким,  красивым молодым человеком, совсем не похожим на бандита. Разговаривать с ним было легко и Игорь почти сразу открылся. Стал рассказывать, как его похитили и как приходится работать с Михаилом. И что теперь ему нужна хорошая крыша, чтобы защищала от этих. С ними он работать не сможет.
- Ладно, мы с ними разберемся, - пообещал Андрей. – Я поговорю кое с кем из авторитетов.  Нас, если нужно, несколько сот ребят. Все бойцы, молодцы. – Он задумался, - А вы, вот что, бросайте свою контору, на хрен она вам, и  начинайте в другом месте. Под нашей крышей.
- А люди? Мне   деньги нужно возвращать. И со страховой компанией разобраться. У меня же суды с ними.
- Да зачем вам люди? – удивился Андрей. – Возвращать деньги… Деньги нам самим пригодятся. Нам с вами, - уточнил он.
- А как вы с ними разберетесь? – снова спросил Игорь. – Мирно? У них Денис… сильный мужик.
- Через авторитетов разберемся. Забьем стрелку, - заверил Андрей. – Кто он, этот Денис? – спросил у  Володи.
- Да так, отщепенец один. Он с Антоном не близкий. Самостийник.
- Ладно. Разберемся, - кивнул Андрей.
В этот момент подъехала на «Хонде» жена Андрея, Татьяна. Эффектная деваха. Она вышла из машины и тотчас взяла коляску.
- Курите тут, бляди. Ребенка обкурили, - недовольно сказала она.
- Во, баба, - засмеялся Виталий, когда она отошла. – МГУ, а? Так она и тебя, Андрюха, заставит бросить.
Андрей чуть смущенно пожал плечами.
Уже прощаясь и перейдя на «ты», Андрей отозвал в сторону Полтавского.
- Слушай, а кто этот Володя?
- Не знаю. Я думал, ваш.
- Наш? – удивился Андрей. – Да он не знаю, чей. Шпион. Гони его на х…
От Андрея у Полтавского осталось двойственное впечатление. С одной стороны, он Игорю понравился, с ним, по крайней мере, можно было нормально разговаривать. Но с другой… куда ни кинь, везде клин. С прежними он не мог – хамьё, ворьё, сволочьё, - от них нужно было уходить во что бы то ни стало. Но и с новыми ничего не было понятно. Кто они? Чего от них ждать? И как себя поведут старые? Станет ли Андрей с ними сражаться? И сколько за это придется платить? Однако выхода не было. Разве что дожидаться Бейлина. Но лучше ли будут чеченцы?